Песни для взрослых

Во дворе, за высоким забором с надписью, предупреждающей о том, что дом на сигнализации, остервенело залаял алабай. Лай был знаком Любаве, она знала, как эти хозяева воспитали свою собаку. «Надо же, - подумала она, нажимая на кнопку звонка, - он и на знакомых лает»

Домработница открыла калитку, и Любава вошла. Собака замолчала, но по глазам её было видно, что она ожидает сигнала от домработницы, чтобы накинуться на Любаву и растерзать её.

Домработница провела Любаву на второй этаж и подвела к двери Дашиной комнаты. За дверью раздавались стенобитные звуки. Любава постучала.

- Заходите, открыто, - послышался из-за двери тоненький голосок.

Любава вошла. На плоскоэкранном телевизоре, вмонтированном в стенную нишу, прыгало, извиваясь, как червяк, человекообразное существо. Оно изрыгало из себя «песню», состоящую из двух-трёх постоянно повторяемых пошлых фраз.

- Выключай телевизор, - сказала Любава, поставив сумку на стол, и вынимая из неё приготовленные пособия, - и садись за стол.

Даша замешкалась в поисках пульта. Вызвав домработницу, и приказав ей искать пульт, Даша откинулась на спинку дивана. Тут у Любавы зазвонил сотовый. «Алик» - высветилось на экране. Любава, тщетно пытаясь придать себе деловой тон, сказала:

- Алик, я сейчас на урок пришла, позвоню потом, как закончу. Ты на меня не обижаешься?

- Нет, конечно, у меня самого такое часто бывает. Слушай, Любава, что это у вас там за гадость звучит? Фу!

- Ой, и не говори, Алик. Баранов, может быть, и уступает твоему любимому Якушкину, но по сравнению с этими шоу-бизонами даже он – прекрасный певец!

- Ну, с этим никто и не спорит.

Любава отключила телефон. Домработница нашла пульт в куче конфетных фантиков, яблочных огрызков и упаковок от чипсов. Даша выключила телевизор и лениво направилась к столу. Любава уже раскладывала приготовленные пособия.

Любава стала объяснять, как решать системы уравнений. Даша её слушала, страдальчески наморщив лоб. Вдруг она сказала:

- Слушаю вас, а в голове музыка звучит.

- Вот, значит, не надо слушать такую музыку.

- А я люблю такую – категорично сказала Даша.

- Она же тебе мешает учиться.

- А мне по фиг. Слушайте, а что это вы со своим – Даша неприлично выразилась – тут говорили о Баранове и Якушкине каких-то? Кто это такие?

- Да есть такие певцы, - ответила Любава. – К сожалению, знают о них немногие.

- А мне принесёте послушать? – загорелись глаза у Даши.

- Они поют песни для взрослых. Ты…

- А я только такие и слушаю! В Интернете только такие выбираю, какие до восемнадцати лет слушать нельзя, по телеку тоже.

- Но это… - Любава хотела сказать «о политике», но Даша её перебила:

- Никаких «но»! Я хочу послушать эти песни!

Любаве пришлось согласиться. Что такое Дашино «хочу», она уже имела несчастье узнать в прошлом году. Музыка в голове Даши уже не звучала. Урок прошёл спокойнее, чем всегда.

«Какую бы песню взять? – думала Любава. – Ну у Якушкина есть песня «Наши» - там герой вспоминает детство. А у Баранова?»

Любава слушала Баранова – песню за песней, и не могла решить, что взять для Даши. Решила посоветоваться с Аликом.

- Алик, не рассердишься, что беспокою по пустякам?

- Раз ты спрашиваешь, значит для тебя это не пустяк.

- Ты помнишь, как ты мне позвонил, когда я была на уроке?

- Помню, конечно. Ты что, все уроки под эту гадость проводишь?

- Нет, до этого ещё не дошло. Просто она пульт тогда потеряла, и когда ты позвонил, она искала его.

- А тебя она, надеюсь, не заставила искать?

- Да нет, она домработницу позвала. Так вот, Алик, если ты помнишь, я тогда в разговоре с тобой упомянула Баранова и Якушкина. Даша спросила, кто это такие. Я и ответила, что это малоизвестные певцы. Она изъявила желание послушать их – как же, она будет иметь возможность хвастаться, что знает певцов, которых не знают другие! А я повела себя глупо – сказала, что это песни для взрослых, чем ещё подлила масла в огонь. Теперь думаю, что бы взять для неё? Якушкина-то я уже решила, что ей предложить – «Наши», а вот Баранова... Я даже пожалела, что не Харчикова упомянула – у того хоть «Девочка Алина» есть.

- Возьми «Проверки на дорогах».

- Попробую, - с благодарностью отозвалась Любава.

Любава положила трубку, с благодарностью думая, какой всё-таки хороший парень этот Алик! Хоть и ворчун, и вспыльчив не в меру.

Когда Любава пришла на следующий урок, Даша с нетерпением спросила:

- Ну что, принесли?

- Да, - ответила Любава. – После урока включу. Но, предупреждаю: ты там многого не поймёшь.

- Да всё я пойму, всё! Я ведь про секс всё знаю!

После урока Любава достала свой сотовый и включила записанную на нём песню «Наши». Даша послушала её и с недоумением посмотрела на Любаву. «Да, - подумала Любава, - ожидала-то ты совсем другое».

Началась песня «Проверки на дорогах». Даша послушала её и расплакалась.

- Зачем? – сквозь слёзы говорила Даша, - зачем они их убили? Из зависти, потому что у них есть то, чего у них нет!

Любава вспомнила, как читала «Дети подземелья». Как она плакала тогда! И как ей захотелось после прочтения этой повести стать лучше, чище, добрее! Промелькнула надежда: а может быть, и у Даши будет так?

- Даша, это Баранов придумал, такого на самом деле не было, - успокаивающим тоном сказала Любава. – Это фантазия поэта. А ты вот читала «Дети подземелья»?

- Читала, мы это в прошлом году проходили, - ответила Даша. – скучная такая книга.

- А плакала при этом?

- А что там плакать? Что там какая-то девочка с бомжами жила и умерла?

«Да, - подумала Любава, - сытый голодного не разумеет». Второй её мыслью было: «Человек любит себя и себе подобных. Жалеет тоже». Но на этих мыслях Любава не остановилась.

Ладно она, Любава – она всю сознательную жизнь прожила при капитализме, у неё мог быть страх оказаться в бомжах. Да и опыт жалости к соседке, пришедшей с сетованием, что ей нечем кормить детей, у Любавы был.

Но её отец читал «Дети подземелья» в 76 году! Тогда о том, что страна может пойти по капиталистическому пути, думали разве что чиновники-перерожденцы, накапливавшие капитал (вроде Дашиного дедушки) и воры и фарцовщики (вроде Дашиного второго дедушки). А между тем, отец Любавы тоже не мог без слёз читать эту книгу!

Как же глубоко запала в души таких, как Даша, эта гадкая, порочная мысль о некоей «естественности» социального расслоения! Для неё естественно, что люди становятся бомжами, что бедные умирают потому, что нет денег на дорогостоящие лекарства… И то для неё естественно, что богатые – это святое, на которое никто руку не смеет поднять!

И ничего из них, с такими установками, хорошего никогда не вырастет. Любаве стало стыдно за свою наивную надежду, что жалость может облагородить Дашу. «Хорошо ещё, что я ей математику преподаю, - подумала Любава, уходя. – А если бы я ей историю преподавала или литературу – увольняться бы пришлось»