Виновато море

— Я вот всё думаю: если бы в мире на каждого такого балбеса, как я, приходился такой друг, как ты, люди жили б лучше?

— Ты меня слишком идеализируешь.

— А что если без «слишком»? Меня просто это веселит. Ну и поддерживает, чего таить. Всегда приятно осознавать, что за твоим плечом стоит эдакий супермен, и чтец, и жнец, и на... эм, напомни, как называется эта тяжёлая штука?

— Ханг.

— Точно! И на ханге игрец.

Джек закатывает глаза и, отмахнувшись, прикладывается к банке с кофе. Удивительное сочетание фаст-фудной культуры с благородным напитком. Даром, что холодный, пить можно. Тем более сейчас, когда нормальная кофе-машина где-то за сотни километров, в гудящем городе, который никогда не спит, поросший стеклом и бетоном, пахнущий обещанием жары — далеко в будущем, но здешняя весна именно такая. Периоды между пронизывающей прохладой и мечтой о кондиционере быстротечны, как жизнь, но оттого лишь более прекрасны.

В нескольких метрах от наших раскладных стульев глухо шелестит вечернее море. Ветер путается в складках пледа и свистит в ушах неразборчивым ритмом. Я болтаюсь где-то на грани меланхолии, а друг кажется монолитной скалой, воздвигнутой иномирными старателями. И хотя я знаю, это он — такой же иногда грустный человек, мечтающий и печалящийся о своём, сейчас мне хочется видеть в нём опору. И я позволяю себе это.

Закатное солнце пускает блики по жестяным банкам и лобовому стеклу машины Джека. Щурюсь, но глаз не отвожу, старательно представляя, как сквозь него, словно через призму, проходят лучи, стирающие тревогу и грусть. Проблемы, ещё утром тянущие ко дну, уже не кажутся чем-то ужасающим. Вот допью кофе, вдохну поглубже, высплюсь, а завтра...

Глухой металлический звук прорывается сквозь пелену мыслей, вплетается в дуэт морских волн и игривого бриза, становясь важным третьим, и я смотрю, как сильные пальцы бегут по выемкам инструмента, на вид старого и потёртого, как целый мир. Но всё такого же удивительного. Порывистая мелодия парадоксально убаюкивает, заставляет прикрыть глаза и сдаться, ощущая под конец ни с чем не сравнимое опустошение. Оно забирается в сердце, обволакивает душу древним мотивом, и человек кажется песчинкой в бесконечном круговороте времени, возвращающем всё по своим местам.

— Если решил отрубиться, то лучше сделай это в машине. Я тебя на руках тащить не собираюсь, — в реальность возвращает резко, как на новом глотке воздуха после потопления. Слышится щелчок очередной вскрываемой банки. В сгустившихся сумерках разглядеть лицо друга не получалось, но не заметить нервный жест и охрипший голос было невозможно.

— Да-да... Но тут всё равно здорово. А ты ещё ехать не хотел.

— И правильно! Расклеился тут с тобой на пару... Бесячее состояние, как лапша теперь. Мне, в отличие от тебя, ещё машину везти. И вообще нос заложило, у воды чертовски холодно.

— Конечно, Джек, во всём виновато море. Не иначе.