Смысл жизни

Пятница. Она тряслась в социальном такси, думая о том, чтобы этот день кончился как можно быстрее.

Они ехали на какое-то мероприятие. На какое именно, ей было безразлично. Она ненавидела свою работу. Раньше, ещё до устройства, думала, что справится. Думала, что зверь не так страшен, как о нём говорят.

Она хотела принести новшества в социальную сферу. Хотела, чтобы тот индивидуальный, адресный подход, который так расписывают уже десять лет в книгах по социальной работе, наконец-то начал работать. Однако какие могут быть новшества там, где всегда начеку консервативный начальник, где каждый день ощущаешь давление системы, которое кажется таким незыблемым. Давление, которое она чувствовала на себе.

А может дело было не в работе. Может всё из-за вчерашнего вечера. Она пришла домой после тяжелого рабочего дня. Её подопечный опять обрыгал её супом, когда она попыталась накормить его. Но придя домой, она поняла, что лучше уж вернуться на работу. Её парень. Он опять напился до потери сознания. Точнее, не до потери. Нет, он заметил её, когда она положила свой рюкзак на пол. Губы его плотно сжались:
— Ты где шлялась, мразь?
— Ты же знаешь, я была на работе, — попыталась ответить она как можно спокойнее и прошмыгнуть на кухню.
«Возможно, всё и обойдется» — подумала она.

А теперь, сидя в машине, она прикрывала ссадину на запястье. Он метнул в неё бутылкой. Защищаясь от осколков, она еле успела прикрыть лицо рукой, в которое так старательно целился когда-то любимый ею человек.

«Ох, быстрее бы кончилась эта поездка. Напротив меня сидит девушка. Как она посмотрела на мою руку! Скорее всего заметила».

Она поняла это по тому, как взгляд девушки, сидящей напротив, сделался вдруг таким сочувственно-мягким, и она смущенно отвела глаза к окну и больше старалась не смотреть в её сторону.

А её начальница, вальяжно развалившись в кресле, широко расставив ноги, всё болтала о чем-то неважном. А потом она, вдруг вспомнив о ее присутствии, спросила:
— Ты же в курсе, что сегодня переработаешь на два часа? — сказала она с какой-то приторной улыбкой.

Девушка только молча кивнула и опустила глаза, видимо подтверждая свое согласие. Однако его и не требовалось, начальница уже снова не обращала на нее никакого внимания и принялась рассказывать дальше какую-то чепуху, общаясь (точнее делая вид) с подопечными, которых они везли. При этом говорила она с ними на пониженных тонах, но в моменты хоть малейшего проявления неповиновения, резко повышала голос, показывала, что главная тут она. И что все находящиеся находятся в ее непосредственном подчинении.

О, как же девушка ненавидела эту черту своей начальницы. Такое лицемерие. Быть приторно вежливой с опекунами своих подопечных, но жёсткой и непоколебимой с самими подопечными, а с сотрудниками даже жестокой.

Они начали замедляться. Она посмотрела в окно — подъезжают. Ей казалось, что всё вокруг вдруг стало каким-то чёрно-белым. «В чём смысл жизни человека? Есть ли он? Вот они, подопечные дневного центра пребывания инвалидов. Они ничем не заняты, проводят своё время, общаясь с такими же, и счастливы. Депрессия? Это не про них! Может всё потому, что их просто не посещают мысли, которые так часто появляются у меня в голове?»

Она взглянула на посетителей центра. Пустой стеклянный взгляд, куда-то сквозь, глупая улыбка и бессвязный детский лепет, который так свойствен маленьким детям. Когда ребенок вроде понимает, что говорит, но еще не полностью владеет языком, да и фразы его так наивны.

«И они живут! И счастливы! Выходит, несчастным тебя делает не мир, не общество, а только твоя голова? Твоё отношение к этому миру. А люди в колясках с сохраненным интеллектом? Особенно с приобретённой инвалидностью. Те постоянно были в состоянии, чем-то похожем на депрессию. Вечно метались между злобой и апатией...»

«Так может, лучше, как они?» — снова взглянула она на “вечно счастливых” подопечных. Людей с поистине счастливыми глазами, но такими пустыми, такими же, как и счастье…
Переполненное, но пустое.

И тут на нее нашло дикое чувство отвращения к жизни. Она не хочет так. В отличие от них, от тех, кто счастлив так по-пустому, она может быть счастлива иначе.

Она может по-настоящему.

Когда она выходила из социального такси, ее лицо уже озаряла настоящая улыбка.

Начальница с опасением посмотрела на неё. Она никогда не видела её улыбающейся:
— Что-то случилось?
— Да, теперь случилось!
Сказала девушка и с улыбкой пошла дорабатывать, как она решила, свои последние дни на этой работе. Ведь теперь она знала, что ей делать.