Гоша Банкин проснулся от канонады 1

Гоша Банкин проснулся от канонады.

Первое, что он понял, открыв глаза, что это не может быть ничем иным, кроме сна, потому что ни с того, ни с сего не бывает, граждане, канонад! Тем более в дачном поселке Редькино, где и рыбу-то отродясь не глушат.

Тише Редькино в мире не найти места. Даже прославленный Даниэлем Дефо остров «близ устьев реки Ориноко» в этом списке стоит вторым. Поэтому Гоша вновь смежил очи, решив во что бы то ни стало узреть во сне Нинку – лучше в небрежном виде, со всеми вытекающими событиями.

Нинка, надо сказать, являлась Банкину регулярно. Он по ней ужасно скучал, хотя знал умом, что не видать ему более нежных статей как своих оттопыренных ушей. Полгода уже прошло, как они разбежались врозь, а она ни то чтобы не рвалась обратно – даже не позвонила ни разу.

Но надежда теплилась. Гоша ждал, когда бурные волны жизни прибьют к его скалистому брегу Нинку, усвоившую простую истину, что Банкин ей дан во счастье и оное без Банкина невозможно.

Тут, однако, вместо волнующего женского шепота под кроватью истошно заорал кот Калям, которого в сновидение звать не звали. Хуже того, уже громче и явно ближе садануло так, что в окнах побились стекла. С потолка из щелей меж досок нападало всякой дряни.

Гоша Банкин скукожился и чихнул, ясно осознав, что не спит. Во сне, во всяком случае, ему на лицо не сыпались мертвые поденки и шелуха под артиллеристский грохот. Можно было допустить такую возможность в принципе, но он, зная себя уже тридцать лет, ее не допускал.

Мирный человек, Гоша испугался и склизнул на пол, встретившись там глаза в глаза с надувшимся взбешенным Калямом. Никогда еще кошачьи не смотрели на приматов с таким презрением.

Калям был огромен, пушист и строг. Он любил сытый покой и порядок, и терпеть не мог всякий вздор – шум и попытки его погладить. Кот гневался, боялся и одновременно желал поесть.

Гоша с дуру потянулся к нему и тут же отдернул руку. Вдоль пальца красовалась царапина.

– Сволочь! – сказал Банкин то, что Калям подумал, но не сказал.

Тут с надрывным треском осела крыша. Что-то наверху надломилось и рухнуло. Гоша Банкин утратил чувства.

Когда чувства к нему вернулись, он обнаружил себя под досками, одна из которых больно упиралась в висок, а другая в бок. Лежавшая на ковре щека была мокрой от свежей крови, а ноздри полны едкой тягучей пыли.

Мерзкая тварь Калям смотрел немигающим желтым взглядом из-под кровати на распластанного хозяина, но уже не дулся, а напротив подобрался в комок, занимая вдвое меньше места от предыдущего, и по-стариковски покряхтывал, дергая усами.

Боясь пошевелиться, но отдавая дань неизбежности, Гоша пришел в движение. Приподнял на миллиметр кусок доски, вынул из-под него висок и как мог быстро задвинулся под кровать, оставив снаружи ноги. Затем и их подтянул, очутившись в шатком убежище, где от облегчения, видимо, впал в полузабытье, чувствуя как скотина-кот прижался к его спине.

Бок и лицо саднило, кот грел сквозь футболку спину и нервно ритмично вздрагивал. Дачный любимый дом, с верандой и мезонином, теперь был в большом недоступном мире, где время-от-времени скрежетал в агонии, то ли накреняясь, то ли проваливаясь внутрь себя.

Гоше вспомнилась история про звезду, рассказанная некогда телевизором, – о том, что, догорев, она падает на себя и все это кончается диким взрывом. Это «падает на себя» его поразило. Он никак был не способен представить такое дело. А теперь представил.


Далее http://proza.ru/2022/03/06/957