Мужское

- Дайте мне бутылку виски, упаковку пива и сыр, копчённый, есть у вас?
- Да.
- Вот его тогда ещё.
- А вам не станет плохо?
- Мне станет хорошо.
- Вы всё это вместе пить собираетесь?
- Вместе с кем?
- Виски с пивом? – Нервно ответила кассирша.
- Пиво я пью всегда, а виски, когда выпить хочется, вы меня поняли, я думаю?
- Вы алкоголик?
- Хуже, я писатель.
- Никогда не видела писателя вживую.
   Я расплатился, сел в свой старенький мерс, совсем старенький, дизельный, с отломанными подъёмниками стёкол и хрипящими динамиками. Зато в них хорошо звучал Шопен, правда тихо, если сделать громче, то уже не Шопен получается, а норвежский поп-метал-инструментал. Что-то я отвлёкся, такое бывает со мной. В общем, сел я, включил Шопена, еле слышно, и поехал домой, на перекрёстке, не важно, каких улиц, стояли девчонки, накрашенные, в мини-юбках, париках и готовые на всё ради денег, как собственно и любой профессионал своего дела. Я остановился на обочине и открыл пассажирскую дверь, подъёмников-то не. Ко мне подошла, оглядываясь по сторонам девушка, уставшая от жизни, от работы, от мужчин, от любви.
- Привет, красавица. – Сказал я.
- Полтинник - час. – Ответила мне девушка.
- Чего?
- Уе.
- А не много ли по сегодняшнему курсу?
- Это по сегодняшнему, вчера сотня была.
- Слушай, у меня тут литр виски, упаковка пива, сыр копчённый, предлагаю всё это выпить вместе.
- Вместе с кем?
- Виски с пивом.
- Что?
- Денег нет, но человек я хороший, писатель, хватит тут на морозе стоять.
   Представляете, она ещё раз огляделась по сторонам и села в машину, хлопнула дверцей, и мы покатили по ночному городу среди светящихся витрин и редких прохожих.
- Что ты думаешь?
- Я думаю, скорее бы добраться до дома и открыть бутылку пива.
- Я про войну.
- А, ты об этом. Я думаю, херня - это всё.
- Что херня? – Девушка удивилась.
- Война – херня.
- Как ты можешь так говорить, там же люди гибнут?
- Люди везде гибнут, видала вон сколько от коронавируса погибло, и ничего, живём ведь.
- Это ведь другое.
- Вот мы и приехали, давай продолжим дома в тепле, я выпить хочу, сильно, может тогда я постараюсь тебя понять.
   Я припарковал машину, взял пакет в руку, а девушку под руку. Мы прошли по унылому двору, с лысыми деревьями, пустой детской площадкой и переполненными урнами у подъездов, в один из них мы и зашли, прокатились на лифте, затем: дверь, ключ, обувь, и вот мы уже сидим на диване, потягиваем холодный виски, звучит Gary B. B. Coleman.
- Зачем ты этим занимаешься? – Спросил я.
- Это работа моя.
- Вот и война - это тоже чья-то работа. Моя  - книги писать, твоя… тут рифма, догадалась, надеюсь?
- Но война людей убивает.
- Не война, а люди людей убивают.
- Ты на чьей стороне, я понять не могу, ты за войну или против?
- Я против всех и всего.
- Это как?
- Я не понимаю людей, я не понимаю зачем они усложняют себе жизнь, она и без того трудная, тебе ли не знать.
- Но все эти санкции, весь ужас, как ты можешь оставаться безучастным?
- Это не моя работа. Знаешь, как бы то ни было, мы не можем повлиять на ход событий, это происходит, и пока война не пришла к нашему порогу, она не касается нас. Давай лучше заниматься любовью, а не войной.
   Спустя пару часов и бутылки виски мы так и сделали, назло всем войнам занялись любовью, она профи и показала всё своё мастерство в постели, я и не думал, что может быть так. Для меня постельные утехи, как и для большинства, были порой тяжёлой работой, но с ней всё было по-другому, вот что значит - специалист в своей области. А так ведь во всём, вот если сейчас ты всё ещё читаешь, значит и я в какой-то степени профессионал, вот так и с войной, если она началась и не заканчивается, значит и там профессионалы своего дела.
   Проститутка уснула, свернувшись калачиком, укутавшись одеялом, во сне её красота была магической, вызывала чувства, призывала любить и защищать, больше - требовала смерти ради неё. Я же сидел у окна с остатками виски в стакане, смотрел на неё спящую мирным сном в свете ночных фонарей и понимал, что приди война в мою страну, в мой город, в мой дом, я встану и пойду, оставив все размышления и сомнения. Будет очень сложно, почти невозможно, объяснить, что это не моя война, что она меня не касается. Война нарушит сон этой женщины, профессия которой не сыскала уважения в обществе, но тем не менее, я не буду разбираться кто прав, а кто виноват. Я встану и пойду, пойду в разнос, пока не словлю пулю в сердце, я буду закрывать грудью всех женщин, чтобы они могли тихо сопеть, свернувшись калачиком под одеялом. И так каждый мужчина поступит. И пока война не пришла в мой дом, а я могу заниматься любовью, я не приму ничью сторону, я буду сидеть у окна потягивая вискарь и сторожить сон женщины, которая свернулась калачиком под одеялом и спокойно спит сегодня в моей постели.
Иллюстрация: Юлия Юдина