Гнилая библиотекарша

                «ГНИЛАЯ»  БИБЛИОТЕКАРША.

                (Энциклопедия одной жизни. Авангардистский роман.)



                ЧАСТЬ 1.

                ОНА.

1.

Она была полная дура. Нет, не просто дура, а полная идиотка. Её бестолковость и дебильность выходили из ряда вон. Но саму её это нисколько не тревожило. Наоборот, она этим даже гордилась. У неё в жизни никогда никого и ничего не было, потому что с такой кретинкой общаться никто долго не мог, да и не хотел. Её умственных способностей едва хватало на то, чтобы кое-как влачить жалкое существование в убогой библиотеке, в которой она не прочитала ни одной книги. Как сказал бы классик, «она влачила жалкое существование» в грязной комнатёнке коммунальной квартиры на улице с апокалипсическим названием «Народного восстания».
Внешность её полностью соответствовала умственным способностям. Как  все недалекие люди, она была редкостной хамкой легкого поведения, но второе из этих качеств никак не могло проявиться из-за её внешности и тупости. Однако чего у неё было не занимать, так это ничем не подкреплённого гонора.
Она получала 38 рублей в месяц, и ходили слухи, что её собираются по службе понизить. Денег ей никогда не хватало, потому что она все тратила на мыло и целыми вечерами в своей затхлой комнатенке пускала мыльные пузыри.
У неё был вшивый и облезлый кот, которого она каждый вечер мыла этим же мылом, но насекомые утром появлялись опять и с завидным аппетитом покусывали ей ноги. Кот со страшным писком ловил крыс, которые жили под плинтусами в её комнате целыми семействами и воровали у неё мыло. Он был единственным, кто мог находиться с ней в одном помещении долго. Правда, соседи поговаривали, что и кот жил у неё только потому, что она вымывала его вшей. К тому же, он радовался, что вши кусали её за ноги. Кот был вредным.
Она жила по инерции, не веря ни в бога, ни в чёрта, поэтому бог от неё отвернулся, а чёрт к ней даже и не поворачивался. Иногда она пыталась смотреть телевизор, но ничего не понимала и засыпала через пятнадцать минут.
Каждый вечер после работы она неустанно лелеяла свою самую заветную мечту о возвышенной романтичной любви и, не имея на примете достойной кандидатуры, придумывала себе героя сама. Причем она доходила в этом до такого совершенства, что её рука порой самопроизвольно тянулась к трубке телефона, чтобы позвонить «ему». Но звонить было по-прежнему некому. Особенно её удручал тот факт, что ей не с кем было поделиться своими переживаниями, и, сама не замечая нелепости своего поведения, она начала посвящать в свои тайны соседей по подъезду.  Встретившись с кем-нибудь на лестничной клетке  своего дома, она тут же начинала рассказывать, какого шикарного мужчину встретила вчера в троллейбусе. Во время её рассказа у слушателя росло неодолимое желание дать ей в морду, но пока до этого не доходило ни разу. Больше всего от её восторгов страдал местный дворник, так как у него в руках всегда была метла, которая, казалось, сама просила огреть рассказчицу по хребту. Но дворник был человеком железной воли и ограничивался лишь тем, что тихо бормотал ей вслед: «Ну и поцелуй меня в жопу ещё!» Последний раз он сказал это чуть громче обычного, и она все слышала.
Каждую весну дворник советовал ей охолостить кота. Кот не любил дворника.
Никто не знал, сколько ей было лет, но в войне она точно не участвовала, потому что наверняка по дурости попала бы в плен. А если такая попала бы к немцам, Гитлер тут же повернул бы обратно… или отравился бы гораздо раньше, чем на самом деле. Скорее она была молода, но это никого не волновало. Знавших её бесила мыль, что она всех переживёт. От этой мысли не хотелось есть.
Кстати, ела она всё подряд без разбора, но не полнела, а даже наоборот. Готовить она не умела, и вряд ли нашелся бы кто-нибудь, кто отважился бы попробовать её стряпню. Но, собственно, желающих-то и не было за исключением кота, который всё же предпочитал пойманных крыс. Чем, кроме мыла, питались крысы, было непонятно. Скорее всего, они водились в её комнате только чтобы её досаждать. Крысы тоже были вредные.

2.

Витька Кошелев был интеллигентом, за что его не любили и за такового не принимали. На работе – скромном «почтовом ящике», выпускавшим вместо писем, телеграмм и посылок ядерные боеголовки для ракет всякой дальней дальности - его тихую, спокойную манеру речи и вежливое обращение принимали за умственную отсталость.
Ровесник искусственного спутника земли, он с рождения жил в Москве в малогабаритной двухкомнатной квартире с папой, мамой и бабушкой – людьми хоть и прожившими всю жизнь среди советской действительности, но совершенно к ней не приспособившимися. Решение любых проблем, будь то поход в кино или покупка холодильника, непременно заканчивалось у них устраиванием «тараканьих бегов», причем с колоссальным шумовым сопровождением в виде пустых разговоров, ссор или же мирных обсуждений.
На последнем курсе института Витька женился на симпатичной сокурснице, и его папа-стоматолог за пару челюстей вскоре седлал новобрачным отдельную квартирку. Через три года жена ушла от Витьки, крича и обвиняя, хотя о в свое время четко и доходчиво объяснил ей, что инженер в Советском Союзе получать приличную зарплату и стать знаменитым может только если запустит что-нибудь куда-нибудь, и то признание придёт скорее всего посмертно. Квартиру они разменяли, и таким образом Витька оказался соседом нашей героини-идиотки, рядом с которой имел несчастье получить комнату за выездом одной старухи в лучший мир. Тут Витьке, наконец, улыбнулась удача кривой улыбкой старого дивана бабки, в котором он нашёл деньги. И довольно много. Как человек честный он отнёс их куда надо, но наследников у старушки не оказалось, поэтому находку расценили, как клад и выдали Витьке от него целых двадцать пять процентов. Сумма оказалась столь значительной, что на следующий день ему звонила бывшая жена и предлагала сойтись снова. Витьке очень хотелось разъяснить ей ситуацию с помощью любимого выражения местного дворника, но он был интеллигентом и сказал тихо-тихо, слегка даже покраснев: «Пошла вон, паскуда». Жена интеллигенткой не была, а посему значения последнего слова не поняла, но на всякий случай начала ругаться, вспоминая все Витькины грехи и постепенно переходя на мат. Витька бросил трубку, подумав внезапно жестко для интеллигента, что при теперешних деньгах может покупать таких баб по гривеннику за тонну живого веса. От столь непривычной для интеллигента мысли он покраснел.
Первый шок на новом месте жительства Витька получил, когда впервые увидел её. Она стояла на пороге своей комнаты и с усердием расчёсывала одну ногу. О вторую терся линялый кот. Из комнаты тянуло дохлыми крысами, кошатиной и чёрт знает какой ещё кислятиной. Причём, тянуло так, что у Витьки перехватило дух. Она приняла это за восхищение с его стороны и, надменно подняв голову с немытыми неделю волосами, с достоинством прошлёпала в драном халатике и в рваных тапках на кухню, где готовила себе суп, напоминавший по внешнему виду и запаху варево средневековой ведьмы.
Справедливости ради надо заметить, что она не была такой уж неряхой. Её сальные волосы, драный халатик и суп объяснялись довольно просто. Во-первых, в стране давно установилась весёлая традиция, по которой власти специально караулили самый жаркий месяц в году, когда люди начинали активно потеть, и отключали домах горячую воду. Во-вторых, в советских магазинах продавались столь  элегантные женские халатики, что лучше уж было носить старый и драный, но купленный с рук сто лет назад импортный. И в-третьих, то мясо, которое она купила в магазине, в своё время вызвало матросский мятеж на броненосце «Потёмкин».
«Как я его поразила!» - гордо подумала она.
 «Блевать!» - судорожно икая, подумал Витька и бросился в туалет. Но там воздух был более-менее свежий по сравнению с тем, каким благоухала ее комната, и позывы Витьки скоро стихли. Бледный, на дрожащих ногах он вернулся к себе и прилёг на диван.
«Надо срочно куда-то переезжать!! – одна только мысль лихорадочно билась в его утомлённом мозгу. С ней он и заснул. Ему снилось, что он спит с какой-то женщиной в мусорном баке.

3.

Она влюбилась. Витька не подозревал об этой обрушившейся на него беде, так как это случилось ночью. Она долго ворочалась на серой простыне – такую вернули из прачечной - и никак не могла понять, почему так долго не засыпает. Вдруг непонятные чувства и желания объяли всё её расчесанное тело вплоть до покусанных вшами ног. Витькин образ преследовал ее всю ночь, и утром она решила действовать. Поймав его в коридоре, она заявила: «Пойдем вечером потанцуем?». Это была её дежурная шутка, так как других она не знала. Витьке очень захотелось ответить её так же, как недавно бывшей жене, но он был интеллигентом и вежливо сказал: «В другой раз, ладно?» И  он                ушел на работу, хотя там его считали за дурака.
В библиотеке воняло гнилью. Этот запах появлялся везде, в любом замкнутом пространстве, где была она, поэтому-то сотрудники и прозвали её «гнилой библиотекаршей». Поначалу она хотела написать Витьке любовное письмо, то так как не могла связать и пары слов в разговоре, то написать что-либо связное оказалось для нее непосильным трудом. Она обливалась потом, но ничего не выходило.
К концу рабочего дня ее вызвал директор библиотеки и, часто упоминая три самые веселые буквы русского алфавита, высказал свое отношение к ее работе и к ней лично. Но ее это не расстроило, потому что сие повторялось ежевечернее, и всё в таких же выражениях. Директор не был вредным человеком, но ему надо было на ком-то срывать свое накопившееся за день, да и за всю, пожалуй, жизнь, зло, а она была самым подходящим для этого предметом.
По дороге домой её обрызгал жирной грязью таксист, а какой-то прохожий столкнулся с ней и грубо выругался. У неё не нашлось что ответить за недостатком ума. У дворника она неожиданно спросила, не пришёл ли домой её новый сосед. Тот недоумённо покачал головой, но вслед всё же сказал по обыкновению: ««Ну и поцелуй меня в…». Правда, место поцелуя на этот раз изменил.
На люстре сидел кот и гадил вниз. Причём, не просто гадил, а хитро-хитро следил, какое это производит впечатление на хозяйку. Она никак не реагировала, и у кота на морде появилось такое выражение, что если бы он был человеком, то плюнул бы ей на макушку. Она стала переодеваться. Теперь уже кот не реагировал, потому что, как было сказано выше, он человеком не был, а быть мужской особью уж и отвык. Хотя человек, а тем более мужская особь в здравом уме и не больная тоже не реагировала бы.
Она села у раскрытого окна. За ним буйствовал июнь и крывший отборным матом пьяный мужик, по ошибке забредший не в свой двор. Витьки не было. Облокотившись о загаженный голубиным помётом подоконник, она стала плевать вниз на асфальт, пока не вышел дворник и не вспомнил вслух о чьей-то матери, причём, главное внимание уделил её интимной жизни. Тут она захлопнула окно, потому что во дворе появился Витька Кошелев  с двумя бутылками портвейна по ноль-восемь литр в карманах.
Откуда-то донеслись приглушённые позывные радиостанции «Маяк».
Жизнь в стране текла своим чередом.

Эпилог промежуточный.

Прошло несколько лет. Дворник спился. Витька за каким-то чертом поперся строить Байкало-Амурскую магистраль, хотя в жизни никогда не мог и гвоздя в стенку вбить. Ключ от своей комнаты он неожиданно оставил ей, так как понимал, что залезть туда у неё всё равно мозгов хватит. Да и что было там брать-то у советского инженера! Она так и живет со своим котом в гнилой комнатушке. Никто не знает, сколько она прожила, сколько ей осталось. Вообще, ее возраст покрыт мраком тайны. Но в войне она точно не участвовала.

                ЧАСТЬ 2.

        «ГНИЛАЯ» БИБЛИОТЕКАРША НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ.

1.

В эту дождливую промозглую осеннюю ночь ей приснилось, что она работает в библиотеке при Ваганьковском кладбище, а её первая любовь Витька Кошелев вылезает из могилы со счётчиком Гейгера в зубах.
Она проснулась, но не от ужаса. Чтобы испугаться, нужна душа, а у неё не то что души, даже чайника своего не было. Она открыла глаза. Весь в разводах от лопнувших мыльных пузырей серый потолок привычно взглянул ей в глаза, как бы говоря: «Чтоб ты сдохла!» Но она не дохла, хотя прошло еще несколько лет, а возраст её всё равно никому не был известен. Она мало изменилась за эти годы. Не изменилась и её жизнь. Правда, помимо работы в библиотеке она как-то от скуки начала заниматься ещё одним ремеслом, но клиентов у неё никогда не было. В итоге она стала своего рода феноменом: занималась ремеслом, но оставалась при этом девственницей.
Она встала с кровати и пошлепала босиком на кухню. За ней поплёлся ещё бодрый, но уже с признаками старческого маразма облезлый кот. Задумавшиеся о чём-то своём тараканы на кухонном столе при её появлении взяли под козырёк и разбежались по щелям.
Серенький рассвет робко пробрался к ней на кухню, понюхал её завтрак и торопливо скрылся за очередной тучей.
Полчаса спустя она уже шла на работу, укрываясь от дождя дырявым зонтом. Холодные струйки воды медленно катились ей за шиворот. Визг тормозов и поток грязи из-под колёс вернул ее к действительности. Она хотела было уже облаять незадачливого водителя, но вдруг увидела, что это не просто автомобиль, а «Мерседес», и что сидящий за рулём импозантный лысый мужчина нахально манит её пальцем. Она села на переднее сиденье рядом с ним.
- Чего глазюки-то вылупила, как корова? – с ярко выраженным, как ей показалось,  английским акцентом спросил незнакомец.
Она не нашлась, что ответить, и всё разглядывала его галстук, серый финский костюм и пачку презервативов, игриво выглядывавшую вместо носового платка из кармана пиджака.
- Куда ехать-то? – приставал незнакомец с вопросами.
Она с трудом вспомнила адрес своей работы и с еще большим трудом его выговорила. «Мерседес» рванул вперёд. То ли от волнения, то ли от отсутствия привычки к такого рода передвижению в пространстве её упоительно мутило. К счастью, доехали быстро, так и не испачкав салон машины.
- Вечером зайду, – сказал на прощание иностранец. – Буду склонять тебя к сожительству.
Грязно ухмыльнувшись, он сел за руль и укатил прочь, так и не спросив её адреса.

2.

Ровно в семь часов вечера в коридоре квартиры простужено протявкал висящий на одном ржавом шурупе звонок. Затем раздался глухой удар ногой по входной двери. Она испуганно выбежала из комнаты, запахивая короткий дырявый халатик, хотя прикрывать-то, собственно, было и нечего.
На пороге стоял улыбающийся «иностранец»с букетом цветов и бутылкой шампанского под мышкой.
- Мадам, - сказа он, как ей теперь показалось, на чистом французском, - у тебя воняет, как в солдатском борделе!
Он элегантно схватил двумя пальцами за загривок кота, пытавшегося покинуть помещение между его ног.
- Куда, падла? – вкрадчиво спросил гость кота, но тот вместо ответа вцепился в его галстук.  «Иностранец» небрежным жестом стряхнул его на пол и процедил сквозь зубы: «У-у-у, сучонок!»
Он прошёл на кухню, сунул цветы в помойное ведро, служившее здесь одновременно и вазой, и баком для стирки белья, взял граненый стакан, откупорил шампанское и выпил, не предложив хозяйке. Затем он пристально посмотрел её в глаза и внятно, почти по слогам выговорил:
- И как это Витьку угораздило с тобой…
Но не договорил и, махнув рукой, выпил ещё стакан.
Она открыла было рот, но вопрос застрял у неё в горле. Она услышала что-то о Витьке Кошелеве и окаменела. Только тягучая слюна всё норовила перелиться у неё через губу.
- Нету больше Витька!!! – проорал вдруг гость, стукнув кулаком по столу, так, что она стразу поняла – никакой он не иностранец, а самый что ни на есть наш, советский. А после того как гость добавил ещё пару витиеватых фраз, она уж совсем в этом уверилась.
- Сгинул на БАМе в тайге! – продолжал гость. Незнакомец много говорил чего-то про Витьку, про строителей, про медведей, а она никак не могла понять, почему он часто называет и то и другое и третье так, как только что обозвал кота.
-… уехал я оттуда к такой-то матери!
Она очнулась при этих словах гостя и переспросила:
- К кому?
Он тупо поглядел ей в глаза.
- Ну, ладно. Пойду я.
Гость встал и направился к выходу.
- А как же к сожительству? – прокричала она ему вслед.
Он обернулся, так же тупо посмотрел на неё и сказал:
- Чернота ты подногтёвая! Грызло умой!
Она проводила его, игриво повиливая своими бесформенными бёдрами.

                ЧАСТЬ 3.

         «ГНИЛАЯ» БИБЛИОТЕКАРША В «НОВОМ СВЕТЕ».

1.

Директор библиотеки неожиданно стал замечать за одной из своих подчинённых странную вещь. Библиотекарша со звучным прозвищем «гнилая» часто сидела на работе и… думала! Именно это последнее явление и взволновало директора.  Для него меньшим потрясением было бы, если бы с ним заговорил человеческим голосом бегемот в зоопарке или если бы ему повысили зарплату, одновременно срезав цены на водку. Ведь он всегда считал - и был, вероятно, прав – что его сотрудница – существо, лишь внешне похожее на «Homo sapiens», но начисто лишённое способности мыслить и поэтому (а не только внешне) напоминающее крысу. Правда, насчет мыслительных способностей крыс у него всё же сохранялись сомнения.
А «крыса» между тем сидела за своим рабочим столом и решала, ни много ни мало, в какой ВУЗ ей пойти учиться. Посоветоваться ей было не с кем, и не только потому, что у неё не было родственников и друзей. Просто она понимала, что каждый, к кому она обратится, укажет ей от чистого сердца лишь один-единственный ВУЗ со стенами жёлтого цвета и решетками на окнах, где преподаватели были то очень ласковыми, то очень строгими.
На вопрос зачем ей высшее образование она не смогла бы ответить, как не смогла бы ответить, на что она надеялась, когда в своё время пыталась флиртовать с Витькой Кошелевым. Но, правда, таких вопросов, равно как и любых других, ей никто не задавал, за исключением её домашнего и совсем уже впавшего в маразм кота, в  глазах которого вот уже много лет стоял немой вопрос: «Ну, когда же ты, наконец, сдохнешь?!» В последнее время этот вопрос стал основным в жизни кота. Зверюга был очень честолюбив и хотел пережить хозяйку. Просто так. Назло ей.
Итак, наша героиня решила, наконец-то, поднять уровень своего образования от абсолютного нуля до высшего уровня такого же высшего учебного заведения. В истории, однако, не сохранилось сведений, куда именно она сдавала документы. Видимо, после того скорбного случая ВУЗ был расформирован и прекратил своё существование.
Когда она заявила о своём намерении директору библиотеки, тот судорожно сглотнул, но, собрав волю в кулак, со всем сарказмом, на который был способен, подбодрил: «Иди, иди…» Она очень обрадовалась. Не огорчило её даже то, что, захлопывая за собой дверь, она всё-таки услышала конец фразы своего начальника и уточнение места по всем шести координатам, куда ей надо было, по его мнению, пойти.




2.

В ВУЗе на первом же вступительном экзамене она произвела фурор. Абитуриенты, курившие перед входом, при виде её дружно уронили пепел себе на брюки. Вахтёр пропустил её без документа, так как не смог выговорить ни слова. Преподаватель, не спрашивая ни о чём, сразу же поставил ей тройку и вместо обычного «до встречи» почему-то прошептал «у-хо-ди-те».
Чем же она взяла первый рубеж? Да просто если раньше она своим видом вызывала в окружающих ненависть и желание поиздеваться, то теперь, по прошествии нескольких лет – только жалость. И каждый думал: вот идёт нелепо одетая, уродливо сложенная и откровенно странная то ли девка, то ли баба, по всему видно - дура дурой, и как жаль, что нельзя вот так просто подойти и дать ей в морду, да потом напоследок обозвать погрязнее, плюнуть и… уйти. Как жаль, что неудобно всё это!
И, глядишь поступила бы она в тот ВУЗ, так как прошла уже таким путём целых три вступительных экзамена, но на последнем ей попался преподаватель без предрассудков. Задав пару вопросов и убедившись, что её внешние данные соответствуют умственным способностям, он выгнал её с двойкой, после чего зашёл в приёмную комиссию, обозвал всех там находившихся «слепыми козлами» и притом ещё и «драными», а потом приказал, чтобы больше таких дур ему не присылали.
Она подала апелляцию, но ей предложили забрать её обратно, «а то хуже будет».
Так бесславно закончились потуги «гнилой» библиотекарши выти в свет и повысить соё образование.

                ЧАСТЬ 4.

             СОН «ГНИЛОЙ» БИБЛИОТЕКАРШИ В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ.

1.

Лазурный океан у Акапулько простирался перед нашей героиней. Она лежала на пляже неподалеку от отеля, где остановилась неделю назад, и нежилась в лучах утреннего тропического солнца. Пальмы, будто опахала, покачивали своими листьями и овевали её вдруг постройневшее загорелое тело нежным прохладным дыханием. К полудню жара стала невыносимой, и она, разбежавшись, окунулась в прозрачное море. Сильными и красивыми гребками она отплыла подальше от берега и легла на воду. Волны слегка покачивали её в своих объятиях. Она заметила, что совсем рядом мимо проплывала яхта, на палубе которой стоял молодой человек из соседнего номера её отеля. Он приветливо помахал ей рукой и предложил подняться на борт. «Почему бы и нет,» - подумала она и, легко подплыв к яхте и не обращая внимания на протянутую руку, предлагавшую ей помощь, быстро заскочила на палубу.
- Доброе утро, мисс. Вас не было на завтраке. Вам не здоровилось?
- О, нет. Я просто так соскучилась по морю, что решила пожертвовать завтраком ради такого удовольствия.
Она мило улыбнулась.
 - Это ваша яхта?
- Да. Я совсем недавно купил её и в этом сезоне решил опробовать. Вам нравится?
- Да, недурно.
- Если захотите покататься, я в любое время к вашим услугам.
Когда после обеда она играла на корте отеля в теннис, её новый знакомый появился вновь. Он присел на скамеечке и с восхищением наблюдал за её упругими движениями, сильными ударами, быстрыми рывками и неотразимыми подачами. Вся её фигура олицетворяла силу и здоровье.
Дождавшись, когда она выиграет очередной гейм, молодой человек подошёл и предложил:
- Может быть, поужинаем вместе, мисс?
- Вы очень любезны. Во сколько сегодня гонг к ужину?
- В двадцать один. Я буду ждать вас в вестибюле.
- О’кей!
И она, ещё более повеселев, пошла заканчивать партию.

2.

Вечером после роскошного ужина в ресторане отеля они поехали в небольшой бар на окраине города, который славился своими коктейлями, живой музыкой и работал до рассвета.
Молодой человек пригласил её на танец, и она, положив руки на его могучие плечи, поплыла под дурманящий голос Барбары Стрейзанд по танцполу. Ночь шелестела за окнами, нежно убаюкивая посетителей бара и наших героев. Они пили коктейли, танцевали и снова  присаживались за столик. Потом они страстно целовались в его автомобиле. Около трёх часов ночи они подъехали к своему отелю и поднялись в номер молодого человека.  Она прошла в ванную, разделась и долго стояла, подставляя загорелое тело прохладным струям и остужаясь после этого маленького ночного приключения. Затем, накинув халатик, висевший тут же в ванной, она порхнула в спальню и легла в постель. Свежие простыни приятно холодили её тело, и она неожиданно для себя заснула. Уже сквозь сон она услышала, как к постели подошёл молодой человек, включил  музыку и, отрегулировав уровень звучания мелодичной, убаюкивающей и одновременно возбуждающей музыки, сказал: «Я тебе покажу, падла, как дрыхнуть на работе. В рожу что ли захотела? Вставай, скотина, иди пол подметай!»
Она только слегка приоткрыла глаза. Перед ней стоял директор библиотеки и крыл трёхэтажным, а молодой человек уплывал на своей яхте вдаль, стоя на палубе и  издевательски улыбаясь.
«На самом интересном месте разбудил, сволочь!» - подумала она, поднимаясь, и неуклюже проковыляла за веником.
Ночью ей опять снился тот молодой человек, но к себе в номер уже не звал, а позвал почему-то в ресторан «Звёздочка» на безалкогольный банкет, посвящённый очередному съезду Комсомола, где была скукотища, а водку всё же пили, но не за столом, а в туалете.
На улице по окончании банкета её кавалера забрали в вытрезвитель, а её отпустили, предварительно поставив под глазом небольшой синяк.

                ЧАСТЬ 5. (Лирическая).


                «ГНИЛАЯ» БИБЛИОТЕКАРША И ЕЁ ДРУЗЬЯ.

1.

Однажды зимним утром в уже знакомую нам библиотеку пришла, если можно было про неё так выразиться, девушка и заявила директору, что будет здесь работать по распределению и очень хотела бы заниматься общественной работой.
Директор, у которого настроение было и так не на высоте, сплюнул в корзину для бумаг и, тоскливо поглядев на новенькую, подумал: « Вот что же мне всяких идиоток-то присылают!» А вслух сказал: «Ладно. Иди садись вон к той… до кучи». И указал на место рядом с нашей «гнилой» героиней».
Новенькая с детства воспитывалась в обстановке советского  интеллигентского убожества. Поскольку она родилась в семье инженера и инженерихи, ей самой судьбой была уготована незавидная участь всю жизнь нести на себе крест воспитанности и образованности, который на большую часть населения страны действовал, как яркая одежда тореадора на быка.
Как часто бывает с людьми недалёкими, «гнилая» и новенькая быстро подружились. Причём, инициатором знакомства была новенькая. Она так рьяно принялась предлагать коллеге свою дружбу, что та почуяла было недоброе, но, вглядевшись в тупо распахнутые глаза будущей подружки, ощутила что-то родное и успокоилась.
Директор окрестил новенькую «корявой», потому что та имела разболтанную походку, и при ходьбе её качало, как пьяного извозчика, хотя на самом деле «корявая» так кокетничала.
Новенькая почему-то сразу стала называть «гнилую» Полиной, и та покорно отзывалась. Корявая таскала Полину на убогие оперы, дешёвые выставки и лекции о вреде алкоголизма. Полина ни бельмеса во всём этом не понимала, но делала умный вид и восхищалась вместе с подругой. Постепенно она совсем попала под влияние Корявой, стала каждый день мыться и худеть. С последним, правда, она перестаралась и через месяц стала походить на двенадцатилетнюю девочку. Дома она теперь бывала редко, и её кот начал водить в квартиру кошек.
Через полгода Полина стала считать Корявую своим идеалом.
Директор библиотеки теперь крыл матом в два раза больше и, в конце концов, отпустил бороду.
 
2.

Через год Корявая позвала Полину на свадьбу. Полина раньше уже видела её жениха и считала, что они очень подходили друг другу.
«Корявского» мужика звали Васей, и он бы невезучим, что ещё больше подчёркивало его сходство с будущей женой. Жизнь часто била Васю по голове так, что он полысел и стал глуховат на одно ухо. Он лёг в больницу, чтобы вылечить ухо, но вышел с ослабленным зрением: врачи положили его не в ту палату и перепутали медицинскую карту.
Корявая называла Васю «моё сокровище» и обещала вылечить его от недугов собой, но только после свадьбы. Вася понимал, что подвергался смертельной опасности, но на риск пошёл.
По традиции времени свадьба была безалкогольной.
Полина надела своё лучшее самопальное платье, купила зачем-то в подарок торшер и явилась в захолустный ресторан во всей красе, столь подробно описанной в предыдущих частях этого романа.
Состав приглашённых гостей был таков, что, как ни странно, Полина никого не шокировала.
Через пятнадцать минут нажрались все!
Вася кричал что-то про свою загубленную в стройбатовских застенках молодость. Корявая - сама практически в  дым - размазывая по щекам французскую косметику сирийского производства, пыталась его успокоить, призывая поверить в светлое будущее и коммунизм, но Вася до этого дня слишком долго молчал и вот, наконец, дорвался до аудитории.
В туалете было наблёвано. Кто-то попытался залезть Полине под юбку, но на полдороги передумал.
Она вернулась в зал, где какой-то очкарик уже начал бить посуду. Один ну очень приличного вида молодой человек подсел к Полине и начал читать ей стихи о любви, на середине сбился, нецензурно выругался и упал пылким лицом в салат. В это время очкарик уже бегал по ресторану и размахивал Полининым торшером. На Васю гости
напялили ермолку и вытолкнули из-за стола, чтобы он спел «Цветочки спрятались, поникли лютики…» Вася пошёл за гитарой, но на ногах не устоял и упал в лужу шампанского.
-Интеллигенция гуляет, мать вашу! – с криком вбежал кто-то из общего ресторанного зала. – Окуджава хренов, бард недоношенный!
И весело пнул сладко уснувшего на полу Васю.
- Видали! С одного стакана с копыт свалился!
Тут в непрошенного оратора очкарик швырнул подарочный торшер. Оратор же в ответ позвал из общего зала своих местных дружков. Полина забилась в угол и зажмурилась.
Когда наряд милиции увёз враждующие стороны, она выбралась на улицу. Очкарик сидел верхом на урне и плакал.
- Эй ты, канда! – окликнул он Полину. – Красного ещё хощь?
- С удовольствием! – ответила она.
- Пьянь, - презрительно и убеждённо сказало очкарик, икнул и упал с урны.
Занимался тусклый рассвет. Полина поехала на работу.
Через месяц после свадьбы Корявая едва не родила олигофрена.

                ЧАСТЬ 6.

      ХРОНИКА ИНТИМНОЙ ЖИЗНИ «ГНИЛОЙ БИБЛИОТЕКАРШИ».

1.

Полина всё ещё оставалась девственницей. Это было тёмное родимое пятно на её в общем-то прозрачной репутации. И в один прекрасный момент она, наконец, решила его смыть. Для начала она стала присматриваться к своей подруге Корявой, которая недавно вышла замуж и с того времени, видимо, успешно занималась смыванием своего родимого пятна. Впрочем, кто знает…
Когда Корявая с мужем очухались после своей весёлой свадьбы, они решили поехать в свадебное путешествие и пригласили с собой Полину с тайной целью найти ей, наконец, какого-нибудь кобеля. Вася предложил поехать в круиз по Средиземноморью, но Корявая быстренько уговорила его изменить маршрут и посетить памятные места вдоль канала имени Москвы. Она так красочно описала мужу и Полине, как кони будут ставить палатку, как их будут жрать комары, как Вася будет рубить сырые ветки для костра, а потом петь песни о туристических тропах и колоколах во Владимире, что те сразу согласились. Одного только не понял Вася: где там его дурра-жена собиралась найти для подруги мужика.




2.

Ненастным летним утром жалкий пароходик с намотанным на трубу транспортном «Слава советскому народу-созидателю!», на который Васе с женой и Полине удалось достать билеты, чихая вонючим чёрным дымом и качаясь на мелких волнах, отправился по каналу имени Москвы.
«Соловей российский, славный птах!» - выводил из динамика всем знакомый голос с таки энтузиазмом, будто соловьи водились только в России, а если и попадались где-нибудь ещё, то всё какие-то дохлые заморыши и совсем не «славные».
Каюты отважных путешественников находились рядом, и Полина в первую ночь не  могла уснуть: за стенкой Корявая сладострастно выла под гитару о том, как ей «нравится, что Вася ею не болен». Под утро она заткнулась, но захрапел Вася.
Погода не улучшалась. Полина заболела морской болезнью и то и дело блевала за борт пароходика, что вызывало неуместный смех какого-то кругленького гражданина с папкой. При каждом спазме у Полины он просто покатывался со смеху, потом вдруг подошёл, ущипнул её за ляжку, а затем представился. Несмотря на всю внешнюю солидность, гражданина звали всего-навсего Юрцом, и работал он секретарем по идеологии в Свердловском райкоме партии.
Полина очередной раз перегнулась через борт и чуть не полетела в воду, но Юрец успел схватить её за юбку.
- Пойдём дербалызнем по рюмке, - деловито предложил он. – Полегчает.
Он потащил Полину в бар.
- Тебе портвейну? – спросил он. – А я водки выпью.
Юрец оказался гражданином компанейским, неистощимым на всякие истории и сальные анекдоты.  Когда часа через полтора в бар пришли Корявая с мужем, он, прервав очередной анекдот на словах «приходит мужик к врачу…», и их заставил выпить. После первого же стакана портвейна Корявая шепнула Полине: «Тащи его к себе в каюту». Вскоре Вася проводил хватившую лишнего жену в каюту, а сам вернулся в бар с непреклонным желанием набраться, как следует, и немного пройтись  «по женщинам».
- А мне твои друзья не понравились ни хрена, - сказал Юрец, таща Полину в её каюту.
- Поч-чему? – удивилась полупьяная Полина.
- Мужик на педика похож. А баба эта подмышки не бреет, и волосы из-под платья торчат.
Юрец бросил Полину на койку и скомандовал:
- Раздевайся!
Полина в восторге вскочила и стала судорожно сдёргивать с себя всё.
«Наконец-то!» - торжествовал её мозг.
- Н-да…
Юрец посмотрел на неё оценивающим взглядом.
- Ну, я пошёл.
Он подобрал свою папку и выкатился в коридор.
Утром в каюту к Полине вбежала Корявая и в ужасе прокричала:
- Вася утопился!!!
Но Вася не утопился. Проплясав в баре всю ночь между грудей пышнотелой блондинки с «Салемом» в углу  рта, он теперь сильными мужскими рывками грёб к  берегу и синими губами судорожно повторял это сладкое слово «С-в-о-б-о-д-а!»

               


         
                ЧАСТЬ 7.

                ВЕСЁЛАЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО САМОУБИЙСТВА.

1.

Всё смешалось в доме Корявой. Полина дневала и ночевала у подруги, успокаивая её после блистательного побега мужа.
- Он же такой беззащитный! – всхлипывала Корявая.
«И какой же тупой дурой надо быть, чтобы даже этот глухой мудак от неё сбежал!» - мысленно удивлялась Полина. Надо отметить, что в последнее время у неё, подобно далёкой зарнице, стали появляться проблески мышления, но, правда, ещё в очень зачаточном состоянии и без всякой надежды на дальнейшее развитие.
- Пойдём к нему! – вдруг выпалила Корявая. – Я спасу его.
Она говорила страстно, по привычке распахнув свои туповатые глаза.
- Я знаю адрес, где он живет со своей мамой!
И Корявая потащила Полину за собой. Добравшись на двух электричках от дома Корявой до Москвы, подруги для храбрости зашли сначала в лекторий и прослушали лекцию о творчестве Марины Цветаевой.
- Ну, теперь пойдём, - решительно произнесла Корявая, доставая бумажку с адресом Васи.
В подъезде горела тусклая, засиженная мухами лампочка. Пахло квашеной капустой, кошками и Васей.
- Он здесь, - прошептала Корявая и нажала на кнопку звонка у одной из облезлых дверей.
В квартире послышался звук, характерный для потрёпанных шлёпанцев, дверь слегка приоткрылась, и на лестничную площадку высунулась голова Васи…
Гулявшая во дворе с собакой мать Васи видела, как в их дом вошли две девчушки, но не придала этому значения. И вдруг из подъезда в несколько раз усиленный эхом до неё донёсся душераздирающий вопль сына.
- Убили, - прошептала побелевшими губами бедная мать и бросилась на подмогу родному человеку.
«Нет, ещё не убили, - подумала она, вбегая по лестнице и слыша, что крики ещё продолжали доноситься из её квартиры. – Витдимо, пытают…»
Она распахнула дверь, и в её объятия повалился Вася, судорожно показывая пальцем в конец коридора, где стояли Корявая с Полиной.
- Говорила я тебе, - сказала Васе мама, мгновенно успокоившись, - не женись ты на  этой плесени!
В это время в квартиру вбежала и собака. Посмотрев оценивающе на подруг, она вдруг встала в стойку и под Васино гиканье рванулась в атаку.

2.

Корявая неуклюже ковыляла по улице, тщетно пытаясь прикрыть порванную сзади юбку. Полине тоже изрядно помяли холлу, и чувствовала она себя не лучше. Корявая остановилась со слезами на глазах.
- Я знаю, что делать! – проговорила она. – Я, пожалуй, под поезд брошусь, как Анна Каренина! Пусть знает!
- Давай! – подбодрила подругу Полина.
На такси они добрались до Савёловского вокзала. На платформах стояли электрички на выбор.
- Тебе какая больше нравится? – спросила Полина.
 Мне всё равно! Пусть знает! – ответила Корявая.
- Погоди, погоди…
Полина вдруг начала выказывать необыкновенную практичность.
- Надо же расписание посмотреть.
Они двинулись по шпалам вперёд, нашли безлюдное место, и Корявая легла на рельсы.
- До свидания, - неуместно ляпнула она, видимо, волнуясь.
Полина отошла от неё и спряталась за кустами. Через минут пять показался поезд. Полина зажмурилась, но в последний миг увидела всё же, как передние колёса коснулись Корявой. Послышался скрежет тормозов, затем жуткий переходящий в истерику мат.
Полина открыла глаза. Покорёженные передние колёса поезда валялись метрах в пяти от полотна. Вдаль по шпалам, придерживая порванную собакой юбку,,,,, во весь опор неслась Корявая. За ней, размахивая разводным ключом и выкрикивая нечленораздельные фразы, бежал красный от ярости машинист. Смеркалось. С неба посыпался легкий снежок. Хотя это, скорее всего, Полине показалось.

                ЧАСТЬ 8. (Запрещённая).

                «ГНИЛАЯ» БИБЛИОТЕКАРША НА УЛИЦЕ.

1.

Полина сидела на работе и по совету Корявой читала второй том «Капитала» Карла Маркса. Книга очень заинтересовала её, учитывая сколь мало получала она в своей библиотеке. Первый том Полина проглотила залпом и сейчас смаковала второй, собираясь использовать его, как руководство к обогащению. Особенно её заинтересовало что-то там про товар и, самое главное, про деньги. Впрочем, в подробности Полина не вдавалась. Основное она поняла: чтобы были деньги, надо раздобыть товар и загнать его подороже.
Дома Полина осмотрела свою обшарпанную мебель, вытертый в середке ковёр и подозрительно уставилась на кота. Но тот уже сильно сдал и обнаглел так, что даже к кошкам в подвал ленился спускаться.
Итак, подавать было нечего, и Полина решила торговать собой. Этот способ был, пожалуй, палочкой-выручалочкой. Правда, перед ней возникало труднопреодолимое препятствие: где раздобыть клиента и чем его заманить в сети продажной любви?
 Полина  села за швейную машинку и из старых обрезков сшила себе вызывающее платье с разрезом до самой задницы и с декольте, кокетливо, открывающим… ничего. Она надела чёрные чулки, белые перчатки, взлохматила волосы, воткнула в зубы незажжённый «Беломор» и на троллейбусе отправилась к дверям отеля «Метрополь». В сумочке у неё лежал мятый трояк на случай отступления.

2.

Панель встретила «гнилую» недоброжелательно.
- Вали отсюдова, - прошептала ей на ухо классная тёлка с ногами, росшими из верхних коренных зубов. – На тебе четвертак на бедность и проваливай.
- Я не иждивенка, - гордо ответила Полина, продолжая прохаживаться по тротуару перед отелем. – Своим трудом уж как-нибудь заработаю!
Тёлка странно усмехнулась и отошла.
Полине не везло. Её коллег расхватали за полчаса, так что к десяти часам вечера «гнилая» оставалась у входа в «Метрополь» одна.
«Хоть бы какого командировочного взять,» - тоскливо подумала она, поёживаясь: ей жали туфли и лифчик.
Около одиннадцати часов с ней заговорил тонким голоском какой-то юноша, но назвал её почему-то «коллегой». Чего он хотел Полина не поняла. В ещё большее замешательство её привёл тот факт, что юноша вошёл в отель с другим таким же.
«В, проститутки!» - подумала Полина.
Ровно в полночь к ней подкатил негр и предложил пятнадцать центов. С белым Полина сразу бы согласилась, но перед этим решила поломаться и набить цену хотя бы до полдоллара, на которые мечтала купить себе клипы.
Негр делал непристойные жесты и больше чем на тридцать центов не соглашался. Полина обозвала его сивым кастратом, но он не понял. Из-за угла послышались звуки чьих-то шагов, и Полина, обернувшись, вдруг увидела Корявую. На её щеках горел кумачовый румянец праведного гнева.
- Как ты могла!» - промолвила Корявая. – Какая ты после этого комсомолка?!
- Как все! – нагло огрызнулась Полина.
- Ну и сука ты! – прошептала Корявая услышанное в троллейбусе незнакомое ей слово, широко распахнув свои коровьи глаза.
После этих слов негр подошёл и двинул Корявую по скуле, что в общем-то удивило Полину: ведь онне понимал по-русски. Корявая покатилась по асфальту, взывая к милиции.
Негр указал на неё пальцем и резюмировал:
- Б….!
Потом он перевёл палец на Полину и повтори своё резюме.

3.

Показалась милицейская машина. Негр, не долго думая, скрылся за дверями отеля, отдав тридцать Полининых центов швейцару за так. Корявая стояла на четвереньках, тщетно пытаясь подняться. Из машины вылез сержант, посмотрел на подруг и улыбнулся.
- Ну что, сифилис ходячий? – спросил он с акцентом потомственного лимитчика.
- Да плюнь ты на этих шалашовок, Ваня, - высунулся из окна «бобика» мент-водитель.  -  Поехали лучше водку пить.
Обдав подруг вонючим выхлопным газом, они укатили прочь.
Полина подняла Корявую, отвела её домой и посадила перед телевизжором. Там шла тридцатая серия  кино «Повесть о коммунисте», в которой  известный актёр с просверленной в лацкане пиджака дыркой под лауреатский значок всё рассказывал и рассказывал, каким лихим политработником был когда-то Брежнев. Под этот  рассказ Корявая, поглаживая ушибленную скулу, и успокоилась.
По тёмной ночной Москве Полина отправилась домой. Вдруг в голове мелькнула какая-то нелепая фраза… Что-то типа «тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город».
«Где же я это слышала? – удивилась Полина. – Ах, да, в библиотеке один сраный интеллигент как-то говорил…»




Эпилог окончательный.

Время шло. Время было неумолимо. Для всех, кроме неё. Ничто в ней не менялось, потому что меняться-то особенно было и нечему. Она так и живет со своим  котом в гнилой комнатушке.
Из ряда вон выходящее событие случилось с ней лишь однажды, когда в коммуналку пришла телеграмма от Витьки. Он сообщал о своём возвращении, так как ключ от его комнаты так и валялся у Полины на полке. Она воспряла духом и дочитала телеграмму до конца: ВЫЕЖАЮ ЗАВТРА УТРОМ ИЗ Г. ПРИПЯТЬ. 25 АПРЕЛЯ 1986 ГОДА.


1987 г.