Мгла. Глава III Каждому свое

       Дежурный хирург Володя Потемкин, или как звали его в больнице - «Потемкин - Таврический» за сходство с фамилией фаворита бывшей российской императрицы, только что вышел из операционной и что делать дальше – то ли сначала написать протокол операции, то ли выпить кофе, немного взбодриться, пока еще не решил.
       Нет, сначала все же кофе, протокол подождет, и Владимир Иванович открыл шкаф, где вместе с монографиями по хирургии,  атласами операций, пеной для бритья, крошками печенья и прочей ерундой хранились чашки, пачки чая разного сорта и банки с кофе. Единственно, что стояли они на отдельной полке. Старый электрический чайник с накипью на полпальца, наверное, ровесник больницы, который все никак не могли заменить хотя бы на пластиковый китайский, постоянно стоял на холодильнике, рядом с раковиной умывальника.

       Да-а… А кофе-то остался только растворимый, да и тот «Черная карта», на донышке. Жаль, давно никто из благодарных больных нормального кофе ни приносил. Хотя бы «Эгоиста» или «Давыдова»… Потемкин вспомнил, какой хорошей «Робустой» угощал его Максим, молодой патанатом, два дня назад в морге после вскрытия. Не аравийский, конечно, но тоже ничего. Да здесь лучше и не найти… 
       Владимир Иванович попытался представить себе запомнившийся вкус ароматного свежезаваренного кофе, что пил совсем недавно, и пробовать растворимый, в котором, как он читал, содержится черт знает что, даже зола, расхотелось. Ладно… Попозже… Схожу к травматологам. Там сегодня Боря дежурит, он тоже любитель кофе. В крайнем случае, английский чай-то «Ричард», у него уж точно есть.

       Звонок городского телефона, установленного в ординаторской еще при советской власти и многократно ремонтированного из-за частых ночных падений из рук сонных дежурантов, был одновременно и резким и каким-то занудливым. Не ответить на него было невозможно. Звонили по нему чаще из приемного покоя, приглашая к поступающему больному, ну, и реже днем, когда  родственники пытались разузнать о состоянии больных. Хотя, в последнее время все реже и реже – мобильники практически у всех, даже у бабушек, глубоких пенсионерок и узнать о самочувствии проще у самого больного, чем дозвониться  до ординаторской, в которой в рабочее время никого не бывает. Раздался этот «колокольный звон», как окрестил его для себя еще в молодости Потемкин как раз тогда, когда он все же заканчивал писать протокол операции. Все. Подпись… Владимир Иванович взял трубку нисколько не сомневаясь, что звонят из приемного покоя.

       Отнюдь...  Звонил Макс, тот самый молодой патанатом, угощавший его кофе два дня назад, хотя повод для кофе-тайм тогда был не самый радостный.
      Похоронили малыша с пупочным сепсисом и множественными метастатическими очагами в печени, вот Володя и ходил на вскрытие как лечащий врач. В штате он числился детским хирургом, поскольку у него единственного из всего отделения была специализация по детской хирургии, но дежурил просто как хирург. В душе он понимал, что сделать в том случае больше, чем сделал – не мог, даже из области специалистов – детского хирурга и реаниматолога вызывал, но на душе было тоскливо. Особенно тяжело было объясняться с рыдающей мамашей, для которой этот младенец был единственным. Вот тогда Макс, видя настроение Потемкина, и угостил его кофе, пытаясь хоть чем-то отвлечь от горестных переживаний.

       - Владимир Иванович! - голос Максима был немного озабоченным, что показалось Владимиру Ивановичу странным - ночь, считай, на дворе, чего это Макс звонит, не иначе случилось что… - Вечер добрый! Не отвлекаю?
       - О, Макс, привет, - Потемкин обращался к нему на «ты». - Ты чего так поздно? Все еще на работе? Или что-то случилось?
       - Д-а-а… - неопределенная интонация Макса заинтересовала, а тот продолжил. - Вы не сильно заняты? - помолчал, ожидая ответа, не дождался. - А я хотел Вас на кофе пригласить… - Опять помолчал и, наконец, выдал самое главное. - Ну и показать тут кое-что интересное… - Помолчал и добавил совсем уж непонятное, - необычное… Вы такого точно не видели…

       Что больше заинтересовало Графа Таврического, он и сам не понял: то ли кофе, вкус которого он теперь отчетливо представил, то ли заинтриговавшее обещание чего-то необычного. Хотя, наверное, все же кофе. Ну что там может быть необычного в морге – мертвецы ожили что ли?..
       Если добираться через травмпункт там по улице всего метров тридцать пробежать. Так что даже одеваться не надо, так, куртку набросить.
       Предупредив дежурную сестру приемного покоя, что некоторое время пробудет в морге, Владимир Иванович заспешил по переходу, по привычке засунув руки в карманы халата и чуть сгорбившись.

       Максим его уже ждал. Об этом говорил витающий в ординаторской завораживающий запах кофе. «Нет, правильно я сделал, что пришел, - подумал Владимир Иванович. - У Бори в травме такого кофе точно нет».
       - Слушай, Макс, - после рукопожатия решил спросить Потемкин, присаживаясь к столу. - Ты где такой кофе берешь? Вся больница говорит, что ты уже полгода его пьешь, а он у тебя все не кончается.
       Максим как-то легко отмахнулся:
       - Да из Вьетнама целый чемодан привез. На триста долларов закупили сразу. Мы оба с женой любители, - помолчал, и, не услышав очередного вопроса от кофемана Потемкина, уже занятого смакованием напитка, продолжил.
       - Владимир Иванович… Вы угощайтесь… пейте, а я пока расскажу о своей проблеме… Вы потом сами все увидите… Я просто не знаю…
       Чего «не знаю» Максим так и не сказал, как-то безнадежно махнул рукой и тоже отпил из своей чашки, уже пятой за сегодняшний день.
       Потемкин даже немного встревожился, видя потерянную физиономию Макса. «Может он тут… того… двинулся малость среди трупов?..».
       - Да не тяни ты кота… Что случилось-то? – спросил он, допивая свой кофе.
       - Пойдемте в зал. Там все увидите… Только здесь тоже свет надо выключить.
       Вот это было уж совсем не понятно, но Владимир Иванович, благодарный за кофе, молчал.

       В секционном зале было светло, но когда они оба зашли и Владимир Иванович уверенно рассмотрел на столе полувскрытый труп, Максим погасил свет. Пару минут ничего не происходило, потом Максим вновь увидел теперь уже знакомый, как-то ставшим привычным молочно-синий свет, родившийся в груди трупа и устремившийся наружу. «Интересно, а почему его при свете не видно?» - подумал Макс, и тут же улыбнулся возникшему каламбуру – «Нет света при свете».
       - Ни х… себе!.. Макс! Это что за хрень такая? – почти испуганно, но все же с удивлением стал допытываться Потемкин.
       Отведенной назад рукой в темноте нащупал и сжал кисть Макса и видимо почувствовал себя увереннее, хотя Максим был намного младше его:
       - Ты же тоже видишь? Макс? Но так же не бывает?.. Это что … фокусы?..
       Максим включил свет и сразу увидел изумленные и испуганные глаза Потемкина – Таврического, все еще сжимающего его руку. Дальше тот только и мог что выдохнуть….
       - Н-у-у…
       Максим как-то осторожно другой рукой коснулся ладони врача и горестно, до мурашек на коже, заявил:
       - Владимир Иванович! А я ведь сначала подумал, что я с ума сошел…
       Потемкин постепенно приходил в себя:
       - Нет, Макс… Вдвоем с ума не сходят. Вдвоем только гриппом болеют, - и сам же как-то искусственно засмеялся мультфильмовской остроте.

       Через пару минут эксперимент повторили, но уже с меньшим удивлением и меньшим количеством непечатных околоцензурных эпитетов. Задумчивый Владимир Иванович, уже забывший, что он дежурит по хирургии, вдруг заявил:
       - Макс! Пусть еще кто-нибудь это увидит, а то ведь не поверит никто.
Макс понял, что рациональное зерно в этом есть. На фото феномен не отображается, пусть хоть свидетели будут, и чем больше, тем лучше. А Потемкин уже доставал сотовый:
       - Боря! – набрал он дежурного травматолога, с которым тоже частенько гонял то чаи, то кофе, когда бывала возможность на дежурствах. - Ты чем сейчас занят? Тяжелых нет? Тогда бери ноги в руки и дуй в морг. Не пожалеешь.
       Борис Николаевич, пришедший работать в больницу лет на пять позже Потемкина, похоже, сопротивлялся, и тот продолжил его уговаривать:
       - Какой – какой… Наш, больничный… - он имел в виду морг. - Пройдешь через травмпункт, там даже одеваться не надо. Мы тебя здесь уже ждем. Да, с Максом… Будет… будет тебе кофе, - повернулся он к Максу и развел руки. - Вот торгаш хренов. Придет, если только кофе будет. - И решил подсластить пилюлю Максиму. - Видишь, Макс, твой кофе уже на всю больницу знаменит.
       Макс заулыбался и пошел ставить воду для кофе и готовить кофе – фильтр, финн, который он тоже привез из Вьетнама – выиграл во время  автобусной экскурсии в Далат.

       Реакция Бори на происходящее в морге, после того как погас свет в секционном зале немного отличалась от реакции Потемкина - матерков было больше. Оно и понятно - травматологи люди грубые, дело все больше с алкашами и их травмами имеют, а там лексикон тот еще. Максим, не забывший включить диктофон еще до прихода Владимира Ивановича, совершенно забыл про него  и весь их разговор, как и разговор после прихода Бориса Николаевича, где лучше, где хуже записывался для будущей оценки Еленой.

       Когда уже последний кофе был выпит, и доктора собрались расходиться, Максим вдруг обратил внимание на слова, которые Боря, накидывая куртку, в восхищении повторял. В первый раз Макс что-то услышал про фейерверк в пол уха, но как-то внимания не обратил, а сейчас насторожился.
       - Нет, ну класс!.. Как будто фейерверк, и искры такие смачные, мощные… Только куда деваются? Непонятно. Да и вообще все непонятно, - потом многозначительно посмотрел на Макса. - Ты, вообще, что собираешься со всем этим делать?
       Максим непонимающе уставился на Борю, потом все же спросил:
       - Борис Николаевич, а вы что, собственно, видели? Какой фейерверк?
       Тут на Борю уставился и Потемкин и тоже с удивленным лицом.
       - Фейерверк? Ты, Боря, видел фейерверк из груди?
       Боря встал в дверях, развернулся, растерянно посмотрел на ребят и тихо сказал:
       - Ну… вроде как фейерверк… только низкий такой, около метра всего… из груди вырывался… и искры желтые быстро гасли. И звука не было… А вы что хотели?..
       Потемкин с Максимом уставились друг на друга и заговорили почти одновременно. Опередил все же Макс.
       - Парни, - растерянно и совершенно не обращая внимания на то, что назвал людей почти в два раза старше себя парнями, заявил Максим, - я видел синий свет… сплошной…. Даже бело-синий… Он почти до потолка доставал. Я и стены, и подоконник видел отчетливо…- после чего замолчал, ожидая продолжения от Владимира Ивановича.
       - А я дым видел, белый… Клубиться так… и тоже исчезает…

       Оторопелое молчание длилось минуту или больше. Каждый переваривал услышанное от других и вспоминал, что видел он в секционном зале в полной темноте, и почему друзья видели совершенно другое. Его нарушил Потемкин:
       - Макс? А у тебя кофе нормальный? Может там галлюциногены какие?
       - Ну какие галлюциногены, Владимир Иванович? - обиженно, совсем по детски ответил Макс. - Я его в простом супермаркете покупал. Просто брал с полки и ставил в тележку. Аж самому стыдно стало, что так много набрал.
       Не слыша ответной реакции, Максим разгорячено продолжил:
       - Да у них там смертная казнь по двадцать одной статье. В том числе  просто за подделку продуктов и  лекарств, не то что за наркотики.  Нам гид рассказывал. Да ведь и Борис Николаевич кофе потом уже выпил, когда все увидел.
       - Да, точно… так и было… - протянул Потемкин.
       Потом на лице его отразилась какая-то внутренняя борьба, и он родил мысль, которая всем понравилась.
       - Вот что, мужики. Я думаю нам обо всем этом молчать пока надо… - увидел недоумевающие взгляды. - Все равно никто не поверит, а всех таскать сюда по ночам, доказывать… сами понимаете. Или нас таскать начнут… Еще прикроют все к чертовой матери.
       Пока Макс и Борис свыкались с этой мыслью, Владимир Иванович продолжил:
       - Ты, Макс, разберись с этим трупом посерьезнее. Кто, откуда, чем лечили, отчего умер… Возьми ткани все на биопсию, на микрофлору посей… Может грибы какие светящиеся?.. Хотя, какие грибы - фейерверк, дым… С судебниками свяжись, пусть на токсины проверят, что могут. Соври им что-нибудь для скорости… Другие трупы посмотри, будут ли еще такие. Если будут, из каких мест и с чем? Будет несколько совпадений – будет легче… А то еще в психушку нас всех троих закроют. Может психиатры «Простоквашино» не смотрели, - и первый же рассмеялся, хотя глаза у него были совсем невеселые.