Глеб Алексеевич Гладковский

 Еще одним человеком, оказавшим огромное влияние не только на мое становление в профессии, но и помогавшим всесторонне нашей семье, был и есть Глеб Алексеевич Гладковский. Заочно мы были с ним знакомы по рассказам его немецкого друга Вольфа Хабихера, который был шефом наших с Леной дипломных работ.
 По рассказам Вольфа я перед очной встречей с Гладковским представлял себе такого маститого ученого обязательно с бородой и больших, как русский богатырь, размеров. А при встрече Глеб Алексеевич оказался не очень высокого роста мужчиной с длинными, все время всклокоченными волосами. Очень подвижный и целеустремленный, он очень умно рассуждал обо всех проблемах, как науки, так и жизни. Несмотря на подчас не очень опрятный вид, что, как я понял позднее, в какой-то мере определяет великих ученых, у которых нет времени на что-то другое, кроме науки, своей харизмой притягивал к себе. Очень нравился и нравится до сих пор окружающим его женщинам.
 Вот этот человек и стал на очень продолжительное время моим учителем практически по всем областям знаний, связанным с простыми полиэфирами и полиуретанами. Разница в возрасте у нас составляет 17 лет. Так что он вполне мог бы быть моим отцом. Но даже, не будучи им, взял над нашей семьей шефство и дружеское участие в ее становлении и развитии.
 
 Мы часто общались семьями. Были знакомы с его второй женой Еленой, дружили с третьей Юлией.
 Никогда не мог перейти на общение с Гладковским по имени. Всегда общаюсь с ним по имени и отчеству, хотя он неоднократно мне предлагал общаться без фамильярностей. Мы и общаемся без фамильярностей, но из-за глубокого уважения к нему он для меня всегда все-таки Глеб Алексеевич, а он называет меня и Лену по именам.

 Судьба у Глеба Алексеевича не из простых. И хотя он не очень любит рассуждать о прошлом, все-таки нет-нет, да и вспоминает в наших с ним разговорах об этом, иногда для него не легком, прошлом.

 После окончания Ленинградского технологического института он работал в каком-то НИИ в Ленинграде. Где-то в конце шестидесятых его друзья, а, может быть, просто знакомые были привлечены к судебным разбирательствам в связи с попыткой, якобы, угона гражданского самолета. Гладковский проходил по этому делу в качестве свидетеля. Попытка доказать и его участие в деле не увенчалась успехом, но, как было тогда принято, суд от греха подальше постановил о невозможности дальнейшего проживания Глеба Алексеевича в столице и приравненных к ней городах. В народе это называлось выселением неугодных власти лиц за сотый километр. Так Гладковский и оказался во Владимире, где судьба и свела меня с ним.

 В политике у Глеба Алексеевича была, конечно, на все своя точка зрения. И таких людей в институте со своими точками зрения на происходящее в стране и за рубежами нашей Родины было немало. Они, как правило, после обеда собирались на лавочках в расположенном на территории института палисаднике и обсуждали все животрепещущие, по их мнению, проблемы. Эти посиделки в институте именовали «лавкомом». Нам, молодым, эти посиделки тоже были интересны. Но не всех туда допускали. Я с Глебом Алексеевичем несколько раз присутствовал.

 Когда я имел общественную нагрузку, участвуя в заседаниях бюро Фрунзенского райкома комсомола, за некоторые мои высказывания и действия второй секретарь райкома в шутку, а может быть, и всерьез называл меня диссидентом. А, может быть, это и имело место быть после участия в «лавкомах»?

 У Глеба Алексеевича никак не складывались взаимоотношения с нашим начальником лаборатории Владимиром Степановичем Лебедевым. Оба, выпускники Ленинградской Техноложки, они никак не могли ужиться в одной лаборатории. Владимир Степанович очень ревностно относился к своим подчиненным, особенно, если они были умнее его. У меня о нем сложилось мнение, что он боялся, что его кто-нибудь подсидит. Совсем плохо стало, когда на государственном уровне было принято решение о выборности руководителей любого уровня и Владимир Степанович боялся, что его могут не переизбрать на должность начальника лаборатории.

 Институт фактически в начале девяностых годов прошлого века развалился на ряд малых и мизерных фирм и фирмочек, и существовал только за счет взимания с них платы за аренду помещений и опытных цехов с пилотными установками. Вот тогда Гладковский ушел на вольные хлеба, создал ряд частных и достаточно успешных фирм. Привлекался также в качестве опытного консультанта при реализации различных проектов полиуретанового направления по всей стране, а иногда и за рубежом.
Мы с ним тоже сотрудничали и до сих пор сотрудничаем, несмотря на то, что оба уже отошли от реальной производственной деятельности. Но умище-то куда деть? Поэтому время от времени организовываем научные и производственные дискуссии по скайпу или ватсапу, ну и когда встречаемся.

 Глеб Алексеевич оказывал всегда очень серьезное влияние на принятие нами иногда поворотных в нашей жизни решений. Думаю, что не без его содействия я был направлен в длительную командировку в ГДР, где совместно с немецкими коллегами разрабатывал и внедрял в производство новые методы синтеза, нейтрализации и фильтрации простых полиэфиров. Разрабатывались и внедрялись также новые марки полиэфиров.

 Во время этой командировки было наработано достаточно материала для защиты мной кандидатской диссертации. Мне даже предлагали защиту провести при Академии наук ГДР, где я некоторое время проводил исследования под руководством профессора, доктора химических наук господина Шимфле. Но Владимир Степанович Лебедев отговорил меня от этого, пообещав выступить моим руководителем при защите диссертации в Союзе. При этом говорил, что иметь научное звание, защищенное не на Родине, наряду с высшим образованием, полученным там же, якобы, будет рассматриваться не очень хорошо и правильно в дальнейшей жизни и работе.

 После моего возвращения из командировки в ГДР я намеревался доработать некоторые исследования под руководством Гладковского, но Лебедев перевел меня в другую группу под руководством Романа Шульги, который занимался сложными полиэфирами и другими экзотическими направлениями химии полиуретанов. Мне кажется, что и здесь сработало ревностное отношение Лебедева к Гладковскому, которого я называл своим учителем почти официально.

 А потом жизнь сложилась таким образом, что я, как специалист, поимевший кроме научного еще и производственный опыт на реальном действующем крупнотоннажном производстве простых полиэфиров в Шварцхайде, получил приглашение переехать в Нижнекамск. Там запускалось наше, советское, производство простых полиэфиров.
Глеб Алексеевич, да и Лебедев тоже, поддержали наше с Леной решение о переезде. Думаю, что в первую очередь из-за того, что получали на производстве своего человека, а во-вторых, не должны были тратить в таком объеме людские ресурсы для командировок в Нижнекамск, как это было до моего переезда туда.

 Поддержал Глеб Алексеевич меня и при переходе на работу в малое, а после приватизации частное предприятие «Полифом», которое тоже работало в области, в том числе, и полиуретанов. Произошло это через семь лет после начала моей работы на полиэфирном производстве, когда все самые сложные проблемы были решены. И я, откровенно говоря, заскучал, что и было Глебом Алексеевичем констатировано в разговоре с Леной. Он сразу же ей сказал, что мне необходимо искать что-то, что может заинтересовать инициативного, как я, человека.

«Полифом» стал холдингом, объединяющим с десяток зависимых предприятий, одним из которых была «Среднетоннажная химия». Для этого предприятия Глеб Алексеевич помог разработать несколько рецептур деэмульгаторов нефти. Помог также и в работе с проектантами при строительстве завода по производству деэмульгаторов.

 А потом был «Эластокам». Его создание он не поддерживал в полной мере, так как это было совместное с Федеративной Республикой Германией предприятие. В шутку именовал нас «проклятыми капиталистами». Его можно понять. «Эластокам» получил эксклюзивный доступ к сырьевым материалам в виде простых полиэфиров от «Нижнекамскнефтехима» и изоцианатам производства фирмы БАСФ (Германия). Оба эти предприятия стали учредителями ООО «Эластокам». Естественно на рынке России появился очень серьезный конкурент всем российским фирмам, которые работали в области производства или сбыта полиуретановой продукции и сырья для полиуретанов. В том числе и для его частного бизнеса. Чему уж тут радоваться.

 Но мое сотрудничество с Глебом Алексеевичем никогда не прекращалась. Дружба тоже. От наименования его моим учителем он систематически открещивается. Говорит, что я и без его помощи всего достиг сам. Очень ценит мои знания не только в части теории, но завидует даже, что в подкрепление к научным знаниям я получил неоценимую школу производства.

 А Глеб Алексеевич, несмотря на его с этим несогласием, действительно мой второй после Вольфа Хабихера учитель и один из наших с Леной проводников – гуру по жизни. И мы чтим и любим его!