Никогда мы не будем братьями?

«Никогда мы не будем братьями».
Плохие стихи молодой поэтессы Анастасии Дмитрук, хлюпающие, словно пузыри болотного газа, микс из затёртых политических лозунгов, которыми она «обличила» не поддержавших майдан «москалей», стали чем-то вроде гимна для нового поколения украинцев.
«Вы себя окрестили старшими,
нам бы младшими, да не вашими».
Идеологический штамп о «старшем и младшем брате» муссируется на Украине и в школьных учебниках, и в средствах массовой информации. Первая часть этнонима «Малороссия», имеющая значение «историческое ядро народа», трактуется как уничижительная. Новому, от рождения «независимому», поколению украинцев невежество вменено в патриотический долг, но не только об этом говорит процитированное двустишие. Заметьте: молодые украинцы вовсе даже не против звания «младшего брата», вот только братьями они хотели бы видеть не русских («Нам бы младшими, да не вашими»), а европейцев, что полностью созвучно установке петлюровско-бандеровского «интегрального национализма» - идеологии, которая в независимой Украине фактически была возведена в ранг государственной задолго до майданов.
Вот как определял главный лозунг этой идеологии один из её вождей Дмитрий Донцов: «…Актуальным является не лозунг независимости… Актуальным, более реальным – и скорее осуществимым! – является лозунг обособления от России, разрыва всяческих связей с ней… Конфликт между Европой и Россией – это глубокое противостояние двух взаимно враждебных цивилизаций. …Эту абсолютную несовместимость обеих культур и необходимость положить конец борьбе между ними, борьбе, под знаком которой идёт и будет идти в дальнейшем весь европейский кризис, - мы и должны иметь в виду при установлении роли Украины в этом конфликте, при определении линий нашей национальной политики, или – сущности нашого коллективного идеала… Великие исторические народы живут не только для себя, но и для всего человечества».
Под «человечеством» Донцов подразумевал только Запад; русских он считал народом неполноценным, исторически несостоятельным, не заслуживающим самостоятельного бытия. Хлюпающая на  камеру Анастасия Дмитрук, выказывающая от имени «освободившихся из русского плена» украинцев лакейскую преданность Западу, демонстрирует по отношению к русским то же расистское высокомерие.
Эта девушка, заметим, не галичанка, она родилась в городе Нежине, где столь многое напоминает о Н.В.Гоголе. Я хорошо знаю и этот город, и другие города малороссийского левобережья, бывал там неоднократно в разные времена и могу свидетельствовать: до того как националистическая власть занялась переформатированием сознания украинцев, там и намёка не было на антагонизм с великороссами и белорусами. Теперь же и в новороссийских городах немалая часть молодёжи, в том числе потомки великороссов, готова скандировать: «Никогда мы не будем братьями».
Тридцать лет всего – и такая разительная перемена. Кажется, быть такого не может. Не иначе бесовское наваждение.
О том, что мы недооцениваем мощь бесовской нигилистической пропаганды, предупреждал ещё в 19 веке Ф.М.Достоевский. Автору «Бесов» многие не поверили: не может, мол, народ-«богоносец» позволить «пустить разврат» по России. Но то, что мы пережили в начале 20 века, и то, что наблюдаем сегодня на Украине, доказывает провидческую правоту писателя. Оказалось, что русские люди легко поддаются растлению, доверчиво воспламеняясь демагогической агитацией революционеров. Нынешние украинцы позволили себя убедить в том, что самые лютые злоба и ненависть к народу, с которым его связывают традиции общей веры, культура и столетия совместной истории, оправдываются трескучими лозунгами нафаршированного сентиментальным фольклором патриотизма.
Сейчас от многих украинцев можно услышать, что процесс дерусификации на Украине является необратимым, что после этой войны Украина уже никогда не вёрнётся в лоно Русской цивилизации, что выбор ею Запада в качестве «старшего брата» окончателен и бесповоротен. Не думаю, что тут уместна подобная категоричность. Идеологическое сознание переменчиво, идентичность, формируемая на его основе, непрочна в силу своих объективных свойств. Идеологии воздействуют на каналы веры, замещая богооткровенные истины рукотворными, но то, что имеет статус не благословенного Богом, а сотворённого самим человеком, не может иметь долговечный престиж. Народ, отрекающийся от религиозной идентичности в пользу идеологической, проникается гордыми люциферическими энергиями; бесовская суть революций заключается именно в том, что они направляют эти энергии на разрушение традиционных устоев государственности, культуры, морали. Однако, если бы эти устои было так просто разрушить, мы бы после каждой революции получали новый народ. Такая претензия есть у любой революции, но, как свидетельствует история, сломить сопротивление многовековой традиции – задача, непосильная даже для самых пылких пассионариев.  Революционеры способны растлить народ с помощью идеологии, но растленность – это состояние, а не качество. Из-за перенесённого шока, пережитых страданий украинцы будут какое-то время настроены против России, но, поскольку на глубине они останутся русским народом, денацификация Украины будет сопровождаться постепенным восстановлением у них традиционных устоев русскости. Отрезвев, избавившись от националистического наваждения, они станут способны осознать злокозненную роль Запада в этом конфликте; совсем в другом свете увидится им Майдан; о его «героях» они будут вспоминать так же, как мы сейчас вспоминаем о «героях»-большевиках той, столетней давности, гражданской войны. Лично я ничуть не сомневаюсь, что отрезвление украинцев наступит, вопрос лишь в том, как скоро это произойдёт.
Ответ на него во многом будет зависеть от глубины проводимой денацификации – от того, насколько будет затронута её корневая система. Нам очень важно понять, отчего большинство украинцев так упорно отказывалось замечать у себя нацизм. Я не согласен с теми, кто утверждает, будто они только делали вид, что не видят его, что на самом деле они добровольно и сознательно лицемерили. Они действительно были слепы. И, чтобы их от неё исцелить, надо хорошо понимать природу этой духовной болезни.
«Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих», - так передаёт евангелист Иоанн Богослов отношение Господа к тем, кого постигло равнодушие к Его истине. Это состояние называется духовным окаменением, и это и есть та болезнь, которая сделала украинцев незрячими, нечувствительными к нацификации их страны.
Представление, будто революции совершаются людьми, доведёнными нищенским существованием до предела отчаяния, ложно само по себе и уж тем более не имеет ничего общего с украинской действительностью. Украинский майдан – это бунт азартного потребительства, вызревал он отнюдь не в низах, а в агрессивной мелкобуржуазной среде. Это та среда, которая в наибольшей степени подвержена духовному окаменению: потребитель равнодушен ко всякой истине, которая не ведёт к улучшению потребления. 
Потребительство как философия жизни зародилось в Европе много столетий назад. Её носителя, «среднего европейца», К.Н.Леонтьев неслучайно назвал «орудием всемирного уничтожения человечества». «Средний европеец» - антагонист высокой культуры, его господство влечёт за собой культурное оскудение, а культурное оскудение приближает гибель народа – вот что имел в виду великий мыслитель.
Отравленный потребительством человек мнит себя центром вселенной. Мир создан для того, чтобы он его потреблял, - такова у него преобладающая интуиция. В соответствии с ней, всё, что способствует лучшему потреблению, определяется как прогресс; то, что прогрессу препятствует, считается «отжившей архаикой», «мракобесием», «фундаментализмом».
Прогресс – это бог потребителя, занявший место христианского Бога. Те, кто мешают прогрессу, становятся для потребителя объектом демонизации. Если русские упорствуют, не желают подчиняться «объективным» законам прогресса и уподобляться «среднему европейцу», то это «демонская» страна, «империя зла», к которой неприменимы критерии «гуманизма». Её культура и её язык не заслуживают равного статуса с теми культурами и языками, чьи народы идут по «единственно правильному», указанному «прогрессивной наукой» пути.
Потребитель, вообще-то, игрив, ненависть – чувство для него некомфортное, но если никак по-другому нельзя обуздать тех, кто пытается сопротивляться «прогрессу», то по отношению к ним может быть оправдана и самая лютая, самая кровожадная и подлая злоба. Вот почему Запад так снисходителен к зверствам украинских нацистов. И вот почему так распоясались на Украине сами нацисты.
Представителю теплохладного потребительского большинства не так уж и важно, на каком языке будут разговаривать его дети. Главное, чтобы язык обеспечивал им достойный уровень потребления. В сегодняшнем мире потребительский статус английского языка выше, чем статус русского, следовательно, и тужить по русскому языку нечего. Тот же, кто носится со своей русскостью, разглагольствует о дискриминации русской культуры, прогрессивному потребителю антипатичен и подозрителен. Те, кто выпячивают своё украинство, тоже ему не особо приятны, он скептичен к примитивному культу писанок и вышиванок, но поскольку украинство, в отличие от неподатливой, «зацикленной на религиозных суевериях» русскости, не угрожает его потребительству, политический выбор он делает в пользу умеренной бандеровской идеологии.
Тех своих знакомых, родственников и приятелей, которые не изжили в себе ностальгию по русскости, он считает «совками» - ретроградами, тянущими Украину в прошлое. Часто «совки» раздражают его, но сам он бандеровской кровожадности к ним не испытывает. То, что среди патриотов европейской Украины есть радикалы, он считает естественными издержками демократии. Он не видит особой разницы между этими радикалами и теми, кто выступает за сплочение Русского мира. В Одессе произошло столкновение одних радикалов с другими – так он объясняет сожжение участников пророссийского митинга. Для него это всего лишь эксцесс. Он искренно не понимает, причём тут «разгул нацизма»?
Украинский нацизм выдаёт себя за стихию, но на самом деле он действует довольно рационально, избирательно, я бы даже сказал, точечно. Охотно демонстрирующие русофобское буйство на телекамеры, нацисты стараются не создавать проблем обществу потребления. Даже когда какой-нибудь оголтелый нацист устраивает скандал в супермаркете или в ресторане из-за того, что его обслужили на «языке агрессора», это не заканчивается дракой или погромом. Команда «фас» не получена, телекамеры с журналистами не завезены – и нацист, наступив песне на горло, ограничивается тем, что снимает официанта на телефон, чтобы выложить видео в «инстаграм» или в «ютуб». «Подумаешь, повздорили из-за языка», - так оценивает конфликт среднестатистический украинец. Обыкновенная, мол, базарная склока. Мало ли разных подобных склок было и раньше, в том числе и в советское время?
Ни для кого не секрет, что стихийный украинский нацист ненавидит евреев не меньше, чем русских. Но вот удивительно: антисемитского буйства на Украине нет вовсе. Фашистская свастика на киевской синагоге – из всего послужного списка украинских нацистов это, пожалуй, самый скандальный акт за десятилетия независимости. Невозможно представить, чтобы кто-то посмел скандировать на майдане: «Жидів на ножі!» или «Чемодан, вокзал, Израиль!». Буйный, кровожадный нацизм атакует на Украине только Россию и русских, и так было задолго до Крыма и до Донбасса. Если это стихия, то очень хорошо организуемая стихия.
Украинский нацизм – это инструмент управляемого извне и марионеточной тоталитарной властью террора, направленного против тех, кто не готов разменять свою русскость на европейские ценности потребительства. Большинство украинцев этого не замечает, но не потому, что они перестали быть русскими, в прыжке переформатировавшись в европейцев, а потому, что они религиозно уверовали в ересь – чуждый им европейский прогресс.
Этому, к сожалению, не препятствовало священноначалие УПЦ. Оно фактически благословило курс националистической власти на утверждение европейских ценностей, не смущаясь его ядовитой русофобской закваской. Священники, обличавшие в 2014 году майданное буйство, подвергались прещениям и принуждались к молчанию. Некоторые были вынуждены покинуть Украину. По сути, христианский народ позволил превратить свою веру в сентиментальный декор проекта под названием «Европейская интеграция Украины».
Усложнит денацификацию Украины и то, что философия «прогрессивного потребительства» пустила (особенно это касается двух столиц) глубокие корни в самой России. Те, кого у нас называют «либералами», «пятой колонной», ничем особо не отличаются от украинцев. Уверовавшие в прогресс, считающие Россию безнадёжно отсталой страной, они так же слепы к проявлениям русофобского экстремизма. Учитывая, что эти люди имели контроль над СМИ, осуществляли реформы российской системы образования, неудивительно, что такую же слепоту демонстрирует и немалая часть поколения, чьё сознание формировалось в последние десятилетия. Если не девестернизировать систему российского образования и российские СМИ, нам не удастся осуществить денацификацию Украины.

2022