Резиновые Пилигримы

Я детально помню, как начался этот шторм. Это случилось внезапно, как гром среди ясного неба. Точнее среди темноты. Я находился в ней, чувствуя только то, как моя резиновая голова упирается в стенку пластмассовой упаковки, а где-то внизу лежит мой сосед, утёнок, и часто жалуется на неудобную позу. В тот момент я ещё не знал, но нас была тысяча игрушек, запертых в упаковках и до верха набивавших огромный контейнер. Тишина была всегда нашим спутником, но в тот момент наш железный дом начал странно пошатываться, оглушительно гремя так, что мой сосед снизу прижался ко мне от страха. Затем послышался резкий удар по металлу и неприятное скрипение петель, словно плохая игра на скрипке, завершившаяся аккордом в виде ещё одного неприятного грохота. После этого вокруг нашей упаковки все ожило; что-то начало медленно сдвигаться, наваливаясь друг на друга и хрустя. Послышались гулкие всплески воды где-то впереди; мы с утёнком вместе с потоком игрушек вырвались за пределы тёмного, как впадина, контейнера и, встречая лучи солнца, оказались в море.

Я испугался, что мы сразу же отправимся на дно, но наше пластмассовое судно всплыло. Мы находились в его плену ещё какое-то время. Сквозь прозрачную стенку упаковки я видел, что вокруг плавали в точности такие же игрушки, а где-то совсем далеко, почти за горизонтом, уносился с безразличием потерявший их корабль. Солёная морская вода постепенно расщепляла пластмассу и картон, и вскоре мы с утёнком высвободились. Я впервые ощутил себя на свежем, морском воздухе, как и утёнок, которого я, наконец-то, увидел перед собой: он был в несколько раз меньше меня и имел бледно-зелёный окрас. Сам он, несколько тревожно оглядываясь, вдруг посмотрел на меня и усмехнулся.
- Ба! Ты, оказывается, розовый! - сказал он.
Я опустил взгляд и увидел свою выпирающую грудь. Действительно: я имел мягко-розовый окрас и, должно быть, такой же ярко-красный клюв.
Затем мы с утёнком обратили внимание на других бывших узников контейнера. Мы увидели тонну игрушек для ванны разной формы: раков, медуз, лягушек, рыбок и таких же уток. Почти каждый из них пестрел своим уникальным цветом. До нас доносились отрывки их разговоров. Кто-то обеспокоенно пищал, кто-то нервно взвизгивал, а кто-то даже заливался смехом. Корабль тем временем окончательно скрылся за горизонтом и оставил нас одних в океане.

С этого момента началось наше плавание. Мы пересекали мили живого бескрайнего океана, чьи волны постоянно торопили нас вперёд. Я всё время смотрел на солнце. Оно то с любовью дотягивалось до нас своими лучами среди чистого неба, то загадочно и как будто с презрением наблюдало за нами сквозь седые облака. По ночам всё менялось ещё сильнее: разноликий огненный шар сменялся холодной безжизненной луной, которая следила за нами, не отдавая ни капли тепла.
От наблюдения за небом меня отвлекали лишь разговоры с моими близкими спутниками. Одним из них был  тот самый утёнок, который часто начинал беседу с возмущения.
- Да сколько можно это терпеть? - пищал он. - Всё дрейфуем и дрейфуем. Плевать на нас будто всем!
- Думаю, это правда. - реагировал я, - Мир явно не вертится вокруг нас, а значит стоит просто подождать…
- Чего? Пока мы снова в шторм не попадём, и нас не начнёт швырять? Да мы дураки, если только и можем, что двигаться по течению.
- Вы заметили, что нас с каждым разом всё меньше и меньше? - нередко вмешивался третий собеседник.
Это был резиновый селезень размером с меня, имевший белый цвет тела с контрастирующим красным клювом. Его голос, в отличие от утёнка, не пищал, а  скрипел, как петли того контейнера.
- Неужели? - спросил я.
- Да, всё дело в том, что течение неоднородно и может даже разветвляться. Я за этим наблюдал: некоторую часть нас относит в другую сторону. Они словно отклоняются от курса…
- Курс? Хе… - перебил утёнок. - Был бы он у нас ещё, чёрт подери! Плывём в никуда…
- Не стоит так возмущаться, - говорил белый селезень, - У нас однозначно есть предназначение, которое движет нас по пути…
- Какое предназначение? - негодовал утёнок. - Мы толпа резиновых болванок в огромное океане! Кому мы сдались?
- Может, мы скоро сами узнаем? - предположил я.
- Нас кто-то создал такими, какие мы есть, - продолжал белый, - а значит, нас выбросило в океан не случайно…
Затем все замолчали. Но спустя минуту утёнок снова заговорил.
- Надоело быть уткой, - произнёс он.
От этой фразы селезень усмехнулся.
- А кем же ты быть хочешь? - спросил он.
- Буем.
- Кем?
- Такой разукрашенный штуковиной. Её ставят, чтобы показывать, куда нельзя заплывать. Мы один раз мимо пляжа какого-то проплывали, я их там и увидел.
- И чем же им быть лучше? - спокойно спросил я.
- Да потому что ты вещь, у которой реально предназначение есть! Серьёзное!
Слова утёнка остались в моей голове надолго. К тому же, новых интересных разговоров между нами тремя после этого не рождалось. А море постоянно менялось. Несколько раз, как и возмущался утёнок, начинался шторм. Волны разыгрывались, разбрасывали нас в стороны и переворачивали вниз головой. Некоторые зверята в ужасе пищали, ожидая, что их похоронят на дне. Я сам в такие моменты молился, чтобы у меня был надёжный панцирь, в котором я мог спрятаться, но спустя несколько месяцев я окончательно привык к пляскам волн. Моя резиновая кожа словно закалилась.

В одно тихое утро, когда море было спокойно, нас ждала необычная остановка. Издали мы увидели землю. Через милю стало ясно, что это был ещё один пляж. Чем ближе мы оказывались, тем лучше становились видны мелькающие на песчаном берегу фигуры людей. Некоторые из них начали подбегать к самому морю, и толпа стала расти. Наконец, наша стая торжественно подплыла к ним и оказалась перед дебрями ног и рук. Толпу, как оказалось, в основном составляли маленькие дети, которые в восторге ринулись в воду и начали нас разбирать. Меня заметила одна невысокая толстоватая девочка в зелёных нарукавниках и голубом купальнике, которая, сверкнув радостными глазами, потянула свои руки ко мне. Наверное, мой розовый цвет её привлёк. Она взяла меня и подбежала к шезлонгам под зонтом, где были её родители. Отец, худой мужчина с овальной головой, и с короткой черной  щетиной на лице, недоверчиво поглядел на меня сквозь очки. Затем он перевел взгляд на толпу детей, жадно хватавших подарки океана, и на их удивлённых родителей. Мать была более снисходительна и с удовольствием смотрела на дочку, которая хвасталась своим новым резиновым другом.

Так моё путешествие окончилось. Завораживающий океан, казавшийся бесконечным, сменился скромной прямоугольной ванной, в которой Катя (так звали мою хозяйку) часто играла со мной, разгоняя руками волны. Я оказался простой, но хорошей и любимой игрушкой. Своих попутчиков я почти забыл, но мечтательный утёнок надолго остался в моей памяти. Уверен, он так и не стал буем, но обернулся чем-то большим. Просто он этого не знает. В один вечер мама, помогая Кате мыться, рассказала ей, что резиновые звери, покинувшие корабль в Тихом океане, до сих пор ведут своё кругосветное путешествие. Они посетили воды и Атлантического, и Индийского и даже Северного-Ледовитого океанов, и всё время учёные следят за ними, изучая с помощью них течения. Надеюсь, утёнок когда-нибудь это поймёт. Мне хорошо и здесь.