Увертюра. Акт 1. Сцена 1

ЛИБРЕТТО. Миры Артема Каменистого. СТИКС.
Сборник произведений межавторского цикла, описывающих приключения в странном и страшном мире Стикса, вдохновили меня на написание этой серии. Все описания мира  полностью соответствуют авторскому взгляду Артема на мир СТИКСА.  Собранные  на моей странице части книги  пока только черновики. Будут дорабатываться и дочищаться. Спасибо за понимание. И жду ваших рецензий, отзывов.

УВЕРТЮРА.
Растревожил звук. Отбивала такт  ударами метронома распахнутая сквозняком форточка.  По зданию гулял ветер, значит кто то очень глупый открыл двери, которым  быть открытыми запрещено.
Потолок, знакомый до последней выбоины, потек и изогнулся.  От такого зрелища тугим комком  в груди заворочался страх.  Она зажмурилась, и снова открыла глаза. Нет, ничего страшного, это просто слезы, искажающие реальность, а потолок вот он, такой же как всегда плоский, серый, ободранный.
“Блим, блим, блим” - словно будильник  стучала форточка расхлябанным замком.  В голове мысль: “Будильник, подъем, надо встать”.  Она завозилась на жесткой кровати, подтянулась и тело отозвалось острой болью, отчего в глазах потемнело, сознание стремительно побежало  из реальности, предоставляя телу самостоятельно справляться с командой “подъем”.

Форточка бьется под сквозняком: “Блим, блим, блим…” И ей вот уже вторит металлическим лязгом открытый электромагнитный замок двери палаты. “Блим - ги… блим-ги.. бе гии, бе ги…”
Рука уперлась в шершавую стену, ноги жжет холодом кафель пола, жгуты  от катетера, запутались вокруг колена скользкой змеей. “Беги!” -  взрывается одновременный грохот форточки и двери: “Бегиии!”
Она делает  шаг.  Пол опасно приближается, теряет равновесие  тело,  наступает на шланг катетера, и снова боль пронзает ее от паха до макушки. Вспышка в глазах, но тело движется, ему хочется жить. Это Ей хочется жить.
Одна единственная мысль бьется жилкой в виске: “прочь… прочь,... прочь отсюда”, пока тюремщики и мучители не опомнились, пока двери открыты. 
И она пошла за звуком.  Придерживаясь рукой о стену,  шла на этот  стук. Ну как  шла:  переставляла ноги в такт ударам, задыхаясь и грозясь упасть на каждом шагу от слабости.
Пол предательски менял положение в пространстве,  желудок пытался выскочить  наружу.  Мокрая от пота больничная операционная рубашка противно липла к коже. И только пульсирующая в голове единственная мысль “Беги» заставляла двигаться.
Стена палаты, наконец, закончилась. Она с удивлением смотрела на свободно болтающуюся дверь. Впервые за все ее пребывание здесь путь на свободу был открыт. откуда сквозняк в больнице?  В особо охраняемом учреждение для тех, кому отказано в праве на свободную  жизнь.  Но незакрытые окна и дверь ее особо охраняемой палаты вслед за движением ветра брякали разблокированными замками, устраивая концерт.  Самой прекрасной музыкой был этот разноголосый оркестр лязгающих, звякающихъ, стучащих и скрипящих инструментов. Увертюра свободы.

Робко толкнула  дверь палаты. За ней тусклый коридор в три окна, едва светит аварийное освещение. За окнами серой стеной ливень шумит, литаврами и барабанами грохочет гроза. Теперь по коридору направо, там будка охранника, санитарный пост отделения судебной психиатрии. Над ним тускло светится зеленая  вывеска  с бегущим человечком. Тридцать два мучительных шага до заветной таблички - “Выход”.

За коридорными решетками будка охранника – санитара.  Следил он в основном, чтобы пациенты 3-х палат никуда не сбежали, несмотря на сигнальные браслеты и накрепко закрытые  двери с окнами. Этот охранник заботился,  чтобы другие обитатели больницы не совали нос в «судебное психиатрическое отделение», мол, буйные здесь, и очень страшные психи. 
В тусклой подсветке аварийки надпись «Принудительная психиатрия» спровоцировала  набор бессвязных мыслей и образов. Рука открывающая дверь,  быстрый укол в изгиб локтя,  испуг в груди, сползающее по косяку тело. Серый, изъязвленный потолок палаты, рыжая тетка поправляющая капельницу, какой то мужик, страх, боль, спазм в легких. Свет, боль, темнота, безумие.
Машет рукой бегущий человек на зеленой полоске над дверью, бьется  молоточками  в висках “Беги”
С  миром что то не так.   Пол шатается, стена иногда вырывается из под руки.  Надо передохнуть пару минут. Она прислонилась к стене напротив будки санитара. Осталось три шага до заветной двери. 

В будке темно. Рука тянется к задвижке на двери и тут на стекло будки кто то  прыгает.  Сжатые до боли пальцы продолжают судорожно дергать задвижку, страшное  распухшее лицо прижимается к стеклу и вращает глазами, нечеловеческими темными зрачками, серые руки скребут по стеклу. 
Тишина.
Психи не должны  никого беспокоить, стекло будки прочное, зарешеченное и  абсолютно звуконепроницаемое. Липким холодным потом стекает ужас, пальцы наконец справились с задвижкой и она рвет на себя дверь, вывалилась в темный холл. “Беги” - разрывается в висках, а впереди призывно мигает человечек на зеленой  табличке “выход”. 

Горло сдавливает,  рвется наружу ее собственный крик, легкие разрываются от спазма, но звука нет. Она рвется к выходу: тело дергается, сопротивляется боли. “Беги!”
Слева  в темноте холла переход в другое отделение. Движение, гулкий удар в дверь. “Беги!”

Снова в мозгу злорадное “Нет, у нас не те Двери! У психов они открываются вовнутрь”.  Выход на лестничную площадку. Кто то оставил в замке связку ключей.  Поворот ключа. Ей кажется  она несется вниз как ветер, судорожно сжимая в кулаке ключи.  В реальности тело шатается, цепляясь  то за перила, то за стену. 
Второй этаж.
Те же зарешеченные двери, лестничный пролет.
Вниз.
Первый.
Широкий предбанник заканчивается подъездом с крыльцом, накрытым  полуразвалившимся козырьком с которого струями льют  нити дождя.
Холодно.
В десяти метрах от крыльца две столкнувшиеся машины скорой помощи. Одна подозрительно накренилась на бок  и привалилась к старому дубу. Вторая пока твердо стоит на четырех колесах, отчаянно мигает люстрами. Никого вокруг. Но в затуманенном мозгу эта картина не вызывает паники или удивления. Люстры машин подмигивают и взвизгивают: «уууходи! У-уходи!»
Она приваливается к шершавой стене больницы, измученное пронизывающими ударами боли тело снова отпускает сознание в темноту.


АКТ 1. Сцена 1. Безымянная.

Свет. Страх. Стена покрытая каменной крошкой.
Новый приступ тошноты и головокружения застал ее крадущуюся вдоль стены больницы к кустам  буйно цветущей сирени. В кустах пряталась тропинка, по которой можно было бы дойти незаметно до конца больничного забора к пролому в стене. Там снова выскользнуть в буйные заросли, и так, прячась за не стриженной городской растительностью,  уходить и уходить прочь.  Метра за три до кустов, она замерла, показалось, что услышала хлопки, очень похожие на выстрелы. Задумалась: «Куда? Домой. Да, домой. Дом там” - повернула голову направо - Обязательно дойду».
Кое-как добравшись до конца больничной ограды, она снова нырнула в едва заметную тропинку в плотных кустах сирени. 
Тело живет своей жизнью бесконечной боли. Шатается и бьется в ознобе. Один раз она неудачно упала прямо в мелкую лужу, перемазав свое странное одеяние,  и оно потеряло бледно зеленый больничный цвет, превратившись липкую серую тряпку. После лужи пришлось отдышаться. 

Ей надо домой. Сколько сейчас время? Утро? День? Вечер? Серая мгла и дождь никак не помогли с ответом.

На следующих пятидесяти метрах  к ней под ноги вывалился из кустов  большой рыжий кот. Молча потерся о ее ноги мокрой шкурой, и она с удивлением обнаружила, что стоит босая. Как она за это время не рассекла в кровь ноги? И где найти хоть какую- то обувь, ведь любой встречный сразу сообщит  в психушку.  Вернет к мучителям. От этой мысли внутри вспыхивает всепоглощающая ненависть, перекрывая дыхания, вливая адреналин в тело.

Через пару десятков шагов дурнота снова накатила на нее, и пришлось делать перерыв. Кот, семенивший перед ней, остановился, уселся на мокрую тропинку в ожидании. Еще через десять минут шатания по тропинке, и кусты  прерывали протоптаной  дорожкой к остановке.
И тут она увидела первого человека, верней то, от него осталось:  обглоданный костяк ребер и гладко откусанный череп. Рук и ног у скелета не было, зато тянулась дорожка внутренностей, воняя кислым дерьмом.
Кости раскиданные перекрывали прогалину, которую надо было преодолеть,  чтобы нырнуть в следующую полосу кустов.
Сюрреализм, остро пахнущий смертью.
Ее вывернуло. Горло отказывалось издавать хоть какие-то звуки, но желудок отчаянно рвался наружу.  Она упала на колени и, опираясь руками, выплевывала из себя испуг.  В больнице ее наверное  не кормили, кроме болезненных спазмов и воздуха ничего не выходило. Кот укоризненно посмотрел на нее, фыркнул, потряс лапки, спокойно перепрыгнул через костяк, уверенно пошел  к кустам. Там он снова уселся на тропинку, внимательно посмотрел на нее,  и как ни в чем не бывало, начал приводить  в порядок промокшую шкуру.

Почему то ей стало стыдно перед котом. Зажмурив глаза, она решительно пошла через прогалину. Это был неумный поступок, в любой момент можно было наткнуться на скользкие внутренности или запнуться о кости.  Но ей повезло. Добежав до кота, она решительно понеслась прочь от трупа. Рыжий ободрил такой  подход к проблеме, поднял  хвост трубой, обогнал ее веселой припрыжкой  и снова  возглавил их маленький отряд. Внутри поселилось чувство уважения к коту.  Она тут же уверилась, что кот  специально пришел за ней и его надо слушаться.

Дикие заросли  упирались в небольшой облагороженный сквер у перекрестка.  Кот остановился у последних кустов и внимательно стал оглядывать дорогу, нервно подергивая кончиком хвоста.  На перекрестке столкнулись несколько машин и автобус, оттуда несло гарью, и еще каким-то смутно знакомым неприятным запахом.   Слева от перекрестка послышались выстрелы и звук мотора какого то тяжелого транспорта. Рыжий оглянулся на нее, затем  крадучись заскользил вправо.  Ей захотелось стать таким же  котом, и так же незаметно красться прочь от опасных звуков.

Прятаться у нее получалось слабо, но  Рыжий  выбирал  безопасные пути, и  устрашающие звуки остались позади. Пару  раз кот замирал, вжимался в куст, скамейку или  машину. Она пыталась повторить его маневры, не шуметь и быть незаметной.
Мимо них проходили странные люди, спешащие в сторону канонады.  Часть из этих странных прохожих двигались  какой то неестественной походкой, были среди них и очень резвые,  некоторые почему то без штанов. От этих людей  пахло экскрементами, ксилятиной и гнильем.  Коту  они не нравились, ей тоже.  Она не хотела бы встречаться с людьми вообще, а с этими в особенности.

Через квартал Рыжий решительно пересек дорогу,  направился к небольшому магазину  с высоким крыльцом   в два окна на первом этаже пятиэтажки .  На вывеске красовалась большая рыба перед надписью «Мастер карп». Окна магазина были закрыты рольставнями, а вот дверь приоткрыта,  словно человек утром пришел на работу, открыл дверь, но что-то отвлекло его и он ушел, забыв закрыть магазин. Она с трудом взобралась на крыльцо, скользнула в магазин за котом, и быстро закрыла дверь. На прилавке наша ключи, проверила замок, опустила рольставни на дверь. Делала все на автомате, вообще не отдавая себе отчет о том, зачем именно так надо поступать.

В магазине стало сумеречно. Свет пробивался из небольшой незакрытой фрамуги   в угловой стене, где стояла касса.  Кот решительно забрался на стойку, внимательно посмотрел на нее, а затем начал  приводить мокрую шкуру в порядок.
Она начала собирать вещи: футболку, штаны, куртку, термобелье, носки, прорезиненные кроссовки,  шляпу с сеткой, майку, жилетку, купальник.    Вещи она показывала коту, почему-то решив, что его одобрение обязательно нужно. Ей вообще показалось, что кот знает,  что нужно делать и именно он среди них двоих главный. А может она боялась одиночества или это воспаленный, еще не отошедший от  препаратов мозг нашел того, кто о ней может позаботиться. Пусть не большого и не сильного, но однозначно умного и понимающего  толк в ее побеге. То что это был просто кот ее не смущало.

И она тащила вещи тряся перед мордой кота, он или фыркал, или одобрительно молчал. Наконец, куча вещей была сложена рядом с примерочной. Она сняла с себя грязную больничную рубашку и  посмотрела в зеркало. Из полумрака на нее смотрело  измученное, худое существо неизвестного пола, бледное, с ввалившимися глазами,  ершиком волос. На шее виднелся глубокий розовый шрам, такой же безобразный шрам с нитями швов шел по животу и спине.  Ко всему прочему она была заляпана грязью.   
У кассы нашлась бутылка воды,  влажные салфетки. Она принялась оттирать себя от грязи. Ярость на больничных мучителей и жалость к себе давили на горло, слезы катились из глаз, а она все терла, терла и терла. Пока кот не спрыгнул со стойки и не боднул ее головой в колени.  Она обняла его, Рыжий замурлыкал и она беззвучно заплакала.

Минут пятнадцать ее трясло, но наконец, истерика иссякла.  Начала собирать все нужное, как ей казалось: сметая все с полки и  скидывая в рюкзак вещи по принципу “чтоб не большое”.  Нашла наколенники и налокотники, перчатки без пальцев,  складной матрас пенку, палатку одноместку.  Эти  девайсы Кот  явно одобрил. В результате рюкзак распух, отяжелел. А она стала натягивать вещи, одевшись как капуста: пару футболок,  белье, штаны, носки в двух экземплярах, но почему то разного цвета,   поверх сапоги чулки то ли для подводного плавания, толи для шастанья по плавням. Еще штаны с веревками под коленками и кучей карманов, прорезиненные, для лазания по болоту. Два пояса один с подводным ружьем, второй с  ножом. Плащ непромоканец, большая широкополая  рыбачья панама с сеткой от комаров. Рюкзак на плечо. Из зеркала на нее смотрела копна  из одежды  на тонких ножках.

 Закончив грабить магазин рыбаков, она задумалась и привалилась отдохнуть. Мучила жажда, стало жарко, но кот решительно пошел к служебной двери. Перебрав несколько ключей, они выбрались в небольшую комнату без окон  с дверью в туалет и  второй дверью в подсобку продуктового магазинчика.  Увидев  еду, она побросала свои пожитки. Кот тоже не стал стесняться, полез в витрину с колбасами. Сначала она ела все подряд: булочки, конфеты, колбасу, запивая все это  газировкой.  Еда нещадно драла горло, но голод был сильней боли. Затем  бросилась набить рюкзак по тому же непонятному принципу “что поменьше”. В дело пошли «дошираки», тушенка,  овощные консервы, кошачья еда, чай и конфеты.  Прихватила полторашку воды, открыла и жадно залила в себя. И без того набитый рюкзак еще добавил несколько килограмм.  Она  с трудом его подняла, но расстаться хоть с одним  полезным предметом было жалко.

После еды хотелось спать, живот надулся,  а еще болела голова. И очень не хотелось выходить на улицу под дождь.  Но Рыжый нервничал, упорно топчась у  наружной двери магазина. И она натянула тяжелый рюкзак, шатаясь от тяжести и головокружения, вышла за котом.
 
Улица уходила вниз, и ей показалось, что внизу улица должна упереться в набережную. Кажется, за рекой через пару кварталов был ее дом. Кот решительно повернулся в ту сторону и снова заскользил вдоль стен домов, прячась за приусадебными кустами. За ним пыхтя и очень стараясь быть незаметной, пошла она.
 
Внезапно  снизу улицы послышались взрывы, частая стрельба. Кот вжался  в куст в палисаднике очередной  пятиэтажки и замер. Она плюхнулась рядом, замаскировавшись за клумбой буйно разросшегося водосбора.
Канонада длилась минут двадцать. Все это время она прижималась к земле и старательно смотря вниз, как будто  если не смотреть по сторонам, то ничего не случиться.
Наконец стрельба утихла, но кот продолжал прятаться. Через некоторое время снизу показалась колонна. Впереди ехала машина с кузовом утыканным арматурными прутами, наверху кабины  стоял пулемет и огромный мужик в камуфляже с яркими наушниками, припрыгивал, ворочая стволом вправо влево. От колонны доносился  усиленный мегафоном голос: «Граждане, это эвакуация, выходите к колонне на площадь, мы вас эвакуируем в безопасное место».   Проехал автобус, такой же камуфляжный как остальная техника, с зарешеченными окнами, а потом остроносая, явно военная машина на восьми колесах.
 
Несмотря на призыв, ей не хотелось встречаться с этими людьми, да и с людьми вообще. Ненависть ворочалась внутри тела. Кот тоже не желал с этими людьми  контактировать. Колонна проехала, громыхая и пованивая выхлопами. А они с котом  снова пошли вдоль улицы вниз к набережной.

Через квартал обнаружилась причина канонады. Посередине улицы стояла и чадила развороченная военная остроносая машина и грузовой Урал.  На дороге валялись трупы людей в камуфляже.  Кот  начал обходить место боя по дуге, все так же придерживаясь защитных кустов и деревьев.  На одном из пригорков в зарослях они наткнулись на тело усатого мужика, который обнимал большую винтовку с оптическим прицелом.   Под ним расплывалась лужа крови, рядом валялся пустой одноразовый шприц, в метре небольшой  пухленький рюкзачок.
Рыжий вдруг начал яростно царапать карман на бедре мужика,  она сняла с себя свой огромный рюкзак,  наклонилась,  открыла клапан и кот выудил из кармана пол литровую  плоскую пластиковую флягу.  Она же подобрала рюкзачок мужика, бегло осмотрела содержимое находки:  аптечка, магазины к винтовке и гильзы в мешочке, пара банок тушенки,  сухой спирт, какая то замызганная книжка и бумажки, пластиковый контейнер с чем-то непонятным внутри. Из оружия у мужика кроме винтовки оказался нож, ледоруб,  пистолет и пара гранат. Обалдев от такого количества оружия, она "зависла".  Взяла винтовку, которая  была почти с нее ростом, пистолет засунула к себе в рюкзак. Нож, ледоруб и гранаты оставила. С гранатами она не знала, что делать, а вот винтовка почему то внушала уверенность.
Кажется, когда то занималась биатлоном? Слово это в голове крутилось. Да, занималась. Да, кажется. Винтовка внушала уверенность. Только пугали размеры.  Вот те винтовки, с которыми она наматывала круги на лыжах, были легче, меньше,  намного меньше.  Руки привычно перекинули  тяжелое оружие за спину,  широкие лямки  двойного  ремня  легли на плечи.  Приклад повис  чуть ниже ягодиц, а дуло возвысилось над головой, выше шляпы. Она убедилась, что приклад не будет больно колотить при ходьбе по ногам, попрыгала. А еще надо было натянуть свой рюкзак.  С винтовкой на плечах, которая не давала сгибаться, натянуть ужасно тяжелый рюкзак было трудно.  Но она справилась. Вся эта конструкция грозила придавить ее  прямо на месте или через пару шагов.  А еще хотелось  взять рюкзак убитого мужика. Мужик, кстати, почему-то не вызвал у нее никакой паники или эмоций. Он был обычным человеком, не вонял, лежал спокойно. 

Пока пыхтела, напяливая груз и размышляла о добыче, кот в активно жевал пробку фляги. Заметив, с каким остервенением он жевал пластиковую крышку фляги, она опустила свой рюкзак с плеч. Нагнулась параллельно земле, так как винтовка не давала возможности нормально согнуть позвоночник. Взяла флягу у кота,  открутила крышку, понюхала содержимое: воняло какой-то помойкой и алкоголем. Кот впервые тихо мяукнул, глядя на флягу. Она налила содержимое в крышку и поставила  перед котом.  Винтовку при этом пришлось снять снова. Рыжий жадно вылакал вонючую жидкость, уставился на нее.  Они переглядывались пару минут, и она поняла, что кот предлагает ей тоже выпить. Так как из их парочки именно кот был в авторитете,  то подумала что стоит послушаться более умного собрата по несчастью, и поднесла флягу ко рту. Вонь вызвала рвотный спазм.  Но она решилась.  Сделала глоток и чуть не выплюнула гнилостно алкогольное содержимое вместе с недавно съеденным. С трудом проглотила.  Что- то теплое прошло по горлу и согрело тело.  Через несколько минут тошнота прошла,  через пару минут  и  головная боль стала отпускать. «Лекарство» -  приняла она очевидный вывод, и сделала еще три жадных глотка прямо из фляги, стараясь убедить себя, что лекарство может вонять как угодно, главное чтобы лечило. 
Она  кивнула коту,  одобряя такой подход к делу, и снова  повторила  навьючивание на себя пожитков.  Показалось, что груз существенно  «потерял» в весе, и она решилась,  поднять   маленький рюкзак бородача и надеть его  спереди. Вся эта процедура  повторного одевания и раздевания ужасно доставала. Но бросить то, что она уже посчитала своим, не было никаких сил.    Два рюкзака  дополнили ее худую фигуру почти до полного шара, увешанного камуфляжными лохмотьями и широкополой шляпой на голове. Зрелище  со стороны наверное было тем еще: нечто  круглое на тонких ногах, с торчащей поверх палкой ствола  винтовки. 
Рыжий  одобрительно потерся о ее ноги, засеменил к реке через очередные кусты. 

Они снова крались. Перебегали, переползали или замирали в кустах.
В очередных зарослях американского клена наткнулись на мертвое чудовище.  Вид животного ее озадачил. Такого она в жизни не видела. Огромная горилоподобная туша, лишенная волос,  тёмно-серой кожей, с пастью как у акулы, все  в кожанно-костных наростах было разорвано пополам. Один его вид испугал ее до трясучки в  коленях. Кот же не испугался,  он прыгнул чудовищу на затылок, и стал яростно царапать шишку в основании черепа. Кот царапал, ворчал и поглядывал  на нее. В конце-концов до нее дошло, что он, что то пытается вытащить из шишки. Нарост был похож на  утопленную в череп головку чеснока. Она повторила операцию разоблачения пожитков, вытащила нож с пояса, стала ковырять нарост по бороздам.  Нож с трудом вгрызался в полоски между дольками, но нарост сопротивлялся. Тогда она подобрала валяющийся рядом кирпич и стала стучать по рукоятке ножа.  Звук ударов показался ей слишком громким, она занервничала, но тут  кожа на наросте лопнула и он раскрылся. Кот запустил лапу вовнутрь, вытаскивая кокой то комок  черной паутины с шариками и бусинами.  Рыжий выбрал из паутины зеленую бусину-виноградину и начал ее жевать. «Ну, раз ему это нужно, возьмем» - подумала она и положила всю массу в  карман рюкзака убитого снайпера.  Кот пожевав виноградину, зажал ее во рту, словно пойманную мышь и уверенно побежал к реке. Она повторила облачения с рюкзаками и поспешила за котом.

Вскоре они добрались до набережной.  И тут ее ждал сюрприз -  вместо привычного пейзажа знакомых домов на противоположном берегу реки стояли корпуса какого-то завода. Она точно знала, что в ее городе такого не было,  теперь на месте ее дома стояли ангары, тянулись в свинцовое небо трубы. Ее охватила паника и отчаяние – как ей вернуться домой?  Из ступора вывел кот, ободнувший по ноге. Затем нетерпеливо зацепил когтями за штанину и бросился в лесопосадку  слева от набережной, за которой виднелась лодочная станция.  Она рванула за единственно близким существом – котом. И вовремя. Сверху по улице вслед за ними спускалась группа странных людей, позади которых мелькала гориллоподобная фигура, очень напоминающая  мертвое чудовище, которое они недавно обобрали.

Липкий страх охватил тело. Кот  спешил к мосткам, где были зашвартованы лодки.   Перед мостками высился небольшой ангар и бревенчатая конторка с террасой. На террасе, покачиваясь с пятки на носок, стояли два странных человека.  Перед самыми мостками стоял джип с раскрытыми дверями и багажником, на мостках ящик  с шестью бутылками водки. Машина перегораживала вход на причал, оставив слева и справа узкий проход.
Кот прошмыгнул мимо джипа, пронесся по деревянным мосткам и заметался, не понимая, в какую лодку прыгнуть.   Она же с трудом пропихнулась своим немалым шаром из рюкзаков в узкий проход к мосткам. Пот заливал лицо, рюкзаки и оружие пригибали к деревянному настилу, она задыхалась от тяжести и бега. Но ужас от возможной встречи лицом к лицу с  толпой, возглавляемой чудовищем, подстегивал ее, и она бежала.

У мостков стояли лодки и катера самых разных видов. Но у большинства моторы была зачехлены и подняты, и она не была уверена, что с ними справится. Да и дождь в открытые лодки изрядно налил воды. К концу мостков  были пришвартованы железные понтоны, у крайнего она увидела  алюминиевый катер с высоким тентом,  такой прямо с рекламного проспекта для рыбаков. На корме  торчал погруженный в воду подвесной мотор. На понтоне стоял еще один ящик водки и какой то пластиковый органайзер. Похоже, что  люди,  разгружавшие джип у мостков  как раз собирались куда то на этом катере. Самое главное в уключины на бортах были вставлены весла, а сам катер привязан к понтону двумя капроновыми веревками с синими овальными подушками. Боковой отсек  тента  был поднят. Это существенно облегчало угон лодки.  Чтобы оценить  ситуацию и сделать выбор понадобилась минута, но за это время толпа опасно приблизилась. Она бросилась к катеру по понтонам, железо под ногами гулко забухало, два качающихся человека на террасе резко повернули в ее сторону головы. Раздалось урчание.

У катера  скинула  рюкзаки и винтовку. В панике заталкивая свои баулы  под тент лодки, которая от ее усилий заходила ходуном.  Туда же полетел ящик водки и органайзер.  Затем судорожно вцепилась в веревки, привязывающие катер к понтону. Руки дрожали, она не знала как развязать накрученные на швартовые узлы, схватила  нож и яростно начала пилить плотный реп шнур, сам по себе  приспособленный  переносить нагрузки и истирание, поэтому процесс обрезания концов затянулся.  Урчащие странные люди уже  бежали деревянным мосткам, а из за кустов появились те, что спускались с улицы  во главе с гориллой.

Носовой шнур лопнул,   катер стал  отходить от понтона, качаясь и заваливаясь от ее дерганных, неумелых движений. Она кинулась к корме, яростно пиля  второй шнур. Толпа очень быстро приближалась к понтону. Урчащие то ли люди, то ли уже животные толкали друг друга, несколько особей свалилось в воду.
Едва шнур лопнул,  толкнула причал руками   и  рванула к веслам,  нелепо тарабаня по воде, загребая кормой на реку. Катер из-за ее неумелых и суетливых движений двигался вдоль понтона крайне медленно, значительно медленней, чем бежали преследователи.  Лодка только-только прошла край понтона, а  группа  с горилой догнала двух стражей лодочной станции, и уже загрохотала  по металлическому настилу. Метр, два, три.  Разогнавшись чудовища прыгали, целясь в лодку, а она яростно гребла веслами, поднимая кучу бесполезных брызг.  Часть преследователей неудачно спрыгнувших с понтона, барахтались,  хлопая по воде руками и тонули. Задние напирали на передних и сталкивали их с причала.  Расшвыряв мешающих, горилла утробно зарычала, примерилась и прыгнула, когда лодка отошла от  понтона на пять метров.

Прыжок почти удался,  животному удалось зацепиться за край борта. Катер накренился, угрожая зачерпнуть воду бортом.  Чудовище тянуло ко дну, и оно не могло вытащить свое тело на борт лодки, не имея опоры под ногами, вода же сильно сковывала движение.
Взвыл кот, она   бросила весла и кинулась долбить по руке гориллы  ножом, еще сильней накреняя катер на тот же борт с риском   зачерпнуть воды и потонуть. Ужас подстегивал, она яростно колотила по лодке, по лапам, и рубила по пальцам с когтями.   Пара крючковатых фланг отлетели в лодку. Но горилла  упорно подтягивала свое тело наверх. Вдруг голова чудовища дернулась,  и туша тут же камнем ушла под воду, пару раз проскрежетав по днищу.
Не дав себе отдышаться, она  кинулась снова к веслам: «Грести, надо грести прочь от берега.  Как развернуть этот чертов катер носом  к реке?» Она  тарабанила веслами по воде, влево-вправо. Катер медленно разворачивался. Надо грести, грест.  Катер широкий, а руки слишком маленькие, и весла явно не для спортивной гребли. Кое как отгребя от  понтона метров на двадцать, она вздохнула и затряслась. А где кот?  И закричать нечем.  Она осмотрелась:  Рыжий кот забился у двери в носовую каюту и с ужасом  таращил на нее  глаза. Бросив весла, кинулась, обняла единственное родное существо в этом страшном мире, прижала к себе мокрое тельце и снова беззвучно заплакала.
Катер подхватило слабое течение, понесло от берега, слегка покачивая с боку на боку на мелких волнах.
 Тем временем  на  берег  к лодочной станции стекались все новые и новые существа.  Вскоре маленькая площадка перед пирсом наполнилась урчащей на все тональности толпой. Урча на удаляющуюся добычу толпа потянулась вдоль берега за катером.
Никем не управляемую лодку  слабое течение волокло  дальше к стремнине. Двум пассажирам внутри  не пришло в голову оглядеться по сторонам и  выбрать маршрут движения, или на худой конец поправить расставленные в разные стороны весла, отчего лодку изрядно крутило.  На стремнине сильное течение  подхватило катерок, понесло вниз, где  русло реки разливалось так, что  противоположный берег едва было видно. Через пару километров, закрутив еще несколько раз катер, течение выбросило его в слабый  поток, огибающий небольшой остров.  Могучая река, когда то намыла мель, вокруг гранитного останца,  куда  регулярно выбрасывало  бревна, там же нашел свое последнее пристанище   старый  речной корабль, разбитые лодки и другой хлам. Постепенно  коса  белого речного песка выросла вокруг холма мусора, затянулась  кустами ивы,   наверху среди гранитных плит прижились несколько тополей и осин, а  мелководье  занял рогоз и  кусты ивы. 

Угасающее течение прижало катер к кустам, неубранные весла стали цепляться  за торчащие из воды ветки ивы и тростника. Эти скрежещущие звуки вывели ее из оцепенения, она выглянула из-под тента катера, увидела остров, и снова заработала веслами,  заметив  небольшую протоку в плотных зарослях тростника. Наконец катер  заскрипел днищем по песку, она неуклюже перевалилась  через борт в холодную воду,  пыхтя,  подтащила катер к берегу.
Познаний в морском деле у нее видимо не было, но в памяти всплывали какие то простые рыбацкие истины,   то ли из детства, то ли подслушанные где то, то ли, подсмотренные в кино. Лодку следовало вытащить  хотя бы на треть на берег и закрепить. Тяжелый для ее маленького слабого тела катер удалось вытащить на полметра. С крепежом были проблемы, канат, скромно привязанный к носу, она обрубила у понтона, и метровый огрызок  веревки некуда было привязать. Наверное, стоило поискать в катере или в вещах что-то подходящее. С этой мыслью она вернулась под тент в катер, принялась  раскладывать вещи.  Погружаясь в процесс, мозг, не отошедший от  препаратов, мысль о веревке потерял. Зато ее обуяла  радость приобретения: вещи раскладывались на кучки,  в полезное и не очень, но смысл этого перебора тоже очень скоро забылся.  Простые, хотя и бессмысленные действия ее успокоили. Она бросила возиться с вещами, обнаружив, что на улице наступили сумерки.  Внутри лодки было сухо, но с реки поднимался холодный влажный ветерок, и все еще шел небольшой дождик. Она расчехлила и опустила  тент до бортов, отчего катер превратился в маленький домик на воде.  Сложила кресла, распахнула мини дверку в носовую каюту,  постелила  коврик пенку на дно, переоделась в сухие вещи, и уже собралась закутаться в спальник, который нашла в носовом отсеке лодки. Но кот снова  вытащил флягу с вонючей жидкостью  из кармана рюкзака, и требовательно посмотрел на нее. «Как в больнице» - подумала она, вздохнула, налила в крышку коту, сама сделала два глотка из фляги. «Обязательные лекарства для психов, приняты» - усмехнулась она сама себе.  Кот вытащил из развала вещей маленький  пакетик корма,   она молча протянула руку, открыла пакет и высыпала на скамейку рядом. И сама захрустела кошачьей едой вместе с котом.  Затем завернулась в  спальник, уставилась в потолок тента.
 
Безумный день подошел к концу.  Был ли этот день вообще? Может ей снилось все? Завтра придет санитарка,  грубо  растолкает ее, затем принесут капельницу, и она снова уснет.  Может так и будет. Закрыв глаза, она прислушалась: в борт лодки мелодично стучали мелкие волны, шумел тростник и ивы, шуршал под дном катера песок, тихо моросил по крыше дождь и капали с тента  в воду звенящие капли.  Чуть поодаль  заплакала мелкая птичка  крапивник,  начали в заводях разводить треть лягушки.  Мягкие  мирные звуки окутывали ее, сплетались в незатейливую мелодию жизни.  Где то на границе звуков она услышала далекие хлопки и урчание, но так далеко, что общую канву музыки реки они не нарушили.  Мягкая мелодия успокоила, и она уснула спокойным сном человека, которому нечего терять. Рядом  удовлетворенно  вытянулся рыжий кот и замурлыкал.