Военный рассказ. Будни ГРУ - 7

Генерал вызвал меня перед обедом. Он, по-видимому, считал, что голодный человек соображает намного лучше, чем недавно пообедавший.
– Садись Александр Васильевич – сказал генерал после того, как мы поздоровались –, скажи ты рыбалку любишь?
– Да как сказать…До войны выбирался иногда. Но только на летнюю. К зимней я не очень расположен – ответил я, пытаясь разгадать куда клонит генерал.
– А я ужасно люблю рыбалку и летнюю, и зимнюю. Вот помню был случай. Мне тогда лет девять было. Рыбачили мы с отцом. Окунь хорошо брал на дождевого червя, но вдруг начался дождь. Клев еще сильней начался. Мы с отцом укрылись в палатке и каждые пять минут выбегали смотреть за поплавками. Я выбежал, смотрю поплавка нет. Резко дернул, подсек и вытащил… Кого ты думаешь?   – хитро посмотрев на меня, спросил генерал.
– Наверное огромное окуня? – высказал я догадку
– Фигушки – ответил генерал – щуку, не очень большую. На килограмм с лишним, но тогда я был в полном восторге. Это ведь была моя первая в жизни щука.
– Как же она клюнула на червя? – спросил я
– Клюнула она не на червя, а на небольшого окунька, который перед этим клюнул на червя. Вот и у нас произошла подобная история – сказал генерал, переходя уже к серьезному разговору.
– Полгода назад мы завербовали одного немца – начал рассказ генерал – немец, танкист, награжден железным крестом, из армии уволен по инвалидности – нарушение подвижности коленного сустава и ещё что-то там. Устроился работать военпредом, имел доступ ко многим секретам и был нам очень полезен. Сведения он передавал ценные и правдивые. Словом, всё шло лучше некуда, но случилась беда. Попал он под бомбежку, а затем в госпиталь и волей судьбы к хирургу, к нашему человеку, который его в свое время завербовал. Немец был без сознания и в бреду постоянно повторял технические характеристики танков и противотанковых орудий.
– Извините товарищ генерал, наших или немецких – перебил я генерала.
– И наших, и немецких – ответил генерал
– Может это связано с его работой? – сказал я
– Может – согласился генерал – Но самое удивительное будет дальше. Наш человек очень опытный хирург. Осматривая немца, он установил, что шрамы на его теле вовсе не следы ранений, а результат работы хорошего пластического хирурга. Врач смог совершенно спокойно согнуть ему правое колено. Больной не издал никакого крика.  Через двое суток немец умер, не приходя в сознание. За телом его пришли коллеги по работе, так как родных у немца не было. Коллеги вежливо поинтересовались не говорил ли раненный ничего перед смертью. Доктор рассказал, что больной говорил о танках и пушках. С него взяли подписку о неразглашении и ушли. Он так же отдал все что было в кармане немца. Это были: удостоверение, бумажник и ключи от квартиры. Доктор хорошо запомнил брелок на ключах. Ему удалось выяснить у коллекционеров, что такой брелок можно купить в одном маленьком городке у подножия Баварских Альп. По нашим сведениям никаких военных объектов там нет. Есть только санаторий для раненых с Восточного фронта. – генерал замолчал.
– А что из себя представляет санаторий? – спросил я
– Доктор съездил туда, покрутился немного… По его словам, санаторий как санаторий. Никакой усиленной охраны нет. Раненные довольно свободно посещают местную пивную – сказав последние генерал замолк, встал с кресла и зашагал по кабинету – Санаторий как санаторий, но чувствую, что икать ответы надо начинать там. Кто на самом деле был этот немец? Если враг, то почему давал верную информацию? Если друг, то почему не рассказал всей правды о себе? В общем собирай свою команду, летите завтра ночью.
И вот мы в Баварских Альпах. Не буду подробно рассказывать, как мы сюда добрались. Эта тема для отдельного рассказа. Скажу только, что по документам мы с “Пластуном” сотрудники германского МИДа и двое других наших коллег из Болгарии. Прикрытие довольно удобное с МИДом связываться даже гестапо не любит, но для местного кабака с такой легендой мы чужеземцы, а знакомства нам, пусть даже по пьянке очень нужны. На сегодня это наше оружие.
Поэтому в пивной мы представляемся солдатами отпускниками, которым через девять дней снова на Восточный фронт. И вот уже четыре дня мы с “Пластуном” добросовестно пьем и рассказываем в перерыве между порциями шнапса и пива свои боевые подвиги. Пока что придуманные. Боюсь, как бы совсем не одуреть и не перейти на рассказы о реальных приключениях.
Мы приобрели кучу приятелей из пациентов санатория. Знаем все о сестрах, врачах и процедурах. Но не знаем главного – зачем здесь был таинственный немец? И был ли он здесь? В общем может брелок ему просто кто-то случайно подарил, а мы просто “тянем пустышку”. На пятый день я решил пойти другим путем. То есть вообще-то, конечно, продолжать пить, но в другом месте. Короче говоря, мы с “Пластуном” нашли себе подружек. Мою звали Лора, а его Софи. Сидели мы вечером у Лоры (она была сиротой) все были уже в хорошем градусе и от этого в хорошем настроение. Разговор сначала шел о войне, о том, что с нами будет после если выживем.
Потом о войне говорить надоело, выпили ещё и стали говорить на другие темы. Неожиданно Лора сказала:
– Вот вы с Рихардом (она имела в виду “Пластуна”) сразу видно настоящие солдаты, а то попадаются такие, что только хвастаются, а сами наверно на передовой то никогда и не были.
– Где же ты таких встречала? – лениво спросил “Пластун”
– Да есть тут один в санатории, Гансом зовут. Воевал говорит с русскими, железным крестом награжден, а сам, когда эта заварушка произошла, побледнел как мел и сидел смирно, пока другие этого психа не обезоружили… – рассказала Лора
– А что за псих был такой? – спросил я
– Да танкист один, весь обожжённый, пришел в пивную с пистолетом и давай махать им налево и направо. После этого я перестала с ним встречаться, хотя с ним интересно было. Знал он много всего и язык у него был подвешен что надо – закончила рассказ Лора.
– Не стоит так сразу плохо думать о человеке – возразил я – У меня был знакомый, отважный парень, на фронте ничего не боялся. А раз стояли мы с ним, уже в глубоком тылу к нему сзади подошла кошка и ткнулась мордой в сапог. Так он подпрыгнул на полтора метра с истерическим криком. Это всё нервы – вступился я за неизвестного Ганса.
“Пластун”, несмотря на прилично выпитое количество шнапса, понял какую игру я затеял и подыграл мне.
– Может конечно нервы, а может и действительно трус. Сидел где-нибудь на складе, перед начальством гнулся вот и крест заработал. Знал я одного такого. Тоже кстати Гансом звали. Не он ли? Какой этот ваш Ганс из себя? – сказал “Пластун”.
Девушки дали нам довольно подробное описание Ганса. “Молодец. Пьет, но ум не пропивает” -мысленно похвалил я “Пластуна”. Теперь надо было ближе познакомиться с Гансом. Но прошло два дня, а Ганс в городе не появлялся. Было ужасно досадно, ведь это была наша единственная ниточка к разгадке тайны.
Надо было как-то попасть в санаторий. Хотя чёрт его знает, может Ганс этот действительно просто трусливый писарь и железный крест получен им по блату, а мы здесь который уже день “тянем пустышку”. Но вдруг нам повезло?
Вечером Ганс объявился в пивной. Сначала к нему за столик подсел я, потом к нам присоединился “Пластун”. Завязался разговор. И минут через двадцать я понял, что мы идем, скорее всего по правильному следу. Ганс, несомненно, изучал немецкий окопный сленг “солдатский язык”, но всё-таки знал его всего лишь на четыре с минусом. Мы же с “Пластуном” по этому предмету имели оценку “отлично”. Словом было ясно – на фронте Ганс никогда не был. Но не было у него и выраженного чувства превосходства перед другими людьми, как это бывает у сотрудников тайной полиции.
Что же ты тогда за птица Ганс и в какую игру играешь? Несмотря на попытку это скрыть, интеллект Ганса был явно в разы выше интеллекта обычного ефрейтора. “Пластун” вопросительно взглянул на меня. Я показал взглядом: “надо брать”. Вскоре Ганс сказал:
– Мне пора в санаторий.
– Да и нам тоже пора, только не в санаторий, а к девчонкам. Пойдем с нами? – сказал “Пластун”
Но Ганс видимо почувствовал что-то неладное в ласковом до приторности голосе “Пластуна” и отказался. Тогда на выходе из пивной, когда мы все трое были уже в маленьком коридорчике и из зала нас было практически не видно, я ударил Ганса в солнечное сплетение, а “Пластун” добавил ему, в четверть силы, разумеется, своей медвежьей лапой по затылку. Ганс обмяк. Мы подхватили его под руки и потащили к нашим коллегам. Допросив Ганса, мы узнали много интересного.
Оказалось, он не имел никакого отношения к абверу, ни тем более к гестапо. Ганс был одним из людей Бормана. Борман в отличие от других вождей рейха в конце 1944 понимал, что Германия войну проиграла. И он стал отбирать талантливых людей, многие из которых представлялись фронтовиками. Эти люди при случае даже могли сотрудничать с советской или английской разведкой, чтобы зарекомендовать себя с лучшей стороны в глазах будущих победителей Германии.
Целью этой операции было расставить своих людей, пусть даже на низшем и среднем уровне в руководстве послевоенной Германии. Информацию нужно было срочно доставить в Москву.  Решили доставить туда и Ганса. Возможности для этого у нас были. Гельмут, лейтенант немецкой погранохраны уже полтора года работал на советскую разведку; Иоганн, начальник соседней швейцарской погранзаставы был его коллегой по работе в ГРУ.
Таким образом через несколько часов лыжной прогулки мы были уже в Швейцарии.