Макр Лоуренс - Красная сестра. Перевод. Главы 6-7

Глава 6

В повозке Гилджон кормил Нону гораздо лучше, чем когда-либо удавалось её матери. В Кальтессе еда была ещё лучше. Мясо на костях Ноны нарастало, она стала похожа на городского ребёнка. Трапезная в Монастыре Блаженного Милосердия ставила кальтесские блюда на задний план. Впервые на её памяти Нона ела мясо целыми кусками, не просто кусочки, а толстые ломти бекона, едва покинувшие сковороду. Она заворачивала их в корочку хлеба и с усердием жевала, разбрасывая крошки повсюду, а Клера непринужденно болтала рядом с ней.
Дочь торговца больше не упоминала Арабеллу, даже не взглянула в её сторону. Вместо этого она весело болтала о том, чего можно ожидать от этого дня, не требуя от Ноны ничего взамен, кроме бурчания или "да" в короткие промежутки времени, когда её рот не был набит.
— Гена — самая младшая в классе, ей ещё девять лет. Нам с Рули по одиннадцать. Скоро мы, наверное, перейдём в серый — это второй класс. Первый класс — красный. Сестра Дубок — наша руководительница, но мы её редко видим. — Клера сделала паузу, чтобы посмотреть, как Нона ест. — Ты действительно была голодна!
— Хр-м-р-м...
— Наш первый урок — Наука с сестрой Принцип — это всё, что включает в себя цифры, чтение, историю и даже геометрию. Сейчас мы как раз занимаемся географией.
Набитый рот спас Нону от необходимости признаться, что она не знает, что такое геометрия или география.
— Сегодня днём у нас занятия по Клинку — мы занимаемся без оружия, но позже мы будем изучать ножи и звёзды, а станем старше — мечи, а также тактику и стратегию. В Красном классе все изучают всё. Позже Святые Сёстры занимаются наукой и Духом. Боевые сёстры занимаются в основном Клинком. Сёстры Благоразумия концентрируются на Тени. Мистические сёстры тратят время на изучение Пути. Все называют Боевых сестёр Красными сёстрами, а Мистических сестёр — Святыми ведьмами — но не позволяй монахине услышать, что ты называешь их ведьмами!
Нона продолжала есть, не позволяя путанице названий морочить ей голову. Со временем всё встанет на свои места. Она доела бекон, с трудом справилась с яичницей, но тарелка с хлебом и тремя хрустящими булочками одержала над ней победу, так и оставшись нетронутой. Раньше она никогда не прекращала есть, пока еда оставалась перед ней: поступать так казалось неправильным.
— Быстрей, — Клера положила руку ей на плечо. — Мы сильно опоздаем.
Подняв глаза, Нона поняла, что они остались единственными послушницами за столом. Однако, оглянувшись, она увидела, что в зале осталось ещё три девушки.
Клера поспешила к главным дверям.
— Давай же!
Нона шла следом, сложив руки на животе, который болел так сильно, что ей было тяжко идти, не говоря уже о беге. Клера вела их обратно мимо здания дортуара и через четырёхугольный двор, где с одной стороны располагался клуатр , с другой — прямоугольный бассейн и фонтан в центре. Над хребтом, образующим западную часть, виднелись лопасти ветряной мельницы. Клера поспешила за Ноной по коридору, проходящему через северную часть здания.
— Это Наука. — Она указала вперёд на богато украшенную башню, расположенную недалеко от скал на северной стороне плато. Девочки наполовину шли, наполовину бежали к арке в её основание. Быстро поднявшись по каменным ступеням винтовой лестницы, они оказались у дубовой двери, ступени которой уходили вверх. Клера остановилась у двери и вошла внутрь.
— Здесь же никого нет. — Нона почувствовала себя глупо в тот момент, когда сказала это — крестьянская девочка констатировала очевидное. В классе стояла тень. Большой, старый кот наблюдал за ними, скрутившись клубком в дальнем углу: Малкин, зверь настоятельницы. Четыре ряда пустых парт стояли перед полированным столом и доской, исчерченной мелом. Беспорядочная мешанина карт и схем украшала стену за ней, их было так много, что, сложив их вместе, можно было разом показать весь мир.
— Проклятие! — Клера подбежала к одному из окон и распахнула ставни. Ромбики стекла, составляющие единое полотно, обеспечивали проникновение только света, холод же оставался снаружи. Она прижалась лицом к стёклам, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. — Она их куда-то убрала — не могу их увидеть...
Нона подошла к письменному столу. На нём хранились всевозможные интересные предметы, в том числе три книги в кожаных переплётах и большая бухгалтерская книга, рядом с пером и чернильницей. Но больше всего её внимание привлекли череп собаки, прозрачный кристалл почти в фут высотой и слишком широкий, чтобы обхватить его рукой, а также сверкающий белый шар на латунной подставке. Последний приковал её взгляд, и девочка встала рядом с ним, упираясь коленями в стол.
— Что это? — Нона приложила палец к эмалированному белому шару и обнаружила, что он шероховатый, а на его поверхности весело играет свет. Он был чуть больше её головы и идеально круглый. Сверху и снизу его держала подставка, чтобы шар мог вращаться. А вокруг его середины, как пояс, вилась очень тонкая цветная нить не толще бечёвки.
— Не трогай! Госпожа Науки придёт в бешенство! — Клера отпихнула Нону локтем в сторону и тут же, забыв свои слова, заставила штуковину крутиться на шарнирах. — Это мир, глупышка.
— Мир?
Для Ноны это не имело никакого смысла.
— Абет. — Клера тяжело выдохнула, как будто глупость набила ей оскомину. — Его модель.
Нона моргнула. Её мир состоял из деревни, лесов, полей и северного льда, образующего одну из стен Коридора. Она никогда не задумывалась о том, что он может иметь форму, а если бы и задумывалась, то не догадалась бы, что это шар, будь он белым или каким-то иным цветом.
— Это глобус. — Клера протянула руку, чтобы остановить его вращение. — Мы живём... здесь. — Она провела пальцем по линии в центре.
— Правда? — Нона наклонилась, чтобы посмотреть внимательнее.
— Хочешь увидеть что-то особенное? — усмехнулась Клера. Не дожидаясь ответа, она поднесла одну руку к верхней части глобуса, другую — к нижней, а затем, приложив небольшое усилие, повернула каждую в противоположные стороны. Плавно и без шума нижняя часть белой поверхности начала отступать. Нона увидела, что это был не единый кусок, как она думала, а множество слоёв, которые перемещались друг под другом, подобно перьям складывающегося крыла. Вследствие этого тонкая полоска цвета, опоясывающая шар, увеличилась: сначала до ширины пальца, затем все шире и шире, достигнув размера ладони Ноны. Узор из голубых, зелёных и коричневых цветов, украшенных драгоценными камнями, завораживал её взгляд.
— Что...
— Это мир пятьдесят тысяч лет назад, задолго до появления племён. — Клера медленно повернула половинки обратно, и лёд продвинулся вперёд. — Все люди, жившие на этих землях, отступили сюда. — Она вернула льдины в исходное положение. — В этот крошечный коридор, когда солнце стало старым и слабым.
— Как они могли поместиться сюда? — Нона представила, как они бегут по льду.
Клера пожала плечами.
— Госпожа Клинка говорит, что людям нужно пространство. Их можно втиснуть, но рано или поздно начнётся кровотечение, а когда оно закончится... места снова будет вдоволь.
— Приятно видеть, что некоторые из уроков всё же усвоены, послушница Клера.
Обе девочки повернулись и увидели, что в дверном проёме позади них вся в тёмно-серой монашеской одежде стоит сестра Принцип, Госпожа Науки Монастыря, женщина выдающегося роста и ещё более выдающегося телосложения. Сестра Принцип вошла в помещение, за ней ввалились остальные ученики Красного класса и разошлись по своим партам. Арабелла поманила к себе трёх девочек, и они заняли места рядом друг с другом. Все они ухмылялись, прикрывая рот руками.
— Объяснитесь, послушницы. — Монахиня смотрела на них тёмными глазами-бусинками.
— Мы были... — Клера искала объяснение... и не нашла ничего лучше правды. Пораженчески вздохнув, девочка ответила: — Нона сильно проголодалась!
Тут же раздался смех, который резко оборвался, когда указка сестры Принцип треснула по столешнице. Она подошла к столу и нависла над обеими девочками.
— Что ж, похоже, Нону действительно нужно немного подкормить. Не опаздывай больше на мои занятия, Нона. Сегодня ты пропустила беглое наблюдение за слоистой структурой этого плато там, где его обнажает Стекловодная воронка. В следующий раз ты можешь пропустить гораздо больше — включая обед.
Клера проскользнула к своей парте возле двери. Нона осталась у стола. Она смотрела на лицо сестры Принцип, одновременно пухлое и суровое, потом снова перевела взгляд на глобус.
— Ты можешь занять одну из тех двух парт сзади, Нона. — Госпожа Науки положила палочку на стол и вздохнула. — Надеюсь, ты не слишком замедлишь нас, дитя. Порой настоятельница многое себе позволяет...
Нона опустила взгляд в пол и сделала шаг в ту сторону, куда махнула рукой монахиня. В её глазах кипела смесь гнева и неповиновения, но жажда знаний оказалась сильнее. Кроме того, Нона съела слишком много, чтобы злиться.
— Я... не знаю, что такое география.
Палочка сестры Принцип пресекла смех ещё до того, как он начался.
— Хорошо. Ты достаточно умна, чтобы задавать вопросы. Многие, кто входил в эти двери, не обладают и этим талантом. — Монахиня села за стол, поправила рясу, а затем подняла голову. — География похожа на историю. История — это путь, который прошло человечество с тех пор, как мы впервые начали вести записи. История и её понимание. География — это история мира под нашими ногами. Горы и лёд, реки, океаны, земля — всё это записано в самих скалах для тех, у кого хватит ума прочитать, что там написано. Возьмём, к примеру, скальную плиту, на которой стоит наш Монастырь. История этого плато записана в слоях известняка, которые можно увидеть в карстовой  воронке в двухстах ярдах к западу от этой башни. — Лёгким движением палочки она отправила Нону дальше к её столу. — Наша история объёмна, но наше понимание узко, так что, возможно, её уроки больше нам не подходят. Некоторые говорят, что выше головы не прыгнешь. Но в истории земли есть уроки более важные, чем пересказ жизни королей и династий. Например, история льда или история нашего умирающего солнца, запечатлённая в скалах и ледниках. Это уроки, по которым мы все живём. И когда луна угаснет, мы тоже умрём.
;
Глава 7
Нона решила успеть к Клинку вовремя. За обедом в трапезной Клера объяснила назначение всех колоколов, которые звучали в течение всего дня.
— Здесь три колокола. Это железный колокол, Ферра, который только что звонил. У него глухой звук и он быстро затихает. Он для сестёр — сигнализирует о молитвах и висит в маленькой колокольне в Куполе Предка. В той, что похожа на сосок.
— Клера! — пожурила её Джула. Она села на стул по другую сторону от Ноны и повернулась, чтобы присоединиться к разговору.
— Брэй — это медный колокол, который висит в Науке, на вершине башни. Он отбивает часы. На него нужно обращать внимание во время занятий и еды.
— И ещё сигнал для выключения света и подъёма, — продолжила Клера. — У Брэя глубокий звон, который долго висит в воздухе. — Девушка изменила голос, подражая колоколу, глубокому и звучному. — Послеобеденный урок — шестой звонок, обед — пятый, ужин — седьмой.
— Клинок сегодня в полдень. — Джула закатила глаза. — Я ненавижу Клинок.
— Как и все святоши, — ухмыльнулась Клера.
Нона на мгновение задумалась о Джуле.
У девушки был прилежный вид, она была стройной, несмотря на то, что больше года ела монастырскую еду. Мышиного цвета волосы едва достигали шеи. Ничто в ней не указывало на то, что в ближайшие годы в ней может проявиться кровь хунска или герантов. Вряд ли в ней есть квантальская или марьяльская кровь. Так что Джула почти наверняка станет Святой сестрой. Я очень мало знала о Церкви Предка, но идея о жизни, проведённой в молитвах и созерцании, меня совершенно не привлекала. Если бы эта жизнь не включала в себя также хорошее питание и тёплый, безопасный кров, я пожалела бы Джулу.
— После Клинка ты будешь думать, что встретила самую суровую госпожу, — заявила Клера. — Госпожа Тени покажется нежной. Все зовут её Отравительницей или Госпожой Яда, потому что она постоянно заставляет нас измельчать всякую дрянь для того или иного яда. Она должна учить нас скрытности, маскировке и ловушкам... но в итоге это всегда яд. В любом случае, никогда не называй её Госпожой Яда. — Клера вздрогнула.
Джула кивнула, выглядя мрачно. Она взяла вилку и донесла её до рта, прежде чем вспомнила о колоколах.
— Бител — это третий колокол. Стальной колокол. — Она вернула вилку на тарелку, возможно, всё ещё думая о ядах. — Он почти всегда предвестник плохих новостей, и ты не спутаешь его с другими — он резкий и очень громкий. Настоятельница звонит в Бител, если случился пожар, или явится незваный гость, или что-то в этом роде. Надеюсь, ты никогда его не услышишь. Но если это случится, и, если никто не скажет тебе обратного, иди к входной двери настоятельницы и жди.
— Я слышала... — заговорила девушка через стол, достаточно громко, чтобы все слышали. — Я слышала, что настоятельница сама привезла тебя из Верити.
Остальная часть класса была сосредоточена на Арабелле, которая рассказывала им какую-то историю о дворе императора. Нона уловила только одно слово и подумала, что это сказка о принцессах из тех, что рассказывают у очага в её деревне... но потом она вспомнила, как Клера назвала Арабеллу королевской особой, и она решила, что сказка может оказаться правдой.
— Я слышала, что настоятельница Стёклышко привела тебя на Путь Серен посреди ночи. — Говорила та, которую Клера назвала Геной — самая младшая в классе. У этой девочки были короткие черные волосы. В деревне Грей у Стивена был посох, который принадлежал его отцу, а до него — деду: множество рук долго держали тёмное дерево, и оно стало цвета кожи Гены. — Я слышала, ты крестьянка. Откуда ты родом? Как твои вообще оплатили конфирмацию ?
— Я... — Нона обнаружила, что внимание всех девушек за столом приковано к ней. Даже Арабелла прервала свой рассказ, чтобы посмотреть на неё.
— Ты слишком много слышишь, Гена. — Клера приложила ладони позади ушей и рассмеялась. — Ты всю ночь просидела у окна, ожидая прибытия "избранной". — Она слегка наклонила голову в сторону Арабеллы. — Ты видела, как настоятельница шла мимо, а на её юбках виднелась пыль. И ты поняла, что она прошла по Пути Серен?
Гена нахмурилась и отвернулась.
После обеда, до того, как Брэй в шестой раз за день заговорил, сообщая им, что им пора на занятия, оставалось время прогуляться или просто посидеть. Арабелла вышла из трапезной, за ней по пятам последовала большая часть класса.
— Они отведут её в клуатр послушниц, — сказала Клера.
— Там большинство из нас проводит время после обеда, — объяснила Джула. — Это не похоже на клуатр монахинь, где полно разговоров и слишком шумно, чтобы думать. — Она смотрела неодобрительно, в то время как Клера смотрела мечтательно.
— Мы покажем тебе воронку, — сказала Клера. — Ты пропустила сегодня...
— Я не собираюсь плавать! — вмешалась Рули, последняя из тех, кто остался.
— Я тоже. — Джула скрестила руки на груди и притворилась, что дрожит.
— Мы просто посидим, побросаем камни, — заявила Клера. — А наша новая подруга Нона расскажет нам, почему родители отказались от неё.
Воронка Стекловодной потрясла Нону. Она выглядела так, словно какой-то великан ткнул пальцем в плато, когда оно было мягким и податливым, оставив идеально круглую впадину, вертикальные каменные стены которой уходили на сорок футов к тёмной и непоколебимой поверхности вод. Девочке стало интересно, что скрывается под поверхностью, и что прячется в непознанных глубинах.
Водоём был около сорока футов в поперечнике. С дальней стороны в него вела железная лестница, вмонтированная в камень. Нона видела слои, о которых говорила сестра Принцип, в стенах воронки, как будто всё плато состояло из тонких слоёв, налегающих один на другой.
Четыре послушницы сидели на краю, свесив ноги над пропастью. Нынешние ботинки Ноны были самой лучшей парой, которая у неё когда-либо была, единственные пошитые из кожи. Она боялась, что потеряет их и сжимала пальцы ног, хотя крепко зашнуровала обувь. Некоторое время никто из них не разговаривал. Клера играла медным пенни, перекидывая его с невероятной легкостью по фалангам пальцев. Нона наслаждалась тишиной. Она не хотела рассказывать свою историю, ни сейчас... ни когда бы то ни было. Но девочка также не хотела и лгать.
— Все рассказывают, — заявила Клера, словно прочитав мысли Ноны.
— Мама умерла, пытаясь подарить мне младшего брата, — призналась Джула, когда возникла неловкая пауза. — Отец после этого стал очень грустным. Он писец, не особо практичный человек, — сказала она. — Отец думал, что монахини позаботятся обо мне лучше, чем он сам.
— Мой отец переправлял монастырское вино через Марново море, но не платил пошлину. — Рули усмехнулась. — Мои дяди тоже контрабандисты. Те, которых ещё не повесили. Настоятельница пришла на суд и сказала, что возьмёт меня к себе. Отцу пришлось согласиться, и это спасло его от петли.
Они обе смотрели на Нону, ожидая её историю.
Клера начала поднимать брови, приглашая Нону говорить. Когда им уже некуда было подниматься, Клера снова заговорила сама:
— В первый день ты рассказываешь, почему твои родители больше не хотят тебя видеть. Это должно подавить боль. Рассказ помогает. Позже ты слышишь истории других и понимаешь, что ты не одна такая. Если бы ты когда-нибудь была в тюрьме, ты бы знала, что это первое, что там делают люди — они рассказывают о том, что они сделали.
Я не хотела говорить о том, что была в тюрьме. И в темнице мне не пришлось рассказывать свою историю, потому что охранники сделали это за меня, когда вели в камеру. Прокричали одно-единственное слово — "убийца". Я хотела было спросить, что дочь торговца знает о таких местах, но, открыв рот, вспомнила жестокие слова Арабеллы об отце Клеры. Он сам продал себя в тюрьму. И вместо этого начала отвечать на вопрос, которого пыталась избежать. Мой рассказ должен был начинаться так: "Однажды в мою деревню приехал жонглёр. Он стал моим первым другом". Но я начала не с этого, а с собственного вопроса.
— Вам когда-нибудь снилось, что они придут за вами ночью? — спросила она, глядя на свои ноги и чёрную воду далеко под ними.
— Кто? — спросила Клера.
— Да. — Рули подняла голову, отбросив длинные бледные волосы на плечи, открыв длинное бледное лицо.
— Они? — нахмурилась Джула.
— Они. Плохие люди, которые хотят причинить вам вред, — пояснила Нона и рассказала девочкам историю. Поначалу она говорила робко, как крестьянка из диких Серых земель на западе, где имя императора редко произносится, а его враги ближе, чем его дворцы. Однако затем она нащупала нить повествования и нарисовала в воображении девочек картину, которая захватила их и, открыв им жизнь, которую они никогда не знали и даже не представляли.
— Мне приснилось, что я сплю в доме моей матери в деревне, где я провела часть детства. Мы, мама и я, не были такими, как окружающие люди. Деревни вдоль Синей реки похожи на кланы, каждая — семья, одна кровь, одинаковые взгляды и мышление. Отец привез нас туда, когда я была ещё в животе у матери. Он уехал, а мы — нет.
— Мне снилась сфокусированная луна, прожигающая путь по Коридору, и мальчики с девочками, поднимающиеся со своих кроватей, чтобы поиграть в её лучах. Дети собирались возле хижины моей матери, распевая старую песню:

Она всё падает и падает,
Луна, да, луна.
Она всё падает и падает,
Скоро, о да!
А лёд всё идёт и идёт,
А луны уже нет, её нет,
А мы всё падаем да падаем,
Скоро, скоро, о нет!
— В фокусе мальчики и девочки выглядели такими красными, будто бы покрытые кровью. Они шли. Плохие. Я знала, что они идут. Я видела их путь в своём сознании, линию, которая проходила через всё, витиевато, изгибаясь влево, вправо, сворачивая, пытаясь сбить их с пути, но они следовали по пути, ведущему ко мне.
— Рядом с хижиной дети падали. Все разом. Без крика.
— Я просыпаюсь. Всё происходит разом. Без крика. Темно, фокус прошёл, и поля беспокойно колышутся от ветра. Я сажусь, и темнота движется вокруг меня, как чёрная вода, достаточно глубокая, чтобы утонуть. Долгое время я сижу там, дрожа, плотно укутавшись в одеяло, и смотрю на дверь, которую не вижу. И жду, когда она откроется.
Раздаётся лай собак. Далёкий крик. Затем грохот совсем рядом. Дверной засов ломается от первого удара, и в дверной проём влетает воин с фонарём в одной руке и мечом в другой. Он высок, как любой мужчина в деревне, и мускулист.
— Забираем её! — Он делает шаг, и другие следуют за ним. Фонарь высвечивает тусклые железные пластины на его кожаной рубашке. Он идёт к двери в мастерскую, в другую комнату, где мать спит на соломе и лозе, которые она использовала для плетения корзин.
Сильные руки хватают меня, твёрдые как железо, сильно сдавливают. У мужчин заплетённые бороды. Женщина накидывает верёвку на мои запястья и затягивает петлю. Её лицо испещрено вертикальными полосами краски. Деревянные амулеты висят в её спутанных дредах. Пеларты. Налётчики с ледяных окраин.
Мать вырывается из мастерской, когда первый налётчик оказывается у самой двери в комнату. Она очень быстра. Её рабочий нож издает отчетливый звук, когда лезвие скользит по железным пластинам над животом мужчины. Он замахивается тяжёлым мечом, но мать отклоняется в сторону. Её рука лежит на шее женщины, держащей меня, а нож уже погружён в её горло. Мама тянет меня к входной двери. Мы почти добрались до неё, но человек в коже и железе поворачивается и замахивается мечом. Его острие попадает маме в шею. Она падает на меня, а ночь снова становится тёмной и тихой.
— Налётчики продали тебя? — в ужасе спросила Джула.
Нона замолчала, глядя на воду далеко внизу.
— Нет. Это сделала моя деревня. — Нона подняла голову и увидела, что три девочки смотрят на неё так, словно она была для них чем-то совершенно новым. — Налётчики забрали меня, но далеко уйти им не удалось. Когда рассвело, они разбили лагерь в Релламовом лесу. Деревенские охотники туда не ходят. Говорят, в том лесу водятся духи. Злые духи.
Пеларты разбились на небольшие группы. Вначале их было не больше двадцати. Пятеро остались со мной: четверо мужчин и сестра женщины, которую убила моя мать. Я заметила, что на мне есть кровь. Посмотрев на свои руки, я перевернула их так, как будто там могла быть написана история. Пока пеларты укладывались спать, лес затих. Они, казалось, не замечали, но я чувствовала, что он наблюдает за нами. Всё вокруг — деревья, земля, тьма — всё это наблюдает. Из тени, где росли густые деревья, вышел воин. В его бороде виднелись колючки, а волосы были всклокочены. Он ничего не сказал, только поднял меч. Шёл он босиком. Никто из пелартов даже не поднял головы — только я. Я лежала на боку со связанными за спиной руками. Мне казалось, что он может быть одним из них, но он выглядел слишком... диким, как будто никогда не жил нигде, кроме как здесь, в Релламе. И меч у него был из полированного дерева, чёрный или тёмно-коричневый.
Сначала дикарь прикончил воина, убившего мою мать. Он просто воздел меч над головой и обрушил его на шею пеларта. У того моментально отлетела голова. Тогда вскочили остальные. Действовали они быстро, но он двигался среди них так, как будто это был молчаливый танец: не говоря ни слова, не издавая ни звука... никто из них не успел парировать его меч... и каждый раз, когда он менял его направление, воин оставлял за собой рану, брызжущую кровью. Вслед за этим кто-то падал.
Уклоняясь от меча дикаря, женщина упала на меня. Когда я выбралась из-под неё, все было кончено. Пеларты лежали мёртвые, а мужчина исчез. Только я, трупы и лес, колышущийся вокруг бойни.
Отряд охотников из деревни, выслеживающий налётчиков, нашёл меня через час после восхода солнца, всю в крови и в окружении трупов... в лесу с привидениями. Они привели меня обратно. Старухи уже омывали мать для костра, а Мари Стримс убежала к Белому озеру, чтобы проповедник Микель остановил их. Проповедник сказал, что, когда придёт Надежда, все мёртвые выйдут из своих могил и станут целыми... поэтому их надо похоронить и не отдавать огню. Ведь даже Надежда не может поднять живых мужчин и женщин из дыма и пепла.
Разговоры начались не сразу. ...вышла из Реллама вся в крови без единой царапины... ...кто убил пелартов?... ... тела... ... кровь... ... духи...
Не знаю, кто первым сказал "ведьма", но первой на меня кинулась жена кузнеца, Мата. Она ненавидела меня с тех пор, как её маленький Биллем пытался побить меня палкой, а я в ответ ударила его. Прошло совсем немного времени, и они все сошлись во мнении, согласно которому пеларты и вовсе не приходили, как будто тела в лесу не принадлежали людям, которые убили мою мать и утащили меня. Я думаю, они злились, что из всех, кого украли пеларты, я была единственной, кто вернулся. Единственной, кого они не хотели бы вернуть.
Кузнец и Греттл Ивис хотели завязать меня в мешок и утопить в Синей реке. Они сказали, что так можно убить ведьму, чтобы она не вернулась — обмотать её железной цепью, положить в мешок и утопить. Стивен Грей сказал "нет" — только он должен был решать, как все будет в деревне, потому что он воевал с пелартами, ещё во времена императрицы, и он даже убил некоторых. Стивен Грей сказал "нет", ибо лудильщик видел на дороге продавца детей, и если деревня не примет меня, то "продавец охотно примет".
— Я... — Голос колокола раздался над ними, глубокий и отдающий эхом в пустоте воронки. — Брэй! Пора на урок! — Нона вскочила на ноги, позабыв о том, что находится у самого края пустоты.
Другие девушки поднимались медленнее, отойдя от края провала.
— Это ужасно, — заявила Джула, стряхивая песок с рясы.
— Это невероятно! — добавила Рули. — Разве ты не была в ужасе, когда...
— Это правда? — Клера нахмурилась, окинув Нону оценивающим взглядом.
— Мы должны идти на Клинок. — Нона уже спешила к башне Науки. — Я не могу опоздать дважды! — Она замешкалась и оглянулась. — А где пройдёт урок?
Клера рассмеялась над её словами.
— Да ладно тебе. Она права, если опоздаем, то сестра Тэллоу заставит нас бегать взад и вперёд по Пути Серен. Ты же знаешь, какая она!
Через мгновение три послушницы бодро зашагали к зданию на дальнем краю плато, а Нона бежала трусцой, чтобы догнать их.
— Это Зал Клинка. — Клера указала на высокое здание с арочными окнами. Стены из огромных известняковых блоков поддерживали остроконечную крышу с каменными скалящимися горгульями под карнизом. На юге ряд резных контрфорсов укреплял стену, выходящую на край плато. — А это Зал Сердца. — Клера кивнула на здание слева от них, когда они проходили мимо его портика  с рядом колонн.
— Зал Персуса. — встряла Джула, заканчивая завязывать волосы чёрным шнуром. — В честь императора Персуса, третьего по счёту, чья линия закончилась, когда нынешний...
— Все называют его Залом Сердца, потому что он был построен для корабельного сердца. — Клера поднялась по ступеням Зала Клинка, почти бегом.
— Какого корабля...?
Но Клера уже толкнула тяжёлую дверь и проскользнула внутрь. Рули шмыгнула за ней.
— Я всё ещё не понимаю, кто заплатил за твоё обучение. — Джула подошла сзади Ноны.
Нона тоже ничего не понимала. Она боялась, что, возможно, этот момент упустили из виду, и сегодня вечером или, может быть, завтра придёт сестра с бухгалтерской книгой и пером и потребует десять золотых соверенов. Говорить об этом с другими, казалось, — подвергать судьбу искушению.
— Нона! — Сестра Грудинка позвала её по имени, как только Нона просунула голову в дверь. — Иди сюда, подойди ко мне.
Нона, избавленная от необходимости отвечать Джуле, поспешила к сестре Грудинке. Старуха бросила на неё прищуренный взгляд, затем перевела взгляд на остальных учеников Красного класса. Новоприбывшие встали во второй ряд. Арабелла, теперь уже по привычке, стояла по другую сторону от Госпожи Клинка, сверкающая и безупречная. Её волосы выглядели так, словно трио горничных потратили час на их расчёсывание и укладку.
Зал занимал примерно половину длины здания, заканчиваясь галереями с сидениями вдоль короткого перехода, который вел к остальным помещениям. Над ними возвышался сводчатый потолок, достаточно высокий для того, чтобы в центре вырос дуб. Кроме дюжины или около того деревянных, обтянутых кожей, столбов высотой в человеческий рост, стоявших на подставках в дальнем углу, зал был пуст. Это создавало эхо. Пол помещения был покрыт песком на дюйм.
— Мне нужны партнёры для наших новеньких. — В голосе сестры Тэллоу было столько стали, что даже простые замечания становились ультиматумами, предлагающими выбор из двух альтернатив: жизнь или смерть. Она окинула мрачным взглядом девушек, выстроившихся перед ней в ряд. — Послушница Гена, ты будешь с Ноной. Послушница Джула — с Арабеллой.
Гена пристально посмотрела на Нону и позволила себе лёгкую улыбку. Джула выглядела удивлённой.
— Пора приступать. — Сестра Грудинка хлопнула в ладоши. — Всех, кто медлит, побреют на лысо. — Она обратила своё внимание на Гену, которая, как показалось Ноне, выглядела так, будто всего несколько недель назад её могла постигнуть подобная участь. — Убедитесь, что новые девочки подберут правильное одеяние. — Ещё один хлопок в ладоши. — Вперёд! — И дюжина послушниц побежала к туннелю под взглядом пустых кресел, а песок шуршал у них под ногами.
Гена двигалась быстро, и Ноне пришлось бежать, чтобы догнать её. После яркого коридора девочка ничего не видела во мраке туннеля. Когда она замедлила шаг, чтобы дать глазам возможность адаптироваться к темноте, Гена оторвалась от неё, а сзади подгоняли другие. В конце прохода большинство девочек свернули налево, но Джула повела Арабеллу направо, и Нона последовала за ней.
Гена ждала их в длинном и узком складе. Она отодвинула ставни, и свет из окна в дальнем конце явил обе стены, уставленные полками. Дальше были сложены всевозможные предметы: глиняные кувшины, скатанные циновки, тяжёлые кожаные мячи, шесты, палки, трости, даже рукоятки кинжалов или мечей. На полках лежали аккуратно сложенные туники и обувь из толстой чёрной ткани.
— Самые маленькие размеры — у двери. Убедитесь, что вы подобрали нужный, — пояснила Джула. — Слишком узкая одежда позволит вас схватить, а слишком свободная заставит вас споткнуться, а то и вовсе остаться без одежды.
Нона и Арабелла достали боевые туники, каждый верх шёл в паре с брюками длиной до щиколотки. Обе девочки прижали обновки к себе, критически оглядывая друг друга.
— Слишком маленькая, даже для тебя! — рявкнула Гена. Джула уже вела Арабеллу в раздевалку, та, похоже, больше хотела сохранить свои золотистые кудри, чем беспокоиться о том, как сидит на ней туника.
— Эта выглядит неплохо...— Нона никогда раньше не выбирала одежду, но она посчитала, что сделала правильный выбор.
— Для того, кто хватает тебя. — Гена бросилась вперёд и схватила в кулак тунику. — Ты хочешь, чтобы у них был полный кулак ткани или полный кулак твоей кожи?
— Я не хочу, чтобы схватили меня, — сказала Нона. — Свободная туника облегчает задачу.
Гена зарычала и вырвала верхнюю часть туники из рук Ноны.
— Ты работаешь со мной в паре, фермерская девочка. Каждая твоя ошибка отразится на мне. Госпожа Клинка будет проверять тебя, и, если ты провалишься, я буду наказана. Если это случится, я тебе отомщу.
Нона выхватила одежду обратно.
— Победа никогда не бывает ошибкой. — Она встретилась с тёмными и яростными глазами Гены, чувствуя, как рычание искажает её собственное лицо, извлекает из памяти злость, с которой Нона бежала к Раймелю Таксису. Секунду спустя жар эмоций отхлынул, словно холодный ветер пронёсся по комнате. Она снова увидела палача и его простыню, а под ней — фигуру Саиды. Злость не спасла её. Победа не спасла её. Нона взяла тунику на два размера меньше той, что она пробовала в прошлый раз, и примерила её к себе. — Подойдёт?
— Подойдёт.
Они дошли до раздевалки и увидели, что первые послушницы уже уходят.
— Вы двое будете прекрасной парой с вашими блестящими головами. — Кетти провела руками по бровям, проходя мимо них, и усмехнулась: густой каскад её чёрных волос был туго стянут сзади белым шнуром.
—... свиньи и коровы. — Арабелла прервалась, направив яркую улыбку на дверь, когда вошли Нона и Гена. Все послушницы рассмеялись, лишь некоторые прикрыли рот руками.
Нона стиснула зубы и, найдя свободное место на длинной скамье, начала с трудом освобождаться от незнакомой одежды, вешая её на крючки сверху, как это делали другие девочки. В комнате пахло застарелым потом и тесно прижатыми телами – эти запахи чувствовались и в главном зале, слабые, но всепроникающие. Ноне они напомнило о деревне.
— Поторопись! — Клера подгоняла её с извиняющимся видом. Она вышла, готовая к бою, пояс затянут на талии, волосы зачёсаны назад, ни один локон не торчит.
— Давай же! Быстрее! — Джула стояла у двери, судорожно оглядывая коридор. — Арабелла!
Арабелла побежала к двери, и они обе помчались прочь. Нона и Гена вышли из раздевалки последними.
— Давай! — бросила Гена и побежала.
Нона собиралась пуститься в погоню, но в дверях заметила один из тёмных льняных поясов, брошенный на полу. Не раздумывая, она подхватила его и унесла с собой, чтобы вернуть хозяину, заправив его в переднюю часть туники, чтобы освободить руки. Через несколько мгновений она уже бежала по туннелю к светлому залу. Ослеплённая солнечным светом, Нона не заметила, что кто-то пробежал мимо неё в противоположном направлении.
— Чувствую, в ход пойдут режущие предметы. — Сестра Грудинка повернулась, чтобы посмотреть на запыхавшуюся Нону, прибывшую вслед за Геной.
Нона склонила голову и подошла к Гене, стоявшей в конце второго ряда. Она огляделась... одного человека не хватало. Девочка открыла рот, чтобы спросить, но Гена быстрым, резким ударом локтя под рёбра не дала девочке такой возможности.
Прошло несколько мгновений тишины. Затем ещё. Целую минуту одиннадцать послушниц смотрели в песчаный пол под ногами, а вокруг них нарастало напряжение.
— А вот и она. — Сестра Грудинка произнесла эти слова с той же тяжестью, с какой судья вынес смертный приговор Ноне.
Арабелла выбежала из туннеля, прижимая к груди свою боевую тунику.
— Я не могла найти его! Его нигде нет! — Она остановилась, задыхаясь и едва не плача.
— Изобретательный ребёнок нашёл бы замену на складе. Внимательная послушница не потерял бы свой пояс через несколько минут после того, как получил его. — Сестра Грудинка уставилась на послушниц. — В Монастыре правила распространяются как на короля, так и на простолюдина. После окончания урока послушница Джула побреет голову послушнице Арабелле, а затем Арабелла одарит тем же Джулу.
Нона поняла свою ошибку. Она колебалась, затем потянулась под тунику, чтобы вытащить пояс Арабеллы.
— Сестра...
— О! — Госпожа Клинка бросила на Нону стремительный взгляд. — Я вижу, что Нона продемонстрировала извечную и весьма ценную истину. Мы можем сражаться здесь, в этом зале, и думать, что, поскольку наши битвы не ограничены правилами, мы действительно понимаем, что такое вести войну. — Сестра Грудинка прошлась по всей длине первого ряда послушниц. — Не обманывайтесь. Ни одна настоящая битва не ограничена четырьмя стенами. Ни один настоящий бой не заканчивается у определенного порога, или когда мы смываем пот и кровь. Бои заканчиваются поражением. А смерть — это единственное поражение, которое понимает воин. Пока мы дышим, мы воюем с нашими врагами, а они с нами. — Монахиня повернулась в конце ряда и подошла к Ноне, взяв пояс из её рук. — В будущем, Нона, оставь подобные демонстрации скрытной войны для занятий с Госпожой Тени, где их лучше оценят. И постарайся не раздражать её. Наша Сестра Тени гораздо менее... добрая... чем я. — Она бросила пояс Арабелле. — В круг! Шарлот, начинай.
Самая высокая девочка в Красном классе, рыжеволосая, бросилась бежать, остальные устремились за ней.
Нона привыкла к бегам по кругу в Кальтессе и быстро вошла в лёгкий ритм. Она чувствовала позади себя Арабеллу, которая замыкала и, несомненно, смотрела ей в затылок. На каждом повороте Клера оглядывалась и ухмылялась. После первых нескольких кругов по залу Нона позволила своему разуму забыть обо всём, кроме касания ног к песчаному полу. Она забыла историю, рассказанную в воронке, забыла о беспокойстве по поводу платы за обучение, забыла об Арабелле Джотсис и её возможной мести. Даже мысли о Раймеле Таксисе и его воздаянии куда-то пропали под каждым движением ног. Осталась только линия, яркая и горящая, как в её сне.
— Я повторю для новеньких, — сказала сестра Грудинка, когда они снова выстроились в два ряда, обливаясь потом и тяжело дыша. — Многим из вас не помешало бы услышать это послание ещё раз. Возможно, вы извлечёте из него больше смысла после стольких уроков в этом зале. Мы не созданы для войны. Мы не быстрые — почти любое животное или птица могут обогнать или ускользнуть от нас: будь то гончая, кошка, крыса или воробей. Мы не сильны как мул, хула, медведь — все они в три, а может быть, и в пять раз сильнее человека. И мы не мужчины.
— Мы умны и точны. Это наши инструменты. Ум и точность. Я учу вас сражаться без оружия по двум причинам. Во-первых, потому что будут времена, когда у вас не окажется оружия. Во-вторых, тренируясь в таких поединках, вы узнаёте о боли, не получая переломов, и узнаёте о ярости, не убивая. — Она подняла руки. — Это плохое оружие. Когда мы сражаемся, то мы сражаемся, чтобы победить. А это... — Из ниоткуда в её руке появилось шесть дюймов сверкающей стали. — Это лучшее оружие. Однако я могу ударить вас кулаком, и вы усвоите урок. А вот урок ножа короток и фатален.
Сестра Грудинка сжала запястье, и лезвие исчезло в рукаве.
— История говорит нам, что в битвах есть добро и зло; что для победы нужны сердце и страсть; что Предок протягивает руку помощи и дарует силу тем, кто верит. Правда в том, что Предок соберёт вашу сущность воедино, когда вы умрёте. Я уверена, что вам расскажут об этом больше на Духе, но в Клинке просто знайте, что пока вы не умрёте, Предок будет только наблюдать.
Борьба — это контроль. Контроль над своим страхом, болью и гневом. Контроль над своим оружием. Контроль над противником. Бой — это механика, рычаги, переломные моменты и скорость. Тело — это механизм. Пришло время узнать, как оно работает, как далеко вы можете зайти, не до боли, а до поломки. Бой без оружия требует применения силы, чтобы вывести из строя механизм противника до того, как он выведет из строя ваш.
— В Клинке мы ценим быстроту. Высокая скорость делает все остальные аспекты боя второстепенными. Если ваш противник медленный, как статуя, неважно, насколько он силен или искусен — найдите его горло или глаз и покончите с ним. Скорость — это путь сестринства.
— Вы наверняка слышали старые истории о Красных сёстрах, о сестре Облачке и Западном Короле, или, может быть, о сестре Совушке, когда она обуздала Чёрный замок. Мастера слов в Верити расскажут вам такие истории за четверть пенни. Поведают о первом штурме и о дюжине королевских приближенных, оставшихся лежать после встречи с Облачком. — Сестра Грудинка сплюнула на песок. — Истории — это всего лишь слова. Словам не место в бою. Правда в том, что почти каждый раз, когда два человека поднимают друг на друга безоружные руки, они оба окажутся на полу задолго до того, как один из них умрёт или получит тяжёлую травму.
На земле сила говорит сама за себя. Очень часто вы не будете самыми сильными. Но я расскажу вам о суставах. Как они могут двигаться. В каком направлении они легче всего ломаются. В каком месте сила, которую вы приложите, найдёт самые лучшие рычаги для этих суставов. Как выкручиваться из подобных захватов. Как кусать и вырываться. Как победить там, где победа возможна.
— Более того, вы узнаете о боли, страхе, ярости и контроле. Вы узнаете, как сбалансировать первые три аспекта, чтобы обрести четвёртый. И вы заберёте эти уроки с собой в Серый класс, где я дам вам в руки оружие и научу вас быть Красными сёстрами. В Сером классе я научу вас, как заставить ублюдков истекать кровью.
— Арабелла, Нона, Джула, Гена, вперёд.
Нона последовала за остальными к месту, указанному сестрой Грудинкой.
— Так, вы. — Сестра Грудинка махнула рукой в сторону Арабеллы и Джулы. — Обе наши новенькие, возможно, обладают большим потенциалом. Давайте посмотрим, как далеко их заведёт этот потенциал. Сначала Джула и Арабелла. Джула, будь с ней полегче. — Сестра Грудинка отступила назад и хлопнула один раз. — Бой.
Джула заняла боевую стойку, повернувшись боком к Арабелле: кулаки подняты на уровне груди, один на несколько дюймов чуть дальше другого, ноги широко расставлены и немного согнуты. Арабелла проигнорировала её, посмотрев вместо этого на сестру Грудинку.
— Сражаться, Госпожа Клинка? Как следует...
— Дерись! — Сестра Грудинка раскинула руки. — Пинайся, бей её, кусай её, если нужно. Уложи её на лопатки.
— Но...
Сестра Грудинка кивнула Джуле. Та рванулась вперёд и нанесла удар ногой, который попал Арабелле в плечо и повалил её на пол.
— Нога сильнее руки. Нога крепче руки. Хотя при нанесении ударов ими приходится пожертвовать равновесием. — Сестра Грудинка указала пальцами вверх. — Вставай, девочка.
Нападение удивило Нону. Джула выглядела такой тихоней, книжным червём... она улыбнулась мысли о таком контрасте. Вдруг Нона заметила, что Арабелла хмуро смотрит на неё с земли.
Арабелла потерла плечо и медленно поднялась на ноги.
— Дерись! — Снова раздался хлопок.
Джула повторила удар. Арабелла шагнула в сторону, её скорость удивляла. Джула снова ударила ногой, снова промахнулась. Две девочки выпрямились, подняв кулаки. Арабелла нанесла первый удар с размаху, невероятно быстро. Джула каким-то образом уклонилась от выпада и поймала запястье блондинки, подсев под корпус Арабеллы и перебросив её через плечо. Дворянка упала на спину. Тяжело вздохнув, она выплюнула слово, которое, по мнению Ноны, никогда не использовалось при дворе императора.
Нона посмотрела на сестру Грудинку, желая узнать её реакцию на это зрелище. Монахиня вместе со всем классом, уставилась на Арабеллу, широко раскрыв глаза. Удивление сестры Грудинки смешивалось с ещё одной эмоцией, которую Нона не могла определить, но она была достаточно сильной, чтобы на её бледной коже стали заметны старые шрамы.
Джула сказала это первой, стоя над побеждённой:
— Она двигается, как хунска.
В детстве, из-за невежества жителей её деревни, Нона едва знала о четырёх племенах людей или о том, как проявляется их кровь. Однако месяцы, проведённые с Гилджоном, а затем в Кальтессе, научили её, насколько глубока одна простая истина. Рождённые хунсками были темноволосыми и темноглазыми. Теперь она поняла, почему Арабелла считалась настолько особенной, что Церковь Предка согласилась взять её из знатного дома. Она поняла это ещё до того, как первая из послушниц прошептала "смешанная". Двукровные были редки как оттепель на Абете. За три столетия, прошедшие со времен Арана Основателя, создавшего королевство из хаоса диких людей и мелких королевств, не было ни одного трёхкровного. По крайней мере, так говорили в Кальтессе. Если бы у Арабеллы Джотсис также проявились признаки линии герантов, то она бы попала в историю. А если бы у неё проявились признаки кванталов или марьялов, то она могла бы стать легендарной.
— Хватит. — Ещё один из тех хлопков, от которых болят уши. — Нона, наш боец из Кальтесса... — Послушницы засмеялись над шуткой. — Теперь твоя очередь. Гена? Ты готова?
Я повернулась лицом к Гене и увидела, что та уже находится в боевой стойке: глаза сузились, девочка сконцентрировалась, не было ни улыбки, ни рычания. Гена была выше меня на дюйм, но мы обе были самыми маленькими в классе. Её руки и ноги казались почти такими же худыми, как и у меня, но Гена буквально состояла только из мышц и костей.
Здравый смысл, лежащий в основе острой стойки, был очевиден: она давала меньшую площадь для атаки, сохраняя при этом широкую, устойчивую позицию для ног. Нона стояла так, как стояла всегда. Она изучит и будет использовать методы Клинка. Но было бы глупо сейчас перенимать эту стойку и встречать свой первый бой в непривычной для неё позиции.
— Готова? — спросила Гена. Она не воспользовалась преимуществом неожиданности, как Джула, но, глядя на неё, Нона поняла, что за сдержанностью скрывается гордыня, а не доброта. Гена хотела, чтобы победа принадлежала ей целиком.
Нона слегка кивнула, и Гена нанесла ей прямой удар. Не такой неуклюжий взмах, как у Арабеллы, о чём сообщило её же тело ещё до того, как Гена нанесла его. Этот удар был внезапным и прямым. Нона блокировала кулак обеими руками, скрестив ладони перед лицом. Шлепок плоти о плоть эхом разнёсся в пространстве зала. Удар оказался гораздо больнее, чем Нона могла себе представить.
Она опустила руки и увидела удивлённое выражение на лице Гены.
— А ты быстрая. — Гена наклонила шею влево, затем вправо, размялась.
Без предупреждения послушница обрушила на Нону шквал ударов, делая шаг вперёд с каждым выпадом. Это была яростная атака, не подразумевающая ни капельки жалости. Нона позволила миру замедлиться вокруг неё, и эти доли секунды кристаллизовались в ту ясность, к которой она всегда умела обращаться. Она отступила назад, уходя с пути одного удара, и отвела следующий так, что он прошёл на расстоянии волоска от её щеки. Гена была быстра. Очень быстра. Будущая хунска. Нона отбила ещё один удар, другой, уклонилась от третьего. Маска спокойствия Гены треснула, и ярость исказила её лицо. Гнев делал её удары более дикими и, казалось, придавал ей дополнительную скорость. Нона поняла, что ей приходится прилагать больше усилий, спасаясь лишь в последний момент. Она стиснула зубы и сконцентрировалась на происходящем, пока её мозг не зажужжал внутри черепа, как пойманная пчела. Теперь удары Гены показались ей настолько ленивыми, что девочка может легко с ними справиться.
Нона увидела, что в те доли секунды, которые длилась их схватка, в глазах Гены появилось удивление: её зрачки расширились. Девочка знала этот взгляд — она видела его раньше в глазах своего первого друга, когда он бросил ей четвёртый жонглерский мяч, и она добавила его к остальным, думая порадовать его... Нона позволила кулаку Гены ударить её по левому плечу, развернулась на месте и упала. Обильные облачка песка взметнулись вверх. Нона осталась лежать там, задыхаясь.
Прошла долгая минута, и Нона снова позволила миру течь своим чередом, ощущая песчинки между губами, боль в плече, жжение в ладонях. Наконец хлопок Госпожи Клинка нарушил тишину. Нона села, потом медленно поднялась на ноги и пошла к рядам девочек. Послушницы одобрительно кивали. Клера и Рули выглядели впечатлёнными, Арабелла — кислой. Из всех них только во взгляде Гены читалась растерянность, а во взгляде сестры Грудинки — понимание.