Словесник Часть 2 Глава 12

Глава двенадцатая
Корнеева и Долгов

Находясь в гостях у Корнеевой, я с Еленой Петровной говорил  о школе.
- Почему не сделать, чтобы дети в школе учились не с восьми часов, а с девяти? – задал я провокационный вопрос.
- Надо родителям успеть отвести детей в школу, а потом идти на работу. А если сделать начало занятий с девяти, то дети совсем в школу не пойдут. Родители не смогут проконтролировать. Но ты прав. Обычно знаешь как? На первом уроке все ученики спят.
- Даже взрослые ребята?
- Конечно. Они приходят сонные, их только стянули с кровати.
- Да и на производстве так же. Кто с восьми начинает, приходят и спят до девяти, а то и до десяти.
- Вот поэтому я говорила: «Первого урока мне не устраивайте». Почему? Потому что мне самой тащиться чуть свет. Правда, приходилось на первый урок ходить. Приходилось. Кто-то болеет, уроки переставили – и всё. К первому уроку иди. А был случай, взяли учительницу чтобы она поработала в седьмых-восьмых классах. Она две недели поработала, а потом не выдержала и убежала. А расписание уже составили стабильное. Как его сдвинуть, всю эту махину? Начальные классы, они своё расписание имеют. А мы же предметники. Кто пятый, кто десятый, мы же друг за другом, - все в одной цепочке. И мне позвонила завуч: «Елена Петровна, выручайте». Говорю: «Ну, конечно. Всегда я должна выручать. Не хочу. Я по своему расписанию работаю. А там, мне без разницы, пускай они сидят, друг с другом разговаривают. Не буду выручать» - «Ну как же?» - «Ладно. Хорошо. Буду выручать. Но только составьте мне другое расписание». Потому что той, что ушла, ей было удобно вести первый и второй урок, она ещё где-то в другом месте подрабатывала. Завуч мне слёзным голосом: «А как? У нас уже всё составлено». Сашенька моя, возмущённая, звонила завучу и стыдила: «Ну как так? Мама вас выручает. Это же для здоровья её как? В темноту идти. Скользко». А завуч как упёрлась: «Да нет. Невозможно уже ничего изменить». В общем, пришлось мне подстраиваться, с утра ходить.
- Не тогда ли вы заплакали от безысходности, стоя у забора школы?
- А потом, через полгода они изменили расписание. Вот такие случаются ситуации. Потому что молодые педагоги не выдерживают. Они думают: «Ничего особенного. Придём и будем преподавать, а ученики будут сидеть за партами, как шёлковые. Всё будут понимать, всё писать по команде. Никто не шелохнётся, никто не встанет без спроса, никто не разговаривает». Вот такие у них представления о школе и  учениках. А потом они начинают преподавать, и ученики их совершенно игнорируют. Не слушают, занимаются своими делами. Проверяют на «вшивость». Смотрят, как будет человек реагировать. Спокойный он или дёрганный. Кипятится – всё. Тогда они издеваются над ним по-чёрному, чтобы довести до белого каления. Посмотрят эти молодые педагоги на таких учеников и убегают. И денег не надо.
- А вы как остужали юношеский пыл? Унижением? Прилюдным высмеиванием  физических недостатков?
- Зачем? Нормально. Главное, чтобы в классе воцарилось спокойствие. Они шумят, я спокойно спрашиваю: «Я чего пришла? Посидеть с вами или будем работать? Если вам знаний не надо, у меня есть книжка интересная. С удовольствием буду её читать. А вы орите». Пишу на доске задание. Параграф такой-то, задание такое-то. «Вот вам задание, сидите ребята и работайте. Веселитесь». И они начинают друг друга одёргивать. Потихоньку успокаиваются. А потом, в школе, на меня уже авторитет работает. Елена Петровна пришла – значит всё, должен быть порядок.
- То есть вы уже заслужили в школе авторитет?
- Да. А почему? Учитель, допустим, заболел, а у меня есть окно или я могу сверх своего часа остаться. И я иду, подменяю. Так, что ребята меня не только в пятом… Не только знали, что по коридору ходит какая-то тётка… А я и в пятый, и в шестой, и в седьмой, и в восьмой, и в девятый. Или бывает ещё хуже, когда стык. Допустим, третий и третий. У меня третий и там никого нет. А по расписанию история. И чего?
- Из класса в класс ходите?
- Я обычно делаю так. Если преподаю старшеклассникам, тогда я посылаю кого-нибудь из них и говорю: «Тема такая. Пусть просто сидят, читают. Вопросы посмотреть по учебнику. Задай им. Иди». И посылаю не одного, а даже двух. Чтобы один вёл урок, а другой наводил порядок. Всё! Главное, что в классе тишина и по школе никто не бегает, не шумит, не кричит. Соседние классы тоже на ушах не стоят.
- А вы все темы знаете? И для старших, и для младших классов?
- Конечно.
- Спросите: «Что на прошлом уроке проходили?».
- Зачем? Откроешь журнал, там написана предыдущая тема. От этого и пляшешь. Знаешь, в каждом уроке должен присутствовать элемент неожиданности. В зависимости от настроения ребят, от их интереса, от сложности темы я каждый раз варьирую. То есть должна быть неожиданность. А если ты предсказуема, уроки ведёшь трафаретно и ты нудная -занудная…
- Да, специалиста сразу видать.
- А как же. Вот смотри. Я с Настей работаю. Она сначала не могла долго сконцентрироваться. Я ей говорила: «Ты меня не слушаешь. У тебя должно быть три задачи. Узнать. Понять. Запомнить. И всё это сразу, одномоментно». А в прошлый раз мне Настя сказала: «Еленочка Петровна, мы уже с вами три часа работаем». И она отвечала вдумчиво. Я её даже похвалила. А главное, время пролетает незаметно. Это хорошо.
- Вы когда с Настей занимаетесь?
- Мы решили в воскресенье отдыхать, потому что Сашенька с детьми ко мне приезжает. Поэтому она приходит ко мне в субботу и в понедельник к половине пятого вечера. И в восемь уходит.
- Вы мне расскажите про статуэтки. Вот эти три греческих грации, они фарфоровые? – поинтересовался я подходя к серванту, больше похожему на филиал Эрмитажа.
- Да.
- А мальчик с девочкой, несущие кувшин?
- Они все фарфоровые.
- Немецкие?
- Не знаю. В Риге всё это мы покупали, на рынке. Ходили с мамой. Знаешь, как там? Постелят покрывало на землю – и у кого что. Разные у нас были статуэтки, много мама разбила, когда мыла. Разобьёт и выкидывает. И Сашенька тоже. Саша столько фарфора расхлопала. Это вообще кошмар какой-то. Ей бы только железные тарелки в руках держать, чтобы падая, не разбивались. А так посуда у меня хорошая. Красивые сервизы, блюда красивые, салатницы.
- А фигурки почём продавали, не помните?
- О-о, ты спросил. Когда это было. Разные цены. Только война закончилась, был сорок пятый год.
- В Риге вы два раза были?
- Да, были два раза. Мы приехали в Ригу в конце декабря сорок четвёртого и уехали в Выборг в августе сорок пятого. А когда вернулись, я уже в другую школу стала ходить. Там семьдесят вторая школа была, называлась русской. А потом в десятую, одни девчонки там учились. Там я восьмой класс закончила и в апреле месяце мы перебрались в Ростов. Меня сдёрнули с девятого класса, и я в новый коллектив влилась. В шестьдесят вторую школу в Ростове пошла. И там заканчивала десятилетку.
- Вы говорили, что отставали в учёбе немножко?
- Чуть-чуть. Это, когда из Выборга в Ригу приехали в седьмой класс. Геометрию в Выборге даже не начинали преподавать, поэтому я ни бельмеса не понимала. Я немножко позанималась и стала понимать. Если совсем не преподавали, как я могла это понимать? А потом я же экзамены сдала на пять.
В дверь позвонили. Долгов прибежал на консультацию к Корнеевой в трусах и майке.
- Ты чего голый пришёл? – спросила его, смеясь,  Елена Петровна.
- Я помылся, - сказал в своё оправдание Виталий, - Я по-быстрому. Елена Петровна, что вы думаете насчёт угрозы моей бывшей жены, что она, дескать, может лишить меня родительских прав.
- Она что-то прислала? Позвонила?
- Нет. Не прислала и не позвонила. Она мне до этого угрожала. На каком это может быть основании?
- Если ты стал наркоманом, алкоголиком, насильником, убийцей, в тюрьме сидел. И потом, родительских прав с лёту не лишают. Да и какой смысл ей лишать тебя родительских прав, если она алименты с тебя взимает. Да ещё такую сумму неимоверную. Лишив тебя родительских прав, не получит алиментов ни копейки. Ты станешь никто и ничто. А какие тогда алименты? Этого не бойся. Это то, что в последнюю очередь может с тобой случиться. Слушай, Виталик, не будь наивным. Я хочу сказать, ты переживаешь сейчас за дочек, что бывшая жена им что-то плохое про тебя нашепчет. Не волнуйся. Им сейчас просто деваться некуда от неё. А станут самостоятельными, сразу к тебе вернутся.
- Серёж, - обратился Долгов ко мне, - хотел у тебя спросить. Что ты пишешь конкретно? Если коротко.
- Роман – если коротко. Художественную литературу.
- Коротко – понятно. Но оно чем обуславливается, то, что ты пишешь? Романы, повести. Не важно. По пунктам. Ты учитываешь те аргументы, имеется в виду, на что они осмыслены? И как?
- Всё учитываю.
- Серёж, но у тебя хоть получается что-то? Я не беру финансовые планы. Тебя одобряют хотя бы? Что-то тебе это даёт?
- Смысл жизни даёт.
- Смысл жизни? – засмеялся Виталий, - Получи медальку. У меня медалек этих больше десяти, да ещё и у мамы одна «Ветеран труда». Я говорю: «Мам, ну и что в итоге? Ты заслуженная. Сколько в коллективе проработала, есть у тебя это, это, это. Что в итоге? Скидка?». Да, что касается оплаты за квартиру, это есть, как пенсионеру, я согласен. Но остального ничего нет. Круговорот, одним словом, как ни выскажись. Серёж, я хочу понять, есть у тебя читатели, есть одобрение хоть какое-то? Я почему задал вопрос тебе? Я хочу узнать, был ли результат? И сколько ещё народ будет терпеть всё это безобразие. К сожалению. А по-другому не выскажешься. Так оно и идёт своим чередом. Обидно и жалко, что те люди, которые занимаются своим делом, имеется в виду, работают по своей профессии… Кто-то - писатель, кто-то - учёный, кто-то - преподаватель, как вы, Елена Петровна. Каждый занимается своим делом, но если бы оно было оценено именно грамотно, а не по бестолковщине. А не так, чтобы просто: «А на фиг не надо». Не хотят они услышать этих людей. Я хочу, чтобы оценили труд моей мамы, ваш труд. Но всё это не учтено. К сожалению. Ну ладно, мы ещё молодые, я про себя говорю. Мне обидно за Елену Петровну, за мою маму. Ветераны труда, заслуженные люди. Что это у нас за государство? Делают всё, чтобы мы собачились. Молодёжь – понятно. Молодёжь должна горбатиться, помогать родителям. Но! Хорошо! Это отдельная история. Но для пенсионеров сделайте, пожалуйста.
- Слушай, что пенсионеры, если молодёжь себе работу не может найти, - вставила Корнеева.
- Хорошо, Елена Петровна, с вами я согласен. Работу не можешь найти? Пошёл, метёлку взял, это не стыдно. Или охранником, копейку заработать. Можно. А вы знаете, Елена Петровна, вот и Сергей здесь присутствует. У меня много знакомых, у которых два и даже три высших образования, и они не могут устроиться на хорошую работу. О чём только что было мною высказано. К сожалению.
- А у Серёжи была палочка-выручалочка - его работа в охране, - привела пример Корнеева.
- Охрана - это не работа, это подработка. Я тоже подрабатывал, обеспечивая семью. Сергей знает, мы с ним вместе работали в автобусном парке. Это понятно. Потому что доход не очень большой, но хотелось семью приподнять. А если ничего нету – мне не стыдно взять метёлку и пойти подметать. Лично мне. Платите мне за это рубль или десять копеек – мне всё равно. Мне это не зазорно. Вот честно, Серёж, тебе как мужику говорю. В этом ничего зазорного нет. Я так считаю. Ладно, не буду вас отвлекать.
Елена Петровна пошла провожать Долгова, который кроме своего многословия принёс ей тушёный кабачок и солёных огурцов, порезанных кольцами и посыпанных нарезанным зелёным луком.
- Ты только не пей, прошу тебя, - умоляла Корнеева.
- Что вы. Я же знаю. Выпьешь, заснёшь в транспорте. Потому что в автобусе или метро пьяного всегда укачивает. Ты засыпаешь – и всё! Берут сумку или просто тебя потрошат, раскрывают у тебя молнии на карманах. Вытаскивают деньги, кошелёк, снимают наручные часы, барсетку срезают. Воруют всё, что только могут украсть.
- Послушай, ты мне на ночь такие кошмары рассказываешь, - засмеялась Корнеева.
- Всё, ладно. Всё! Отдыхайте! За негатив извините.
- Слушай, страшно на тебя смотреть, - говорила, прощаясь, Елена Петровна, - Давай, тепло одевайся.
- Я там одеяло уже себе постелил. Сейчас прибегу, нырну под него и согреюсь. Отдыхайте!
Корнеева закрыла входную дверь и за обсуждением убежавшего Долгова, мы с Еленой Петровной не спеша переместились на кухню.
- То есть вы, что называется, спасли Виталика с того света? – интересовался я.
- Да. Я должна была его поддержать. Знаешь, почему? Я боялась, чтобы он..
- Глупости с собой не сделал?
- Чтобы он не взялся за бутылку.
- Какая тут бутылка. Тут в виселицу бы не забраться.
- Да – да. И это тоже. Ты же видишь, он ко мне прибежит: «Ну, всё, Елена Петровна, до свидания. Больше не буду вас беспокоить». А через час опять: «Можно? Я на минуточку». И сидит, два часа выговаривается. Понимаешь, ему это просто необходимо. С матерью он не может выговориться. Она сразу начинает его ругать. Я к ней даже поднималась, разговаривала. Сказала: «Знаете, вы его просто послушайте».
- Даже если она его и станет слушать, то возможно, он ей не сможет сказать всего того, что вам говорит.
- Да – да. У него контакта с мамой нет. Хотя он постоянно повторяет: «Мама – это святое». Он ей и постель постелит и покушать приготовит. И ко мне приходит, приносит угощения на тарелочке, красиво разложенные. «Елена Петровна, перекусите. Вот, вам некогда». Всё время меня чем-то потчует. Соленьями меня просто завалил. И огурцы, и помидоры, и перец. И капуста эта - тоже его.
- Вы нашли подход к его сердцу.
- Потому что я всё время общаюсь с ребятами. Не то, что я… Я ни из кого ничего не вытаскиваю, мне это ни к чему. Но если человеку надо выговориться, значит, я подстраиваюсь. В том плане, чтобы ему помочь. Где-то может быть советом, где-то чем-то ещё. Понимаешь, Виталик не сталкивался с людской подлостью в таком объёме. Причём, он получил удар от самого близкого человека, которому всецело доверял. Он старался её жизнь сделать красивой, материально обеспеченной. А у него ведь трудная работа. Он со мной делился: «Я как можно раньше сдавал дежурство, ехал на автобусе. Бежал, чтобы переодеться, побриться. А она даже бутерброд мне не могла намазать, чтобы я быстро перекусил или хотя бы в дорогу его взял. Сам себе делал. И всё своими руками. И стирал, и мыл, и готовил». Не знаю, что ей было надо? Я думаю, она держала бы его при себе, но тогда ему пришлось бы закрывать на всё глаза и терпеть её б..во. Понимаешь? А она обнаглела. Почему? Потому, что он, дурак, подарил ей машину дорогую. И она, как говорится, стала свой статус показывать. Кафе, рестораны. Появились новые знакомые. А сослуживцы ему говорили: «Да, ты что слепой, что ли? Она гуляет по-чёрному. Ты что, обалдел?». И он застал её в ресторане с другим. Целовалась, ничего не боясь. И вместо того, чтобы повиниться… А Виталик был готов ради детей к примирению, он не сразу штамп в паспорте поставил о разводе. Ему ещё три месяца дали на раздумье, и он ходил всё это время ко мне в школу, мне душу мотал. Короче говоря, у него ещё были сомнения. А она говорит: «Раз ты такой–сякой, ну и убирайся. Бери свои шмотки и уходи».
- У неё сомнений не было?
- Да. Но она баба опытная.
Виталий Долгов, глядя на нас с Гавриковым, действительно устраивался в охрану автобусного парка, но проработал там недолго. В первый же рабочий день он достал из-за пазухи бутылку водки, налил себе полный стакан и выпил его на глазах у начальника охраны. Ему вежливо сказали, чтобы он шёл домой. Так как его работа в охране, не начавшись, закончилась.
Долгов приходил к Елене Петровне в школу, облачённый в военную форму, при полном параде, с медалями на груди. Заходил к ней в класс прямо среди урока и просил, чтобы его выслушали. Но говорил он не о жизни в армии и даже не о том, что происходит в стране. Если быть точным, то он даже и не говорил, а пел. И пел не патриотические песни, а песни из репертуара Валерия Ободзинского. В чём сказывалось, конечно, его психическое расстройство. Всё это я знал из рассказов Елены Петровны. Она, сдержано улыбаясь, делилась со мной этими новостями: «Спрашивает: "Можно, я спою?" - "Спойте, Виталий. А мы с ребятами тихо посидим и вас послушаем". И знаешь, ребята с пониманием отнеслись к его проблемам. Не смеялись, не шушукались».
На кухню вышла Сашенька, Елена Петровна стала мыть посуду и сразу сменила тему.
- Дочка, я тебе не рассказывала? У нас вчера отключали не только горячую, но и холодную воду. Причём, сделали это без предупреждения. Встала, нет воды никакой. Представляешь? Опять что-то рыли, меняли что-то. Кошмар. Помыть посуду - одна секунда, но когда воды нет... А тут, какая проблема. Вообще-то я никогда посуду немытой на ночь не оставляю. Это очень редко. Всегда предпочитала мыть посуду. Как-то день по-другому начинается. Надо будет эту баночку отдать Виталику.
- Ещё что-нибудь принесёт, - сообразил я.
- Нет, не в этом дело. Они же тоже что-то консервируют. А эти баночки хорошие, дорогие. Зарплаты не прибавляются, а цены растут. Муж мой, Сашенькин отец, всегда говорил: «Замечательно». Я, если в магазине пробую новую ручку, пишу слово: «хорошо». У меня такая установка на позитив. А Звуков, через слово говорит: «Это отвратительно».
Елена Петровна засмеялась.
- Мам, у Геннадия Валерьяновича это шуточная, ироническая присказка, - вступилась за своего бывшего соседа Сашенька.
Я попрощался с Корнеевыми и пошёл к себе.