О горах и не только...

Вячеслав Молотков, Анна Гвоздикова. О горах и не только...
 
Рассказ №1. Начало альпинистского пути………………………

Рассказ №2. Путешествия по горам и не только...

От соавтора. Рассказы «О горах и не только…» были написаны с октября 2012 года по февраль 2013 года. Но мне был дан наказ начать печатать их спустя 8 лет после 2013 года (любая рукопись сначала должна «отлежаться» в архиве). И вот по этому велению рукопись может увидеть «свет». Фамилии автора и соавтора рассказов даны под псевдонимами.
Автор в своих рассказах часто упоминает о том, что уже в 2013 году можно было посмотреть в Интернете и найти любой маршрут предстоящих путешествий «по горам и по долам», и даже попутешествовать виртуально.
Что же, отправляемся вместе с бывалым альпинистом В. в горные путешествия по территории СССР на рубеже 60-х-70-х годов 20 века. Все части рассказов написаны от имени В., соавтор только собрала воедино части целой мозаики впечатлений от походов.
Искренне Ваша Гвоздикова Анна


Моему отцу посвящается...

Часть 1. Начало альпинистского пути

1.1.Почему я полез в горы?
Почему я стал альпинистом-любителем? Во-первых, случайно. Во-вторых, это отдых от повседневных забот в свой отпуск. В-третьих, тяга мужчин к риску, как неотъемлемая часть существования, а также получение знаний, помогающих выжить. Но есть и свои недостатки. Это возможность потери здоровья, недовольство родных и близких, которые мучаются и переживают.
Если бы мне представилась возможность повторить свою жизнь, скорее всего, я бы ответил, что я повторил бы тот путь, который прошел, но с небольшой поправкой – уменьшил бы риски и физические нагрузки.
Горы я увидел впервые в Крыму в 1950 году в ходе поездки на «Москвиче 401» с семьей. Потом были поездки на Кавказ по Военно-Грузинской дороге, поездки по побережью Черного моря.
В 1957 году сокурсник по факультету П.С. предложил взять путевку в альплагерь. Что это такое, никто объяснить не мог. Что я там буду делать? Он объяснил, что мы будем лазать по горам.  Мне в то время было все равно, где лазать. Я беру путевку, и в горы. Попадаю не в простой лагерь, а в школу младших инструкторов альплагеря Джан-Туган в Приэльбрусье. Это был лагерь, где готовили военных для работы в горах. По-современному, своеобразный «спецназ».
В группе были одни парни, я – самый молодой, а все остальные – «старички», студенты 5-6 курсов медицинского института, МИФИ и «Бауманки». Все девять человек – члены второй сборной команды СССР по велоспорту. Все накачанные, натренированные, за исключением меня.
Разместились в палатках на четырех человек. Вечер, предстояла первая ночь в горах. Под «полом» палатки журчит горная ледяная водичка. Ночью будет холодно. Залезаем в спальные мешки и укрываемся одеялами.
В два часа ночи раздаются крики, гонг, грохот, палатка «ходит ходуном». Фонарей и свечек нет. Выскакиваем из палатки. Видим, что некоторые палатки повалены. Слышны истошные вопли. Мы сбились в кучу.  Куда бежать – не знаем. Скала под нами дрожит, трясется. Находит нас инструктор Арни, дает команду одеться. Альпинистское обмундирование мы еще не получили. Одеваемся в первое попавшееся под руку, все делаем «на ощупь». Собираемся, беремся за руки, и , как бараны, следуем за Арни.  Кругом тьма кромешная.
Поступает команда таскать камни.  Начали носить камни, складывать их в кучи, перекладывать одеялами, штормовками, другими шмотками. Кто-то предположил, что делаем дамбу, чтобы не текла вода и что-то не размыло. Как оказалось, за несколько дней до нашего приезда в горах выпало много осадков в виде дождя и снега, вот дамбу и прорвало.
Постепенно грохот канонады стал стихать, и через час остался только тот шум горной реки, который мы слышали накануне.
Начался рассвет. Мы были в жалком виде, одежда и обувь – все было грязным, часть одежды была порвана и висела «клочьями». Пейзаж в окрестностях преобразился по сравнению с тем, что мы видели накануне. Кто-то из инструкторов сказал, что выше нашего лагеря прорвало дамбу на горном озере, и пошел селевой поток. Смыло все, что было на берегах реки Баксан на расстоянии примерно 200 км. Погибло очень много людей. Так что мы отделались легким испугом.
Нас в последующие дни к авральным работам не привлекали. Учебный процесс по альпинистской подготовке был сокращен, но тренировки проходили с полной нагрузкой. Сначала подъем, 2 километра пробежки, 20-минутная зарядка, водные процедуры, потом завтрак. Далее был выход в горы, непосредственно сама альпинистская подготовка – скальная, снежная и ледовая. Затем был обед, теоретические занятия, включая медицинскую помощь.  Вечером – ужин, песни у костра или в клубе при плохой погоде.
Через 10 дней у нас состоялся поход в горы на четверо суток. За два дня до выхода я получил первый урок по медицине. Один из ребят- велосипедистов плохо себя почувствовал. Оказывается, у него был сильный геморрой с кровотечением. Его товарищи, будущие медики, приняли решение оперировать его сами, не обращаться к врачам. Во время операции моя задача была – таскать воду, наливать в тазы, ведра, выполнять роль санитара. Операцию делали, конечно же, без наркоза. Двое ребят держали голову и руки несчастного, еще двое держали ноги, а двое проделывали какие-то манипуляции в заднем проходе, хотя там было сплошное кровавое месиво. Операция прошла успешно, но больной, естественно, уже оставался в лагере.
Поход в горы прошел не совсем хорошо. Два дня шел дождь внизу, а наверху – снег, пурга. Трое спортсменов-велосипедистов получили травмы – вывихи, растяжения.  По возвращении в лагерь группа выглядела не парадно, ковыляя и хромая. Я по тропе шел с тяжелым рюкзаком за инструктором. По дороге мы расшвыривали с тропы камешки, чтобы было легче идти хромающим ребятам.
Зачетное восхождение было на гору Гу-Гу-Мама (гора Гумачи), высота примерно  3800 м. Нам впервые показали, как с перевала Кой-Ауган-Ауш пройти к «залежам» горного хрусталя. Мой интерес к минералам был подогрет, «крючок» на камушки был брошен.
С годами у меня в памяти стерлись подробности восхождений, но попытаюсь рассказать об оставшихся в памяти – это и яркие веселые моменты, это и мрачные, тоскливые времена. Это подготовка и прохождение маршрутов, разные природные явления и, конечно же, люди, мои товарищи. Придерживаться какой-то хронологии я не буду. Буду писать так, как взбредет в голову и что захочется в данный момент сказать.

Наступает 1958 год. Приближается лето. Весной распределяются путевки в альплагерь. Я еще не фанат альпинизма, но уже «сочувствующий». Беру путевку. Попадаю в альплагерь  Шхельда, в одну смену с В. Высоцким. Он тогда еще не знаменит. Компания, где он «тусовался», состояла из студентов МАИ, «Бауманки», МГУ. Эта компания жила обособленно. Если я входил в компанию «солдат», которые на плацу под команду делают Ать-два, Ать-два, то вип-компания забиралась на скалы, невидимые из лагеря, и там бренчала на гитарах, барабанах и пр. А вот вечером на посиделках их песни весь лагерь встречал на «ура». Уже тогда новые песни под гитару воспринимались очень близко, естественно.  У меня к этим песням отношение было нейтральным.
Хотя я играл на аккордеоне, знал основы музыкальной грамоты, я их не мог оценить, они в меня «не проникали». Ну, поют и поют, бренчат на гитаре, ну и что? Только лет через пять я стал понимать, что это большой труд, которым могут гордиться талантливые ребята.
В начале занятий альпинизмом схема отработана была такая – предлагерная подготовка в городе, в котором ты живешь, общефизическая подготовка, соревнования по лыжам, лыжному двоеборью, кроссу, скальные соревнования. Уже в лагере проходили тренировочные занятия – по скалам, льду, снегу, двухдневный выход, потом отдых 1 день, и снова ряд восхождений. Все делалось под присмотром инструкторов.
Все меняется, когда ты выходишь на уровень второго разряда по альпинизму. Здесь дают тебе большую свободу выбора маршрутов, выбора места восхождений.
1.2.Поиск горного хрусталя
Впервые я услышал о горном хрустале в метрах 500 от перевала Кой-Ауган-Ауш при восхождении на первую в моей жизни вершину Гумачи. Инструктор показал направление на перевал Кой-Ауган-Ауш и на гору Кой-Ауган-Баши. Я запомнил на будущее.
1959 год, альплагерь  «Шхельда». Я уже имею значок «альпинист СССР, профессионал,  но еще не доктор технических наук. Тренировочные походы на гору Гумачи. Соглашаюсь. Выходим на перевал, начинаем упрашивать инструктора, чтобы завернуть за угол и,  как говорят на нашем жаргоне «застолбить его». Повалил снег, видимость плохая, ветер. Погода ужасная, надо сваливать вниз.
Инструктор показал места, где есть порода с хрусталем. Скалы разрушенные, отвесные, структура рыхлая, все в снегу, золотая жила под снегом. Мы  залезли на гору, но  пришлось спуститься вниз – не повезло.
И только с третьего захода, будучи на тренировочном восхождении по направлению Кой- Ауган Ауш, при спуске по гребню в отличную погоду увидели блестящую жилу. Опа! «Рыбка попала в сети». Ползем по сыпучим скалам к жиле. Маршрут не сложный, но улететь можно далеко вниз.
Но если есть непреодолимое желание, а запретный плод близок, то мы спешим до него добраться. Жила представляет из себя полосу шириной 1 метра, длиной до 100 метров. Разрушенные скалы, но есть полки, по которым можно пробираться без забивки крючьев. В жиле встречаются хорошие друзы. Друзы в камнях разной конфигурации, встречаются плоские места диаметром от 5 см до 20 см, в которых вкраплены кристаллы горного хрусталя.  Часто бывает, что в центре находится большой кристалл до 2 см высотой и шириной до 1 см, и по концентрическим окружностям располагаются мелкие кристаллы. Красота такая, что поляна с альпийскими цветами меркнет перед красотой таких друз. Если такую друзу почистить, отполировать, то цены ей нет.
Мне повезло. Инструктор был рядом, тоже оказался любителем «нарушений церемониала».  Остальная группа осталась на гребне, ее камушки не интересовали. Вдвоем с инструктором мы собрали около 15 кг камней, среди которых были три друзы.
Но как всегда хороший блин бывает с комом. В альплагере, куда мы пришли с добычей, мы договорились с нашей группой, что о находке «никому ни слова». Но люди – слабые существа, да и к тому же среди нашей команды были две девушки. Короче, через два дня от 15 кг наших камней ничего не осталось – «один комар со сломанным хоботком и отломанными ножками», остался один очень маленький кристаллик.
В последующие годы были еще две попытки найти жилу с горным хрусталем, но обе попытки были неудачными. Моя мечта о камушках «тютюкнулась».
Уважаемый читатель, попробуй, полазь не по скалам и по снежным вершинам, а по «тыкалке»-интернету, может, и увидишь шедевры природы – друзы горного хрусталя.

1.3.Поход в район Безенги
В 1962 году я заканчиваю институт. Меня включают в команду, заявленную на первенство ЦДСА (Центральный Дом Советской Армии). Я поступаю на работу в одно из КБ в городе Г., приходит время ехать в лагерь, а меня не отпускают с работы. Не помогают даже «бумажка» из Москвы и из местного райкома партии.
Что это значит? Рушатся планы восхождений, вся подготовка прошла впустую. «Горят» деньги, «горит» путевка на два месяца (один месяц – «сборы», и один месяц восхождений).
Я уже начал успокаиваться, что никуда не поеду, и вдруг дается команда – «уезжай». Хватаю рюкзак, бегу на рынок за продуктами на дорогу.  Взял билет на самолет. Прибываю в лагерь. А группа уже ушла в горы на акклиматизацию.
Я получаю снаряжение, знакомлюсь с картами, маршрутом, выхожу в одиночку на встречу с группой. Связи с группой никакой. Давали списанные военные радиостанции, примерно 4,5 кг весом.  Но они практически не работали.
Район Безенги, где мы были, - самый труднопроходимый и сложный высокогорный район Кавказа. В этом месте сосредоточено 5 вершин выше 5000 метров. Красота неописуемая!
Я выхожу на маршрут, одолевают сомнения. Я первый раз в незнакомом районе, и необходимо выйти в заданную точку.  Проводников нет. Может, вернуться? Нет, надо рискнуть.
Надо было дойти примерно 800-1000 метров до «Балды» - большого камня, затем повернуть направо, что-то я там должен увидеть. Рюкзак такой величины и тяжести, что глаза на лоб лезут, а сердце выпрыгивает из тела. Тропы не вижу, кругом камни, «Балды» тоже нет, чувствую, что сам становлюсь балдой.
Иду наобум. Стало совсем плохо, стало темнеть в глазах. Прошло 2 часа, как я вышел из лагеря. Хорошо, что меня члены группы увидели в подзорную трубу. Я лежал и не двигался. Я был не в состоянии двигать ногами, у меня их сводило.  Как оказалось, я немного не дошел до стоянки моей группы, которая располагалась выше по склону.  Только они затащили меня наверх, как началась непогода, трое суток валил снег. Кругом лавины, камнепады, грохот, в-общем, никуда не сунешься. Я отлежался, немного оклемался. 
Что я понял из этой ситуации? Выходишь на маршрут – должен знать его в деталях, «с закрытыми глазами» должен проходить. Описание маршрута должно быть апробировано альпинистами, а если есть подозрение, что описано неточно, то сделай разведку.
Запомнилось мне восхождение на гору Миссес-тау высотой более 4000 метров. Нас, альпинистов, было четверо. Вечером сделали «подходы», а рано утром в 3 часа начался подъем по леднику. К 8 часам утра залезли под вершинные скалы. Осталось метров триста до «финиша». И началась канонада: сверху полетели камушки как пули со свистом. Их не видно, но куда спрятаться от них? Ты на крутом  50-градусном склоне.  Потом посыпались «кирпичи» размером в двухсотлитровую бочку. Вначале видишь шевелящуюся «точку», и не одну, затем они приближаются, летят на тебя.
Мы «в связке». Пришлось развязаться, чтобы не сдернуло веревкой. Если «кирпич» летит на тебя, очень трудно угадать, куда отклониться. Дыхания не хватает, очень разреженный воздух.
Такой канонады у меня еще не было, но обошлось. На вершине страшно болит голова, но открываются потрясающие виды на весь Кавказский хребет. Сразу несколько гор – Дыхтау, вдалеке Чатын-тау, а рядом Адай-Хох. Ледяная вздыбленная пирамида сверкает как купол Исаакиевского Собора в Питере.
Вот что такое горные массивы вблизи горы Миссес-Тау.

Рассказ № 2. Путешествия по горам и не только…
2.1.Клад Мидаграбин
1961 год. Первая смена, июнь-месяц, я в альплагере «Цей» в Осетии, Цейское ущелье.  Вроде бы лето на низких высотах ниже альплагеря. А если, находясь, в лагере поднять свою башку и посмотреть вверх по ущелью, то сплошной снег по склонам гор, ледник с красивым названием  Скаазский –покрыт сплошным снегом. Иногда слышны раскаты сваливающихся сверху лавин. В лагере, конечно, есть лужайки с пробивающейся травкой и красивыми горными тюльпанами.
Прошли два-три дня акклиматизации в лагере, включая получение снаряжения, сдача норм физподготовки, тренировка на скалах – все как всегда. Выходим в тренировочный поход на двое суток. Группа 16 человек и два инструктора. Месим снег, лезем по пояс в снегу, залезли через четыре часа на гребень, и спускаемся на закрытый ледник  для организации ночевки.
При спуске масса снега сползает вниз, иногда вместе с тобой. Ты пытаешься как-то за что-то зацепиться, снег уходит вниз, набирает скорость и расползается по леднику. На середине склона крик «Лавина!» Мгновенная остановка. Смотришь вверх, ничего не видно. Даже в темных очках солнце слепит глаза. Я навострил уши. И тут же сначала небольшой шорох, как будто ты осенью по листве шагаешь, шорох превращается в гул. Смотришь в ту сторону, откуда шумит, и видишь снежную массу, которая несется на тебя. Приседаю, цепляюсь за какой-то выступ под снегом одной рукой, другой тыкаю ледорубом в снег по самую головку, и мордой зарываюсь в снег.
Как говорится, пронесло, но краем лавина задела несколько человек, и «сдернула» по снегу».  От страха я долго не мог понять, что меня тыкают в бок и кричат «Пора корову доить!», что означает «Хватит, «Ванька», пора на работу!». Смотрим вниз на ледник, хорошая лавина, в эпицентре высота 3-4 метра, по ширине примерно 200 метров. Инструктора принимают единственное верное решение «Тикай, покуда целый и невредимый!». Это была моя первая встреча с лавиной.
Руководство лагеря принимает решение направить отряд разрядников в горный район Мидаграбин, где по имеющимся у них сведениям снежно-ледовая обстановка была более приемлемая для учебного процесса. Как я сначала услышал название, так оно у меня и врезалось в память как Медагробин, так я и буду в дальнейшем это место упоминать.  Да еще это место связано с тем, что мы чуть не «угробились» от голода. Впрочем, обо всем по порядку.
Район «Мидаграбин» – 150 км от альплагеря «Цей». Отправили отряд 12 человек, включая двух инструкторов. Кроме восхождений, на нашу группу взвалили обязанность помочь геологической группе из двух человек (геофизик и геолог) в осуществлении имеющейся у них программы по сбору образцов минералов и дальнейшей их добыче. Мы выступаем как носильщики экспедиционного груза (теодолиты, приборы по определению химического состава и пр.).
Всех, кто вошел в группу, предупредили, что будет трудно, и если желаете, то можете в этом мероприятии не участвовать.
У меня в это время уже третий разряд. Я «бывалый», умудренный горным опытом альпинист, и считаю, что можно попробовать дотянуться до второго разряда.
Собрали рюкзаки. На каждого примерно 50-60 кг вместе с личными вещами и экспедиционным грузом. Ничего себе. Если тащить по равнине, это еще можно, а в горах – «пупок» надорвешь, мало не покажется. Сделал 10 махоньких шажков – время прошло 20 минут, а если скалы, то может и больше. Инструкторы успокоили: если будет трудно, то выход один – челночная заброска, т.е. кто сколько унесет. Погода противная – снег, дождь.
Перед выездом  обзорное знакомство с районом. «Медагробин» – юг Осетии, дорог нет ни с севера, ни с юга, ни с запада, ни с востока. Через Медагробин не проходит ни одна тропа, нет дороги, чтобы пересечь Кавказский хребет, длина хребта примерно 100 км. Это сейчас, в 2013 году там есть и дороги, и подъемники, а тогда…
Правда, имелась одна дорога с юга после ВОВ, которую сделали в 1949-50 гг для вывоза урановой руды, но после начала добычи руды, и через 2 года прошел селевой поток и разрушил поселок для шахтеров, все шахты и дороги. Местные осетины покинули район из-за его удаленности от центра, отсутствия дорог. При добыче руды отходы имеют большую радиоактивность, правда, прошедший сель кое-что смыл в море.
Дорога от лагеря до Медагробина довольно уныла – каменистая пустыня, ни кустиков, ни деревьев. В ущельях в низинах кое-где лежит снег.
На грузовиках добрались из альплагеря до разрушенного поселка за 8 часов. Дальше дороги нет. Грузовики ЗИЛ-130 разгрузили быстро, почесали «репу», т.е. подумали и решили, что до высоты 3000 метров, где были старые урановые рудники, на расстоянии примерно 10 км тащить весь груз за один раз без челнока.
Солнце припекало, а что такое 50 кг груза по жаре в горных условиях? Это поймешь, когда через час после выхода в башку лезут мысли – все это последний раз, больше никуда не полезу, брошу эти чертовы горы, лягу кверху пузом на берегу моря, а ночью буду смотреть на звезды и вдыхать аромат кипарисов, самшита.
Два часа тяжелого пути, подходим к рудникам или к тому, что осталось от них после селя. Груда искореженного железа, нагромождения плит, бетонных блоков, разбитые вдребезги машины, смятые в лепешку. Природа мстит, и это она умеет делать отлично, если ее не уважать.
Начинается новое представление – свистопляска излучения. Счетчики Гейгера звенят на полную катушку, а мы только в начале пути. Инструкторы нас подгоняют, хотя сами идут из последних сил. Дыхания не хватает. Впереди хорошая горка, очень крутой склон, примерно 50 градусов. Тропы как таковой нет. Есть полочки, на которых нога еле-еле держится, хотя ботинки обиты железом. Зиг-загом лезем вверх. Мое лицо упирается в ботинки впереди идущего, если чуть зазевался, то можешь ногой лягнуть в глаз или в лоб того, кто идет внизу. Если чуть убыстрил темп, то можешь наткнуться на пятку впереди идущего.
Склон был травяной, с выходом на поверхность скал. Подъем по вертикали примерно 400 метров. Малейшая ошибка, и ты улетишь вниз, потянув за собой товарища. Идем без страховки, т.к. страховаться невозможно. Крючья забить не во что, т.к. скалы из очень рыхлой породы. Ледоруб в траву не загонишь. А надо иногда встать, отдохнуть пару минут, и дальше.  Утешает, что с  нами  идут два инструктора-поводыря, да еще два специалиста по горным породам.
Счетчик зашкаливает – радиоактивность. Спрашиваем – сколько получили доз? Ответ – «хорошо получили, идите скорее, тогда меньше получите».
Мне бы хотелось сбросить груз. Надо бежать, но высота без акклиматизации давит. Хочется пить. На каждый шажок вверх – 20-30 вдохов-выдохов. Скорость движения в 5 раз медленнее черепашьего хода.
Прошло 2,5 часа, мы выходим наверх, пройдена покрытая травой «горка», впереди примерно 1000 метров вверх по осыпям, камням. Просматривается выход на язык ледника. Начинается вечер, смеркается. Пора устраивать бивак, но сил нет. Хочется пить, жрать и просто полежать.
Нужны дрова, но их нет. Есть бензин, но хватит ли его на 20 дней для 14 человек?  Заготовку продуктов и расчет запаса бензина делал я из условий двухразовой готовки на каждый день (завтрак и ужин). Утром – горячий чай или кофе, через день вечером – то курица, то тушенка с макаронами, опять чай или кофе. В остальное время – сухой паек.
Бензина на 20 дней – 15 литров. У нас 8 горелок-примусов. Продуктов должно хватить, достаточно, чтобы похудеть не более, чем на 5 кг на каждого за 20 дней. Как оказалось, этот расчет был неверным, похудели мы намного больше, но по другой причине – это разгильдяйство некоторых участников похода. Я далее об этом расскажу.
Итак, впереди – ночь, далее движение вперед на ледник, организация базового лагеря для восхождений и организации помощи геологам в их работе. Расчищаем площадку от снега и камней. Ставим палатки. Воды много, ледяная. Проверяем воду на радиоактивность – не звенит. Опасная зона радиации пройдена. Закипает вода в котелке, пьем чай. Готовим похлебку. Пахнет мясом, курочкой и луком. Слюни текут ручьем.
Еще не поели, как раздается гонг – удар молотком по котелку и консервным банкам. Собираемся в кучу. Руководители предлагают организовать ударную группу – выход ночью с фонарями на ледник. Рюкзаки 45-50 кг, и подъем на высоту 3500 метров для организации базового лагеря. Оставшиеся работают два дня с геологами в разрушенных шахтах.
Я попадаю в ударную группу, как опытный, знающий альпинист. За оказанное доверие – спасибо. Но мы не знаем совершенно район, куда пойдем. Знаем только направление. Конечно, на карте показано место, куда надо придти, но на местности нет дорог, троп, домов, деревьев, есть только снег, скалы, лед, которые меняются в зависимости от погоды каждый день, месяц и год. Нет указателей, что это улица такая-то, а дом номер такой-то.
А если снег, туман, то можно заползти туда, откуда и не вылезешь.  Но решение принято – идите и сделайте, Родина вас не забудет.
Сели в кружок для изучения карты района действия. Что такое карты 40-х-50-х-60-х годов, да еще и горных районов? Примерно такие же карты, которые были у нас, использовали военные во время ВОВ, тогда погибло очень и очень много людей из-за того, что не было навыков походов в горах.
Напомню, что Медагробин – горный район, хребет в виде подковы, средняя высота вершин около 4000 метров над уровнем моря. Длина горной цепи подковы примерно 50 км. В низкой части подковы – снежно-ледовое плато диаметром 2 км. В июне плато было закрыто снегом, плато достаточно ровное с небольшим уклоном, поднимающимся в сторону гор. Трещины ледника легко проходимые.
Ориентир, куда мы должны выйти для организации лагеря – Черная скала (Чернуха). Скала высотой примерно 500 метров, покрытая снежной шапкой  в западной части гряды. Но как найти эту Чернуху, если туман и снег? Пойдем на авось. Если не найдем эту скалу, предлагается вернуться. Ориентиров никаких. Правда, есть компас. Но какое у него отклонение, какая погрешность? Все, решено, идем.
Ложимся спать в отдельную палатку. Подъем в 1 час ночи, выход в 1 ч. 30 мин. Кто пойдет первым? На четверых – два фонаря – это шикарно. Много зависит от погоды. Пока все хорошо – есть Луна, звезды, фонари горят. Ползем вверх. Я иду первым. Дошли до снежника, дальше – ледник. Снега много, идем без «кошек». Светает. Открывается панорама подковы. Выходим в центральную часть ледника. Впереди по нашему движению видим светящуюся точку, от которой нельзя оторвать глаз.  Ползем точно на нее примерно 100 метров. Точка горит ярче тысячи солнц. До нее остается метров двести.
Снег подтаивает. Боимся провалиться в закрытые трещины. Связываемся в двойки сорокаметровой веревкой. Видим, что светящаяся точка – вмерзшая скала в лед, выступающая над поверхностью метра на два.
Скала горит. Кто-то произносит – это золотой самородок. Мгновенно бросаем рюкзаки на снег, трое ползут с ледорубами к самородку, а я, подумав, что с самородком при помощи ледоруба я не справлюсь, полез в рюкзак и достал скальный молоток, и только после этого потащился к случайной добыче.
Здесь я сделаю отступление от моего рассказа. Еще при подходе к этому самородку, в метрах 800 от него, мы рассуждали, что это может быть. Что же это может так светиться? Один из вариантов – это золотая глыба, но опыта встречи с такими вещами у нас не было, как и не было необходимых знаний. Мы все читали рассказы Джека Лондона о золотой лихорадке, добыче золота на Аляске. Понимали, что самородков размером больше, чем колун, в природе не встречаются ни на Аляске, ни в Якутии. Но одно дело – книги, а другое дело – жизнь. Мы обсудили также, что если мы что-то ценное найдем, то придется это отдать, а если не отдать, то у тебя отберут, да еще и накажут на полную катушку и посадят в нехорошее место.
Я подхожу к самородку, вооруженный «до зубов» с помощью ледоруба, молотка и крючьев. Ребята «лупят» по самородку ледорубами, но ничего не получается. Ледоруб слабоват для этих целей. Они пытаются отобрать у меня молоток и крючья, но я им не отдал.
Наконец, мы наковыряли каждый около 5 кг образцов, упаковали груз, который подрос до 60 кг и потащили наверх. Часа через 2 мы увидели силуэт Чернухи и четко вышли на место базового лагеря. Повезло!
Определились с площадкой, разровняли ее, поставили палатку. Нашли на северном склоне место для ледового склада под продукты.  Попили чай и поклялись, что никому не расскажем, что у нас есть куски самородков. Спрятали их в укромные места, каждый – в свое. Мы хорошо понимали, что взять их с собой будет нельзя, когда кончится экспедиция. Если пронюхают, что у нас есть камни, то может быть «шмон». И тогда дело будет – «швах», посадят точно. Перспектива плохая. Нам около 23 лет, все – студенты старших курсов в разных городах, достаточно образованы, так что понимали, что и как.
Через два дня подошел основной отряд. Поблагодарили за подготовку лагеря. Началась обычная жизнь – обустройство лагеря, теоретические занятия, тренировки.
За время, проведенное в этом районе, мы забрались на четыре вершины. Восхождения не отличались разнообразием ни по тактике, ни по технике. Много было снега, и требовалось достаточно много времени на прохождение снежных и ледовых завалов на леднике. Пару раз накрывало небольшими лавинами, но один раз лавина прошлась рядом, слегка задев нас, второй раз задела уже внизу на леднике, когда скорость и мощность лавины была небольшой. Погода была плохой – то дождь, то снег. Но была и еще одна неприятность.
Как я уже писал, подборкой продуктов я занимался основательно, т.к. имел кое-какой опыт. Так как в составе группы было 2 инструктора, то мое мнение не было решающим. «Старшие по званию» брали в свой рюкзак то, что они считали нужным. Остальной багаж должен быть разделен между другими солдатами, и среди этих солдат  я был старшим. Снаряжение и продукты распределялись без проблем. На особом месте в переноске багажа стоял пахучий бензин, примуса, и не только это.
Тезис – «запахи в походе имеют немаловажное значение». Мелочь вроде, а иногда бывает и неприятно.  По неписаному правилу, если я или мое окружение формируют группу для похода, участник, который на тренировках высказывает мнение, что ему что-то не нравится, например, запах бензина для готовки еды, то ему поручается этим вопросом полностью заняться. Если он отказывается, то мы выкидываем его из своего окружения. Если он в походе зарекомендовал себя старательным человеком, пытающимся познать искусство обращения с вонючим веществом, то мы ему и в следующем походе поручаем это дело, до тех пор, пока он не полюбит вонь, как свою любимую девушку.
В этом походе обязанности по снабжению лагеря бензином, работе примусов, по своей собственной инициативе я взял на себя. Практически оказалось, что воз довольно тяжелый. В группе были две девушки из Горького, и у обеих оказались очень чуткие носы. Во время переходов, а также в лагере, если ветер дул в сторону прекрасного пола, от места, где я находился, то тут же раздавалось «Уходи, перестань вонять».
От запаха избавиться было невозможно.    В примусах подтекали прокладки, срабатывали предохранительные клапаны при горении, и бензин выбрасывался вокруг. При заправке примусов бензином также довольно часто он проливался. При сильном ветре, снеге, дожде все работы с бензином проводились в палатке, где находились спальные мешки, рюкзаки, продукты, снаряжение. Поэтому все и пропахло. Но это мелочи, по сравнению с другими трудностями.
После двух дней прибытия всех участников похода был назначен общий сбор. К этому времени был полностью обустроен лагерь, расставлены палатки, сделан склад-холодильник во льду, где хранились продукты.
На общем сборе инструктора показали карты района пребывания, маршруты предстоящих восхождений. Рассказ о геологических особенностях района меня очень заинтересовал, но пока нам не показывали образцы. Впервые я услышал слово «серпентинит». Минерал в то время добавлялся в бетон в качестве защиты от нейтронов в ядерных реакторах. Минерал легкий, очень хрупкий, рассыпается при небольших ударах молотком, имеет светло-серый цвет.
На сборе наши геологи поставили четырех первопроходцев, в числе которых был и я, и начали нас «колоть» (тогда это слово обозначало «вынуждать говорить правду»).  Мы стоим навытяжку, как нашкодившие дошколята. «Допрос» вел главный геофизик. Как в театре – «Занавес. Действие первое». (За сценой звучит похоронная музыка).
Геофизик: Перед Вами стоят наши друзья, разведчики-альпинисты, особая каста в спорте. Они сделали большую работу. Прошли трудный путь через снега, скалы, организовали базовый лагерь, и тем самым обеспечили работу основной экспедиции, и за это им большое спасибо. Но во время продвижения основного отряда мы наткнулись на следы варварского отношения к природе. Мы на леднике увидели сверкающий камень, большой такой, как айсберг. Верхняя часть айсберга возвышалась над ледником, как две альпинистские палатки. Мы увидели, что кто-то поотбивал от сверкающего чуда часть камушков. Кому он помешал, этот сверкающий великан? Кто залез на него и нарушил его покой? Это могли сделать только четверо разведчиков-первопроходцев. Послушаем их. Что они нам скажут?
Действие второе. (Те же лица) Мы, альпинисты, стоим, опустив головы, и молчим. Мы готовы были к разговору, но не к такому. Думали, что нас сразу будут «колоть» - зачем разрушили, отбили куски, куда их дели. А тут стали давить на сознательность, на психику. Плохое начало.
Действие третье.  Те же лица.
Второй геофизик. Уважаемые! То, что Вы видели на леднике, это не золотой самородок, это железный ангидрид, окись железа или пирит. По внешнему виду отличить золото от оксида железа невозможно, в природе не встречаются большие глыбы золота. Чтобы получить несколько грамм чистого золота, надо промыть  и переработать тонны породы.
Как отличить золото от оксида железа? Дорогой читатель, изучи этот вопрос  или найди кусочки этих металлов и сравни. Можно также найти ответ в Интернете.
Я продолжаю свой рассказ…
Действие четвертое (финал). Мы, четверо крутых, любящих правду парней, совсем сникли. Если сознаешься, то это позор. Могут наказать. И за что? За какой-то кусок камня. Вляпались. Что же Вы думаете, что мы сделали? Не скажу, пусть это уйдет со мной в вечность. А тайник со спрятанными обломками, кусками «самородка» остался в западной части Медагробина, и вряд ли его кто-нибудь найдет.
Еще расскажу о последних днях, проведенных в Медагробине. Как я уже писал, в этом месте мы должны были находиться примерно 20 дней. Рядом с базовым лагерем на леднике северного склона был сделан ледовый склад, где хранились продукты – курица, ряба, масло, консервы, сгущенка и пр.
Вырубать во льду склад было поручено двум участникам. Обычно во льду вырубается яма глубиной примерно 2 метра, или в стене вырубается углубление глубиной такой же. Туда кладутся продукты и закидываются кусками льда, снега. Регулярно через 2-3 дня проверяется сохранность продуктов. Мальчики с порученным им делом справились плохо. Через 10 дней пребывания потребовалось возобновить запасы еды. Кушать хочется всегда и хочется много.
Я пришел с инструктором за продуктами на склад, а там не было ни продуктов, ни склада. Только вокруг валялось несколько банок тушенки и сгущенки, да обрывки веревок от упаковки.
Ай-люли!!! Ребятушки-солдатушки поленились вырубить двухметровый склад, а сделали небольшое углубление и чуть-чуть его забросали льдом и снегом, который быстро растаял.
Вместо 4-5 часов на работу затратили 1 час, а остальное время провели за игрой в карты. По нашим оценкам, склад растаял через 2-3 дня, и его потихоньку растащили вороны, галки и прочее зверье, которого в горах хватает, и у них очень хороший нюх на пищу.
Итак, на 14 человек у нас осталось продуктов, как «кот наплакал»: несколько банок тушенки, сгущенки, 3 кг чернослива, урюка и сушеных яблок и примерно 3 кг крупы. Магазинов рядом нет, связи с альплагерем Цей и городом Цхинвал нет. Машины за нами придут только через 10 дней.
Впереди нас ждал голод. Решено было сократить число восхождений, слабых, кривых и психически неуравновешенных оставлять в лагере на «помойных» работах. Все орудия азартных игр, такие как карты, были уничтожены. В полном объеме была сохранена только программа геологических изысканий. Цель была одна – экономить силы и топливо для возвращения, которое ожидалось как неприятное.
Рюкзаки, которые были полностью забиты образцами геологов и снаряжением, были не намного легче, чем в начале похода. Правда, лезем вниз, а не вверх. Но сил было мало. От голода «кишки слиплись». Как только была возможность, приходилось бросать рюкзак и толкать его впереди себя. Снег был мокрый.  Казалось, ноги волочатся и передвигаются с трудом.
Когда уж совсем было невозможно, то кладешь в рот одну штучку чернослива или урючину, и можешь проковылять метров 10. Падаешь в снег, лежишь 2-3 минуты. А рюкзак? Пропади он пропадом. Как проковылять примерно 12 км до машины, имея 15 кусочков сухофруктов? Некоторые участники жевали не чернослив или урюк, а кусочки сахара, но они проигрывали. Эти ребята теряли силы быстрее, чем те, кто использовал плоды. Голова болит и раскалывается. Как бы дойти… Все-таки дошли.
В среднем каждый участник потерял за эту экспедицию за 20 дней около 12-15 кг веса. Только бы не было осложнений. Интересно, какая у меня стала печень? А почки? Почки, наверное, съежились до спичечного коробка. А как изменился состав крови?
А что осталось в голове – так это точно красота гор, их вершины, сияние солнца и ослепительный блеск «самородка».  Вот Вам и клад Медагробина.
2.2.Про камни
Назвать имевшуюся у меня после поездок кучку камней «коллекцией» - язык не поворачивается. Да и потом что-то затерялось, что-то было выброшено с мусором, да и просто никакого интереса не представляло. А потом и вовсе все потерялось. Однако это факт, что эта «коллекция» у меня была.
Эта «кучка»  собиралась не целенаправленно, а вначале из любопытства, и поиск носил случайный характер, а потом, по мере накопления знаний и опыта приобретало заданный характер поиска, что иногда приносило результат.
География сбора и поиска образцов носила разный характера, и связана была в основном с пребыванием во время отпуска в пещерах, горах и других интересных местах. Это Кавказ  - Западный, Центральный, Восточный Кавказ (Южная Осетия), горы Крыма, Западный Тянь-Шань, Памир.   
В кучке камней находились такие камушки как горный хрусталь, пирей, железный ангидрид, серпентинит, вольфрамо-молибденовая руда, кусочки сталактитов и сталагмитов.
Какое удовольствие они мне доставляли при обладании! Могу сразу сказать, что иногда было очень трудно и опасно их находить, иногда уходило немало времени (до 3-х-4-х лет), прежде чем я находил что-то стоящее. Короче, эта работа была потруднее, чем прогуляться по «Брайтон Бич» (Би-Би) и купить за зелененькие тити-мити блестящую стекляшку. Попробуйте, может быть, что-нибудь получится!

2.3.Камни Крыма
1970 год. Мне 32 года, и я считаю себя «сурьезным чуваком» в смысле походов, в т.ч. в одиночных. Горы Крыма для меня – прогулка. Преимущества «одиночки» очевидны – независимость, свобода в материальном и моральном плане.
Был план – мечтал посмотреть БКК – Большой Крымский каньон – это западная часть Крымской Яйлы, примерно 100 км. Мечтал побродить по гребню, дну ущелья, где течет речка, поползать по пещерам.
Но это были планы. Реальность оказалась другой. В 1970-х годах и до 1991 года БКК был закрытым районом для  посещения туристов, как плановых, так и диких. Это был заповедник, в которых на определенных точках находились дачи или домики «лесников» для начальников нашего государства. Вся эта территория хорошо охранялась, правда, колючей проволоки я не видел, но когда залез в БКК, два раза были серьезные неприятности со службами, как их сейчас величают «службами безопасности».
Безусловно, я знал, на что иду, имелся определенный риск, но очень хочется иногда «поесть сладенького». Подробной карты БКК у меня не было, следовательно, пройти «партизанскими» тропами я не мог, но очень хотелось.
Были у меня маршруты с довольно приличным описанием пещер в районе, граничащим с БКК и подходов к ним. Но все это на уровне «начальной школы».
Охрана была организована как снаружи, так и внутри БКК «лесниками», они были вооружены биноклями с большим увеличением. В первый же день меня выследили, привели в свое «лесничество», пару дней держали в небольшой комнате, проверяли документы, потом отпустили, взяв с меня слово, что я забуду дорогу в эти места.
Пришлось смириться с судьбой, и я переключился на восточную часть Крыма. Восточная Яйла – холмы и небольшие горки, покрытые лиственным лесом. План созрел быстро – прогулка по яйле с посещением Гурзуфского Хаоса, водопада Джур-Джур и , конечно, Карадага с его бухтой.
Взял заданный азимут. Рюкзак не тяжелый, примерно 15 кг. Тропа вверх, вниз, вправо, влево. На небе небольшие тучки. Идти все время по стрелке компаса неудобно. Часа через три понял, что заблудился. Чуть не целый день шлялся, и пришел туда, откуда вышел. Вот неудача! Решил заночевать, будь что будет.
Рано утром я пристроился в хвост группы туристов-толстопузиков, которая случайно натолкнулась на меня на тропе. Инструктор обещал вывести меня к планируемым мною точкам, в т.ч. и к Карадагу. Там же мы собирались развернуть лагерь.
Наконец, запахло морским прибоем, яйла раскрылась, и в мои глаза ударили брызги разбивающихся о берег волн. Я увидел скалы Карадага, внизу плещется морская водичка Сердоликовой бухты.
Вернемся к моему путешествию, и очередному «комковатому блину». Но, как всегда, мой блин оказался не плоский и хорошо поджаренный, а с лишним мучнистым комком.
Со мной на прогулку в Сердоликовую бухту увязалась девица – подружка инструктора, молдаванка. Инструктор запил, и она от него сбежала. Вдвоем с ней выходим на гребень Карадага. Скалы хорошие, места красивые, но истоптаны, и можно сказать, что облизаны. В отдельных местах встречаются банки, битые бутылки, пленка и прочий мусор. Впечатление испорчено.
На мне горные ботинки с хорошей рифленкой, шорты, рубашка. Веревки и прочее снаряжение остались на привале. У спутницы такая же форма одежды, только вместо ботинок – кеды.
Сверху просматривается бухта, похожая на подкову. В западной части бухты в море виден «Чертов палец». Да, это нужная бухта. Надо быстрее спускаться. На склоне просматриваются полки шириной примерно 20 см, с уклоном примерно 20 градусов. Только бы не дождь, а то можно свалиться очень быстро. За себя я не боюсь. А спутница? Оказалось, что мастер спорта по легкой атлетике.
Вышли на полку, прошли по ней метров 30. Надо прыгнуть вниз в кулуарчик, удержать равновесие. Дальше просматривается другая полка длиной примерно 50 метров. А дальше? Не видно. Можно еще  вернуться, а может – вперед? Предлагаю ей вернуться. Смотрю на нее, немного подрагивает одна нога. Стоит, прижавшись к склону. Ничего не отвечает.
Молчание – знак согласия. Говорить в таких случаях бессмысленно, чувствую и хорошо понимаю, что если появляется страх, то обратного пути нет, только вперед. Подбираюсь к ней. Из-под ее ног убираю камушки, обломки скал, создаю ей комфорт стояния. Показываю, за какие выступы скалы надо держаться. Вот влип. Спутница даже не смотрит ни на меня, ни на маршрут движения. Наконец, выдавливает, что она обратно не пойдет. Ладно, хотя бы так. Сзади «переползаю» через нее, прохожу по полке, прыгаю в кулуар, держу равновесие, вниз с грохотом летят камни и где-то в метрах 80 ниже плюхаются в море.
Перспектива «хорошая» - плюхнуться в море. Веревки нет, страховки тоже. Чертов спасатель. На мой призыв пройти по полке 2 метра и прыгнуть на меня в кулуар не реагирует. Одна нога заметно вибрирует, да и другая начинает. Дело – швах!
Вылезаю из кулуара и к ней. Прижал ее к скале, потихоньку продвигаемся к краю полки. Я еще раз прыгаю вниз. Снова падают камни. Главное – не пугать ее. Она понимает хорошо, что если не будет двигаться, застрянет и дальше…лучше об этом не думать. От страха подавляется воля.
Вдруг мы увидели ящерицу. Как она сюда забралась? Отвлек внимание спутницы на ящерицу.
Дальше все-таки поползли по полке из кулуара. Нашли еще спуск метров на 15.  Перед движением вниз отрабатываю маршрут, сбрасываю вниз камушки, показываю спутнице, за какие выступы в скалах надо цепляться, куда ставить ноги. Подбираюсь к ней сзади, и мы вместе методом «наседки» медленно перебирая ногами и руками ползем вниз.
Стенку преодолели примерно к 20 часам. В бухте ни в море, ни на берегу никого нет, ни лодок, ни людей. Пляж – полоса местами от 5 до 15 метров. Бухта закрыта с торцов отвесными скалами. Впереди ночь вдвоем с женщиной, которая хочет есть и пить.
Ночь довольно холодная, хотя и лето в разгаре, поют цикады. Но мы дрожим, сидим или ходим. Наконец рассвет. Солнышко начинает нас согревать. Ждем спасения. Прошелся по бухте. Может где-то встречу сердолик. Но ничего не попадалось.
Через несколько часов начали появляться туристы на лодках, и нас благополучно доставили на Большую Землю. Там уже мы нашли нашу группу. После чудесного спасения я предложил спутнице посетить столовую и перекусить, но она от меня сбежала, как от прокаженного. Бедняжка! Как ей будет трудно в жизни, если она так трудно спускалась со скал Карадага в Бухту Сердолик.

 2.4.Абхазская пещера Абрскил
Меня тянуло всегда к темноте, подземельям, провалам. В детстве примерно до 15 лет в городе Горьком мы с ребятами лазали по дренажным тоннелям, которые тогда не были закрыты решетками.  Это были защитные дренажи от оползней.  Такие тоннели были практически на всем протяжении высокого берега Оки в пределах парка Швейцария и Волги от Стрелки до Печерского монастыря.
Мы залезали в тоннель со свечкой и шли, ползли, пока не чувствовали, что тебя может накрыть слоем породы. Карт, конечно, не было.  Но попытки пройти по тоннелям от  Ромодановского вокзала (к началу 21 века от этого вокзала в районе улицы Черниговской практически ничего не осталось) до Кремля.
Начиная с 1950-х годов входы в тоннели стали закрывать решетками с замками, закладывали кирпичной кладкой. Но мы все равно находили лазейки. Глубоко и далеко под землей продвигаться было опасно, поэтому потеряв однажды путь , мы стали оставлять по мере продвижения кучки камней, куски опоки, чтобы не заблудиться. Несколько раз гасли свечи, и спички не загорались. Вот тогда было страшно, но длина тоннеля, куда мы зашли, была не более 500 метров, и мы вылезли.
Когда я подрос и уже приобрел опыт альпинизма, тяга к таким похождениям только увеличилась. С большим трудом нашел схему подземных дренажных тоннелей, она была «закрытой», для служебного пользования.  Пару раз я еще раз попробовал проникнуть на большее расстояние. Пришлось брать с собой репшнур 100 метров, 3 фонаря, 6 свечей, саперную лопатку. Прогулялся хорошо.
Еще был опыт «прогулки» по Борнуковским пещерам в районе реки Пьяны. И вот приобретя этот «багаж» знаний, я отправился обследовать пещеру Абрскил.
Итак, 1971 год, мне уже 33 года. После очередного рывка в горы Кавказа, восстанавливал здоровье в городе Сухуми. До вылета домой оставалось 3 суток. Принимаю решение – прогуляться в пещеру Абрскил в Абхазии вблизи города Очамчира. Расстояние от города Сухуми до входа в пещеру примерно 90 км.  Я преодолел это расстояние примерно за 4 часа – сначала на автобусе, потом на попутных машинах, и , конечно, пешком.
Около входа в пещеру типичная картина для СССР – бутылки, мусор, кучи банок. Вот тебе и одна из красивейших пещер Советского Союза.
Пещера расположена в отрогах Кавказских гор, горизонтального типа, длиной около 30 км, по дну пещеры течет небольшая речка.  Кто путешествовал в этот район, то знает, что течение у подземной речки слабое, температура воды 10-12 градусов, воздуха – примерно 12 градусов, весьма прохладненько.
Около входа я вижу группу любителей приключений из Осетии. Знакомимся. Они предлагают поесть и выпить. Я был голодный. С собой не было ничего. Повезло, халява есть. Выпил стакан отличного виноградного вина, закусил. Рассказал, кто я, откуда, и зачем здесь. Кто-то сказал, что одному лучше не ходить, заблудишься. Пришлось показать ему мой документ спасателя и кое-что рассказать о моих познаниях пещер.
Договорились, что я иду внутрь на двое суток. Документы (паспорт, билет)  и банку тушенки в запас кладу рядом с входом  в пещеру под камень в секретном месте с запиской со сроком входа и выхода. Уточняю маршрут. Иду максимум до 13 зала, затем назад, всего около 6 км. С собой беру 2 фонаря, свечки, спички. На ногах – рваные кеды, на голове- что-то подобное колпаку в непромокаемом мешке с запасными фонарями и свечками.
«Абориген» предупреждает, что в шестом зале надо держаться правой стороны, так как дно озера покрыто крупными камнями, и можно провалиться с головой. Средняя глубина озера около одного метра.  Каждые 4 часа надо проверять исправность фонарей. Договорились, что если через 3 суток я не выйду, он организует мое вызволение из тьмы.
Группа уходит, я вхожу в пещеру, холодно.  Метров через 100 понимаю, что дал маху. Оторвалась подошва на кедах на правой ноге.  Иду по дну ручья. Мне встречаются отдельные участки с мокрыми скалами. Прошел первый зал. Впереди второй зал. Фонарь не пробивает тьму. Следов никаких, пробираюсь наугад.  Чтобы затем выйти назад, складываю три сталактита в определенном порядке, чтобы была какая-то пометка.
Кеды превратились в лохмотья, я босиком, вода градусов 10, подошва размокла, ноги начинают кровить, на дне ручья острые сталактиты. Сколько я протяну? Хмель уже прошел, да, я вляпался.
Проходы были очень разными, местами я шел в полный рост, а местами полз на четвереньках. Скорость движения – черепашья. Несколько шишек и кровоподтеков я уже получил, но больше всего донимают ноги. Понимаю, что до 13 зала мне не дотянуть. Я весь мокрый, хочется жрать и согреться.
Вхожу в шестой зал. Перед входом ползу на «карачках» метров 40. Сил уже нет.  Решение принято – осмотрю шестой зал, и назад. Тишина и тьма такая, что с ума можно сойти, но я герой, и мне можно только вперед.
«Ползу» в полный рост по озеру шестого зала. Вода уже по пояс. Губы прикусил до крови.  Глубина увеличилась почти до груди.  Еще шаг, проскальзываю левой ногой и окунаюсь почти с головой. Выныриваю, полная тьма, но свечку не упустил. Лихорадочно ищу ногами точку опоры. Удалось. Встал на цыпочки, вода уже до подбородка. Что делать дальше? Такого у меня еще не было. Как же мне найти место, где можно встать, снять с головы чалму с запасным освещением и успокоиться. Сосредотачиваюсь. Фиксирую себя на определенном направлении и носком ноги ищу, где выступ повыше. Начинает сводить левую ногу. Медленно, очень медленно выбираюсь из воды. Ищу место на ощупь, где можно разложить спасательные атрибуты выживания и зажечь спасительный свет. Руки мокрые, от холода трясусь как осиновый лист. Нажимаю на кнопку фонаря, фонарь не горит. Но  второй фонарь загорелся. Свет слабый, но радость, как будто у ребенка. Свечку не зажигаю, надо быстрее уходить. Но куда? Где та спасительная дырка, в которой я поставил приметный тур?
Пришлось взбаламутить воду около себя, посмотрел, куда потечет мутное пятно. Медленно поплелся к выходу. Если бы не мои засечки-туры, вряд ли я прожил бы еще одни сутки. Наконец добрался до входа в пещеру. Уже было утро, около 9  часов. Вышел из пещеры, запах трав был обалденный, пели птички, светило солнце. Бросился на землю, стал ее целовать.
Отлежался в кустах, обсох, съел тушенку, взял документы и оставил записку, что я благополучно вышел из пещеры. Поблагодарил «аборигена» за дельные советы и обещал вернуться не один, а с группой, а его взять в проводники. Заковылял обратно.
Хочу сказать, что купить в абхазском селении кеды или другую обувь мне так и не удалось. Местные сказали, что один раз в неделю приезжает лавка с таким товаром, и мне не повезло, лавка были вчера.  Добрался практически босиком до Сухуми, «зарулил» в магазин за тапочками, на окраине Сухуми расположился под деревьями отлеживаться, залечивать раны и ссадины.  За этот  двухдневный турпоход похудел примерно на 5 кг.
Уважаемый читатель, сейчас все гораздо проще, если ты хочешь полюбоваться видами пещеры Абрскил, то выйди в Интернет, набери «Абхазия» и ключевое слово «пещера Абрскил».  И никуда в темноту и холод лезть не надо.

2.5.Иссык-Куль и окрестности
Лето 1972 года, мне 34 года. Я в городе Фрунзе (Бишкек), столице Киргизии. Почему я полетел сюда? Сознательно? Любопытство? Скорее, ЦСС – цепь случайных событий. Тянь-Шань, Памир – слова загадочные, манящие, романтичные и вроде недоступные. Рюкзак собран, и вперед.
Планов особых нет, так, в общих чертах. Просмотрена карта, но не изучена в подробностях. Билет на самолет до города Фрунзе куплен. В аэропорту в кассах летом билетов не достать ни в один город СССР, поэтому взял «горящий билет», и полетел.
Прилетел в город Фрунзе, прошелся по улицам. Присматриваюсь, где бы переночевать. Прошелся по небольшому парку. Какие-то высокие незнакомые деревья. Потом узнал, что это карагач, что-то вроде тополя. Рядом кустики и небольшой прудик.
С ночевкой место определено. Теперь еда. С рюкзаком бродить по центру города неудобно.  Рюкзак забит шмотками, сверху торчит веревка и ледоруб – вот тебе и бродяга в столице Киргизии. Рюкзак надо куда-нибудь «заховать», т.е. спрятать в каком-нибудь заброшенном старом доме.
Потихоньку выбираюсь из центра города на окраину. Появились домики пониже, чем в центре, одно-и двухэтажные.  Заинтересовался двухэтажным домом, который еще строится, но первый этаж уже готов. Мужик месит бетон вручную и говорит, что бетономешалка сломалась. Разговорились, нашли общий язык. Он разрешает остановиться у него.  Я немного помогаю ему месить бетон, носить какие-то блоки.  Все, жилье есть, с рюкзаком определился. Посидели за столом, поужинали.  Договорились, что на неделю у него я могу остановиться.
Примерно в 100 км от  города Фрунзе есть ущелье Иссык-Ата («старый дед»). В ущелье есть очень большой водопад с перепадом высот около 500 метров и радоновые горячие источники.
Сначала решил посмотреть это ущелье. С утра отправился на автовокзал, дорога ужасная – пыль, щебенка, иногда асфальт с ямами. Скорость примерно 30 км в час. Добрался, иду вверх по ущелью по тропе, утоптанной туристами.
Темнеет, тропе нет конца. Встречаются люди, спрашиваю «Далеко ли до источников?». Отвечают, что недалеко. Прошел час, совсем темно, ничего не видно. Фонарь не зажигаю, берегу батарейки. Ущелье узкое, внизу шумит горная река. Скорее бы найти ночлег. Темнота кромешная, «глаз хоть выколи». Вроде впереди большой плоский камень. Включаю фонарь, выбираю место для сна, кидаю рюкзак и подстилку и мгновенно засыпаю. Просыпаюсь я от какого-то звериного чувства опасности. Темно, три часа ночи, но на востоке уже предрассветное просветление. Всматриваюсь в склон, вслушиваюсь в какофонию звуков гремящей реки. Ничего подозрительного.
Еще раз всматриваюсь в склон, он колышется, гуляет. Чертовщина какая-то.  Достал подзорную трубу. Склон точно шевелится. Может, землетрясение?  Но почва под ногами не дрожит. Что же это? Оказывается, это тысячи голов баранов перегоняют на новое пастбище, и весь склон «в баранах». Это надо было видеть! Высота склона примерно 1000 метров, крутизна примерно 50 градусов. Склон весь вытоптан тропами. Ширина троп 15-20 сантиметров. Разойтись двум баранам по тропе невозможно. Забрезжил рассвет. Я наблюдал, что если случался затор на тропе, то все бараны терпеливо ждали, когда затор «рассосется», слышно лишь небольшое блеяние.  Исключительный порядок в «зверином царстве». Нет у них государства, полиции, нарушителей, все соблюдают правила дорожного движения.
Я уже окончательно проснулся. Трогаю камень рукой. Он очень теплый.  Оказывается, в нескольких метрах были открытые радоновые «ванны» - это выдолбленные в гранитах ямы, 6 штук, размером примерно как ванны в квартире, или немного побольше.  Все понятно, камень был теплым из-за прогрева подземными радоновыми источниками. Я умылся, перекусил и пошел дальше.
Далее мой путь проходил по ущелью к водопаду, который уже был виден вдали – белая ниточка воды тянется от облаков до самого дна каньона. Надо подойти поближе, чтобы почувствовать дыхание этого явления природы. Хорошо бы пройти по скалам рядом или над водопадом, но дело это трудное, и одному такое не под силу, слишком сложная работа.
Водопад проходит по гладким «бараньим лбам» (на языке альпинистов – это скалы без острых выступов). Смотрю на водопад в подзорную трубу с расстояния примерно 200 метров. Прохождение водопада мне «не по зубам».
Что ж, мне надо возвращаться  во Фрунзе. На следующий день я помогаю или лучше сказать, отрабатываю ночлег и харчи у приютившего меня хозяина, вечером прощаюсь с ним и отправляюсь на автовокзал. Мой путь – к озеру Иссык-Куль.
Район озера Иссык-Куль меня интересует с точки зрения исторического аспекта, как начало всех экспедиций Семенова Тянь-Шанского. Вторая причина – озеро находится в «интересном положении», оно «беременно» с юга горным хребтом – Терскей Ала-Тоо, с севера – Кюнгей Ала-Тоо, а на восток простирается дорога длиной примерно 500 км через несколько перевалов к пику Победы. Кроме того, с восточной части южного хребта Терскей находятся горы Джеты-Огуз (семь быков).
Если перелезть через северный склон хребта Кюнгей, то попадешь в Казахстан. Хочу ознакомиться с районом, кое-где пройти и где-то перелезть.
Дорогой читатель, не думай, что перелезть через хребет – это не то же, что перелезть через взбитую подушку на кровати. Но у меня планов много, впереди еще 25 дней.
Город Пржевальск (потом переименовали в город Каракол)  – небольшой городок в юго-восточной части от озера Иссык-Куль. Город  очень уютный и зеленый.  Осматриваю город, заглядываю в музей Пржевальского.
На следующий день на автовокзале сажусь в автобус и еду около 50 км до ущелья Джеты-Огуз. Собираюсь подняться по ущелью до верхнего плато. Высота вершины Джеты-Огуз около 5500 метров над уровнем моря. Что интересно, скалы Джеты-Огуз красного цвета.
Продолжаю свой рассказ. Иду по ущелью. Иду вверх сначала вдоль берега речки, потом перешел ее вброд. Речка быстрая, воды чуть меньше пояса, но поток воды такой сильный, что может и свалить с ног.
Иду дальше. Впереди арык – канал для воды. Надо его как-то пересечь. Ширина около 3, 5 метров. Вроде можно перепрыгнуть. Вброд не перейдешь – очень большая скорость потока, собьет с ног. Решаю прыгать. Рюкзак швыряю на другую сторону арыка вместе с веревкой и ледорубом. Выбираю место, где буду прыгать. Вроде должен удержаться на другой стороне, но зацепиться не за что, все вытоптано скотом, и кругом кизяки («отходы» скота).
Разбегаюсь, делаю прыжок, но подскользнулся. Понесло потоком воды. Только бы не наткнуться на острый угол арыка, разбитые плиты или металлическую арматуру. Тогда конец. Скорость потока примерно 20 км/ч, температура 6-8 градусов.
Поток тащит меня как щепку, голову стараюсь держать над уровнем воды. Глубина в арыке не более 1 метра, но встать невозможно. Впереди вижу расширение потока на отдельные арыки, отводы для воды. Пришло мое последнее лето!
Попадаю в водоворот. Ударился «пятой точкой», ногой, грудью, постарался прижаться к краю колодца. За что-то зацепился. Рядом бурлит, клокочет вода. Одно неосторожное движение, и я – утопленник. Хватаюсь за выступ и за торчащую арматуру, но руки не слушаются, сказывается переохлаждение, уже минут  10 в воде. С трудом выползаю наверх, повезло. Отлеживаюсь, поглаживаю ушибы. На мне штанов нет, одни лохмотья, рубашка тоже порвана в клочья. Ботинки на месте. На голове, похоже, шишек нет. Часа через два с трудом ковыляю за оставленным рюкзаком. Что делать? Вернуться в город или пойти дальше?
Заночевал около арыка. Холодно. Дров нашел мало, в костер подбрасываю засохшие кизяки, ничего, горят. Скипятил чай, согрелся.
Утром следующего дня я спрятал рюкзак в одну из расщелин скалы, прошел примерно 5 км, вошел в створ каньона семи Быков. Сфотографировал эти величественные скалы темно-красного цвета. Скалы оказались рыхлыми, хорошо подвержены ветровой и дождевой эрозии. Очень интересное местечко!
Я возвратился в Пржевальск, снял койку на турбазе, и два дня залечивал раны, отсыпался. В последний день вечером посетил на турбазе танцы-«трясучки». Но что-то не тряслось, болело бедро, и хромалось на обе ноги, ну да ладно, все заживет.
Я решил – снова вперед, мое решение – пробраться с целью разведки по дороге к пику Победы, расстояние примерно 600 км. 
Было начало сентября, начались дожди. Я набрал продуктов на 7 дней, приобрел носки из местной шерсти – универсальные, можно надевать и на ноги, и на интимные места, чтобы не застудить почки.
Рейсовый автобус покатил меня на восток. Дорога была довольно сносная. Но дальше было хуже. Прошло 8 часов в пути. Дождь не переставал, иногда появлялся снег. А я проехал только половину пути. Видимость была примерно 200 метров. У нашего «катафалка» скорость минимальная. В автобусе сидели примерно 20 киргизов с мешками , котомками, ящиками. У всех унылые лица.
Я повеселел. Погода меня победила. Решил, я возвращаюсь к озеру. Останавливаюсь в поселке Семеновский. Рядом турбаза. Решено – утром подъем в 4 часа утра, выход на гребень Кюнгей-Алатау в сторону города Алма-Аты, в Кахазстан.
Начало дороги отличное. Леса классные, ели-исполины, верхушек даже не видно. Одно слово – Тянь-Шань. Хочу подняться к заснеженным вершинам гор. Читатель, а Вы бы не хотели?
Мой маршрут на Кюнгей-Алатау начался удачно, но потом…. Основная тропа кончилась, появилось множество троп – и туристские, и бараньи. Но куда идти? Решаю идти ориентировочно на север, как назло, не взял компас. Начался дождь, гадость. У меня только жиденькая пленочка, сойдет и такая.
Дождь перешел в снег. Выхожу из зоны лесов. Впереди альпийские луга. Куда идти – вопрос. Придется превращаться в мальчика-с-пальчика, через каждый 200 метров делать туры из камней, чтобы не потерять ориентировку.
Снег повалил сильнее. Замерзаю. Придется возвращаться. Вхожу в лес, в лесу хотя бы нет ветра.  Надо поесть. Но нож не могу открыть, так замерзли руки. Камнем разбиваю консервную банку. Затем руками собираю раздавленную тушенку.
Спускаюсь вниз по лесистому склону, я весь мокрый, от пленки остались одни лоскутки. Скорее на теплую турбазу, к жратве и отдыху. Еще 5 дней я отогревался в комфортных условиях, ходил за облепихой, за яблоками, которых было столько, сколько звезд на небе. Прощайте до следующих путешествий!


2.6.Путешествие в район Чимгана
Жизнь – цепь случайных событий. И об одном из них, которое произошло со мной, я хочу рассказать. Но сначала предистория.
1975 год, мне уже 37 лет, «старичок». С альпинизмом покончено, с пещерами еще не совсем. В голове замыкает «контакт». Причина простая. На одном из совещаний в Москве, будучи в командировке, знакомлюсь с ребятами из Петропавловска-Камчатского, специалистами по сейсмологии.
Ребята – молодые «бродяги», мы разговорились о путешествиях и договорились, что они мне сделают вызов на посещение Камчатки, пограничного района. В моих планах было «прогуляться» с запада на восток полуострова, посетить долину гейзеров, заглянуть в жерло потухших вулканов. У меня был неплохой «козырь» - удостоверение спасателя.
Через 3 месяца получаю вызов – я зачислен в экспедицию группы геофизиков как специалист по подъему и спуску научной аппаратуры и чего-то еще. Изучаю соответствующую литературу. Жду окончательного разрешения на выезд. Конечно, риск, что не дадут разрешения, был просчитан, но и надежда на поездку была достаточно высока.
До начала отпуска остается три дня. Наконец, разрешение получено, бегу в кассы Аэрофлота, но билетов, конечно, нет. Иду к начальнику аэропорта, может, поможет. Подошла моя очередь к начальнику, я говорю все, как есть. Начальник мне отвечает: «Дорогой, я тебя понимаю, но ты меня тоже пойми – всем нужен билет, женщины, дети, больные, старики сутками сидят в аэропорту, все хотят улететь. Вот есть «горящий» билет в Ташкент. Лети! Ташкент тоже трясет, как и Камчатку, только вулканов нет». Что делать? Даю согласие, и бегом на посадку.
Аэропорт Ташкента, 10 часов утра, в тени температура воздуха 40 градусов. Ладно, буду привыкать.
Я решил снять койку в каком-нибудь общежитии или турбазе на несколько дней, посмотреть город.  Ташкент еще «залечивает» раны от последствий большого землетрясения 60-х годов. Но в целом красиво, архитектурные ансамбли производят впечатление. Центр города, вижу громаду гостиницы «Узбекистан», около 30 этажей. Узнал цены, «не по карману».
Беру такси. Таксист отвозит меня в горный район недалеко от Ташкента, Чимган. У подножия горы Чимган расположена турбаза республиканского значения. Вокруг турбазы растут деревья и кустарники. Но трава жухлая, выжжена солнцем. Очень сухо. На склонах гор, которые вокруг турбазы, есть отдельно торчащие деревья – арча, по нашему, смесь ели, сосны, лиственницы, но иголок нет, а есть твердые листочки. Арча хорошо пахнет хвоей, корни у нее уходят на глубину до 20 метров за водой.
Вот на эту турбазу поздно вечером меня привез таксист. Итак, почти ночь, я устал. До турбазы от автобусной остановки еще надо было идти. Я решил присесть, и задремал. Минут через 30 просыпаюсь, крики, включены фонари, я мгновенно просыпаюсь, и в этот момент получаю удары по телу, кто-то меня бьет по лицу. Ничего не могу понять. Я стал кричать: «Я – турист из Москвы». Вот посмотрите мои «ксивы» (документы). Меня тащат в здание турбазы. Смотрят документы. На глаз наложили повязку, а ухо звенит, я получил в ухо в темноте.
Узнаю, что на турбазе на днях изнасиловали двух девочек-подростков, и руководство турбазы устроило облаву на насильников. Пострадавшие девочки меня не опознали. От имени руководства передо мной извинились, но «осадок» остался.
Наконец я помылся и лег спать. Утром еще раз проверили документы и дали другой номер.
Я знакомлюсь  с районом,  местной фауной, в т.ч. змеями, которых много, например, щитомордники. Укус  такой змейки опасен даже для лошади.
Один день прошел, ухожу в поход, рюкзак собран, одежды – минимум, веревка 40 метров, 10 крючьев на всякий случай, молоток и ледоруб, карабины, продуктов на 5 дней. Сначала «разведка с боем» района с восхождением на главную вершину. Руководство турбазы и местная служба спасения разрешили «старому корыту» отправиться в одиночное плавание. Вот что значит бумажка спасателя №847.
Запланирован выход на следующий день в 1 час ночи. Беру 2 фонаря. Начало пути прошел накануне, заплутаться ночью вроде не должен.
Я вышел на маршрут. Что-то не то, плохо идется. Это всегда так, но тут что-то другое. Нет акклиматизации – это понятно, усталость – да, есть. Но что-то еще! Во рту пересохло. Начался подъем на Малый Чимган. Светает. Цикады трещат, как соловьи в мае. Очень хочется пить. Горло – как раскаленная сковородка. Где вода? Забыл. Возвращаться назад? Нет, буду терпеть. Прошел еще час. Похоже, топчусь на месте. По моим подсчетам, один час на подъем до перевала, один час на гребень и на вершину Большого Чимгана, полчаса на спуск к перевалу. Максимум на все – 3-4 часа. Затем спуск в каньон речки и в долину Чаткил.
В реальности прошло 2 часа моего восхождения, а я еще на полпути, и лезть вверх не хочется. Вода, где она? Вижу в сае (распад между двумя небольшими грядами скал) какие-то небольшие кустики с коричневыми листочками. Добрался до них, собрал, и в рот. Кисло, появилось что-то похожее на слюну. Полегчало. Потащился наверх, набрав полные карманы этих листочков. Кустарник этот оказался барбарисом.
Дошел до перевала. Полез по гребню на Малый Чимган. Панорама так себе. Кругом горы и горы, снега на них почти нет. Турбаза как на ладони, люди видны на ней, как блоха на расстоянии 5 метров. Смотрю в подзорную трубу. Вдоль речушки, где расположена турбаза, растет алыча, абрикос.  Гниющими плодами завалены оба берега речушки, никто их не собирает.
Спускаюсь вниз с горы, прошел перевал, думаю, что за полчаса дойду до дна каньона, а там вода. В горле сухо, жую листья барбариса, но они плохо помогают. Как бы не завалиться. Без воды кровь загустеет, и сердце тю-тю. Доберусь до воды и буду долго, долго по маленьким глоточкам наслаждаться ею.
Навстречу поднимается группа туристов. Они что-то тащат, что – мне пока не видно. Это «что-то» оказалось больным туристом, весом килограммов около 100. Спрашиваю, что случилось. Говорят, что тащат его уже двое суток. У больного глаза воспалены, дышит открытым ртом, дыхание со свистом, температура высокая, он весь «горит». Группа уже измотана, все устали. Прямо на склоне пытаемся как-то организовать подобие укрытия, прячем туда больного, двое «порожняком» убежали на турбазу.
Жарко, в тени 40 градусов. На солнце градусов 60. Вода у туристов есть. С оставшимися туристами ждем спасателей с турбазы. Они рассказывают, что в походе кончилась вода, а когда добрались до источника, больной попил ледяной воды из ручья и получил ангину. Шли они два дня, а потом заболевший турист самостоятельно уже не мог двигаться. Наконец подошли спасатели, нас заменили.
Я решил продолжить путь, и начал спускаться до речки Чаткил. Организовал ночевку около реки. Ночь была прохладная, я напялил на себя свитер, подштанники, укрылся штормовкой, под себя подложил кусок брезента, камни были теплыми. Сделал костер на кизяках, заварил чай с барбарисом. Уснул мгновенно.
Проснулся в 4 часа утра, уже светло, пора дальше в путь. Поднимаю брезент, а под ним калачиком свернулась змея – щитомордник. Первая встреча, прошу любить и жаловать. Мне повезло, змея меня не тяпнула. Надо подумать, как не напороться на это в следующий раз.
Накануне вечером по карте я наметил предстоящий маршрут. Вверх по течению реки Чаткил примерно 15 км, потом поворот на 90 градусов в каньон впадающей в реку Чаткил маленькой речушки Коксу, и 40 км до гряды Как-ча-та. Решил идти не по тропе, а сократить путь примерно на 20 км. Решил подняться на горное плато, пересечь его и выйти прямо в устье реки Коксу. Лезу вверх по склону, открытое место, ни травки, ни кустика. Крутизна склона небольшая. Иногда попадается арча высотой примерно 3 метра. Солнце жарит, 9 часов утра. Вылез наверх. Воду берегу, пить хочется, но опыт уже кое-какой есть. Запас  1,5 литра.
Впереди каменистая пустыня, выжженная солнцем.  Иду по компасу. Прошло 2 часа, вода кончается, осталось несколько глотков, и речки нет. Туда ли я иду? Вот так сократил путь.
Вижу понижение, думаю, что это мираж, но это был действительно каньон речки. Пошатываясь, потихоньку спускаюсь к воде. Мочу руки, ноги, споласкиваю рот. Пока пить нельзя, надо чуть-чуть остыть, обтираюсь мокрой рубашкой. Сколько на отдых уйдет времени? Думаю, часа 2-3. Да, выбился из графика. Тогда решил отдохнуть подольше, чтобы накопить силы на следующий день.
Утром выход в 3 часа утра. Спал хорошо, хотя ночью было прохладно. Пошел вдоль речки. Речка очень быстрая, рыбы нет, очень много следов скота. А что же они едят? Травы нет, только вода.
Подъем увеличивается, просматривается гребень Как-ча-та.  Тропа упирается в строение. Навстречу выбегают с лаем и звериным оскалом четыре огромных пса.  Не думал, что здесь, в глуши, могут покусать местные псы. Приготовился к отпору. Вдруг завиляла хвостом одна из собак. Услышал голос человека – «Ажба-Ажба».
Я знакомлюсь в семьей кочующих киргизов. Я у них – дорогой гость. Чай травяной по-киргизски, вечером плов, бишбармак и кумыс. Мы сидим по-киргизски на земле, ноги быстро затекают, все время, пока  пьем чай, мне хочется куда-нибудь поставить ноги.
На ночь расположились на бараньих шкурах в юрте вместе с хозяином. Ночью проснулся от сильного чесания тела. Посветил фонариком – блохи. Терпеть невозможно, хочется только чесаться везде, даже в ушах и носу.
Голая рука мгновенно покрывается сплошной коркой блох. Где только их нет!? Киргиз храпит так, что юрта подымается и колышется, хотя ветра нет.
Я побежал к ручью. Вода очень холодная. Попытался смыть блох. Но как это сделать? Стал раздеваться, бью себя рубашкой, штанами, обливаюсь водой, чешусь. Кое-как почистился.
Достал карту – маршрут на одну из вершин хребта Как-ча-та. Собрался, и оказалось, что вышел в путь в самое пекло. На дорогу выпил две кружки кумыса, опьянел. Через 3-4 минуты после возлияния хочется петь, смеяться, прыгать, стоять на голове. Градусов в кумысе немного, меня пьянит он быстро, но и выветривается быстро.
Пару дней побродил по гребню Как-ча-та, через трое суток вернулся на турбазу для очередной подготовки к походу уже по Чаткальскому хребту. Сделал два разведочных однодневных выхода с возвращением и ночевкой на турбазе.
Первый выход был на южный склон Чимганской речки и дальше на хребет. Вышел в четыре утра, взял полтора литра воды, но во время подъема упал, и бутылка с водой улетела вниз. Залез на плато без воды. Зачем? Выбрать маршрут. На плато увидел стоянку пастухов-киргизов, которые пасли баранов.  Знаками показываю, что хочу пить. Они сразу подводят меня к бурбюкам, ведрам с кумысом и предлагают пить.  У меня есть опыт, что после двух пиал «сносит» голову. Показываю, что хочу воду. Они подводят меня к грязной луже, из которой пьют животные. Но кругом лошадиный и бараний помет, и пахнет мочой. Полнейшая антисанитария.  Что делать? Что пить?  Если кумыс, то я буду в «стельку» пьяный, если воду – то может быть сильный понос, мало не покажется. Все-таки выбрал воду.
Беру ведро с водой, там примерно 8 литров. Хорошо бы вскипятить воду, но пить очень хочется.  Вода в ведре нагрета до градусов 40. Выпиваю столько, сколько в меня влезло. Поблагодарил киргизов. Хорошо, что все обошлось, без последствий.
Второй разведочный поход также был однодневным. Это был поход на главную вершину района Большой Чимган. Решил пойти «в лоб», быстрый выход на ледник, он был без ледовых стен, больших трещин.  Поднимаюсь по контрфорсу на вершину. Разрешение на одиночное восхождение от спасателей на турбазе было получено.   
Наблюдение должно было быть из турбазы за прохождением по контрольным точкам и фиксированному времени. Связь с лагерем только визуальная. Мне это не очень удобно, т.к. я привык к свободе.
Итак, встал примерно в 2 часа ночи, взял два фонаря, подъем на высоту 3300 метров. В 5 часов утра прошел ледник. Снег на склоне еле держится, бьешь ногой ступеньку и сползаешь вниз вместе с ней, топчешься на месте. Иногда помогает ледоруб. Рядом просматривается маршрут на скалах. Проходу две контрольные точки в заданное время. Даю отмашку, что у меня все в порядке.
Подхожу к предвершинному гребню. Слышу голоса людей. Меня никто не предупредил, что здесь я буду не один. Откуда они взялись? Явно слышу женский голос и голос мальчика. Мистика какая-то. Похоже, что я рехнулся. Стал слушать, о чем они говорят. Появился еще мужской голос. Они говорили о том, как пройти участок снежника.  Полез вверх на голоса. Я ухожу с маршрута, это нарушение. Но жизнь людей важнее всего. Я подаю голос. Пробираюсь к заблудившимся туристам.
Папе – лет 35, маме лет 30, их сыну около 12 лет. Они находятся на склоне с уклоном 50 градусов, довольно крутой склон, и есть куда падать. У них нет даже веревок, страховки тоже. Все трое находятся на разной высоте в метрах пятидесяти друг от друга. Я спрашиваю: «Знает ли кто-нибудь, что вы находитесь в этом месте?» От папы получаю невразумительный ответ. Мама нервничает. Сын стал двигаться по склону довольно уверенно. Предлагаю обсудить их положение, принять решение и его осуществить.
Папа, поняв, что от него ускользают нити лидера, начинает мне возражать, что он тут не в первый раз, а меня он никогда не видел, и вроде того, чтобы я «катил колбаской по Малой Спасской». Мне ничего не остается сделать, как частично согласиться с ним, что он главный и будет главным в семье, но здесь на такой высоте и  в таких условиях ходят в «связке» со страховкой даже подготовленные спортсмены. Во-вторых, выход должен был быть зарегистрирован с горноспасательной службе. В-третьих, твою жену и ребенка я беру на себя, перебираемся на безопасную площадку и ждем спасателей. Сказал, что если ты, папуля, не будешь делать так, как надо, то забудешь дорогу в родной для тебя Чимган. Сказал, что у меня есть связь с базой. Мама сразу согласилась с моим предложением, и папа после некоторого сопротивления тоже сдался.
Мы благополучно спустились на безопасную площадку. Я вышел в контрольную точку и подал сигнал о высылке помощи. Два часа прождали спасателей, и за это время папа мне кое-что рассказал и показал.
Начну с того, что он мне показал камень – плитку толщиной примерно в среднем 3 см, на одной стороне которого с фотографической точностью в красках изображен папоротник. Сторона с изображением абсолютно ровная, гладкая. Четкость такая, что трудно представить. Подобные камни я потом встречал в геологических музеях Москвы, Ленинграда и Екатеринбурга. Поиск таких камней – довольно трудное дело, очень дорогое. Если бы я нашел такой отпечаток, я вряд ли бы довез его до дома, отобрали бы по дороге.  Идея в следующий раз найти такой камень была, но она так и осталась мечтой.
Горным породам, где семья нашла такой камушек, может быть до 40 миллионов лет. Возраст таких пород определяется учеными по спектральному анализу спор и пыльцы органических остатков в породах. Точность возраста пород в пределах 1000-2000 лет не имеет особого значения. Есть еще один способ – радиоуглеродный. Можно представить себе, что в том месте, где можно найти такой камень с отпечатком, рос тропический лес с громадными деревьями и растениями невиданной красоты.
Наш папоротник рос, наслаждался жизнью, а затем в результате природных катаклизмов опустился на дно океана. Ископаемые растения придавило осадочными породами, песком, камнями. Прошло очень и очень много времени, и дно океана поднялось на поверхность Земли на высоту около 4000 метров, и стало вершиной горы. На одной из таких вершин эта семья и нашла свою драгоценность. «Ползая» по склонам, семья пыталась найти еще что-нибудь интересное, но я им помешал.
В этот раз мои приключения хорошо закончились. Но на Большой Чимган я так и не забрался. Еще около 7 дней я провел в горах Чаткальского хребта, но это совсем другая история.
От соавтора. К сожалению, на этом описание приключений автора В. заканчиваются. Как говорится «Кина не будет. Киношник заболел» (а реально моего отца уже нет на этом свете).
Огромное спасибо ему за эти воспоминания. Вот такая жизнь…