Кризис

               

                Часть 1.

                Глава 1.


… всколыхнулся бруствер окопа, тонкие струйки песка устремились вниз. Пронзительный, на грани слышимости, свист достиг ушей и сжалась солдатская душа в ожидании смерти. Залп сотен стволов сдвинул землю, тонны раскаленного железа мчатся к синему небу, чтобы в наивысшей точке потерять силу взлета и ринуться вниз, прямо в тебя! Окоп, который ты рыл, проклиная старшину и взводного, кажется маленькой канавкой для стока дождевой воды. Крыша блиндажа в четыре наката, из бревен и глинозема, массивная и тяжкая, словно гранитное надгробье просто кусок картона, ткни пальцем и дыра! От тяжкого гула и жуткого визга приближающихся снарядов тело покрывается испариной, дрожь сотрясает мышцы и превращает их в кисель. Кто-то молится, безбожно перевирая Отче Наш, кто-то нечленораздельно мычит и смотрит безумным взглядом в одну точку. Третьи мрачно ждут своей участи, крепко сжимая оружие — если повезет и выживу, буду убивать всех! Стрелять, взрывать, колоть штыком и рвать зубами!!!
По-разному переживают люди приближение смерти. Но в каждом живет надежда, что на этот раз пронесет.
Гул и свист достигают наивысшей силы, затем обрываются частыми хлопками. Тысячи оперенных стальных игл устремляются вниз, вращаясь будто веретено. Каждая такая игла, проникая в тело, наматывает на себя больше килограмма живой плоти и вырывается наружу, оставляя после себя дыру с кулак. Тебе повезет, если пробьет грудь и сдохнешь сразу. А вот если вонзится сверху, пробьет легкие и застрянет в кишках, ты будешь умирать долго, в полном сознании и мучениях. И никакой врач, оказавшийся рядом, тебе не поможет, потому что мелко нарубленные легкие, перемешанные с кишками и дерьмом тот еще коктейль!

Заслышав хлопки и приближающийся странный шорох, опытные вояки тотчас бросаются на дно окопа и вжимаются под небольшой козырек для гранат и магазинов с патронами. Если поблизости блиндаж, бегут туда, не обращая внимания на крики командиров. Остальные только растерянно оглядываются и смотрят в небо, не понимая причин паники у ветеранов. Мгновение спустя с чистого синего неба обрушивается железный дождь. Земля буквально вскипает от частых ударов стрел. Пробитые насквозь тела валятся на дно окопа будто кегли, сбитые опытной рукой мастера. Мальчишка лет пятнадцати, в солдатском пальто вольнонаемного, перепоясанный ремнем с двойной солдатской портупеей, весь обвешанный подсумками с гранатами и магазинами, с нелепо торчащим на поясе штык-ножом, судорожно сжимает автомат, прижав его стволом вниз, а прикладом к груди. Стальной шлем сполз к носу, закрывая половину лица, тело сжато в комок, ужас парализовал мышцы и дрожь сотрясает будто припадочного.
Стрелы секут воздух, пробивают уже мертвые тела, края пальто превращены в клочья, но мальчишка цел и невредим. Словно заколдованного, жала смерти обходят его стороной, не щадя других. Железный ливень прекращается. Мальчишка дрожащей рукой приподнимает шлем, оглядывается. Окоп завален трупами, земля покрыта рябью мелких ямок и нет никого с признаками жизни. Даже те, кто прятался под навесами, мертвы — стрелы пробивали насквозь земляные выступы и застревали в телах, пронзая чешуйчатые трофейные бронежилеты, которыми обзавелись некоторые старослужащие.
Гул усиливается и краткий миг относительной тишины обрывает грохот взрывов. Фугасные снаряды вздымают тонны земли в синее небо, в черных клубах крутятся бревна от перекрытий блиндажей, вращаются оторванные конечности и клочья шинелей. И все это, на мгновение задержавшись в наивысшей точке, рушится вниз, хороня тех, кто остался внизу, еще живых и уже мертвых.
Дымная земля засыпает мальчишку с головой. Большой, словно таз, стальной шлем, спасает голову от камней, толща земли принимает на себя удары осколков. Задыхающийся, полураздавленный и парализованный ужасом, но еще живой, мальчишка беззвучно кричит, разевая рот, но крика нет. То ли земля гасит звука, то ли контузия напрочь лишила слуха. Тяжкие удары продолжают сотрясать землю, набрасывая новые пласты песка и грязи. Неимоверная тяжесть давит на плечи, выдавливая последние остатки воздуха из легких, яркие круги плывут перед глазами во тьме … сильнейший удар откуда-то снизу выталкивает тело из импровизированной могилы и мальчишка падает плашмя прямо на бруствер окопа. Тело катится вниз, близкие взрывы подбрасывают его, меняя направление движения. Видимо, поэтому ни один из осколков, которые секут землю вокруг, так и не зацепили мальчишку.
Оглушенный, ничего не понимающий, мальчик встает в полный рост, не обращая внимания на разрывы. Словно по команде, обстрел прекращается. Исходит дымом земля, едкий туман от сгоревшего тротила стелется над  клочьями травы. Плоская вершина холма, на котором располагался опорный пункт пехотного взвода, превратилась в изрытое поле,  на котором не осталось ни одной живой души. Комбинированный артналет, в котором сначала применяются кассетные боеприпасы, а потом бьют фугасами, так и называется — комбинация. Или комбинашка. Можно добавить и осколочно-фугасных снарядиков. Так сказать, на десерт. Но если опорный пункт оборудован наспех — а так чаще всего и бывает! - то десерт не потребуется.
Мальчишка стоит один посреди перепаханного поля. Без оружия, с непокрытой головой, в изорванном в клочья пальто и без единой царапины. Оглушенный, он не слышит надсадного рева тяжелых бронированных машин, которые движутся по вспаханному полю, закрывая толстой броней транспортеры с пехотой. Разведывательный дрон подлетает к мальчишке и зависает чуть в стороне на высоте полутора метров над ним. Выпуклый глаз дрона рассматривает пацана с головы до ног, затем поворачивается в стороны, смотрит вверх и вниз. Дрон поднимается выше, делает круг и улетает. Он мог убить мальчишку, но не стал этого делать. То ли оператор пожалел, то ли электронный мозг решил, что опасности нет — пацан безоружен! - и сухо доложил на пульт управления, что здесь делать нечего. Дрон улетел.
А мимо ползут тяжелые танки, отравляя воздух выхлопами сгоревшей солярки. За ними неспешно следуют транспортеры с пехотой и санитарные машины, готовые принять на борт раненых. И никому нет дела до мальчишки, одиноко стоящему по середине братской могилы пехотного взвода. Почти никому … брошенная умелой рукой банка с протухшей тушенкой бьет по затылку, мальчишка падает лицом вниз, краем уха услышав довольный гогот.


Дикий крик бьет по нервам, словно разряд электричества. Тело содрогается короткой конвульсией, сознание оживает, вспыхивает паника. Мальчишка очнулся, как из вынырнул. Пытается встать, ноги подкашиваются и он падает на какие-то мешки, источающие мерзкий запах гниения. Внезапный страх гонит адреналин по жилам, мозгу «взрывается», ему необходим кислород и мальчишка глотает воздух широко открытым ртом. Захлебнувшись резким запахом, мальчишка давится кашлем и поспешно смотрит по сторонам. В центре полутемного помещения собрались люди в окровавленных халатах, склонившись над столом. Видны металлические ножки на колесиках, потолочная лампа светит ярко и жестко, буквально выедая глаза. Оттуда, со стола и несется дикий протяжный вопль, от которого стынет кровь.
«Пыточная! - мелькает мысль. - Я в плену, меня сейчас начнут пытать … но я же ничего не знаю! Я даже не солдат! И как я вообще здесь оказался?»
Память услужливо рисует картинку ползущих мимо танков и бронетранспортеров с пехотой, ухмылки на лицах солдат, которым сегодня повезло выжить и тошнотворный запах сожженной в танковых внутренностях солярки. Затем удар в затылок и тьма …
Крик внезапно обрывается, наступает тишина, в которой отчетливо слышен мужской голос:
- Все! Операция была неудачной, пациент мертв. Перекур пять минут. Прикажите санитарам убрать труп и пусть несут следующего.
Люди в окровавленных халатах расходятся, взору предстает железный стол, покрытый куском серой ткани и на ней тело. Вроде мужчина, лежит лицом вниз, на спине кровавая дыра размером с блюдце, из которой торчит что-то вроде железного цветка. Приглядевшись, мальчишка понимает, что это мина небольшого калибра. Стабилизатор похож на распустившийся бутон. Подходят санитары, здоровенные мужики с закатанными рукавами таких же грязных окровавленных халатов. Осторожно, стараясь лишний раз не шевелить труп, укладывают его на носилки и выносят. Мальчишка осознает, что он в полевом госпитале, в операционной, развернутой в палатке. Вонючие мешки это грязное белье, люди в халатах врачи, а он здесь … ранен что ли?
- Оклемался? - раздается приглушенный возглас над ухом.
- Да, - быстро отвечает мальчишка. - Меня тоже будут резать?
- Да на хрен ты нужен, резать тебя, - ворчит невысокая фигура в мешочного вида халате, покрытым пятнами крови.
Лицо человека скрыто под марлевой маской, докторская шапочка надвинута почти на глаза.
- Вы кто? - спрашивает мальчишка.
- Твой начальник, - бубнит голос. - А сейчас поднимай зад и начинай таскать мешки в прачечную.
- К-какие мешки?
- На которых ты расселся!!!
- А г-где прачечная?
- Иди по тропе. Увидишь дым, иди на него. Как только выйдешь на костры с кипящими котлами, бросай мешки и бегом обратно, понял?
С этими словами человек хватает мальчишку за ворот и швыряет прямо на мешки. Запах гнили шибает в нос, мальчишка поспешно хватает два мешка и бежит к выходу. Дневной свет ослепляет после полумрака операционной палатки и мальчишка останавливается, чтобы оглядеться. Полевой госпиталь расположен в сосновой роще. Повсюду лежат раненые. Солдаты перевязаны кое-как, в спешке, у некоторых перетянуты жгутом руки или ноги, открытые раны слабо кровоточат. Ослабевшие от потери крови, люди ведут себя тихо, стараясь лишний раз не шевелиться. Легко раненые — типа осколком выдрало кусок кожи со лба или пуля пробила мякоть руки, - помогают санитарам выносить умерших и оказывать помощь еще живым. Трупы складывают отдельно, в сторонке. Рядом нервно курит священник, пустой взгляд обращен в землю. Сосны тихо шумят вершинами, так и хочется сказать, что воздух пропитан запахом хвои, слышится стук дятла … тягучая смесь из запаха гноя, крови и формалина забивает дыхание, а тишина смертной тоски разбавлена стонами страдающих людей. Вдали слышны громовые раскаты артиллерийских залпов, земля чуть заметно вздрагивает, доносится тягучий рев вертолетов огневой поддержки и частые хлопки автоматических пушек. Передний край близок, так что это не госпиталь, а санитарный батальон, где оказывают первую помощь раненым, а потом распределяют дальше — кого обратно на передовую, кого в тыл на лечение. Умерших просто закапывают в общей яме.
Спохватившись, мальчишка торопливо шагает по тропинке. Пройдя шагов тридцать, на небольшой поляне видит пылающие костры, над которыми подвешены на цепях громадные чаны из железа. В них вываривается белье от грязи, крови и кала. Стирать нечем, да и некому, вот и варят. Кипящая вода плюется горячими брызгами, исторгает вонючий пар и шипит, как разъяренная гадюка. Время от времени кто-то из прачек подливает воду, бурной кипение стихает и котел успокаивается. Прачки молодые девушки, им помогают легкораненые парни. Работа тяжелая, но молодость берет свое, слышится смех и не совсем приличные шутки.
- Эй, новенький! - услышал мальчишка. - Тащи сюда свои баулы.
Мальчик послушно идет на голос, цепляясь за выпуклые корни тюками. Подняв глаза, видит девушку в хорошо подогнанной камуфляжной форме. Густые русые волосы небрежно заправлены под широкополую шляпу с загнутыми краями. Такие выдают солдатам на юге, где жарко, а здесь-то, в средней полосе, откуда такая?
- Клади сюда, - приказывает девушка. - Ты солдат или кто? Как тебя зовут?
- Павел, - неуверенно отвечает мальчишка, переводя дыхание. - Я не солдат, а вольник.
- Кто? - не поняла девушка. - Что еще за вольник?
- Вольноопределяющийся, - раздался насмешливый голос парня.
Из-за котла выходит высокий, накачанный … парнищще, блин! Мальчишка даже глаза вытаращил на красавца — вот бы мне таким стать!
- Проще говоря вольнопер, - говорит он, широко улыбаясь (а зубы ровные, белые, как у артиста! Мальчишка чуть не застонал от зависти.) - Доброволец то есть.
- Так он молодец? Я правильно поняла? - спрашивает девушка в камуфляже, оценивающе глядя на мальчишку.
- Правильно, - кивнул накачанный парень и как бы невзначай поправляет здоровенный нож на поясе в шитых ножнах. - Но слишком молод для тебя.
- А это я проверю. Прямо сейчас, - с улыбкой произносит девушка и внимательно смотрит на мальчишку по имени Павел.
- Мне тюки надо таскать, - говорит Павел, стремительно краснея. - Я не могу.
И бежит обратно, путаясь в полах рваного пальто.
- Чего не можешь-то, я не поняла? - кричит вдогонку девушка в камуфляже и широкополой шляпе с загнутыми краями.

Оставшиеся мешки с грязным бельем — а их было дюжина с половиной! - вольноопределяющийся Павел таскал по одному и бросал на краю поляны, чтобы не встретится с бойкой девицей в шляпе. Уставший, мокрый от пота, он сел на поваленное дерево неподалеку от палатки, где делали операции. Опостылевшее пальто снял, скинул куртку и сидел, подставив лицо солнечному лучу, который нагло пробивается сквозь мохнатые ветки сосен. Полдень, луч приятно греет лицо и спать хочется просто сил нет!
Павел незаметно для себя задремал, прислонившись к обломку ствола. Его разбудили легкие, почти крадущиеся шаги. Он бы не обратил внимания на топот, но тихий шаг встревожил  и вернул бодрость. Павел открывает глаза и делает характерный жест рукой, словно доставая пистолет из кобуры. Перед ним стоит женщина в военной форме, на голове белая шапочка, как у врача.
- Вы кто? - спрашивает Павел, убирая руку.
- Я военврач второго ранга, майор Филипова, - отвечает женщина.
Ее голос кажется Павлу странно знакомым, вроде как бы уже слышал, но женщину он видит точно впервые. Слово «майор» действует, как заклинание. Павел вскакивает и становится по стойке смирно.
- Слушаю вас, товарищ майор!
- Перестань, ты не солдат, - устало машет рукой майор Филипова. - Кто ты?
- Вольноопределяющийся Климов Павел Александрович, был прикомандирован к третьему взводу второй роты отдельного мотострелкового батальона номер … номер … я забыл, товарищ майор, - виновато говорит Павел.
- Так бывает после легкой контузии, - кивает военврач. - Тебя подобрал патруль на подступах к высоте, которую оборонял твой батальон.
- И что с моим батальоном?
- Ничего, - отвечает женщина, присаживаясь на поваленное дерево. - В том смысле, что от него мало что осталось. Даже знамя не нашли. Засыпало или сгорело. А тебе повезло.
- И что же мне теперь делать, товарищ майор?
- Останешься здесь. Нам нужны санитары, погибнуть в бою еще успеешь. Я переговорю с начальником госпиталя.
- А вы кто?
- Хирург и заместитель начальника госпиталя. Филипова Наталья Андреевна.

После зачисления в штат вольноопределяющемуся или, проще говоря, волонтеру Климову Павлу Александровичу выдали новую форму вместо изорванной и грязной, белый застиранный халат в мелких дырках и колпак с завязочками на затылке. Санитар Климов помогал перевязывать раненых, таскал носилки с «тяжелыми» и даже ассистировал на операциях хирурга Филиповой. То есть выносил тазики с отрезанными кусками мяса, обрубками ног и рук, ворохом кровавых бинтов  и просто с кровью. А нередко и трупы таскал, потому что не все операции заканчиваются удачно, ведь врачи не волшебники.

Полевой госпиталь всегда находится возле передовой. Идет вперед за наступающими войсками и пятится в тыл, когда начинается отступление. Медсанбат это табор, в котором нет ничего постоянного и устоявшегося. Все на ходу, на колесах …
В обороне противника всегда есть слабое звено. И задача командования обнаружить его, проломить мощным ударом и резать «по живому» клиньями танков и тяжелой пехоты на БМП. Следом за дивизией, брошенной в прорыв, идет медсанбат. И, если дивизии не повезло, противник вовремя опомнился или просто место и время прорыва выбрано неудачно, медсанбат гибнет в огне боев так же, как пехотные батальоны.

Общее правило любого наступления — сухая теплая погода, ибо как бы не изощрялись конструкторы боевых машин, грязь есть грязь, а мороз всегда мороз. И наступление дивизии, в которой оказался волонтер Климов, начало захлебываться в грязи, как только испортилась погода. А как здорово все начиналось! Ранним майским утром танки проломили оборону противника, наполовину стертую бомбежкой и артиллерийским ударом, следом устремились мотострелки,  замыкал наступающие колонны медсанбат, подбирая раненых и калечных. Наступательные бои самые кровопролитные, не зря боевые уставы всех армий требуют создать перевес в силах три к одному. Как не старайся командир, своих потерь избежать не удастся.
Медсанбат буквально завалило ранеными. Пробитые пулями, осколками, обожженные термитом, с переломанными конечностями солдаты и офицеры шли потоком. Врачи и санитары с ног сбивались, оказывая помощь людям. А раненые все прибывали и прибывали. Работали в две смены. Пока первая резала и зашивала раны, вторая спала прямо на рабочих местах. То есть в середине операционной палатки, на передвижном металлическом столе бригада хирургов  спасает людей от смерти, а рядом, под полотняной стенкой, на тюках с бельем отдыхает вторая смена. Павел уставал так, что голова кружилась и тряслись руки, но продолжал работать. Он понимал, что от него зависят жизни многих людей. Не только врач спасает, и простой санитар тоже.
Павел таскал тяжело раненных, помогал передвигаться «середнячкам» и ассистировал Филиповой на операциях. Спал мало, часа три в день, зато много ел и все на ходу. Выносливый от природы, Павел похудел, стал жилистым и сильным, а вид крови, и раньше не особо пугавший его, был привычным, как белый снег зимой.
Поток раненых уменьшился, а потом и вовсе почти иссяк. Громовые удары артиллерии звучат все громче, уже слышен рев танковых моторов, все чаще над головой, едва не задевая верхушки сосен, пролетают эскадрильи вертолетов огневой поддержки. Чувствовалось что-то неладное.
- Павел! - раздался строгий голос майора Филиповой.
- Я! - рявкнул в ответ Климов.
Филипова выглядывает из-за угла палатки. Павел стоит смирно, на земле лежит скособоченный тюк с бельем.
- Отдыхаешь?
- Да … так точно!
- Принеси поесть, Паша. И не тянись так, ты же не солдат, - просит Филипова.
- Есть, Наталья Андреевна.
Павел стремглав бежит на кухню, ловко уворачиваясь от встречных и не забывая козырять старшим по званию. Филипова задумчиво смотрит вслед. Она медленно идет под навес, где стоит грубо сколоченный обеденный стол и пара лавок. Снимает окровавленный халат, бросает на пол и тяжело опускается на лавку. Неподвижный взгляд устремляется в одну точку, лицо застывает восковой маской. Шумит ветер вершинами сосен, вдали стучит дятел, которому нет дела до войны и запах крови и гнилых бинтов сбивается ароматом сухой травы и цветов.

Поздний вечер. Низко стелется дым от костров, над которыми установлены объемистые котлы. Пламя нагревает бока, бурлит вода, пар клубится над кипящим бульоном из грязного белья, бинтов и больничных халатов. Для мягкости в воду добавляют соду, такой раствор быстрее уничтожает грязь, белье становится чистым и мягким. Но только настоящий хлопок или лен. Искусственная ткань дубеет, как фанера или вовсе разлагается на компоненты. Дежурная смена истопников из числа легкораненых изредка подкладывает заранее заготовленные дрова. Солдаты курят самокрутки, хлебают круто заваренный чай и прилагают максимум усилий, чтобы «очаровать» и охмурить медсестер, которым почему-то ну совсем не спится. Обычная картина в любом полевом — и не только! - госпитале. Ничего предосудительного в этом нет, люди в любой ситуации остаются людьми. Рождаемся мы такими. Просто война и близость внезапной смерти упрощают отношения и отменяют некоторые условности, обязательные к исполнению в мирное время.
Павел выбирается из операционной палатки, держа в руках мокрый от крови тюк простыней. Тошнотворный запах уже не вызывает позыва к рвоте, картинки с окровавленными телами не стоят перед глазами, мучительные стоны и крики не рвут нервы в клочья. Произошло то самое очерствление, через которое проходят все эскулапы, без которого нельзя работать. Иначе с ума сойдешь от сострадания и боли. Подходит к котлам, на ходу небрежно спрашивает дежурного солдата:
- Куда вываливать?
- Куда хошь, - отмахивается солдат. - Они все полупустые. Только воду таскай сам.
- Лады, - кивает Павел.
Он высыпает содержимое тюка в ближайший котел, туда же бросает простыню.
- Закурить есть? - спрашивает солдат.
- Не курю, - мотает головой Павел.
- Значит, выпиваешь!? - оживляется солдат.
- Тоже нет.
- Тьфу на тебя три раза, - машет рукой солдат. - Чем же ты занимаешься в свободное время?
- Сплю.
- Ну не все же время! Мы тоже вот спим тут. Слышь, как сопят? - кивает он на ближайшие кусты, из которых доносится пыхтение, стоны и хруст веток.
- Я не в том смысле, - смутился Павел.
- А нет никакого смысла, парень! - говорит солдат и глаза его становятся серьезными, даже злыми. - Сейчас ты жив, а через минуту тебя нет. Вместе с твоим смыслом. Так что пользуйся тем, что дают сейчас.
- Я приму к сведению, - кивает Павел. - Мне пора, спокойной ночи.
Торопливо, почти бегом он идет прочь, по пути захватив два ведра, чувствуя внезапно вспотевшей спиной насмешливый взгляд солдата. Мелководное озеро, из которого брали воду для госпиталя, недалеко. Павел быстро натаскал воды, старательно отводя взгляд от кустов. Дежурного солдата уже не было, куда-то ушел. Выплеснув последнее ведро и вытерев пот со лба, Павел подумал: «А не помыться ли мне? И постираться заодно!»
Сжимая в руке кусок вонючего хозяйственного мыла, он подходит к озеру. Спустилась ночь, звезды отражаются в неподвижной воде и луна любопытно выглядывает из-за облака. Павел так увлекся купанием и полосканием, что перестал обращать внимание на то, что происходит вокруг. Ночь ведь, спят все!
- Павел, ты не против, если я тоже искупаюсь? - звучит знакомый голос в тишине.
- Нет конечно, - «на автомате» говорит Павел и оборачивается.
На берегу, возле кромки воды раздевается Филипова. Павел замирает в неудобной позе, полусогнутым, не в силах вымолвить слово. Женщина спокойно снимает с себя все и идет к нему. Остановившимся взглядом Павел смотрит на обнаженную женщину, против воли разглядывая грудь, бедра и плоский живот с явно выраженными косыми мышцами. Чувствуя его взгляд, Наталья поворачивается боком и луна высвечивает контур груди и ягодиц.
- Я мужчина! - выдавил из себя пересохшим горлом Павел.
- И что в этом плохого? - чуть насмешливо спросила женщина.
Ее руки ложатся на плечи, острые кончики груди обжигают кожу и настоящий пожар разливается по всему телу … что было дальше Павел вспоминал потом отрывками. Желание обладать нахлынуло с такой силой, что разум просто отключился, сознание затуманилось, а новое, никогда ранее не узнанное чувство оглушило и полностью овладело. Он пришел в себя, когда порыв холодного ветра остудил тело до мурашек. Теплая рука укрывает его курткой, знакомый голос шепчет в ухо:
- Нам пора, Паша. Скоро рассвет.
Павел рывком садится, накинутая куртка спадает и он обнаруживает, что полностью гол. В лесу царит предрассветная тишина, даже ночные птицы умолкли. Поверхность озера недвижима, как ртуть, луна ушла и тускнеющие звезды уже не видны на блестящей поверхности воды. Наталья уже одета «по форме» и с улыбкой смотрит на Павла.
- Одевайся быстрее, Паша! - говорит она.
Павел спохватывается, шустро натягивает одежду и вскакивает, не зная что сказать.
- Наташа … Наталья Андреевна, я …
- Молчи! - шепотом приказывает Наталья. - Случилось то, что должно было случиться. Когда нибудь потом я все объясню, а пока молчи. И никому не рассказывай о том, что было. Хорошо?
- Под пыткой не скажу! - отвечает Павел, глядя широко раскрытыми глазами на прекрасное лицо женщины.
- Посмотрим, - ответила она и слабо улыбнулась. - А теперь обойди озеро и возвращайся в лагерь. А я пойду прямо.
Наталья легонько толкает его в грудь и Павел послушно поворачивается и бредет вдоль берега, с трудом соображая, что произошло. Оступившись на кочке, он, будто очнувшись, стремительно оборачивается, но силуэт женщины в военной форме уже скрылся за зарослями. Павел спускается к воде, полощет лицо и шею. Острый холод сгоняет странную одурь, сознание проясняется, а одинокий изголодавшийся комар, впившийся в шею под ухом, окончательно приводит в чувство.
«Надо сделать все так, как она сказала, - подумал он, торопливо шагая вдоль берега. - И не дай Бог кто-то узнает об этом. Мне-то ладно, а ей каково будет?» Павел почти бегом обходит озеро, оступаясь и спотыкаясь в сумраке на каждой кочке. Выйдя на тропинку, он быстро отряхивается, поправляет куртку и оглядывается вокруг — никого! Предрассветный лес хранит тишину, воздух стынет в неподвижности, только вершины сосен тихо колышутся и шуршит в подлеске не то еж, не то еще какая живность. Павел глубоко вдыхает колючий утренний воздух …
- Неплохо провел ночь, малек, а? - внезапно раздается насмешливый голос.
 Из-за куста выходит тот самый качок, что так поразил воображение Павла, когда первый раз притащил белье на стирку.
- Чего? - не понял Павел. - Ночь как ночь. В каком смысле?
- Врачиха хороша, правда? - подмигивает качок, подходя ближе.
Утепленная куртка небрежно висит на одном плече, на поясе болтается нож.
- Не ожидал. Молоток! - хлопает он рукой по плечу Павла. - Я к ней давно присматриваюсь, но никак предлога не найду. Занята она сильно. А ты раз и подлез!
Павел молчит. Ком в горле перехватывает дыхание, в висках начинает стучать кровь, в ушах мерзко пищит громадный комар … какой еще комар!?
- Вот что, вольнопер, - говорит качок. - Ты свое получил, дай другим попользоваться. Договоримся так — ты идешь к прачкам, а я в операционную, хиругше этой помогать. Прачки бабы огонь, тебе понравится. А мне надоело, хочется чего-то свеженького. Люблю интеллигентных бабенок, они как дорогое вино, их смаковать надо, а не жарить …
Комариный писк в ушах превращается в колокольный звон. Павел без замаха бьет сжатыми пальцами правой руки в кадык, качок давится воздухом и замолкает на полуслове. Он беспомощно хватает воздух ртом, прижимает обе руки к горлу и пятится назад. Обострившееся зрение Павел фиксирует нож на поясе. Пальцы смыкаются на рукояти, длинное и широкое, как ладонь, лезвие легко выходит из ножен. Короткий взмах, срезанные пальцы сыплются на землю, из рассеченного горла хлещет кровь, расширившиеся до предела глаза стекленеют.
Накачанный красавец, чьего имени Павел так и не узнал, валится на землю лицом в лужу собственной крови. Тело несколько раз содрогается в конвульсии и затихает. Из разреза на шее продолжает вытекать кровь, знакомый запах касается ноздрей и Павел брезгливо морщится — воняет тут, тропу залил кровищей, как свинья. Он деловито снимает пояс с ножнами, вытирает лезвие об изнанку куртки убитого и привычно, как тюк с грязным бельем, тащит остывающий труп к озеру. Выбрав место за нависающими над водой кустами, аккуратно заталкивает в воду тело, не забыв предварительно снять утепленную куртку. Иначе тонут будет долго.
Присыпав кровь на тропе землей и мусором, Павел спокойно идет в лагерь. Трофей, красивый большой тесак в ножнах прикапывает под своей раскладушкой и ложится спать, спокойный и равнодушный. Спустя минуту он уже спит крепким сном усталого человека.


                Глава 2.

Оглушительный рев будит Павла. Вертолет огневой поддержки пролетает над самыми верхушками сосен, уходя на бреющем от преследователей. Грохочут автоматические пушки, но пробить броню «носорога» не так просто, снаряды взрываются, не причиняя вреда, осколки рикошетят от стальной шкуры зверя и разлетаются во все стороны. Трассирующие очереди проходят мимо и попадают прямо в расположение госпиталя. Стволы молодых деревьев срубаются, будто тростинки, летят щепки и вздымается земля. В госпитале начинается паника, никто не понимает, почему обстрел и что происходит. Палатка, в которой дрых Павел, принимает на себя удар сразу двух деревьев. Старый брезент с треском рвется, колья пробивают крышу и вылазят наружу, лопаются растяжки. Павел просыпается от того, что рядом кто-то истошно кричит. Открыв глаза, он обнаруживает, что полотняный потолок прямо перед носом и чуть заметно колышется от его дыхания. Скосив глаза Павел видит острый сук толщиной с его руку, который пробил брезент в паре сантиметров от его левого плеча. Еще бы вершок и точно в сердце!
Крики исходят с правой стороны, пробиваясь сквозь брезент, придавленный чем-то тяжелым. Павел пытается встать, но ткань не поддается. Пришлось сползти на землю и выбираться на ощупь. Преодолев несколько метров в темноте, он подползает к краю и осторожно приподнимает брезент. Прямо перед ним лежит труп женщины. Лицо искажено страданием и на глазах заливается кровью, тонким фонтаном выбивающейся из отверстия в виске.  Павел с трудом узнает ту самую раскованную прачку, с которой флиртовал качок. Широко распахнутые глаза полны боли и страха, рот беспомощно раскрывается, но голоса не слышно. Потом что-то происходит и жизнь в глазах угасает. Поток крови слабеет, деревенеет лицо, взгляд останавливается.
Павел не раз видел, как умирают люди и сразу понял, что красивое, полное жизни тело мертво. Пачкаясь в чужой крови он выбирается из-под брезента и встает в полный рост. Между строений мечутся люди, повсюду лежат мертвые и кричат раненые. Санитарный автомобиль исходит черным дымом, из бензобака тонкой струйкой течет бензин, а тлеющая трава совсем рядом. «Сейчас рванет, - подумал Павел. - Надо бы отойти.» Он пятится, намереваясь укрыться за обрубком дерева, но в это мгновение из-за готовой взорваться машины выходит Наталья в испачканном землей халате, поддерживая человека с забинтованной головой и лицом. Он ничего не видит, врач выводит его в безопасное место. Вспыхивает бензин, мгновение спустя взрывается бензобак. Наталья отшатывается, раненый падает …  хлопок глушит все звуки вокруг, грузовик охватывает пламя. Тугая волна взрыва бросает Павла на землю. Над лицом проносится, едва не задевая кончик носа, кусок искореженного железа.
Вскочив на ноги, Павел видит, что санитарный автомобиль превратился в огромный костер и горит земля вокруг. Не раздумывая он бросается прямо в огонь. Пламя обжигает лицо и руки, глаза наполняются слезами, горячий воздух высушивает гортань. Сквозь марево огня он видит тлеющий контур раненого солдата, грудь пробита насквозь железным стержнем. Рядом лежит Наталья, она пытается встать, но перебитая в локте рука не дает. Павел обхватывает ее под мышки и тащит прочь. Уложив на траву, переворачивает и невольно вздрагивает — вместо лица сплошная кровавая маска, волосы сгорели, кожа на глазах покрывается волдырями. Кое-где кровь успела запечься и застыла коркой.
- Наташа!!! - потрясенно шепчет Павел.
Тело пробивает судорога, женщина пытается открыть обожженные веки. На одном глазу с трудом разлипаются веки, взгляд умирающей Натальи пронзает Павла будто раскаленный стальной прут. Он беспомощно разевает рот, не в силах произнести хоть слово … взрывная волна сбивает его на землю, тело Натальи выпадает из рук, рой горячих осколков рвет его на куски.
Павел смотрит на трепещущие в последнем издыхании останки женщины, не в силах осознать произошедшее. Падают срубленные деревья, свистят осколки снарядов, умирают люди — он словно глядит на происходящее сквозь прозрачную стену из параллельного мира, нимало не волнуясь, что может погибнуть сам в любое мгновение. Что-то происходит внутри Павла, он встает и спокойно идет сквозь взрывы и режущий свист осколков. Воздушный бой продолжается, летающие железные монстры затеяли смертельную карусель прямо на лесом, где прячется полевой госпиталь, расстреливая друг друга из пулеметов и автоматических пушек. Снаряды перепахивают землю, срубают деревья и кустарник. Сосновая роща на глазах превращается в пустыню, а сквозь беснующийся ураган огня, железа и земли идет человек, нимало не заботящийся о происходящим вокруг него.
Грохочет взрыв, на землю рушится метеоритный дождь пылающих осколков, падают куски взорвавшегося корпуса. Прекращается пальба, стихает надсадный рев моторов. Павел входит под зеленый свод леса, нетронутого войной, запах хвои и теплой коры проникает в легкие и он тотчас забывает тротиловую гарь и вонь обожженного мяса. Сквозь ветви светит солнце, лучи играют на трепещущих листьях орешника. Только вот птиц неслышно и вокруг царит тишина, которой не должно быть в лесу.
Павел выходит на освещенную солнцем опушку, голубое небо дышит миром, ветер колышет траву и ничто не напоминает о кровавой бойне, случившейся несколько минут назад. Пройдя еще немного он выходит на проселочную дорогу и садится на обочине. Опустив глаза Павел видит пятна засохшей крови на штанах, сквозь рваные дыры просвечивает кожа, рукава висят лохмотьями, воротник оторван … «Как собаки драли! - удивленно подумал он. - Надо же так!»
С левой стороны приближается шум мотора, появляется бледное облако пыли. На пригорке один за другим появляются бронетранспортеры. Верхние люки открыты, дежурные стрелки наблюдают за обстановкой. Машины неспешно спускаются по проселку, боковой ветер сносит пылевые хвосты. Павел сидит на обочине, с удивлением рассматривая нож. Он только сейчас обнаружил его у себя на поясе — когда садился, ножны уперлись прямо в пах. Рукоять обмотана узкой полоской кожи — не человеческой-ли? - и покрыта лаком. Края стальной гарды выступают в стороны и загнуты кверху. Изогнутое лезвие длиной в почти в локоть, расширяется ближе к концу, затем сходит на нет. По форме нож смахивает на восточный меч. Острый, весь в засохших разводах крови.
- Колбасу таким хорошо резать, - бормочет Павел. - А мазать масло неудобно. И карандаши точить тоже.
Гул моторов приближается, в жарком мареве солнечного дня бронетранспортеры плывут, словно корабли. Первая машина останавливается, за ней все остальные. Распахиваются боковые люки, солдаты шустро выбираются из-под брони справить нужду и курнуть по-быстрому. Открывается люк над командирским местом, на броню садится крупный мужчина в униформе без знаков различия. Топорщится жесткий воротник бронежилета, пуленепробиваемый шлем сдвинут на затылок, крепежный ремешок болтается на уровне бровей, топорщатся кончики густых усов. Мужчина задумчиво глядит на странного парня с ножом, дежурные стрелки на броне переглядываются.
- Командир, он ё…нутый, - говорит один из них.
- Контуженный, - предположил другой.
- А есть разница? - спросил третий.
- Конечно, есть! - ответил первый. - Если рванет рядом, то через пару часов придешь в себя. А если снарядом по темечку ё...нуло — это навсегда. Ты гляди внимательно на это чудо в перьях. Его не только снарядом е...ануло по макушке, еще танк переехал … не меньше двух раз.
- Ладно вам, - осадил болтунов командир. - Парню и правда несладко пришлось, а вы подъелдыкиваете. Эй, ты говорит можешь!?
- Вроде да, - пожимает плечами Павел.
- Полевой госпиталь знаешь где?
- Знаю. Но его уже нет.
- Как нет? Передислоцировался что ли? - удивился командир.
- Разбомбили. Вертушки карусель устроили прямо над нами.
- Над вами? Так ты из госпиталя?
- Ну да. Я санитаром был.
- Вот как, - покачал головой в каске командир, осматривая иссеченную одежду Павла. - И как же ты жив остался. Если разбомбили?
- Не знаю, - пожал плечами Павел.
- А что за нож у тебя такой интересный? И весь в крови.
- Трофей. А в крови, потому что одному гаду голову отрезал.
Стрелки на броне переглянулись, командир тихо крякнул в усы.
- Так говоришь, от госпиталя ничего не осталось?
- Ничего, - помотал головой Павел. - Только трупы. Они там, за лесом, - махнул он рукой.
- Покажешь?
- Ага, - кивнул Павел.
- Ну, забирайся на броню, показывай дорогу.
Нож прячется в ножнах, Павел неловко карабкается на крутой бок бронированной машины, один из стрелков тащит его за руку. БТР с рыканьем выплевывает сизое облако дыма, трогается с места, за ним остальные. Опоздуны из любителей покурить подольше вынуждены на ходу запрыгивать на борт, цепляясь за поручни.


Колонна углубляется в лес. Встречный ветер несет запах хвои, перемешанный с гарью и отвратительной вонью сгоревшего мяса. Госпиталь располагался неподалеку, не прошло и трех минут, как за деревьями показалось то, что осталось от медицинского городка. Участок леса словно облили черной краской — обугленные стволы, пепельно-серая земля и чадящие головни.  Черные остовы машин дышат копотью, обгоревшие трупы лежат повсюду. Глохнут двигатели. В наступившей тишине солдаты аккуратно покидают машины. Лица у всех бледны, в глазах тревога и какое-то странное недоумение, словно матерые мужики впервые видят смерть.
Павел выбирается на броню, садится на башню. Взгляд стекленеет, он смотрит и как будто не видит. Командир замечает его состояние, тихо спрашивает:
- Был здесь?
- Да.
- Как все произошло?
- Я же говорил - вертолеты затеяли драку над нами. Пятеро на одного. Вроде сбили. Атаковали сверху, получалось по госпиталю.
- Чьи были вертушки?
- Не знаю.
Подбегает сержант, докладывает:
- Живых нет, командир. Одни трупы.
- Понял. Все по местам, уходим!
Колонна покидает уничтоженный медсанбат. Машины идут по лесной дороге, переваливаясь на ухабах и выемках. Выбравшись на опушку, колонна сворачивает в поле и прет по бездорожью до небольшой речки. Спустившись с пологого берега, машины с ходу ныряют в воду. Включаются водометы, водители поднимают защитные экраны в носовой части, солдаты на всякий случай открывают верхние люки — случись что, быстро покинут тонущую машину.
Выбравшись на берег, колонна сворачивает влево к ближайшей лесопосадке. Там, под раскидистыми кронами старых кленов, расположился временный лагерь частной военной компании, в составе которой разведывательный взвод под командованием усатого здоровяка. Павел неуклюже прыгает с брони, оглядывается. Лагерь сделан по уму — маскировочные сети над каждой палаткой, рядом вырыты узкие канавы и прикрыты лапником. Боевая техника рассредоточена по периметру, прогуливаются часовые, в центре лагеря, на крыше командно-штабной машины, крутится «ухо» радара.
- Тебя как зовут, парень? - раздается голос командира прямо над ухом.
- Ась!? - подпрыгивает Павел. - Я ничё … это, Павел Александрович Климов … тово … вот.
- И чем ты занимался? До госпиталя.
- Волонтером был я, - осторожно произносит Павел. - В пехотном взводе.
- В таком возрасте? - усомнился командир. - Документы есть?
- Там остались. В роще, - мотнул головой Павел. - Где госпиталь.
- Понятно, - крякнул командир и расправил усы. - Значит, так! Меня зовут Андрей Ильич Протасов, я здесь начальник. Это, - обвел он рукой лагерь, - место дислокации батальона частной военной компании «Страдивариус». Батальон легкой пехоты, кодовое наименование «Страдивариус 1». Он состоит из трех рот по три взвода, на вооружении бронетранспортеры, стрелковое оружие, есть батарея безоткатных орудий и огнеметный взвод. Наша задача выполнять отдельные приказы штаба корпуса и охранять штаб. Вопросы есть?
- Да, - кивнул Павел. - Могу я остаться у вас?
- Можешь.
- А как быть с документами?
- Тут у многих нет документов. Но если человек хороший, то мы их делаем.
- А если нет? Ну, нехороший человек получается.
- Трупу документ без надобности, понял?
- Ага … так точно! - округлил глаза Павел.
- Последний вопрос — ты в детстве чему учился?
- В школу ходил, - не совсем уверенно говорит Павел.
- Это понятно. Увлечение было какое-то?
- Не-а, - пожимает плечами Павел. - Родители в музыкальный кружок записали. В класс скрипки.
- И как?
- Бросил.
- Хорошо. Значит, ты скрипач.
- Чего же хорошего быть скрипачом? - удивился Павел. - Не хочу я на скрипке играть.
- И не надо, - улыбнулся в усы Протасов. - У тебя нет документов, нет имени и фамилии. Ты — Скрипач. Это твое имя.



Что такое частная военная компания или ЧВК? Это преступная группировка - проще говоря банда, - на службе государства. Участники банды не лишены чувства патриотизма, они любят свою родину и преданы своей стране. Как и все люди, они не лишены недостатков. Могут предать, продать или перейти на сторону врага. У них есть слабости, они обладают достоинством и гордостью, есть положительные и отрицательные черты. Они — люди.
Отношения между государствами складываются непросто. Верные союзники завтра становятся врагами, а вчерашние враги заключают договор о сотрудничестве. Все временно и непостоянно в этом мире. Т. н. международная арена есть поле боя, где драки не утихают ни на мгновение. Проигравшие уходят, зализывая раны и наблюдают за схваткой, сидя в ложе для зрителей. Победители продолжают бой. Постепенно уходят силы, неудачи происходят одна за другой. Кажется, вот и все! Завершающий удар швырнет изнемогающего от ран бойца на окровавленный пол, поднимутся руки, моля о пощаде. А победитель снисходительно  кивнет. Или добьет небрежным ударом. Так, на всякий случай. Потому что некоторые государства, как и люди, находят силы подняться. И горе тому, кто уже начал праздновать победу.
В смертельной схватке все приемы и средства хороши. Добрый удар в спину, выстрел в затылок или подножка падающему были и будут наиболее эффективными приемами борьбы, что бы там не говорили чистоплюи и радетели высокой морали. Совесть и честь, сострадание и бескорыстие, благородство и высокие помыслы лишь накипь в бурлящем котле инстинктов. Тонкий слой грязи на толстой шкуре зверя, коим является человек. Выживание любой ценой — вот основополагающий закона бытия! И не важно, сколько трупов остается после тебя. Потому что разлагающиеся в земле трупы врагов лучшее удобрение для травы на лужайке, где будут играть твои подрастающие дети.

Лишившись имени и фамилии, Павел — Скрипач! - был зачислен в первый взвод второй роты кандидатом. В течении двух трех недель к нему присматриваются, обучают и готовят к тому, что бы новобранец стал солдатом удачи. За это время определяют, в какой специальности новичок будет полезен, его склонности, достоинства и недостатки. Базовые навыки — стрельба, рукопашный бой, первая медицинская помощь, средства связи и защита от хим. оружия вбиваются одинаково. Павел бегает, стреляет, дерется в спарринге и учится определять химическую отраву «на глазок» вместе со всеми. Занятия идут с утра до вечера, перерывы только на прием пищи, отправление естественных надобностей и сон. Все остальное роскошь, потому что идет война.
Идеологическая обработка заняла у новобранцев полтора часа. Аккуратный мужчина в чистом и выглаженном обмундировании хорошо поставленным голосом объяснил кандидатам в наемники, что война между государствами дело постоянное и прибыльное. Это продолжение политики иными средствами. Противостояние Востока и Запада было всегда - Древняя Греция и Персия, Рим и Византия, Россия и Запад с восточно-европейскими шавками - и далее по Киплингу - «Запад есть Запад, Восток есть Восток и вместе им не сойтись». Условный Запад во главе с разлагающимися США и условный Восток, представляющий из себя бурлящий  котел России и древних цивилизаций Ближнего Востока и Азии.
Для человечества вообще характерно деление на условных «красных» и условных «белых». Людям нужен враг, простой и понятный. Сущность человека изначально формировалась в противоборстве. Сначала с дикой природой. Потом с враждебными племенами питекантропов и неандертальцев. Когда убили всех, начали драться между собой. Причин множество, можно выбирать как карты из колоды — не в тех богов верят, цвет кожи не тот, разрез глаз не такой, кушают палочками, а не руками … может, и на клеточном уровне различия найдутся?
Увы, не в причинах дело и совсем неважно, истинны они или нет. Люди убийцы по природе своей. Мы живем, убивая ближних своих. И даже материальный мир, в котором воплощаются наши духовные сущности, облачаясь в телесную оболочку, уничтожается тоже нашими руками. Мы, словно буйнопомешанные злобные твари, убиваем и разрушаем все созданное природой. А взамен создаем нечто корявое, недолговечное и уродливое.
Возможно, правы инопланетяне, что не хотят связываться с нами. Кому может быть интересен сумасшедший дикарь с дубиной?
 
Павлу было плевать на все философии и бредовые теории. После гибели Натальи что-то сломалось внутри. Он стал равнодушным. Если раньше Павел, так сказать, по зову сердца пошел в волонтеры, чтобы помогать бойцам на передовой, то сейчас «зова» уже не было. Он просто плыл по течению. Предложили стать наемником — ладно. Прикажут убивать ради большей прибыли какого-то миллиардера — сойдет. А в чем, собственно, проблема? Разве солдат регулярной армии делает не тоже  самое?
Если государством правят толстосумы, прикрываясь зонтиком демократии, выборов «народных» депутатов и вроде как общественными организациями, то солдат тот же наемник и защищает он не Родину, а тварей, которые прибрали к рукам власть. Потому что грань между безопасностью страны и шкурными интересами власть предержащих очень тонка и переступить ее можно походя, даже не заметив. А когда поймешь, что натворил, обратно уже не вернуться.


Как утверждали братья Стругацкие, понедельник начинается с субботы. Именно в субботу утром «салабонов» собирают в штабной палатке. Откидывается полог, звучит команда «Смирно!», входит заместитель директора по воспитательной работе. Сокращенный вариант — задвор. Кличка Гуманоид, зовут Николай Николаевич Гоголев. Обычный человек, воспитанный, образованный, с добрыми глазами и залысинами, отчего и так высокий лоб кажется еще выше. А Гуманоидом его прозвали за то, что  постоянно призывает к гуманности в отношении пленных и населения той местности, где приходится работать. Увы, наемники люди разные и психологические комплексы иной раз выражаются в бессмысленных убийствах простых жителей под предлогом ликвидации свидетелей. Мол, секретность превыше всего!
Разумеется, уродов отстреливали, но за всеми же не уследишь.

- Садитесь, товарищи! - говорит Гуманоид, подходя к импровизированной трибуне. То есть к столу с парой стульев.
- Итак, вы прошли обучение и теперь вам предстоит доказать, что вы способны воевать в составе наше компании. Каждый из вас будет прикомандирован к группе, направляющейся для выполнения задачи за линией разграничения. Как вы знаете, правительство сумело договориться с руководством Восточного Европейского союза о перемирии. Активные боевые действия прекращены, война в Восточной Европе закончена. Однако мир ненадежен, он установлен под давлением обстоятельств — очередной экономический кризис на Западе вынудил США и страны так называемой старой Европы приструнить своих шавок в Польше, Румынии и странах Балканского союза. Однако не все подчинились окрику из Вашингтона, самые отмороженные группировки продолжают воевать. Им платят частные лица, различные фонды содействия демократии или госструктуры через подставных лиц. И наша задача — уничтожить этих отморозков так, что бы родное государство оставалось в стороне. Мир-то подписан!
Каждый из вас получит назначение в группу, которая будет действовать на конкретной территории Восточной Европы. У вас нет официального статуса, нет даже имен и фамилий. Если вы погибнете, об этом никто не узнает. Попадете в плен — от вас откажутся. Вас не существует! Вы оживете, если выполните поставленную задачу и вернетесь. Ваше задание — принудить к миру тех, кто не хочет мира. То есть уничтожить.
На этом у меня все. Конкретную задачу вас поставят ваши командиры. До встречи в этом же составе!   
         
 
                Глава 3.

 Группа наемников дремлет под монотонный шум турбин. Обычный грузовой самолет летит из Нижнего Новгорода в Гамбург через Польшу. Где-то там, недалеко от украинско-польской границы группа покинет борт и приступит к выполнению обычной задачи наемников — найти объект и ликвидировать его. В данном случае речь идет о командире отряда польских наемников, которые неплохо развлеклись в Белоруссии. Польское правительство отказалось выдать мерзавцев, мотивировав отказ тем, что не знают, о ком идет речь.
Очень удобно делать вид, что ничего не знаешь, когда твои люди испачкались в крови по шею. А когда тычут в нос документами и показаниями свидетелей, отмахиваются и показывают расписки — мол, да, были такие в нашей армии, но их давно уволили за неподобающее поведение. Формально придраться не к чему. Ну, раз так, то и мы будем ни при делах, если ваших отморозков найдут с отрезанными головами.
Район высадки обозначен на электронной карте красным квадратом. Это опушка леса в десяти километров от райцентра Шепетовка. Теперь это город польский, его название на языке новых хозяев совершенно неудобопроизносимо. Три километра южнее от точки высадки расположена вилла какого-то оперного певца. Певец поет в Европе, а виллу предоставил для отдыха польским «героям». Задача группы проста — банду уничтожить, главаря убить, виллу спалить. И весь процесс заснять.
  Отсек под завязку забит упаковками пластиковых гранул. Люди сидят на откидных стульях, место огорожено туго натянутой сетью, за которой стена из полупрозрачных мешков, в каждом из которых не меньше миллиона крохотных белых шариков, из которых делают небьющуюся посуду, дачную мебель и детские игрушки. Не дай Бог лопнет все это — утонешь на хрен! Бывалые вояки спят, сквозь гул моторов даже слышен храп. Те, что помоложе, делают вид, что спят. Павел, он же Скрипач, глядит в одну, только ему видимую точку. Сна нет и в помине, тело сотрясает дрожь, по коже пробегает волна леденящего холода. Павлу тупо страшно. Потому что ни разу - от слова совсем! - он не прыгал с парашютом. Должен был бы, но как-то не сложилось. То вертушка сломалась, то парашюта не нашлось, то погода не к месту испортилась … а время-то идет! И когда из штаба пришел приказ на выполнение задачи, командование не стало вникать в детали. Курсант Скрипач обучен, одет-обут-накормлен — вперед! Да, учебных прыжков не было. Ничего, более опытные солдаты объяснят по дороге — целый час сидеть! - что, куда и как. Много ли ума требуется, чтобы прыгнуть? Да и парашют раскрывается сам.
В полутьме видна аппарель грузового отсека. В нужное время квакнет сирена, вспыхнет алый глаз фонаря над головой и аппарель медленно, словно крышка гроба в фильме ужасов, начнет отрываться. Ворвется холодный воздух высоты, взвоет и обнимет ледяными щупальцами. Красный глаз позеленеет, мерзкое тявканье сирены оборвется, старший группы кивнет и укажет пальцем на бездонный колодец, в который надо броситься, как в пропасть.
Вообще-то, так и есть, это взаправду пропасть. Прыгать надо так, чтобы не разбить голову о край, потому что аппарель откроется только на четверть. Больше нельзя, груз может сорвать с креплений. Павел в сотый раз повторяет последовательность действий — встать, обхватить левой рукой грудь, правой рукой сжать вытяжную скобу … нет, пальцами правой руки сжать вытяжную скобу. Идти след в след за впереди идущим парнем и шагнуть за ним в бездну … парашют раскроется сам!!! Это произойдет на нужной высоте, прибор настроен именно на нее … а если нет? Вот не сработает чертова пружина! Заклинит или еще что … что? Что может «заклинить»!? Тогда выдерну чертову скобу и парашют раскроется … вовремя? А если не успею? Или тросик порвется? Ты идиот, тросик бегемота выдержит, не то что твою хилую лапку.
Павел вспотевшей ладошкой прижимает скобу, превозмогая острое желание сжать ее скользкими пальцами и … загорается красная лампочка, рявкает сирена, командир группы делает знак рукой — всем приготовиться! Аппарель сдвигается с места, холодный воздух проникает в салон, изгоняя остатки тепла. Щель растет, гул турбин усиливается, командир группы подходит ближе к выходу. Павел послушно поднимается со стула и покорно занимает свое место, не забыв опустить на лицо прозрачную маску.
Гаснет кровавый отблеск, вспыхивает зеленый фонарь, аппарель замирает полуоткрытой. Командир бросается в бездну первым, за ним остальные. Обмирая от страха, Павел выпадает из самолета, как мешок с мусором. Могучий поток воздуха переворачивает его, крутит и вертит, как сухой листок. Павел с опозданием соображает, что надо было растопыриться, как жаба в полете и стабилизировать положение. Он раскидывает руки и ноги, но кувыркание продолжается.
Страх лишает самообладания — которого, честно говоря, и не было! - паника оглушает, ужас близкой смерти парализует. Трепыхаясь и корчась, как червяк на рыболовном крючке, Павел кое-как стабилизирует падение и летит к земле, но не лицом, а спиной. Он глядит в черное небо, видит удаляющиеся сигнальные огни самолета … и все, больше никого нет.
- Надо перевернуться, - говорит сам себе Павел. - Я и не должен никого видеть, парашюты еще не раскрылись. И вообще купола черные, а не белые, как в кино.
Раздаются приглушенные хлопки, что-то стукнуло в грудь. Павел растерянно оглядывается — вокруг распускаются дымные облачка, проносятся красно-зеленые полоски …
«Трассеры! - догадался он. - Еще и зенитки лупят. Как же так?»
Забыв о страхе, он переворачивается еще раз — над ним один за другим раскрываются купола, подсвечиваемые огнями разрывов. Поняв, что обнаружены, наемники пытаются уйти от обстрела, лавируя и спускаясь по пологой дуге. Увы, противник легко разгадывает нехитрый маневр, снаряды с дистанционным подрывом срабатывают все чаще, осколки рвут парашюты и людей в клочья.
Павел за доли секунды оценивает обстановку. Перевернувшись, он видит вспышки выстрелов на земле. Если парашют откроется, его сразу убьют … а почему он не открылся до сих пор?
- Что за фигня!? - бормочет Павел, хватаясь за коробочку ППК или парашютного полуавтомата для раскрытия купола.
Ее нет! То есть она имеется, но смята, как клочок туалетной бумажки. Толчок в грудь означал попадание пули или осколка, ППК спас. Не раздумывая, Павел выдергивает скобу. Мощный рывок спустя секунду сообщает, что парашют цел и невредим. Взглянув под ноги Павел тотчас сжимает их и немного сгибает в коленях — до земли считанные метры!
Упав, сразу тянет стропы и гасит купол. Выстрелы автоматических пушек слышны совсем рядом, из спаренных стволов вырываются фонтаны огня, слышен веселый перезвон гильз. Павел  хватает парашют в охапку и бежит прочь, пригибаясь и петляя, как заяц. Типа так не видно! Но бег в темноте, да еще при вспышках выстрелов занятие то еще. Павел почти не смотрит под ноги. И зря! Оступившись, он цепляется ногой за парашютную стропу, с размаху падает и катится по склону, запутываясь еще больше. Болезненный удар о что-то твердое вышибает воздух из груди. Павел вскрикивает, не в силах сдержать боль, но крик получается тихим и даже каким-то придушенным, потому что купол обернулся вокруг тела, стропа сдавила горло, парашютная ткань облепила лицо и лишила возможности дышать.
Павел барахтается в темноте, озаряемой вспышками, словно кокон, из которого должен вылупится червяк. Задыхаясь и обмирая от страха, Павел с трудом высвобождает правую руку. Пальцы плотно обхватывают рукоятку ножа. С тихим треском рвется ткань купола и лопаются стропы. Освободившись от пут Павел обнаруживает себя на дне небольшого оврага и рядом полукруглый валун, о который он едва не разбил голову.
Стрельба немного стихла, но еще продолжается. К хлопкам зенитных пушек примешиваются автоматные очереди — прочесывают местность и добивают живых, понял Павел. Он комкает остатки парашюта и заталкивает их под камень. Проверяет снаряжение и обнаруживает, что его автомат непригоден — осколки смяли ствольную коробку и начисто срезали подсумок с магазинами. Он безоружен, если не считать ножа, зато жив и невредим. На войне это уже очень много! Однако смарт разбит вдребезги, связи нет, а на войне это уже очень хреново!
Стрельба наверху прекращается. Павел осторожно выбирается из оврага и, вытянувшись как перепуганный суслик, выглядывает. На востоке растет светлая полоса, крадущийся рассвет подсвечивает ночь, тускнеет убывающая луна. Чернеет полоса леса, в котором должны были скрыться наемники, а на опушке, где надо было собраться после приземления, стоят грузовые автомобили  с автоматическими зенитными пушками в кузовах. Машины выстроены в круг, словно повозки американских переселенцев, посередке установлены палатки, три больших и две поменьше. Бродят люди с оружием, слышны веселые разговоры, тлеют огоньки сигарет. Возбуждение ночным боем постепенно спадает, голоса становятся тише, неизвестные с оружием в руках расходятся по палаткам, откуда еще долго слышатся голоса.
Павел опускается на землю, потерянно смотрит вниз, на дно оврага. Итак, группа погибла, он выжил один, связи нет, оружия нет — жрать тоже нечего, но это терпимо! - а самое плохое в том, что он далеко от дома и как отсюда выбраться даже нет представления. Когда большая Украина развалилась на куски, от нее самой остался только Киев с областью и несколько городов на правом берегу Днепра. Так называемое правобережье вернулось в состав Польши. Пшеки сразу же организовали массовую зачистку местного населения под предлогом борьбы с украинским нацизмом. Втихую перестреляли самых отмороженных «бандерлогов», остальные шустро сменили масть, настрочили доносы на соседей и знакомых и в одночасье стали гордыми ляхами. Здесь, между раздувшейся от гонора Польше и злобном огрызке, именуемым Украиной быть русским смертельно опасно. Даже одно слова, сказанное на родном языке уже смертный приговор. А ведь этих тварей мы когда-то спасали от немецких оккупантов! Зря, надо было подождать. А потом договориться с нацистами. Братья, братья, надо освободить … «братья» оказались худшими врагами, чем откровенные фашисты.

- До границы три сотни верст. Блин, как добраться-то!? - шепчет Павел. - И помощи просить не у кого. Да и нельзя, я ведь наемник, расходный материал.
Слышатся возмущенные голоса, женский вскрик, довольный гогот. Ежу понятно, что в данной обстановке так называемую «даму с пониженной социальной ответственностью» хотят использовать по назначению задешево или вовсе даром, отсюда и визг... уходи, дурак! Не лезь не в свое дело, тут все взрослые и знают, что почем. Но нет, Павел, словно любопытный гусь, высовывает голову из травы — ну конечно, классика жанра! Упирающуюся девку тащит в  палатку дядька с внешностью киношного злодея — борода, грива волос до плеч, выпирающее пузо украшено парой гранат на поясе. На выпуклой заднице покоится кобура с пистолетом, за спиной болтается автомат, на груди висит подсумок с магазинами. Женщина невелика ростом, одежда, скажем так, малого размера и ее вообще мало. Наверно, ограбили несчастную.
Девку швыряют за распахнутый полог палатки, следом заходит мужик, на ходу расстегивая штаны. Немногочисленные зрители разочарованно машут руками — чего в палатку прятаться, мог бы и здесь, возле костра! - и расходятся. Павел тотчас выбирается из оврага и стремительными перебежками приближается к палатке. В темноте не заметил колышек, цепляется носком ботинка и шмякается об пол. Из расквашенного носа льется кровь, в глаза набивается песок, верхняя губа быстро распухает. Смахнув рукавом кровь и сопли, Павел продолжает бег, согнувшись в три погибели и растопырив руки на всякий случай.
Врывается в палатку и едва не утыкается носом в волосатую задницу мужика. Штаны уже скинуты, возле широко расставленных ног валяется оружие и одежда. Футболку еще не снял. Чтобы не опозориться, Павел вынужден упереться ладонями в распаренные ягодицы мужика. Донельзя удивленный мужик стремительно оборачивается, вытаращенные глаза останавливаются на незнакомом парне, который нелепо растопырил ладони и также удивленно смотрит на него.    
- Wyno; si; st;d, dupku! (Пошел вон отсюда, придурок!) - презрительно цедит мужик по польски и неспешно, по барски, замахивается для удара.
Павел не знал польский, но в данной ситуации и не надо. Одним движением он выхватывает нож и лезвие наискосок прорезает горло почти до середины шеи. Павел на шаг уходит в сторону и повторяет удар сзади. Голова с обрубком шеи падает на пол, голые волосатые ноги подламываются в коленях и мертвое тело валится набок, заливая земляной пол кровищей. Деловито обтерев нож об штаны убитого Павел убирает оружие и только после этого обращает взор к девушке. Та сидит широко расставив ноги в обтягивающих брюках из латекса и смотрит на него раскрыв рот. Ее взгляд замедленно касается обезглавленного трупа, пробегает по набухающей лужице крови и останавливается на отрубленной голове. Спертый воздух палатки наполняется запахом крови и пота.
Пользуясь тем, что женщина долго соображает и не вопит, Павел деловито напяливает «лифчик» с магазинами и штык-ножом, закидывает за спину автомат и сует в карман пистолет.
- Kim jeste;? (Ты кто?) - спрашивает девушка севшим до хрипоты голосом.
- Никто, - отвечает по русски Павел, догадавшись по интонации, о чем спрашивают. - Останешься здесь или идешь со мной?
-  Піду з тобою, - торопливо отвечает девушка на украинском. - А куды?
- Ну, надо как-то выбраться отсюда, - пожимает плечами Павел. - По домам.
- Твій будинок в Росії? - заинтересованно спрашивает девушка.
- Да, - кивает Павел. - Так идем или нет?
- Пiшлы, - соглашается девушка.
Она встает, брезгливо переступает через подсыхающую лужу крови и, остановившись возле порога, с интересом оглядывается. Затем делает приглашающий жест рукой и, пригнувшись, выскальзывает за полог. Павел послушно идет за ней, справедливо полагая, что она лучше его все тут знает и вообще, спас ее от насильника, благодарна значит … возле палатки, из которой доносятся приглушенные голоса, девушка оборачивается и манит пальцем. Павел подходит, женское лицо расплывается в счастливой улыбке, она тянет к нему руки … стремительный, словно бросок кобры, удар в гортань лишает Павла сознания …
Боль в шее пробуждает сознание, Павел пытается вдохнуть полной грудью, но получается плохо. Горло словно забито ватой, воздух с трудом проникает в легкие. Сознание проясняется, возвращается слух и осязание. Слышна какая-то возня, кряхтение и мычание. Тупая боль в лодыжках подсказывает, что он привязан к стулу, а такая же, но чуточку послабее в руках, подтверждает — привязан! За руки и за ноги. На глазах повязка, от тряпки дурно пахнет навозом и чем-то еще вроде горелого мяса.
Павел несколько раз глубоко вздыхает, пытаясь избавиться от комка в горле. Это не помогает. Он вертит головой, шея отзывается болью и тогда память возвращается — его ударили в гортань! Эта девка, которую он спас. Она повернулась к нему возле палатки и без размаха ткнула сомкнутыми пальцами в глотку. Острая боль как вспышка, короткий всплеск ужаса мучительной смерти от удушья и потом вырубился. А что здесь? Понятно, что он пленник, оружия нет, привязан … что там за пыхтенье? И стонет кто-то. Видимо, пытают связанного, а рот заткнули, чтобы не орал. Следующий на очереди он.
Возня прекращается, раздается протяжный стон и наступает тишина. Звучит хлопок, будто ладошкой по тесту, мужской голос произносит:
- Молодец, киска. Все было на высшем уровне. А теперь одевайся, у меня еще дела имеются.
- О-ой, я еще хочу полежать. Устала я! - отвечает знакомый женский голос и Павел осознает, что голос принадлежит той самой девушке, которую спас. Или просто похож?
«Что за фигня тут происходит? - заметались мысли. - Я привязан, какой-то мужик, а она ...» Приглушенно звучат шаги по земляному полу, жесткие пальцы цепляют повязку на глазах и срывают ее вместе с клоком волос на затылке.
- Оклемался!? - раздается хриплый голос.
Павел открывает глаза — перед ним стоит мужчина средних лет, голый по пояс, ширинка расстегнута. От мужчины пахнет потом и слабым ароматом дешевых духов. Удар ладонью по лицу сбивает с мысли, тупая боль в шее перехватывает дыхание, из носа медленно вытекает струйка крови. Однако вместо испуга в груди загорается злоба. Она придает силы, боль в шее отступает, расслабленные мышцы напрягаются.
- А не надо было? - спрашивает Павел, поднимая глаза.
Взгляды встречаются. Павел смотрит не мигая, будто змея, готовая к смертельному броску. Мужчина кривит лицо, вытирает тыльной стороной ладони губы, размазывая ярко-розовую помаду по щеке. Мужчина относительно молод, лет сорок, коротко, по-солдатски стрижен. Под густыми бровями прячутся небольшие черные глаза, сужающееся книзу лицо окантовано сивой щетиной, обвислыми усами и бородкой клинышком.
- В самый раз! - буркнул мужчина.
Из-за его спины высовывается женское лицо и Павел узнает ту самую девушку, которую спас.
- Привет! - говорит она с улыбкой. - Как жизнь?
- Укорачивается с каждой минутой, - с хмурой усмешкой отвечает Павел. - А ты как?
- Неплохо, - отвечает девушка, поправляя сбившуюся прядь. - Побольше бы таких лохов, как ты.
Улыбнувшись еще раз как можно сладостнее, она виляющей походкой идет к выходу и скрывается за пологом. Мужчина накидывает на плечи рубашку, плещет сильно пахнущую брагой мутную жидкость в стакан. Отхлебнув, оборачивается к пленнику.
- Никогда не верь бабам, парень! - говорит он, назидательно подняв указательный палец. - Запомни на будущее.
- Типа оно у меня есть? - криво улыбнулся Павел.
У него болит шея, в гортани что-то как пульсирует и немного кружится голова. Руки и ноги затекли и тупо ноют, напоминая о своем существовании.
- Хороший вопрос, пацан! - восклицает мужчина и отхлебывает из стакана еще раз.
- Да неужели?
- Точно говорю! Но это зависит от тебя, - отвечает мужчина и хитро прищуривает маленькие глаза.
- Денег у меня нет, государственных тайн не знаю — чего тебе?
Вместо ответа мужчина берет со стола нож и Павел узнает свой тесак. Мужчина крутит нож в руках, бросает задумчивый взгляд на Павла.
- Неплохой нож. И ты вроде как неплохо им владеешь, - говорит он.
- Развяжи — узнаешь, - бурчит под нос Павел.
- Представь себе, развяжу, - кивает мужчина. - Но не просто так, а с условием. Еще и отпущу на все четыре стороны.
- Дай угадаю — девку надо убить, которая тебя помадой вымазала. Нет?
- Нет, - отвечает мужчина со смехом, вытирая лицо ладонью. - Девка вещь нужная, пригодится еще не раз. Меня зовут Адам, а тебя?
- Павел. Если не девка, тогда кто?
- А это очень хороший вопрос. Ты начинаешь мне нравиться, Павел! Я развяжу тебя прямо сейчас. Мне почему-то кажется, что ты не станешь делать глупости, - говорит он, приблизившись вплотную.
Острое, как бритва, лезвие легко рассекает пластиковые стяжки. Онемевшие руки безвольно виснут вдоль тела. Павел пытается встать, однако ноги не слушаются, они словно колоды, странным образом приросшие к телу.
- Сейчас будет больно, - предупреждает Адам. - Придется терпеть и не кряхтеть.
- Ты русский? - спрашивает Павел, кривясь от нарастающей боли.
- Наполовину. Отец русак, мать полька. Говорю по-русски, знаю польский и украинский.
- Чего делаешь у поляков.
- То же самое, что и ты — зарабатываю на спокойную старость.
- Я не ты.
- Ошибаешься, пацан! Ты такой же как я, только по другую сторону. Мы оба убиваем за деньги, нет?
Павел молчит. Он изо всех сил пытается сдержаться, чтобы не заорать от боли, которая сжигает руки и ноги. Жизнь всегда возвращается с болью. На лице выступил пот, скулы напряглись, взгляд устремлен в пол.
- Ты был в группе наемников, которых послали убить Вацлава, главаря отряда польских наемников. Они сильно нагадили в Белоруссии и правительство по просьбе родственников убитых — а среди них есть очень влиятельные люди! - решило наказать Вацлава и его людей. Ты разве не знал?
- Нам приказали ликвидировать военного преступника. Конкретную информацию командир группы не довел.
- Не успел. Так бывает, - кивнул Адам. - Информацию о вас продали Вацлаву и он ждал вас. Но вот ирония судьбы! - восклицает Адам и картинно раскидывает руки, словно хочет обнять. - Вацлав убит. И не просто убит, а расчленен на куски самым зверским образом. Ты не знаешь, кто это сделал?
- Э-э, тот мужик в палатке Вацлав? - удивленно спрашивает Павел.
- Он самый, Пашенька! - радостно сообщает Адам. - И сделал это ты, сопливый щенок, а не какой-нибудь крутой мэн, обвешанный мускулами и стволами с головы до яиц — без обид, ладно?
- Уговорил, так и быть, - хмыкнул Павел. - А сучка?
- Всего лишь хотела авансом денег за трах, а Вацлав обещал потом. Сучка в штате отряда, она снайпер и сливной бачок для всех, два в одном. Дорого берет, зараза!
- Бизнес, - пожимает плечами Павел. - Так о чем базар?
Боль уходит, ноги оживают, в одубевшие пальцы возвращается чувствительность.
- Убей остальных и все, - просто говорит Адам.
- Это как!? - изумляется Павел. - Их до хрена!
- Нет, всего полтора десятка, - отмахивается Адам. - И все в одной палатке. Слушай сюда, все просто. За ликвидацию вашей группы наемники уже получили чемодан бабла. Деньги в походном сейфе в палатке у Вацлава, - объяснил Адам. - Так вот, зенитная батарея, которую нанял Вацлав, получила бабки и свалила. Наемники упились на радостях и будут дрыхнуть, как убитые. Зарежь их сонными и все дела!
- Есть еще охранение!
- Нет. Они уверены в безопасности, так что часовые не выставлены.
- Ну, допустим … и что?
- Мне нравятся твои вопросы, чувак! - широко улыбается Адам. - Ты забираешь все ценное, которое найдешь у трупов — а его немало, поверь мне! - и валишь отсюда. Я забираю сейф с деньгами и тоже валю отсюда. За другими деньгами, которые мне обещали за труп Вацлава.
- ???
- Он был дурак, этот Вацлав. Наживал врагов пачками и его решили убрать. Русское правительство тут ни при делах, - пояснил Адам.
- Так ты …
- Да! Убиваю двух зайцев чужими руками, - кивает Адам. - Мне деньги и реноме классного киллера. Тебе … э-э … тоже деньги. Но главное — жизнь!
- А почему бы тебе все не сделать? И все бабло твое.
- Зачем готовить самому, когда есть повар? Ты убиваешь, я наблюдаю и плачу деньги за работу. Ну что, согласен?
- Почти, - кивнул Павел. - Только вот как я выберусь отсюда?
- Чувак, это твои проблемы! - скривился Адам. - Сделай работу и вали.
- Ладно, - вздохнул Павел. - Выбора все равно нет.
- Точно! - широко улыбнулся Адам.


                Глава 4.

Павел медленно отодвигает полог палатки. Спертый, пропитанный вонью свежей блевотины и пота, воздух шибает в нос, словно перцовый спрей. Наворачиваются слезы, перехватывает дыхание, в горло давит тошнота. Чувствуя, что сию минуту сам блеванет, чихнет, кашлянет и громко испортит воздух, Павел стремглав падает на пол. Здесь воздух чище, понизу тянет холодом снаружи и голова быстро проясняется. Прождав полминуты, чтобы глаза привыкли к темноте, Павел на карачках подбирается к ближайшей лежанке. Наемник спит лежа на спине, раскинув руки и открыв рот. Голова сползла с подушки, уголок рта пузырится слюной, сиплое дыхание пропитано сивушной и табачной вонью. От запаха вновь появляется тошнота.
«У этого придурка мать была, отец! - подумал Павел. - Возможно, есть жена и дети. Интересно, они знают, чем папаша зарабатывает на жизнь? Вернее, зарабатывал?»
Заточенный до остроты сапожного шила шомпол от автомата Калашникова приближается к ушной раковине. Чтобы избежать повреждения ладони, шомпол вставлен в пенал — металлическую капсулу, в которой находится инструмент для чистки и смазки. Такие пеналы входят в штатный комплект автомата и хранятся в отверстии приклада. Прицелившись, Павел недрогнувшей рукой вонзает шомпол в ухо. Стальное жало с легкостью пробивает мозг и выходит наружу из другого уха. Наемник только дернулся во сне и сник. Судорога метнулась по телу, острый запах выброшенной мочи перебивает все остальные.
«Сдох! - подумал Павел. - Быстро и безболезненно. Теперь заколоть остальных, обшарить карманы и … не получить пулю в лоб на выходе!» Он не доверял Адаму и решил быть максимально осторожным.
Убийство оставшихся наемников напоминало приготовление шашлыка. Только вместо кусков ароматного мяса и шампура были головы и шомпол. Резкий тычок, возврат, секунда на осмотр — вдруг не сдох? Мозг маленький, не задел — всяко бывает! И снова тычок, возврат, осмотр … Перешагивая через остывающие трупы, Павел не забывал смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в свежую блевотину. В старую тоже.
Когда живых не осталось, Павел деловито обшарил карманы, выгреб из походных тумбочек документы, банковские карточки и наличные деньги. Добавил телефоны, пару золотых портсигаров, золотой перстень с громадным красным камнем и перьевую авторучку, у которой вроде как золотое перо — в темноте плохо видно. Мелькнула мысль, что если уж грабишь, то неплохо бы проверит зубы — вдруг золотые попадутся! Но это же выламывать надо, ковыряться в деснах … нет, и так несколько капель крови попало на одежду, с зубами вывозишься с головы до ног. Уж лучше бошки отрезать, сложить в мешок, а потом в спокойной обстановке ... но где тут найдешь подходящего размера мешок? И тащить тяжело … ну на фиг!
Вооружившись автоматом и пистолетом, надев бронежилет и шлем, Павел режет полог палатки с другой стороны и тихонько выбирается наружу. Свежий воздух очищает легкие, смывает вонь с лица и буквально омолаживает. На горизонте тлеет полоска рассвета, сумасшедшая пичужка робко чирикает в ближайших кустах. Общую идиллию нарождающегося дня нарушает тревожная мыслишка — где Адам и та снайперша, что сдала его? Было бы неплохо прибить и бабу!
- Эй, опусти пушку, разговор есть! - раздается знакомый голос.
Адам говорит полушепотом, но в рассветной тишине это кажется криком.
- Чего тебе!? - оборачивается на голос Павел. - Я все сделал, сейфа не видел, к тебе претензий не имею.
Адам выходит из-за края палатки без оружия.
- Молодец! Держи конфетку! - отвечает Адам и протягивает руку.
На ладони лежит пластиковая карточка наподобие банковской.
- Что за фигня? - спрашивает Павел, на всякий случай быстро оглядываясь.
- Документ. Цифровой паспорт наемника, - отвечает Адам. - Без него тебе не выбраться.
- Что за цифровой паспорт?
- Электронная ксива. Такие выдают наемникам, когда их нанимает контора.
- Какая еще контора?
- Служба безопасности, контрразведка … врубайся в жизнь, пацан! - шипит от нетерпения Адам. - Ты думаешь, что наемники работают сами по себе? На частных заказах много бабла не сделаешь, а государственные структуры денег не считают. Люди там интеллигентные, руки пачкать лишний раз не хотят и поручают грязную работу таким, как ты или я. Так вот, эта карточка на предъявителя. На нее открыт счет, положен неплохой аванс. Пожрать и на дорогу тебе хватит. А еще вшит код, по которому тебя не один полицай не остановит. То есть остановит, но быстро отпустит, как только пробьет по базе данных. Мы там числимся в графе неприкасаемых.
- Хорошая ксива! - произносит Павел с уважением.
- Неплохая, - согласился Адам. - Хреново только, что ее надо сдавать, как только выполнен контракт.
- Если не сдать?
- Анулируется автоматом через некоторое время. У тебя три дня.
- Логично, - согласился Павел. - Что дальше?
- Гони барахло, которое с дохляков снял. Все равно не продашь, а я дам хорошую цену. Наличкой! И сбрось броню и стволы в ближайшем лесу. Иначе тебя расстреляет первый же полицейский наряд.
- И это верно, - чуточку подумав ответил Павел. - Ладно, как выбраться отсюда?
- На шоссе, оно там, - указал рукой Адам. - Попуткой доедешь до города, там рейсовым автобусом до Киева, оттуда междугородным автобусом до границы. Дальше сам.
- И никто не проверит документы? - не поверил Павел.
- У тебя карточка вездеход, - напомнил Адам. - Что Польша, что Украина — один черт, тут все перемешано, а командуют всем пиндосы. Так что давай!
- Но я русский, по украински не говорю. Как разговаривать-то с местными?
- Да, ты русский, - согласился Адам. - И что? Русский тут почти все понимают. Я вот с тобой на каком говорю? Главное, чтобы ксива была правильной, остальное неважно.
- Хорошо, - кивнул Павел, доставая из рюкзака снятое с трупов. - А что со снайпершой? Я бы ее пришил!
- Не надо! Она нюхнула коки и дрыхнет.
- На кой черт она тебе?
- Стреляет хорошо. И вообще баба что надо … вот тебе пара тысяч баксов и вали!

Давным-давно, когда школьников младших классов обзывали октябрятами и вручали треугольные значки с профилем Ульянова-Ленина, а тех, кто постарше, называли пионерами и повязывали красные треугольные галстуки, бытовало поверье, что правильный чел обязан быть интернационалистом. То есть упертым борцуном за равноправие всех перед всеми, врагом эксплуататоров-капиталистов-кровопийц-частных-предпринимателей, а также агентов мирового империализма - эдакое обобщение, под которым понимали плохишей, которые за все плохое! Мерзкая теория коммунизма, придуманная для одурачивания людей, была, выражаясь фигурально, идеологической клеткой, внутри которой обманутые люди обязаны были трудиться за гроши. А ключи от клетки и доходы от рабского труда за галочки и почетные грамоты принадлежали небольшой группе человекообразных тварей, которые считают себя высшими существами, призванными своим поганым богом руководить человечеством.
К счастью, люди за долгие тысячелетия выработали иммунитет, который позволяет успешно бороться с ними, регулярно уничтожая излишне расплодившихся и обнаглевших от безнаказанности.
Страны, в которых победил так называемый коммунизм, обносили стеной, дабы лишить людей правды. Население заставляли работать за гроши. И оправдание придумали: мы — в смысле вы! - терпим лишения ради победы коммунизма в мировом масштабе. Вот победим и заживем лучше! В смысле мы, а не вы. Для вас, рабов, мы что нибудь придумаем. Какую-нить теорию. Чтобы вы и дальше жрали баланду, а мы утопали в роскоши.
Так вот, в те славные времена, когда быть коммунистом было почетно и материально выгодно, истинными интернационалистами были жители приграничных сел. За приемлемую мзду они переправляли туда людей, а сюда товары. Торговали импортом, помогали шпионам переходить границу и помогали пограничной страже ловить шпионов. Их не интересовала идеология, им было плевать на цвет кожи и партийную принадлежность. Они просто делали деньги доступным им способом, не забывая голосовать на выборах за партию, которая идет верной дорогой и за кандидатов от этой самой партии, которых — если уж честно! - надо было просто отстреливать, как бешеных собак.
Но пока собаки не кусаются, их не стреляют. 
Приграничная контрабанда вечна и непобедима, в этом Павел убедился быстро, встретившись с первой попавшейся мутной личностью неподалеку от контрольно-пропускного пункта. За сотню баксов «шестерка» свела Павла с «дамой» местного разлива — это действительно была женщина лет сорока, - которая схватывала на лету. Карточка наемника и вправду оказалась пресловутым вездеходом, потому что ее обладатель имел статус реально обеспеченного человека. Ведь контрабандистов, как и всех порядочных бизнесменов, тоже обманывают. За тонну баксов «дама» свела с тузом, который за все остальное бабло обеспечил «сквозняк» - билет на поезд до ближайшего города, где есть аэропорт, дал номер такси, которое довезет без лишних вопросов. И билет на самолет, по которому не нужен паспорт, а только карточка наемника.
Система перевозки наемников была так отработана, что Павел только диву давался, как просто оказывается пересечь любую границу, минуя полицию, пограничников и таможенников.


Самолет взмывает в небо, словно спешит изо всех сил оставить землю навсегда. Видимо, пилоты были из военной авиации и еще не до конца избавились от старых привычек. Салон полон, рейс Львов — Киев не пустует. Стюард катит тумбу на колесиках, предлагая напитки, шоколад и сувенирную чепуху. Пожилой «Боинг» шустро набирал высоту, но выше облаков подниматься не стал. Похожие на подушки сгустки пара то и дело задевают отвисшими животами за самолет, машину встряхивает, иногда довольно ощутимо. Но пилот почему-то не поднимается выше, хотя обычно рейсовые самолеты идут  над облаками.
Павел опускает спинку кресла, затылок касается подголовника. Полчаса лета, пересадка в аэропорту Жуляны и рейс в Россию до Ростова. Там располагается региональный штаб «Страдивариуса». Надо будет доложить обо всем и, как ни странно, еще и доказать, что не врет. Вообще-то принято привозить так называемые сувениры — фотографии, видеозапись ликвидации объекта — на худой случай уши. Но с отрезанными ушами далеко не уедешь и в самолет не пустят, а видеозаписи по объективным причинам нет. Тем не менее доказать факт выполнения задачи удастся. Его рассказ легко проверить. Побудет дня три в карантине и все.
Подходит стюард. Молодой мужчина в синей униформе, рукава рубашки закатаны, видна татуировка — змей обвился вокруг дерева и смотрит малюсенькими глазенками. Наверно, искушает.
- Кава, чай, цукор?- спрашивает стюард.
Павел непонимающе смотрит на него, пытаясь понять, о чем вопрос — про какао и Цукерберга, что ли?
Ослепительный свет пробивает иллюминаторы в пассажирском салоне, сумрак озаряется вспышкой, будто за бортом вспыхнула сверхновая звезда. Стюард отшатывается, закрывает лицо ладонями и падает прямо на пассажира за спиной. Самолет встряхивает с такой силой, что распахиваются дверцы багажных полок, сумки валятся на головы людей, порхают спасательные жилеты, извиваются змеями шланги кислородных масок. Турбины захлебываются, одна из них вспыхивает дымным пламенем. Самолет валится набок и идет к земле.
«Сбили!» - подумал Павел и страх сжимает сердце так, что становится трудно дышать. Но самолет цел, пробоин нет, а фюзеляж гражданского лайнера не такой прочный, как у военного самолета, он бы уже разваливался на куски. И эта вспышка за бортом! Молния, что ли?
Слева у окна, бьется в истерике хорошо одетый мужчина. Он беззвучно разевает рот, полный хороших зубов и пытается расстегнуть страховочный ремень, дергаясь и вращая выпученными от ужаса глазами. Павел хочется посмотреть в иллюминатор, но бесноватый сосед мешает. Не раздумывая Павел бьет локтем в нос, сосед отрубается, поток крови заливает дорогой костюм. Пилоту удается кое-как выровнять самолет, машина переходит в горизонтальный положение. Павел смотрит в иллюминатор и отказывается верить своим глазам! Гигантский столб дыма и раскаленных газов устремился в небо, пробил слой облаков и разливается в безбрежной синеве шляпкой чудовищного гриба.
- Какого черта!? - шепчет Павел мертвеющими губами. - Атомный взрыв!!!
В это мгновение отраженная ударная волна еще раз бьется в борт. Турбины левого крыла срывает с пилонов, топливо брызжет из крыла, заливая иллюминаторы мутной жидкостью. Самолет валится на бок и по крутой дуге идет вниз. Тележка стюарда срывается с места и несется к пилотской кабине, сметая тех, кто встал со своих мест. Образуется завал из человеческих тел. Самолет наклоняется сильнее, тележка опрокидывается. Тяжелый алюминиевый ящик, набитый сладостями, кувыркается прямо по сиденьями, разбивая головы и ломая шеи.
Однако двигатели на правом крыле еще работают. Пилот то ли погиб, то ли утратил способность управлять машиной. Турбины работают на максимальных оборотах, самолет начинает крутить, затем начинается беспорядочное кувыркание. Тяжелая машина разваливается на куски, загорается топливо. Из образовавшихся трещин в корпусе выбрасывает тех, кто сумел расстегнуть страховочные ремни. Ураганный поток воздуха вырывает пассажирские кресла «с корнем» вместе с людьми, истошные вопли почти не слышны в реве еще работающих турбин.
У Павла что-то срабатывает внутри, он как будто отключается. Зрение, слух исправны, только чувств нет, словно их удалили. Павел спокойно наблюдает, как гибнут люди один за другим, как стремительно приближается заросшая лесом земля и даже замечает, что деревья как-то странно клонятся к земле и верхушки дымятся.
«Так ведь взрыв был, - отстраненно думает он. - Ударная волна сбила, вспышка подпалила верхушки … совсем рядом бахнуло!»
Последний полет длится считанные секунды. Земля быстро приближается. Изуродованный фюзеляж несколько раз переворачивается, избавляясь от последних чемоданов и людей, по касательной мчится вниз. Мощный удар раскалывает корпус. Обрывается вой турбин, неизрасходованное топливо взрывается огненным облаком, из которого, вертясь и разбрасывая людей и куски обшивки, вылетает обрубок фюзеляжа, внутри которого привязан к креслу Павел. Обрезок алюминиевой трубы с синей полосой скользит по вершинам наклоненных деревьев, переворачиваясь вдоль горизонтальной линии, словно катящаяся с горы бочка и падает в глубокий овраг на опушке. Громко трещат ребра жесткости, лопаются последние уцелевшие иллюминаторы, обрубок лайнера тяжело сползает по склону и утыкается в ручей на дне оврага …


                Глава 5.

Павел приходит в себя от того, что левая рука страшно мерзнет. Холод поднимается до плеча, пробирается в грудь и студит свисающие со лба волосы. Вдобавок сильно болит шея, будто кто-то пытался оторвать голову, но не получилось. Ничего не думая, на одних рефлексах, Павел с трудом поднимает гудящую башку, правой рукой вытаскивает из леденящего холода левую. И только после этого открывает глаза. Он висит в пассажирском кресле на страховочном ремне, свесившись на левый бок почти до пола. В смысле крыши, потому что под ним явно потолок с остатками светильников, а по бокам разинули рты пустые багажные полки. Бежит ручеек мутной воды, воняет керосином и царит тишина. Страховочный ремень невыносимо режет поясницу и давит на желудок. Хочется блевануть, но нечем.
Окончательно придя в себя, Павел неуклюже пытается освободиться из пут. Раздается громкий скрежет. Кресло, к которому привязан Павел, срывается с последнего крепления и он падает прямо лицом в ручей. Тупой удар лбом туманит сознание, но ледяная вода не позволяет уйти в нирвану. Отвратительный холод бодрит, словно нежданный удар током. Павел энергично брыкается, щелкает покалеченный замок и кресло сваливается со спины, как черепаший панцирь. Павел на карачках выползает из ручья, встает и упирается спиной в обшивку стены. Несколько раз вдыхает свежий керосиновый воздух, оглядывается по сторонам.
Уцелевший кусок пассажирского отсека лежит в грязи, ручей протекает прямо под ногами. Напротив торчат кресла, свисают вниз безвольно вытянутые руки у трех безголовых трупов. Двое мужчин и одна женщина. Судя по тому, что кровь не вытекает, прошло довольно много времени, пока он был лишен сознания.
Вид безголовых трупов навел на мысль, что надо ощупать и себя, вдруг оторвало что нибудь? Беглый осмотр показал, что все на положенном месте и даже одежда не пострадала. Только намокла.
- Это не смертельно! - шепчет Павел, еще раз оглядываясь на трупы без голов. - Надо выбираться отсюда.
Осторожно ступая по изуродованному полу он выбирается наружу. На выходе встречает сумеречный свет дождливого дня. Вода моросит мелкими каплями, мир затянут влажной пеленой, воздух насыщен холодом и водой. Кусок алюминиевой трубы, которая была самолетом,  лежит на дне оврага. По склонам струится вода, сбитые ударной волной деревья нависают плотным козырьком, сквозь который сочится дождевая влага. Вообще овраг выглядит так, словно потоп недавно был. Поток смыл дно до голой земли, склоны изрыты промоинами, а кусок фюзеляжа, в котором Павел висел на ремне безопасности, застрял на склоне и только поэтому уцелел.
- Кажется, мне повезло дважды! - шепчет посиневшими губами Павел. - Я не разбился, падая с километровой высоты и не утонул в водопаде. Да, и еще не сгорел, ведь топлива в самолете было дохрена! Трижды избежать смерти за день — это не к добру. А почему не к добру? Потому что жизнь впереди будет такой, что смерти желать будешь! А она не придет.
Рассуждая о превратностях бытия, он карабкается по склону, цепляясь за вывернутые корни. Лезть тяжело, потому что корни скользкие, ноги съезжают по мокрой глине, крупные капли с провисших ветвей барабанят по макушке и устремляются за шиворот, где и так уже воды полно. Но есть в этом и положительная сторона — он согревается! Застывшие мышцы движутся все быстрее, голова работает лучше, сонная одурь уходит. Молодой организм быстро приходит в себя, горячая кровь промывает мозги, тело требует жизни.
Выбравшись из ямы, Павел продолжает лезть по склону до конца и только достигнув вершины встает в полный рост. Увиденное заставляет вздрогнуть. Привычный мир исчез! Бескрайняя равнина полностью лишена растительности, на горизонте поднимаются расплывчатые столбы дыма, видны развалины строений и рухнувший в реку мост. Ниже возвышенности, на которой сейчас находится Павел, тянется полоса шоссе. Обочина дороги завалена сгоревшими автомобилями, асфальт вспучился и покрылся трещинами.
Дождь внезапно усиливается и переходит в ливень. Мрачные тучи кашляют далекими громовыми раскатами, молнии блещут гигантскими клыками. Непроницаемо темные облака чернеют и будто опускаются ниже. Иррациональный страх охватывает Павла, он никогда в жизни не видел таких гроз! С неба извергается водопад, молния толщиной с бревно ударяет в овраг, вспыхивают и тотчас гаснут поваленные деревья, раскат грома оглушает. Мелкие ручейки на глазах превращаются в мутные потоки, которые устремляются в овраг. А там, на дне, уже грохочет поток.
- Похоже, я вовремя удрал оттуда, - шепчет Павел, то и дело смахивая с лица воду. - Таких гроз я еще не видел.
Он спускается с холма, направляясь к дороге. Идти приходится очень осторожно, мутные потоки дождевой воды прячут коряги, выбоины, камни. Медленно и неуверенно, словно древний старик, Павел идет по склону, цепляясь за каждую веточку любого дерева или куста. Одежда набухла от воды, мокрая ткань сковывает каждое движение, а жидкая грязь так и норовит содрать ботинки. Кое-как, спотыкаясь и падая, Павел выходит к трассе. Ливень обрывается, будто на небе великан заслонку сдвинул. Лишенные избытка воды тучи поднимаются выше, на глазах теряя свинцовую злость и тяжесть. Траншея на обочине дороги заполнена водой, из которой торчат остовы автомобилей. В одном месте машины сгрудились возле тяжелого рефрижератора и образовали кучу-малу. Пассажирский автобус лег обгорелым боком на искореженное железо и так застыл, горестно глядя в небо дырами выбитых окон.
В промежуток среди туч выглядывает солнце, столб света разгоняет стылый сумрак. Павел бросает опасливый взгляд на гору машин и застывает — почти из каждого окна свисают обгорелые останки людей. Взрыв застал их в дороге, ничего не подозревающие мужчины, женщины и дети просто сгорали в жутком пламени световой вспышки взрыва. Был выходной день, люди ехали за города провести время с родными и близкими … кто и зачем нанес ядерный удар в это место? Серьезных военных объектов, которые необходимо уничтожать таким оружием, на территории разоренной Украины просто нет. Это не Советский Союз с его ракетными шахтами, аэродромами стратегических бомбардировщиков и ударными армиями, способными за сорок восемь часов дойти до пролива Ла-Манш. Это Украина, которая после «помаранчевой» революции вернулась в свое исторически естественное состояние Дикого Поля. Хутора, занюханные городишки, банды разбойников патриотов и шляхетский гонор провинциальных вождей — восемнадцатый век во всей красе!
Кого тут бомбить-то, блин? Да одна бомба стоит дороже, чем вся эта помаранчевая помойка.

Павел медленно бредет по направлению к останкам города. Идти еще несколько километров по раздолбанной вдрызг дороге. Асфальт пучится застывшими смоляными пузырями, кое-где покрытие содрано и остатки гравия белеют высохшими костями неведомых животных. Обочины забиты изуродованными машинами, повсюду лежат обгорелые трупы, в воздухе чувствуется слабый запах разложения.
Павел и сам не понимает, зачем он идет в город. Ведь его нет, от него остались кучи битого кирпича и завалы из раскрошившегося бетона. Едва ли там сохранилась жизнь. Но ведь мир не погиб целиком! Появятся спасатели, станут искать выживших в городе и обнаружат его — рассуждает Павел. Все равно больше идти некуда. Путь до города по изуродованной дороге долог. Приходится перебираться через асфальтовые кучи, перелазить через остовы сгоревших машин, перепрыгивать через ямы. Можно сойти с дороги и продолжить идти по обочине, но этого Павел откровенно побаивался. Там везде трупы! И чем ближе город, тем больше. Трудно сказать, с чем это связано. Возможно, жители получили сообщение о бомбардировке, бросились спасаться по единственной дороге, скученность, толпа, бардак — и в это время взрыв! Световая вспышка выжгла глаза, спалила кожу и подожгла все, что может гореть. Последовавшая за ней ударная волна разбросала людей и технику, убила умирающих от страшных ожогов. Оставшиеся в городе погибли под завалами. Те, кто успел выбраться, сгорели заживо.
Павла почему-то совершенно не волновало, что он может получить смертельную дозу радиации. Наверно, потому что прошел ливень, он смыл верхний слой почвы и радиоактивную пыль с поверхности. Конечно, зараза осталась где-нибудь в ямах и подвалах, но он туда не полезет. С какой радости?
Преодолевая завалы и выбоины, Павел добрался до окраины. Как правило, пригороды застроены частными домами местных богатеев — сады, бассейны и теннисные корты ради понта и выпендрежа. Либо многоэтажными новостройками для молодых дураков под грабительские проценты ипотеки. Ядерный взрыв смел все это в одну большую кучу и разровнял. Чудом сохранились остатки старой церкви на холме. Ее построили триста лет назад как оплот православия в этих местах. А раз оплот, то крепость от басурман и ляхов, которые всегда хотели жить за счет украинской земли. Стены толщиной в два с лишним метра не пробивали осадные орудия, чугунные ядра отскакивали, словно мячики, оставляя после себя неглубокие вмятины и сколы. Храм надежно стоял на страже веры и Малой Руси. И сейчас, лишившись большей части построек, с отрубленной головой колокольни, он все равно выглядел непобежденным исполином.
- Надо идти туда, - со вздохом произнес Павел. - Самое высокое место, оглядеться можно. И вообще хоть какие-то стены, укрытие.
Спотыкаясь и падая, он бредет по обломкам камней, стараясь не задеть торчащие отовсюду изогнутые жала арматуры и обрезки труб. Подул слабый ветерок, вымокшая одежда начала подсыхать. Оглянувшись, Павел увидел на горизонте быстро набухающую полосу туч.
- Опять дождяра, черт! - выругался он. - И конечно же, с грозой. Сколько можно, блин!
Ветер дует сильнее, словно подталкивая в спину. Павел ускоряет ход, но по бетонным обломкам особо не побегаешь. Прыгая, как раненая блоха, он карабкается по склону вверх, проклиная все грозы и самолеты, а также руководство фирмы «Страдивариус», по вине которого он здесь оказался. Когда Павел подобрался к стене, за спиной уже гремел гром и блистали молнии. Первые капли дождя долбанули по макушке, брызнули в лицо мутными струйками, отразившись от каменной кладки, послышался приближающийся шорох ливня. Искать проход в стене некогда. Павел хватается за край пролома, подтягивается и садится на край. Порыв ветра швыряет в лицо водяную пыль пополам с песком, Павел инстинктивно отворачивается и закрывает лицо руками. Мокрые штаны соскальзывают с кирпичной кладки, равновесие нарушается и Павел валится в пролом.
Сердце сжимается в ожидании скорого удара о камни, тело группируется, мышцы спины твердеют и через мгновение Павел ляпается на кучу мусора, как мокрая тряпка. Куча приходит в движение, будто только и ждала, что бы на нее кто-то свалился. С шорохом и хрустом ломающегося стекла мусорный поток устремляется вниз, увлекая за собой беспомощно барахтающегося человека. Где-то наверху сверкают молнии и грохочет гром. В отблесках небесного огня Павел видит кирпичные стены, какие-то арочные переходы по бокам, а внизу, куда его влечет с неодолимой силой, царит тьма. И хрен его знает, чего там такое притаилось!
Шум камнепада стихает. Павел медленно садится, стараясь не потревожить россыпь камней. Вокруг темно опять же хоть выколи глаз, но колоть глаз или сразу оба Павел не собирался. Просто темно, как у негра в ж...е! Наваливается тишина, но тотчас убегает, так как сверху с шумом катится что-то большое и тяжелое. Не мешкая ни секунды Павел перекатом уходит вбок. Ткнулся лицом в камни, расквасил нос и губы. На то место, где он только что был, с хряском падает громадный камень, подпрыгивает и пропадает в темноте. Спустя мгновение слышится удар о железо, появляется тусклая полоска света. Павел заинтересованно смотрит, но с места не сходит — вдруг еще один камень! Убедившись, что что все в порядке, осторожно спускается по склону. Подобравшись ближе видит огромный валун, который тупым углом наполовину выбил железную дверь. И оттуда, из-за двери, исходит слабый свет!
Поколебавшись с полминуты, Павел осторожно приближается к пролому. Странный запах, похожий на больничный, настораживает. С другой стороны он успокаивает — аптека это не страшно. Хотя откуда тут, в глубоком подземелье, аптека? А вдруг это нарколаборатория! - мелькнула мысль. Воображение тут же рисует картинку из кино — люди в белых халатах, в масках и хмурые охранники с автоматами наперевес.
- Чушь! - бормочет под нос Павел. - Никакой лаборатории здесь нет. Старая крепость могла использоваться как склад для всякой фигни. Надо посмотреть.
Он пролазит в щель, стараясь не порвать остатки одежды и оказывается в каком-то длинном коридоре. Тускло светят потолочные лампы, слабо освещая потолок и чуточку стены. Пол выложен кафелем, стены тоже из кафеля. Как в больнице! А к запаху лекарств примешивается кислая вонь блевотины и застарелого дерьма.
- Ну а ты чего ожидал? - бубнит Павел. - Ароматы от кутюрье?
Мрачная тишина подвала напрягает, поэтому Павел предпочитает не думать, а рассуждать вслух.
- Наверху жилые помещения были, здесь проходят трубы канализации. Протекло маненько! - бормочет он, внимательно глядя под ноги.
Коридор пуст, нет дверей по бокам. Похоже, это был запасной выход из какого-то подземного комплекса. Пройдя шагов двадцать, Павел подходит к еще одной двери. Классический круговой замок с рулем, стальная рама и лист железа. «Может, не открывать? - мелькнула мысль. - Мало ли что там. Что? Толпы чудовищ, как в кино про зомби? Едва ли. А остаться здесь — сдохнешь от голода и жажды … нет, сначала от жажды, а потом … потом все равно, дурак!»
Штурвал упирается и нехотя поддается. Тихо щелкают запоры, дверь неохотно приоткрывается. Запах лекарств усиливается, еще сильнее воняет дерьмом. Но есть и хорошая новость — помещение за дверью ярко освещено. Высунув голову Павел видит лабораторные столы, пол крыт белыми кафельными плитами, видны какие-то шкафы, шкафчики, столы и совершенно незнакомые приборы.
- Может, это точно нарколаборатория? - спрашивает сам себя Павел. - Или в подвале задрипанской древней крепости оборудовали медицинский центр? Да кому это на хрен надо в зачуханной украинской провинции!?
Вздохнув, он идет вдоль столов. Под ногами хрустят осколки стекла, мелкий мусор путается под ногами. Помещения за стеклом выглядят как после бурной попойки — микроскопы валяются на полу, битое стекло блестит сколами, некоторые шкафы выпотрошены. Не хватает висящих на спинках стульев лифчиков вперемежку с мужскими труселями. Заметив большой холодильник останавливается — он уже давно не ел, а за внушительной дверцей может быть жратва. Павел подходит, протягивает руку … пронзительный женский крик бьет по нервам, как электрический разряд:
- Не подходи ко мне, урод!!!
Павел подпрыгивает и остолбенело смотрит на холодильник — сигнализация такая что ли? Краем глаза замечает движение сбоку, какая-то куча тряпья начинает дергаться. Всмотревшись, видит женщину, закутанную по шею в грязные тряпки, а на голове восседает оранжевая строительная каска.
- Да тьфу на тебя три раза, дура! На хрен ты мне нужна, - с немалым облегчением произносит Павел и открывает холодильник.
Увы, за массивной дверью на полках стоят какие-то баночки, бутылочки и прочие склянки с непонятной мутной жидкостью.
- Это явно не еда! - разочарованно говорит Павел.
С досады он так хлопает дверью, что баба в тряпье опять визжит.
- Заглохни, - меланхолично предлагает Павел.
- Прекрати хлопать и топать ножищами! Здесь нельзя шуметь, - возмущенно бубнит женщина из кучи тряпья.
- Чего так? Тихий час? - интересуется Павел.
- Шум привлекает внимание больных. Если ты сам уже не болен.
- Мне кажется, что болен не я. У психиатра давно была, бомжиха?
Куча тряпья начинает шевелиться, из нее выбирается невысокая женщина в грязном халате, который когда-то был голубым. Ее лицо до самых глаз замотано плотной тканью, видны только глаза из-под козырька пластиковой каски. На руки надеты перчатки из плотной резины длиной до локтя.
- А ты вообще кто? - спрашивает она.
- Не твое дело, - буркнул Павел. - Я попал сюда случайно и просто хочу выбраться.
- Случайно? - удивилась женщина. - Здесь не бывает случайных людей.
- Значит, я первый. Лучше покажи, как отсюда выбраться и можешь сидеть дальше в своем углу за холодильником.
Женщина некоторое время молчит, словно обдумывая сказанное, потом неуверенно произносит:
- Этого не может быть. Я знаю, что на город сбросили атомную бомбу, там никто не выжил. Скажи правду, кто ты такой и как сюда попал?
Павел устало присаживается на край стола. Осколки стекла тотчас услужливо впиваются в зад, Павел соскакивает со столешницы и пересаживается на стул.
- Если скажу правду, ты не поверишь, - со вздохом отвечает он.
- Поверю, у меня нет выбора.
- Вот как? Тогда сними повязку с лица и горшок, чтобы я видел, что говорю с нормальным человеком.
Женщина послушно снимает шлем, сбрасывает перчатки, разматывает кусок ткани. Чуть наклонив голову Павел рассматривает ее, отмечая про себя, что женщина выглядит очень усталой, лицо помято, глаза красные от недосыпа, но черты симпатичные. И, если ей отдохнуть и привести себя в порядок, то будет очень даже ничего.
- Насмотрелся? - спрашивает он.
- Вполне. Тебе так намного лучше.
- Вот спасибо! А я-то, дура, считала, что с тряпкой на лице и с пластиковым горшком на голове похожа на королевну. Теперь расскажешь о себе? Только не ори.
- Да, - кивнул Павел. - И орать я не собираюсь.
- Это я так, - извиняющимся тоном говорит женщина. - Здесь нельзя шуметь, почему объясню позже.
- Ладно, - согласился Павел. - Так вот, я наемник. Работаю в частной военной компании. Возвращался после выполнения задачи, тут взрыв, самолет упал, я выжил. Решил пойти в город, забраться на самую высокую точку и ждать спасателей. Это все.
- И тебя не убила радиация?
- Ее почти нет. Наверху беспрерывно идут ливни, они смыли зараженную почву. Но город разрушен полностью, очень много убитых. И я не понимаю, кому и зачем понадобилось сбрасывать атомный заряд на этот город.
- Ты выжил после падения самолета? - продолжает сомневаться женщина.
- Представь себе — да! Пилотам какая-то образом удалось посадить самолет на лесопосадку, он развалился на куски, но не взорвался. А я был пристегнут. Конечно, это похоже на чудо и ты вправе не верить, но это так. Даже царапин не получил.
- Везунчик, - прошептала женщина.
- Пока да, - кивнул Павел. - А ты?
- В определенном смысле тоже. Я единственная, кто не заболел.
- И все? - после короткой паузы спрашивает Павел.
- Прости, я сейчас расскажу подробнее, - смущенно произносит женщина. - Кстати, меня зовут Марийка … Марина.
- Я Павел. Марийка украинское имя. Ты украинка? Хорошо говоришь по-русски.
- Ничего удивительного, - пожимает плечами Марина. - Только в России думают, будто на Украине все говорят по-украински. На самом деле его знают только в деревнях на Галичине, да и то не все. А теперь слушай …


                Глава 6.

… разработка биологического оружия ведется столько, сколько существует человечество. Очень уж соблазнительно получить средство уничтожения врага, не затрагивая его имущество. Ведь все войны ведутся именно из-за этого — земля, золото, рабы. Идеально то оружие, которое убивает врага, но оставляет нетронутым города, промышленность, полезные ископаемые. Именно это желание породило в свое время нейтронную бомбу. Отличное средство уничтожения всего живого, но силен побочный эффект — смертельный уровень радиации держится столетиями.
Отравляющие вещества очень хороши! Убивают сразу, из окружающей среду вымываются дождями, но их надо до фигища, чтобы гарантированно отравить всех и каждого. Да и противник не дурак, жрать отраву не станет, а сразу же ударит в ответ тем же самым и потому же месту.
Ядерное оружие не вариант, убивает врагов и друзей. Применившим его тоже на орехи достанется мама не балуй.
А вот биология — это весчь! Берешь такого маленького микробика и говоришь ему, что вот этих убьешь, а этих нет. Вроде все просто, но проклятые микробы и, простите за выражение, вирусы плюют на людские хотелки и с нескрываемой радостью «мочат» всех подряд, не различая хороших и плохих. Грандиозные эпидемии холеры, чумы, испанки и сифилиса убивали сотни миллионов человек, опустошали страны и континенты и не было от них спасения никому и нигде. Лучшие умы человечества веками бились над тем, как избавить людей от страшных болезней. А другие умы, тоже выдающиеся, думали как сделать так, чтобы чума убивала черных, желтых, краснокожих, но никак не белых. Ведь микробам все равно! Надо только договориться.
Под видом разработки вакцины от самых убийственных болезней, под эгидой ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения), реальные, а не выдуманные, вроде президента и сената, хозяева США профинансировали создание лабораторий в слаборазвитых странах, где в обстановке полной секретности велись разработки биологического оружия направленного действия. Убивать русских, украинцев, сербов, белорусов — вообще всех славян. А также китайцев, корейцев, вьетнамцев. Чернокожих выходцев из Африки тоже, потому что именно африканские страны показывали сверхвысокие уровни рождаемости, а это прямая угроза существованию белой расы. Англосаксонской модификации, разумеется.
Геном человека формировался миллионы лет, если считать от самых первых млекопитающих, его расшифровать не так просто. А смертельные болезни распространились по миру сравнительно недавно, у людей нет даже зачатков иммунитета от чумы или холеры. Этим и занимаются ученые биологи в секретных лабораториях. Грузия, Украина, страны Африки — чем дальше от США, тем лучше! Обрубить все связи с миром, живя на другом континенте, гораздо проще, чем изолировать какую-то европейскую страну. А случишь что, не жалко уничтожить все эти украины, грузии и чертову африку вместе с неграми, арабами и евреями, которые вовремя не уехали из Израиля. Насрать на всех!
Деньги текут рекой, исследования идут непрерывно, привлекаются лучшие специалисты. Ученые люди вовсе не рассеянные дураки, какими их любят изображать в кино. Нет, они прекрасно понимают, что и для чего делают. Но большие, очень большие деньги глушат голос совести, убаюкивают рассуждениями типа не оружие виновато в убийстве, а люди, которые его применяют и тому подобным.
 Жадность и желание сыто прожить свою коротенькую жизнишку рождает предателей, убийц и мерзавцев всех мастей!
Но порой то ли Бог, то ли Дьявол, то ли оба, раздосадованные человеческой тупостью и самонадеянностью, показывают людишкам их истинное место в этом мире. Пандемии стирают с лица земли империи, землетрясения разрушают неприступные крепости, а «великие» — нет, величайшие! - умы человечества вроде Ницше или Ульянова-Ленина подыхают от банального сифилиса, заразившись от безграмотной, грязной и тупой уличной ****и.
Удивительная ирония и великая мудрость заключаются в том, что и на старуху бывает проруха!

… а потом один из лаборантов заразился. Случайно! Ему приказали сжечь в электрической печи результаты неудачных опытов. И …
- Извини, перебью! - прерывает рассказ Марины Павел. - Что значит «результаты неудачных опытов»?
- Препараты, которые в ходе работы не показали нужных результатов. Видишь ли, параллельно с разработкой яда ведутся работы по изготовлению противоядия. То есть болезнь и лекарство от нее. Но если опытный препарат не показывает положительный результат …
- То есть не убивает, верно? - опять перебил Павел.
- Да, - кивнула Марина. - Или убивает слишком медленно, позволяя противнику создать антидот. Так вот, несколько пробирок с такими веществами, которые смертельно опасны, но, скажем так, не сразу, лаборант должен был спалить в печи при температуре около тысячи градусов. Такая температура гарантированно уничтожает любые микроорганизмы и отравляющие вещества. Но парень проявил безответственность, раскрыл контейнер и вместо того, чтобы выполнить свою работу, начал смотреть какую-то ерунду в смартфоне. Случайно задел контейнер, он упал и все разбилось.
- Парень заразился?
- Да. Но он скрыл этот факт. Собрал осколки, протер пол, все отправил в печь. Зараза проникла в организм. Недомогание проявилось уже через час, повысилась температура, началась рвота и обезвоживание. Парня изолировали, просмотрели видеозапись и все поняли. Но беда в том, что тот час, когда он был заражен, но еще не изолирован, этот дурак провел в столовой! Зараза стала быстро распространяться, к концу дня заболели все! Но даже будучи больными, специалисты работали и выяснили, что смесь этих веществ вызывает стремительную мутацию глистов.
- Глистов!? - сморщился Павел. - А причем здесь глисты?
- Лаборант был инфицирован. Мутировавшие черви проникли в мозг. Это паразиты, они живут за счет инфицированного организма! - восклицает Марина. - И обычные глисты могут жить в мозгу, в печени — да где угодно, человек может даже не подозревать об этом, а обычные анализы ничего не покажут.
- И что дальше? Глисты мутировали и начали управлять человеком?
- Не совсем. Черви повреждают некоторые участки мозга, человек плохо соображает, перестает адекватно оценивать обстановку, становится чрезвычайно агрессивным. Черви провоцирую всплеск адреналина при воздействии любого раздражителя — громкий звук, прикосновение, яркий свет и так далее.
- Классический зомби, - кивает Павел. - Как в кино! Мне кажется, ты слишком долго сидишь в подвале одна, поэтому крыша едет. Нет?
- Атомная бомба, сброшенная на город, тоже съехавшая крыша?
- Извини, продолжай.
- Черви, получив полную власть над телом, бурно размножаются. Они откладывают яйца в глазах, под веками. Яйца со слезой выходят наружу и распространяются по воздуху, заражая всех подряд. Весь персонал лаборатории оказался заражен. Несколько сотрудников сбежало, их пытались задержать, но не сумели.
- И это означает, что зараза проникла в город?
- Да. И остановить ее нельзя! Сотрудники были не местными, сразу же устремились на вокзал, чтобы уехать. Сели на поезд. Уже через сорок минут, на следующей остановке весь эшелон был заражен. Эпидемии было не избежать.
- И сбросили бомбу, - задумчиво произносит Павел. - Неужели нельзя было объявить простой карантин, изолировать город, район? Вот так сразу швыряться атомными бомбами!
- В ходе исследования выяснилось, что мутация не прекращается, принимает другие формы, передается различными путями и все разновидности смертельны. Очаг заражения необходимо было выжечь.
- Интересно, а как это объяснили населению страны? Ну, атомную бомбардировку собственного государства?
- Украина не обладает ядерным оружием. Это наверняка сделали ее кураторы, США. А людям — ну, не знаю! - наверно, сказали, что русские террористы подорвались на самодельном атомном заряде, - пожала плечами Марина.
- Скажите, Марина — вот все то, что вы рассказали, откуда вы знаете?
- Я одна из руководителей проекта. Перед днем заражения работала день, ночь и опять день. Ушла отдыхать, отключила всю связь, заперла дверь в комнату. Все события происходили без моего участия. Когда отдохнула, включила комп узнать как дела.
- И узнала?
- Да! Изучила все отчеты, которые сотрудники успели составить, пока они окончательно не потеряли человеческий облик.
- Руководству о происшедшем тоже ты сообщила?
- Ну, а кто же еще? - устало говорит женщина. - Но я даже предположить не могла, что нанесут ядерный удар.
- Тем не менее это сделали. А теперь изолируют половину страны и под шумок перебьют всех жителей близлежащих городов. Команды зачистки наверняка уже работают.
- Вполне вероятно, - кивнула Марина и закрыла лицо ладонями.
Павел поднимается со стула, потягивается, разминая затекшую спину и с завыванием зевает, широко разинув пасть.
- Прекрати издеваться, дурак! - вскрикивает Марина.
- Спать хочу. Мне все надоело и я устал, - сообщил Павел. - Что же, подведем итог — в подземелье полно кровожадных психов, оставаться здесь нельзя. Наверху рыщут каратели, убивают всех подряд, то есть выбраться наверх тоже не вариант. И что делать, а?
- Не знаю, - шепчет женщина, вытирая краем халата слезы.
- Давай рассуждать. Каратели вооружены, у них броня и техника. Шансов нет. Здесь агрессивные психи, их до фига. Кстати, сколько?
- Тридцать шесть человек вместе со мной. Было тридцать семь, одна женщина сбежала отсюда полмесяца назад.
- Тридцать шесть психов, - задумчиво произносит Павел глядя на женщину. - Прости, тридцать пять … меньше полусотни ботаников придурков. Наверно, половина очкариков.
- К чему эти разговоры! - озлобленно говорит Марина.
- К тому, что перебить три десятка ботанов проще, чем уйти от роты вооруженных карателей, у которых еще и поддержка с воздуха! Оружие здесь имеется?
- Разумеется, нет, - раздраженно отвечает Марина.
- Я так и предполагал, - кивает Павел. - А скажи, Мариночка, инфицированные ведут себя спокойно?
- Если нет внешних раздражителей, то да. Лежат или сидят.
- А пожрать и справить естественные надобности?
- Они не едят. Их едят. Надобности под себя, червей это не волнует.
- Благодарю. Это все, что я хотел узнать.
- И что? Ты собираешься убить их?
- И найти пожрать. Есть другие варианты?
- Ну, выбраться наверх …
- Где нас с тобой уже ждут? Кстати, команда зачистки и сюда обязательно проникнет.
- Так что же делать-то!? - в отчаянии спрашивает Марина.
- Тебе - сидеть и не чирикать. Все сделаю я сам. Карандаши у тебя есть?
- Что? Какие еще карандаши? - удивилась женщина.
- Обыкновенные. Лучше, чтобы заточенные.
- Посмотри вон там, в шкафу, - пожимает плечами Марина, на всякий случай отодвигаясь в угол и сгребая вокруг себя тряпье.
Павел подходит к обычному канцелярскому шкафу, находит пачку цветных карандашей.
- Отлично. То что надо! - говорит он, вытаскивая пару штук. - И даже заточены. Как мило!
- Что ты собираешься делать? - с напрягом в голосе спрашивает Марина.
- Открыть сезон охоты на зомби! - радостно воскликнул Павел. - Хочешь поучаствовать? - спросил он заговорщицки подмигивая.
- Нет!!! - взвизгнула Марина.
- Не визжи, спугнешь! - строго говорит Павел. - А теперь, будь добра, вылези из своей кучи дерьма в смысле тряпья, объясни мне расположение комнат и покажи на мониторе, где, чего и сколько. Да, и не забудь запереть дверь за мной, когда я уйду. И дай халат, я в своей одежде работать не привык.

Металлические двери с узкими смотровыми окошками бесшумно смыкаются за спиной. Павел оглядывается — Марина поспешно запирает замок, просовывает ножки стульев между дверными рукоятями, что-то там подвигает и приставляет. Лицо искажено страхом и непониманием. На мгновение их глаза встречаются — Марина смотрит на него с ужасом, сожалением и капелькой брезгливости, как на заразного больного. Павел растягивает рот в улыбке под плотной марлевой повязкой и машет рукой в резиновой перчатке до локтя — типа до скорой встречи, киска!
Аварийная электростанция работает исправно, все помещения освещены. Павел неторопливо идет по коридору, внимательно глядя под ноги — не хватало только наступить на что нибудь хрустящее и всех разбудить. Или еще лучше, отдавить пальцы дремлющему психу. Он заорет, сбегутся остальные и тогда одними карандашами не отобьешься! Кстати, о них, о карандашах. Десяток аккуратных деревянных трубочек с графитом в середине Павел держит в левой руке. Пальцы правой сжимают остро отточенный карандаш, тыльная сторона уперта в ладонь. В умелых руках карандаш опасное оружие!
Впереди слышатся шаркающие шаги. Павел замирает на месте и ждет. За прозрачной перегородкой виден силуэт человека в униформе медика — голубые брюки и рубашка на выпуск, на голове мятый колпак. Одежда забрызгана кровью, пятна уже подсохли и обрели цвет сосновой коры. Мужчина лет сорока бредет, едва переставляя ноги, лицо похоже на восковую маску, глаза полуоткрыты и затянуты мутной пленкой. От мужчины дурно пахнет кислятиной и дерьмом. Кожа на открытых участках желтоватая, с расплывчатыми синюшными пятнами.
- М-да, я как-то иначе представлял себе зомби! - тихо произносит Павел. - Не человек, а гриб какой-то. Надо провести научный опыт.
Небольшая комната за перегородкой пуста, если не считать пары шкафов со склянками и стола с компьютером. Зараженный бесцельно бродит по кругу, задевая болтающимися руками стены и стол. Павел на цыпочках входит в комнату и запирает за собой дверь. Вонь в помещении стоит невыносимая, запах проникает даже под маску и слегка пощипывает глаза, несмотря на плотные очки. И пахнет не только экскрементами, воняет разлагающейся плотью.
- Да вы ребята, гниете заживо! - бубнит под нос Павел. - Не удивлюсь, если под кожей уже завелись трупные черви.
Зараженный подходит ближе. Он никак не реагирует на появление другого человека, просто не видит его. А Павел ожидал, что зомби кинется на него, зарычит, глаза выпучит - как в кино! Марина говорила, что они агрессивны, а тут полный ноль! Дождавшись, когда зараженные подойдет ближе, Павел несильно бьет кулаком по лицу. Он думал, что с трудом переставляющий ноги зомбяк упадет или будет идти дальше — Павел жестоко ошибся! Инфицированный вздрагивает, мутная пелена на глазах спадает, на губах выступает пена, пузырчатые струйки текут по подбородку. Прибитый зомбяк буквально на глазах оживает!
Восковое лицо искажает злоба, оскаленный рот исторгает рычание, пальцы сгибаются, словно когти. Павел ошарашенно наблюдает за стремительным преобразованием. Где-то в середине живота зарождается панический страх. Воображение тотчас подсовывает знакомую с детства картинку — кровожадный зомби, т.е. оживший мертвец, бросается на человека. Парализованный ужасом здоровенный мужик визжит, как девчонка и беспомощно машет мускулистыми ручищами. А мертвец рычит, впивается гнилыми зубами в тугую плоть и рвет ее на кровавые кусищщи.
Вот интересно, откуда взялось столько сил у доходяги, который несколько лет пролежал в могиле? И клыки, как у хищного зверя? А необходимы именно клыки, чтобы разорвать живую плоть, потому что человеческие зубы давно уже трансформировались в пеньки, которыми удобно пережевывать котлету или кусок колбасы, но никак не живое мясо.
 Однако в данный момент рассуждать нет времени. Инфицированный ботаник бросается на Павла, как бешеная собака, рыча и брызгаясь заразной слюной. Павел ловко уворачивается и ударом в колено ломает ногу нападающему. Ботан валится на пол, бьется головой и руками, будто его разряд пробил, не переставая рычать и плеваться пузырящейся пеной. Павел прячет карандаши в карман, оставив только один. Уловив момент, когда инфицированный начинает подниматься, со всей силы бьет ногой в солнечное сплетение. Рычание обрывается нервным выдохом, из перехваченного горла вырывается шипение и хрип. Паралич сковывает мышцы, вытаращенные от боли глаза совсем рядом. Коротким резким движением Павел загоняет остро отточенный карандаш в глаз, проткнув голову до затылочной кости. Тело зомби содрогается, взгляд выпученных от ярости глаз гаснет, из глотки с тихим шипением выходят остатки воздуха. Мертвое тело валится на пол, сломанная нога несколько раз дергается, в промежности расплывается мокрое пятно.
- Труп, - удовлетворенно кивает Павел. - Однако тут буйные. Надо мочить втихаря.
Дальнейшие действия были просты до безобразия. Павел заходил в каждое помещение. Если обнаруживал там инфицированного, без лишних телодвижений протыкал карандашом мозг через глаз. Проверял холодильник на предмет съестных припасов, забирая только консервы и ничего другого не трогая — вдруг кусали? Прохладительные напитки и минеральная вода в нетронутой упаковке тоже годилась. Но пригодной еды оказалось мало, всего-то две баночки паштета, маринованные грибы и абрикосовый компот. Пришлось взять кусок сала из морозильника и пачку ржаных галет.
Убив карандашами тридцать пять человек и потратив тридцать пять карандашей из сорока, Павел возвращается обратно к Марине. Голубой  халат забрызган кровью, карманы оттопыриваются от бутылок воды и банок консервированного паштета, медицинский колпак слегка съехал набок, очки запотели, маска намокла от дыхания. Несильно пнув дверь Павел приветливо машет рукой в резиновой перчатке появившейся Марине. Женщина с ужасом смотрит на забрызганный кровью халат и окровавленные перчатки. Глядит на запотевшие очки, пытаясь увидеть глаза.
- Открывай, Рапунцель! - бубнит сквозь надоевшую повязку Павел. - Принц вернулся.
- А ты не заразился? - нервно спрашивает Марина.
- Нет, я здоров, как бык и хочу жрать. Разве инфицированные едят?
- Не знаю. Вдруг да!
- Ну, тогда я иду в другую комнату, сброшу тряпки, вымоюсь и все съем сам. А ты сохранишь здоровье и будешь медленно умирать от голода. У меня паштет печеночный, сало и минеральная вода. Будь здорова и счастлива!
Марина живо отпирает двери и на всякий случай отступает к стене.
- Молодец, правильно делаешь! - похвалил Павел.
От сбрасывает перчатки, вытряхивает из карманов трофеи, затем аккуратно снимает халат, маску и очки. Ногой сгребает в кучу и запихивает в шкаф.
- Умывальник там, - показывает Марина. - В шкафу спирт, протри все.

- Что дальше? - спрашивает женщина, когда доели последние куски.
- Не знаю, - пожимает плечами Павел. - Надо подумать.
- Я имела ввиду, не что делать, а как отсюда выбираться, - с легким нажимом говорит Марина.
- А я думаю о том, что будет, когда выберемся.
- Ты же сказал, что радиация смыта ливнями?
- Смыта, - кивнул Павел. - Но вот-вот появятся каратели. Или уже появились. От них не убежишь.
Он встает со стула и начинает ходить из угла в угол.
- И здесь оставаться нельзя, - добавляет он. - Каратели подорвут выходы, трупы вонять начнут …
- Хватит! - раздраженно говорит Марина. - Надо уходить немедленно.
- Согласен. Но перед этим надо переодеться. Где тут гардеробная для персонала? Мне надо подобрать вечерний туалет.

Без мешковатого комбинезона, в джинсах, легкомысленной маячке и цветной куртке  Марина выглядела школьницей на каникулах. Павел не преминул это заметить вслух.
- Спасибо, - ответила женщина. - После таких событий любая постройнеет.
- А ты была толстой? - удивленно спросил Павел.
- Нет. Но одежда на мне не болталась, - говорит она, оттопыривая края рубашки.
Павел тоже предпочел джинсовый комплект, состоящий из штанов, рубашки и кожаной жилетки. Не то чтобы он был любителем униформы пастухов и коневодов, просто по размеру подошло. С его старыми кроссовками то самое!
Кинув на спину рюкзак с остатками продуктов, Павел последний раз окидывает взглядом комнату.
- Идем. Показывай дорогу к выходу, - говорит он.
- Пошли, - соглашается Марина. - Не забудь одеть маску, яйца глист могут передаваться по воздуху.

В пустом коридоре шаги двух людей звучат неестественно громко. Под ногами хрустит мелкий мусор, потолочные лампы мигают, тусклые пятна на полу гаснут и загораются вновь. Выход наверх в самом конце, надо пройти не менее сотни шагов, прежде чем покажется дверь аварийного выхода. Основной завален, лифтовая шахта тоже обрушилась.
- Открывай, - говорит Марина, кивая на штурвал.
Павел с трудом проворачивает стальной круг, дверь неохотно сдвигается с места, сумрак аварийного выхода дунул в лицо запахом пыли и плесени. Павел на мгновение замирает на входе, ощутив кожей едва заметное движение воздуха.
- Похоже, лестница не завалена, - замечает он. - Есть тяга.
- Или завалена не полностью, воздух проникает через щели, - соглашается Марина.
- Могила с вентиляцией? - криво улыбается Павел.
- Возможно. Иди уже!
Запорошенные пылью ступени монотонно сменяют друг друга, лестничные площадки отзываются приглушенным стуком подошв и хрустом песка. К счастью, подъем оказывается недолгим — всего-то три этажа. Выход на поверхность уцелел, ударная волна ядерного взрыва только разрушила бетонный цоколь над коротким вертикальным туннелем с металлической лестницей.
- Ты не против, если я вылезу первым и посмотрю, что к чему? - спрашивает Павел.
- Ради Бога, - устало машет рукой Марина.
Павел шустро карабкается наверх, осторожно высовывает голову за край колодца. Взгляд упирается в полуразрушенную кирпичную кладку. Пришлось вылезти и прятаться за стенкой. Отдышавшись, Павел осторожно выглядывает — ну конечно, «гости» уже здесь! С возвышенности хорошо виден транспортный вертолет, возле которого сбились в кучку люди в белых защитных костюмах. Ярко выделяются автоматы в положении  за спину и подсумки с запасными магазинами на поясных ремнях. Защитные костюмы испачканы, из чего Павел заключил, что команда зачистки здесь довольно давно. Может быть, уже пару дней. Наемники уничтожают всех выживших. Но главное для них найти вход в подземную лабораторию, а это очень непросто в условиях сплошного разрушения.
- Да неужели у них нет схемы расположения помещений? - усомнился Павел. - Давно бы нашли дыру, по которой я вылез … а может и правда нет? Документация у частного подрядчика затерялась!
- Ты чего тут бормочешь? Молишься что-ли? - раздается над ухом голос Марины.
- Ух ты!!! - подпрыгивает Павел. - Напугала меня! Больше не подкрадывайся.
- Мне надоело сидеть в яме, - оправдалась женщина. - А ты не зовешь.
- Я оценивал обстановку.
- Ага, - кивнула Марина. - И как?
- Хреново. Нас ищут. Вон! - показал он на вертолет и группу людей неподалеку.
- Так это же хорошо! - восклицает Марина, посмотрев на людей. - Идем скорее к спасателям!
- Это не спасатели, Марина, - качает головой Павел. - У спасателей нет оружия.
- Оружие для самозащиты, - не согласилась Марина. - От мародеров.
- Мародеры в эпицентре ядерного взрыва?
- Да! А кто, по твоему, разграбил Припять после аварии на атомной станции? Инопланетяне? Да и нет здесь никакой радиации, ливни смыли, ты сам сказал.
Павел с сомнением смотрит на людей в защитных костюмах. Хрен его знает, может Марина и права. Припять действительно разграбили полностью, наплевав на довольно высокий уровень радиации. Даже могильники зараженной техники и те «обнесли» по полной программе. И вроде не сдох никто.
- Ну, не знаю, - пожимает он плечами. - Но бежать им навстречу с распростертыми объятиями все же не следует.
- Тебе легко рассуждать, Павел, - тихо говорит Марина. - А я трое суток просидела в подземелье с живыми мертвецами. Можешь оставаться здесь, а я ухожу.
Женщина встает в полный рост и идет навстречу странным спасателям.
- Про меня только не говори, ладно? - просит Павел.
- Как скажешь! - отмахивается Марина.
Согнувшись в три погибели, Павел перебегает в сторону от выхода и прячется за горкой камней. Отсюда удобно смотреть на все, что происходит вокруг.
Плоская туча закрывает солнце, капают первые капли дождя. Ветер дует сильнее, холод пробирается под кожаный жилет. «Надо было одеться теплее, - думает Павел, с сожалением вспоминая о раздевалке в лаборатории. - Были приличные курточки!»
Марина спускается со склона, ей навстречу спешат люди в защитных комбинезонах. Они окружают ее, один задает вопросы, второй замеряет уровень радиационного заражения прибором, остальные озираются по сторонам. Некоторое время ничего не происходит, затем группа вооруженных людей идет по направлению ко входу в подземную лабораторию. Марина идет с ними. Рядом с ней человек о чем-то говорит по радиостанции.
Павел внимательно наблюдает за всем происходящим. Все вроде тихо-мирно и он начинает сомневаться — может и правда это всего лишь спасатели? Ну да, вооружены. На всякий случай. Спасатели всегда прибывают первыми на место аварии. Вот они подходят ко входу в подземелье, Марина что-то говорит, ее слушают. Люди в белых костюмах один за другим спускаются по лестнице. Наверху остается женщина и еще один человек в защитном костюме. Марина садится на плоский камень и оглядывается. Наверно, ищет Павла. Человек говорит по рации, кивает белым нелепым колпаком с прозрачной лицевой панелью. Затем прячет радиостанцию и достает пистолет из кобуры. Негромко хлопает выстрел, Марина падает на землю с простреленной головой. «Спасатель» снимает головной убор, достает пачку сигарет и закуривает.
«Я не ошибся, - подумал Павел. - Это не спасатели, а чистильщики. У них задача перебить всех, забрать документацию и взорвать лабораторию». Он бросает взгляд на вертолет, затем смотрит на курящего убийцу. План созревает мгновенно …   
… кусок арматуры легко пробивает ткань защитного костюма, рвутся хрящи позвоночного столба, рифленый железный прут выныривает из груди вместе с кровью и кусочками легких. Тело падает на землю, из горла вырывается стон. Не мешкая ни секунды Павел выдергивает прут, срывает маску и пробивает голову насквозь, вонзив арматуру в глаз. Забирает оружие, сует за пояс обоймы. Взгляд задерживается на металлической лестнице, уходящей вглубь колодца. Можно спуститься и перестрелять всех «спасателей», но стоит ли? Кто-то может успеть передать сигнал тревоги, вертушка поднимется в воздух, а пешком далеко не уйти.
- Черт с вами! - шепчет Павел. - Сдохнете и так.
Он спускается по склону так, чтобы его не заметили с вертолета. Зайдя с хвостовой части, Павел осторожно приближается к пассажирскому салону. Вертушка старенькая, много раз перекрашенная и латанная. МИ 8, бессмертная рабочая лошадь военных по всему миру, а также небогатых наемников и ЧВК. Павел рывком открывает раздвижную дверь и бросается к пилотской кабине. Второй пилот получает удар пистолетной рукояткой и падает на пол, зажимая голову руками. Пилот слева застывает соляным столбом, лицо покрывается смертельной бледностью, руки вздрагивают.
- Jeste; najlepszym pilotem? Czy on? (Ты лучший пилот? Или он?) - на корявом польском языке спрашивает Павел, поочередно тыча в лоб пистолетом.
То, что перед ним именно поляки, Павел не сомневался — нашивка на рукаве принадлежала ВВС Польши. Мальчики подрабатывали в свободное от службы время.
- Oboje jeste;my dobrzy. (Мы оба хорошие.) - отвечает пилот слегка подрагивающим голосом.
- Мне нужен только один, - по-русски говорит Павел и целится в лоб пилоту.
Его лицо бледнее еще сильнее, кровь буквально отливает, под глазами возникают синие полукружия.
- Ja, - чуть слышно произносит пилот и опускает глаза.
- Так и думал, - кивает Павел.
Он перехватывает пистолет за ствол и резко бьет рукояткой в висок второму пилоту. Кровь выплеснулась из проломленной головы и разлилась густой багровой лужей по полу.
- Киев, Жуляны, - коротко приказывает Павел, садясь в кресло второго пилота.
Устраивается поудобнее, кладет ноги на остывающий труп второго пилота, ствол пистолета направляет на промежность первого.
- Zabijesz mnie, gdy usi;dziemy, (Убьешь меня, когда сядем.) - тихо говорит пилот.
- Да на хрен ты мне нужен, - буркнул Павел. - Только свяжу и заткну пасть. Даю слово, а я его всегда держу.
Долететь до аэропорта Жуляны не удалось. Из четырех топливных баков МИ 8 два оказались пустыми, один полон только на треть и лишь четвертый был до отказа. Пилот вынужден был посадить машину в поле, недалеко от трассы Киев — Львов. Как и обещал, Павел связал руки и ноги, заткнул пасть тряпкой и ушел. Понятно, что пилот скоро освободится, но это не страшно — до трассы рукой подать, а три сотни долларов остановят любую автомашину.




                Часть 2.


                Глава 1.

Павел сидит на жестком стуле, взгляд устремлен в потолок, по которому бродит одинокая муха. Это последняя муха из полудюжины, которые завелись в комнате. Раздавленные трупы аккуратно сметены на совок и сброшены в мусорное ведро. Осталась одна. Можно и ее прибить тапком, но надо встать, прицелиться и бросить так, чтобы тапок не упал на стол с недоеденным шницелем на тарелке. Еще стакан компота рядом стоит … нет, надо дождаться, когда муха осмелеет и сядет на стол. Торопиться некуда, он уже третий день бездельничает на карантине.
Карантин - стандартная процедура после возвращения из командировки. Сдаешь анализы, пишешь подробный отчет о проделанной работе и ждешь результатов. Если подцепил заразу, отправляешься в госпиталь, где веселый врач пропишет тебе уколы в жопу. Три раза в день плюс горсть пилюль, которые надо запивать лекарственным раствором, по виду и запаху очень похожим на мочу.
Пока жрешь таблетки, колешься и хлебаешь мочу стаканами, проверяют твой отчет. Если группа вернулась целиком, это не занимает много времени. А вот если ты один, и некому подтвердить твои показания, тогда хуже. Тебя сажают в кресло, обклеивают датчиками, опутывают проводами и неприметного вида дяденька начинает тихим голосом задавать вопросы. Проверка на полиграфе может длиться час полтора, утром и вечером, повторяться через день или каждый день. Проблема тут в том, что некоторые люди от рождения наделены даром убедительно врать. Или обучены опытными психологами.
Павел заразы не подцепил. Только небольшая доза радиоактивного облучения, после которой быстрее растет борода и усы. Надо бриться по два раза на день, только и всего. Врач сказал, что это скоро пройдет, но как скоро, не объяснил. Наверно, сам не фига не знает. Отчет Павел написал, на полиграфе проверился трижды. Но рассказанное им было слишком мало похоже на правду. Все погибли при десантировании, он один чудом выжил, потому что парашют не раскрылся вовремя, его отнесло в строну … как в старой компьютерной игре! Непобедимых американских морпехов десантируют на территорию Северной Кореи разобраться с плохими парнями. Но в ходе разборок скоро выяснилось, что есть проблема посерьезней — инопланетяне! По ходу дела морпехов всех поубивали, выжил только один, самый молодой и неопытный. Этот салабон и решил все проблемы с инопланетным вторжением и корейскими коммунистами, которые были непрочь воспользоваться невиданными ранее технологиями во вред загнивающему Западу.
Увы! То, что прокатывает в игре, в реальности не катит от слова совсем. Никто не поверит на слово тому, кто вернулся с территории противника без доказательств, что задача выполнена. Хотя бы косвенных. И служба безопасности ЧВК «Страдивариус» в данный момент как раз и занимается сбором этих самых доказательств. Либо Павел по кличке Скрипач не соврал и выполнил задачу, либо он трус и предатель.

Слышится стук в дверь. Стучат аккуратно, несильно. И сразу понятно, что пришел интеллигентный, воспитанный человек, не грубый солдафон.
- Войдите! - говорит Павел, вставая с койки и одернув одеяло.
Дверь распахивается, через порог переступает задвор (заместитель директора по воспитательной работе!) Гуманоид. Выбритое лицо приветливо, голубые глаза глядят по-доброму, пальцы правой руки сжимают лист бумаги, свернутый в трубочку.
- Здравствуйте, Павел Александрович … то есть Скрипач, - вежливо произносит Гуманоид. - Простите, все время забываю, что надо называть клички.
- Добрый день, Николай Николаевич, - улыбается в ответ Павел. - Я тоже не люблю кликухи.
- Согласен, ничего хорошего, - кивнул задвор. - Пришел сообщить вам, что проверка закончена, ваш отчет подтвержден. Поставленная задача выполнена, хотя и не так, как планировалась. Жаль погибших! Ну, хоть вы остались целым и невредимым. В общем, поздравляю.
- Спасибо. Что теперь?
- На ваше усмотрение, - развел руками Гуманоид. - Можете пойти в двухнедельный отпуск. А можете отказаться и продолжить работать. Решайте сами.
Павел вздохнул, посмотрел в окно. Светит солнце, августовский день прохладен и тих. Можно бы слетать в Крым на пару недель, деньги на приличный отель имеются … но что там делать одному? Нажираться каждый день, чтобы забыть кровь и трупы? Вредно для здоровья и мало полезно для психики, ведь память не сотрешь.
- Лучше поработать, - говорит Павел. - А то размякну, лениться начну.
- Как скажете, - кивнул Гуманоид. - Тогда после обеда к Протасову. Есть разговор.

Павел подходит к кабинету Протасова, но едва только он подносит согнутый палец, чтобы постучать, как дверь распахивается и сам комбат-один приглашает его войти:
- Проходи, Скрипач. Как дела?
- Отмылся.
- Что? А, въехал … ну, ты должен все правильно понимать. Проверяют всех, кто возвращается с дальней работы. Садись!
Павел опускается на стул с прямой спинкой возле продолговатого стола, во главе которого садится Протасов и с любопытством оглядывается. Кабинет командира батальона скромен — стол, полдюжины стульев, письменный стол самого комбата, телефон-компьютер-папки с бумагами.
- Итак, Павел Александрович, с отчетом все в порядке, сомнений в вашей правдивости нет. Есть только одно замечание от психологов. Оно касается расчлененки. Это было обязательно?
- Нет, - мотнул головой Павел. - Так получилось. Группу перебили, я растерялся … так получилось.
- Да, так бывает, - согласился Протасов. - Но в следующий раз постарайтесь контролировать себя. Эмоциональный срыв может погубить вас. Теперь к делу. Этот Адам, который вам помог … что вы можете сказать о нем?
- Профессиональный киллер. Судя по замашкам, ничего другого делать не умеет, да и не хочет. Неглуп, есть чувство юмора, но специфическое, людоедское. Интересуется только деньгами. Можно предположить, что хочет заработать некую сумму, достаточную для него и свалить на какой-нибудь нибудь тропический остров, обзавестись гаремом из местных туземок и доживать оставшиеся дни.
- Что же, в общих чертах ваша характеристика совпадает с той, которую ему дали наши психологи. А теперь познакомьтесь получше, - говорит Протасов и кладет перед Павлом тоненькую папочку с бумагами.
Павел открывает, на первой странице цветная фотография Адама. На фото лицо чисто выбрито, черные волосы зачесаны назад, взгляд с издевкой, на подбородке ямочка, губы чуть искривлены едва заметной улыбкой. Фамилия этого парня Кравчик. Далее короткая биография — родился-учился-работал-холост. Два года в мобильной пехоте французского Иностранного легиона, разряд по бегу, стрельба и рукопашный бой.
- А почему только два года в легионе? - спрашивает Павел.
- Выгнали, - коротко ответил Протасов. - То ли пьянка, то ли мордобой с сержантом. Скорее всего, и то и другое.
- Ясно, - кивнул Павел. - Как я понял, мне предстоит встреча с этим Адамом?
- Вряд ли, Павел Александрович. В смысле Скрипач, - поправился комбат. - Так, информация для общего сведения. А пока вот что ...


Взлетающий самолет плавно ложится на крыло, пилот выравнивает машину и полет продолжается по прямой. Чартер Ростов — Киев летает раз в неделю, потому что желающих посетить то, что когда-то называлось независимой Украиной, немного. Вернее совсем ничего если исходить из количества пассажиров — полтора десятка мужчин среднего возраста. Одеты скромно, вещей мало, лица не обременены интеллектом, от многих пахнет перегаром. Явно не университетские профессора! В такой компании Павел выглядит если не белой вороной, то уж точно не наемным убийцей или перевозчиком сильнодействующей наркоты в запаянном контейнере. Юный возраст и голубые глаза, спрятанные за очками в пластмассовой оправе делают его классическим придурком. Добавьте сюда аккуратную прическу — четко выраженный пробор и зачес назад! - светлый пиджак в мелкую клеточку, рубашку в полоску и тщательно завязанный галстук. Брюки — нет, брючки по щиколотку тоже в клеточку и невероятные голубые носки с полотняными летними штиблетами. Когда он проходил предполетный контроль, на него смотрели, как на выздоравливающего больного. Справку не требовали, но явно хотели.
Чтобы случайно не сорваться и не выйти из образа, Павел наглотался успокоительного, отчего выглядел туповатым мальчиком переростком. А за неделю до полета  прошел курс интенсивной психотерапии. Перед отправкой врач настоятельно рекомендовал ему не смотреть на себя в зеркало. Иначе никаких гарантий.
Самолет встряхивает на воздушной яме. Отдергивается занавеска, показывается худенькая стюардесса. Столик на колесиках заполнен традиционными для коротких полетов товаром — шоколадки, печенье, бутерброды в пластиковой упаковке. Возвышается термос, издалека похожий на гильзу от снаряда и пирамида пластиковых стаканчиков. Скучающие пассажиры несколько оживились. Откормленным, полным сил мужчинам всегда приятно посмотреть на симпатичную женщину. Павел мельком осматривается — люди как люди, хотя большинство присутствующих явно не к бабушке в гости едут.
«Да черт с ними! - подумал Павел. - Мое дело проще некуда — отыскать и доложить». Он еще раз мысленно повторяет задание — по прилету в Киев добраться до КПЛ, то есть Киево-Печерской Лавры, отыскать в тамошней общаге для паломников девушку по имени Ксения Лаврушина. Убедившись, что она жива и здорова, сообщить начальству и свалить оттуда. Задание проще некуда, Павел даже слегка обиделся, когда Протасов обрисовал задачу. Комбат объяснил, что ему пока нельзя принимать участие в боевых действиях, психика не полностью восстановилась и врач категорически против. Но сидеть без дела тоже тяжело. Вот и посылают прогуляться  по территории враждебной страны, строго настрого запретив ввязываться в конфликты. Врач прямо так и сказал — слетишь с катушек, наломаешь дров столько, что проще будет казнить прилюдно, чем замять дело.
Вот и сидит он в одном салоне с быковатыми мужиками убийцами, весь в клеточку и полосочку с пробором!

Самолет заваливается на правое крыло, сквозь пелену жиденьких облаков появляется украинская земля. Пилот ведете машину, словно штурмовик в атаку — под углом сорок пять градусов. С непривычки это тревожит и здоровенные дядьки начинают обеспокоенно ерзать и заглядывать в иллюминаторы типа далеко ли до земли. Далеко, дяденьки! Если шмякнемся, от нас даже какашек не останется.
Павлу тоже как-то не очень такой заход на посадку, но он, как и положено тугодуму и ботану, сидит с постным лицом и для пущей убедительности даже сводит глаза к переносице. Получается так правдоподобно, что сидящий рядом быковатый мужик завистливо бормочет:
- Хорошо все-таки быть идиотом!
Самолет выпускает шасси, машина вздрагивает и замедляет полет. Приближается посадочная полоса, пассажиры заметно успокаиваются, стюардесса запоздало сообщает милым голоском, что самолет приземляется в аэропорту Жуляны, экипаж благодарит пассажиров непонятно за что и рад избавиться от них навсегда. Шасси касаются бетонной полосы, машину встряхивает, двигатели завывают в реверсном режиме. Самолет долго катится по бетону, сворачивает на площадку для высадки и замирает на месте. Распахивается дверь, пассажиры покидают салон. Павел проходит пограничный контроль, таможню, преодолевает плотную толпу бомбил и выходит на площадь перед зданием аэровокзала. До Лавры далеко, это почти на самом берегу Днепра. Не раздумывая Павел берет такси, называет адрес и откидывается на заднем сидении. Летать он не любил, вот прокатиться по красивому городу совсем другое дело!
Увы, от прежнего Киева мало что осталось. Мусор на улицах, разбитый асфальт, нищие среди бела дня копошатся в мусорных баках. Люди одеты бедно, почти не видно автомобилей и полно рекламы пива, игорных  заведений и сигарет. Проезжая по бывшему Воздухофлотскому проспекту, Павел заметил очереди возле продуктовых магазинов, состоящих из стариков и бедно одетых женщин. Даже помпезное здание Генерального штаба — бывший штаб КВО, - обветшало и уже не внушает того уважения, которое должно быть.
Водитель сворачивает на Проспект Победы, за окном появляется аквариум универмага Украина. Кучкуются проститутки возле отеля с одноименным названием, рядом топчется полицейский патруль. Бульвар Шевченко удивил пустотой, от памятника Щорсу остался вымазанный розовой краской постамент, в ботаническом саду жгут костры, пахнет жареным мясом, доносятся пьяные вопли.
- Що сталося?  - спрашивает Павел таксиста по-украински.
Водитель недоумевающе косится на пассажира:
- Что? А, что случилось … эпидемия, мать ее! - отвечает мужчина.
- Грипп, что ли?
- Та якась ху...ня! Люди дуреют, бросаются друг на друга. Вроде бешенства. Десь у Галичине бомбануло и до нас залетело.
- Ах бомбануло, - задумчиво бормочет Павел.
Водитель говорит на так называемом суржике, то есть смеси украинского и русского языка, что характерно для жителей центральных районов Украины, так что Павел, хоть и через пень колоду, но понимает сказанное.
- И давно это? Ну, бомбануло?
- З мисяц!(Месяц назад.)
Нехорошее предчувствие кольнуло в грудь, сердце застучало мощно и сильно. «Месяц! - подумал Павел. - Примерно месяц назад сбросили бомбу. А еще раньше несколько сотрудников сбежало из подземной лаборатории! Похоже, бомба была слишком маленькой».
Такси проезжает по Ближнепечерской улице и останавливается неподалеку от гостиницы для состоятельных паломников. Павел расплачивается, выходит из машины и сразу оглядывается — кровожадных психов, заживо пожираемых червями, он уже видел в Золочеве! Однако здесь пусто, несколько прохожих идут по своим делам, нет никаких признаков заражения. Издалека доносится вой сирены, но это ни о чем не говорит, в большом городе всегда кто-то умирает или рождается. Ну, или мается дурью, после которой требуется врачебная помощь. Облегченно вздохнув, он направляется ко входу в отель. Ксения Лаврушина, которую необходимо найти, наверняка живет там. Не в пещере же под Лаврой она будет сидеть!

Увы, именно в пещере она и сидела. Как пояснила администраторша, девушка уже третий день исполняет какой-то особый молебен возле гроба усопшего монаха, отличавшегося при жизни благочестием и послушанием.
- Епитимию она исполняет, - смиренно опустив глаза пояснила женщина в платке.
- А где именно это … исполняет?
- В пещерах!
- В пещерах? Так их много что-ли? - удивился Павел.
- Достаточно для кающихся и молящихся. Поищите в ближних, затем в дальних. Номер снимите?
- Нет, спасибо, я не надолго, - мотнул головой Павел.
- Вы впервые в здесь?
- Да.
- Понятно. Советую все-таки снять номер, потому что епитимию исполняют в тех пещерах, которые закрыты для простых посетителей. Придется ждать.
- Сколько?
- Несколько дней, - пожала плечами администратор.
- Как можно провести несколько дней в пещере? - удивился Павел.
- Можно даже всю оставшуюся жизнь!


                Глава 2.

Павел выходит на улицу, мысленно проклиная все на свете. Ну и где теперь искать эту помешанную? Пещеры под Лаврой — это целый город! Только малая часть открыта для посетителей, там шляются все кому не лень — это в буквальном смысле, потому что бродить по прорытым вручную ходам довольно утомительно! - таращатся на гробы с костями, а потом быстренько выбираются наверх. В закрытую часть пещер посторонних не пускают, входы заперты на замок. За какой дверью сидит молящаяся Лаврушина, сколько она там просидит?
- Ответ знает только только тот, кто наложил епитимию, - тихо говорит Павел, с тоской оглядывая монастырские стены. - Духовник или кто он там. Тоже найти надо!
Он проходит в распахнутые ворота, рассеянный взгляд задерживается на старике в рубашке вышиванке и соломенной шляпе, из под которой ниспадают длинные седые волосы. Старик перебирает струны бандуры, извлекая странные звуки и поет что-то неразборчивое, но очень грустное и унылое, как глиняная тарелка для сбора денег у него между ног. Павел морщится и отворачивается — бандурист выглядит откровенным фигляром. Патриотизм и любовь к родной стране это хорошо, но в данном случае это клоунада с попрошайничеством. В России просто невозможно представить, чтобы кто-то напялил красную рубаху с петухами и наигрывал народные мотивы в подземном переходе на балалайке. А в стране победившей «гiднiсти» это норма!
Слева от центрального входа в комплекс лавры располагается административное здание. Павел останавливается, раздумывая — а не зайти ли? И что сказать? Типа ищу девушку по имени Ксения, которая уже неделю сидит в ваших сраных пещерах, нельзя ли ее увидеть?
Павел выходит из-под арки входа в комплекс, останавливается в тени старой липы. Неподалеку две цыганки, старых и страшных, как чума в последней стадии, зыркают выпученными глазищами в поисках жертвы. Какая-то дура разложила самодельные браслетики на раскладном стульчике и пытается втюхать прохожим — они де изготовлены вручную из священного дерева палисандра, растущего на горе Афон руками афонских братьев. Дерево палисандр тоже посажено руками афонских братьев. Купишь и будет тебе щщастье!
Прохожих немного, цыганки откровенно скучают, продавщица браслетов курит в кулак, таращится в смартфон и чуть слышно ругается. Павел топчется в тени липы, морщит лоб и шевелит пальцами, размышляя о делах насущных. Его смарт тоже почему-то не пашет, нет сигнала. Вдобавок хочется есть и неплохо бы посетить сортир. Вертит головой типа все это рядом, надо только увидеть. Но вместо сортира и столовой в одном лице он видит странно знакомую физиономию на другой стороне улицы. Мужчина, одетый в стиле милитари, то есть штаны и куртка защитного цвета с множеством карманов медленно бредет по тротуару, вертя головой и шевеля губами. Судя по выражению лица, мужчина ругается матом. Выражение наполовину скрыто под солнцезащитными очками типа пилот, но овал, черная бородка a la mousquetairi, зачесанные назад черные, блестящие от геля для укладки волосы, не оставляли сомнений — это Адам Кравчик!
«Тебя только здесь не хватало! - подумал Павел. - И кстати, какого черта он тут делает? Может, и ему Ксюша Лаврова понадобилась?» Медленно, не привлекая внимания резкими движениями, Павел отворачивается и бредет обратно под своды толстой кирпичной стены Лавры. Старик бандурист все также грустит и трясет отвислыми усами, вышиванка покрылась пятнами пота, физиономия расписана узорами вселенского горя. Еще бы, ведь глиняная тарелка для сбора денег злобно блестит одной монеткой в пять гривен! Спустя два десятка лет после революции гiднiстi дураков не осталось, все прозрели и поняли, что их в очередной раз надули.
За спиной слышны торопливые шаги, знакомый голос произносит:
- Черт бы побрал этих хохлов, одно жулье! Пашенька, ты ли это!?
- Какая встреча! - говорит Павел с фальшивой радостью в голосе, повернув голову.
- Ты ведь не хохол, Паша? Эти потомки лысо-чубатых врут и обманывают честных граждан евросоюза на каждом шагу! - восклицает Адам и радостная улыбка выставляет напоказ два ряда фарфорово белых зубов.
- Ты здесь случайно или как? - спрашивает Павел, вдыхая аромат дорогой туалетной воды. - Или монашку собрался выкрасть? Для этого так надухмарился?
- Надух… что? А, духан. Это Clive Christian №1 — самый дорогой аромат, который можно купить в магазине. Люблю хорошо пахнуть.
- Поэтому потомки лысо-чубатых тебя и обманывают. Ведь такая туалетная вода очень дорого стоит.
- Это мужские духи, - поправил Адам. - Но в остальном ты прав, евреи слишком долго управляли Украиной, местные славяне от них заразились жадностью и склонностью к воровству.
- Так тебя надули?
- Еще как! - вскричал Адам и даже руками взмахнул, чем напугал проходящую рядом старушку, а бандурист поперхнулся на самой высокой ноти и вместо горестного стона получился «петух». - Я искал местную тюрьму. Какой-то гад дал мне адрес здания, где тюрьма. Там якобы сидел какой-то знаменитый разбойник Котовский. Оказывается, это музей второй мировой войны. Двадцать баксов содрал козел!
- А там не тюрьма?
- Я же говорю, музей. Тюрьма совсем в другом месте, на Лукьяновской площади. Не знаешь, где это?
- Нет, я не местный.
Они выходят из-под прохладных сводов крепостной стены на площадь перед храмом. Слева административное здание, справа какие-то строения и дорога, мощеная камнем.
- Ну, а ты чего тут ошиваешься? - спрашивает Адам. - Хочешь приобщится к святыням или что-то стырить?
- Прекрати Адам, я ничего не собираюсь тырить, - поморщился Павел.
- Тогда что здесь нужно хладнокровному убийце и грабителю? - вкрадчивым голосом произносит Адам.
- Я … ну, так получилось … тогда, - смутился Павел.
- И здорово получилсь, скажу я тебе! Так сказать, недрогнувшей рукой. Ты, часом, не хирург? Только они спокойно режут людей на куски и при этом могут рассуждать о классической музыке или балете.
- Нет. Я скрипач.
- Музыкант!? - вытаращил глаза Адам.
- Наемник. Кликуха у меня такая, Скрипач. Здесь по делу, тебя не касается, - неохотно пояснил Павел.
- Что ты наемник, я вообще-то догадался еще прошлый раз. Но здесь-то, в монастыре, тебе чего надо? Просто любопытно.
- Человека надо найти.
- И убить?
- Нет. Просто найти и сообщить заказчику, что жив здоров.
- И все? - разочарованно протянул Адам. - Да тьфу на тебя три раза! Врешь ты все!
- Нет, правда. Я вообще-то типа в отпуске. Взял халтурку, чтобы не скучать. А тебе чего в местной тюрьме понадобилось?
Адам скривил лицо, будто уксус лимоном закусил.
- Такое дело, понимаешь …

Как сладить с отсутствием работы? Найти другую! Вроде просто, но в реальности возникает масса закорючек, причем виноваты в этом мы сами. Нам ведь не просто работу подавай, а достойную. С достойной зарплатой, с достойными условиями и дружелюбным коллективом. И чтобы недалеко от дома. И без переработок за спасибо. И много чего еще.
Увы, работодатель думает иначе. Он, работодатель, знает, что кушать хочется всегда, потому руководствуется принципом «жри что дают» в смысле работай по уши в говне за три копейки или дохни от голода. Так было и будет, а социальные гарантии и прочие профсоюзы всего лишь красивая обертка.
Проигравшийся вдрызг Адам прочно сел на мель. Контора по найму, с которой он имел дело раньше, отказалась с ним работать, мотивируя отказ тем, что обстоятельства его возвращения с работы в Белоруссии слишком подозрительны — задачу выполнили, все хорошо, но вдруг все погибают уже на территории Польши, а он жив здоров, еще и при деньгах. Адам с великим трудом сумел отмазаться от подозрений, что он запроданец. Помогла та самая снайперша, которая прикинулась жертвой, а потом «кинула» Павла. Она подтвердила, что убивал не Адам, а пленник, который сумел освободиться. Ну, а они с Адамом провели ночь в другом месте. В общем, чудом уцелели!
Адаму поверили в смысле не шлепнули сразу. Но доверия больше не было и чернявый любитель азартных игр остался без работы.
… пришлось нанятся к контрабандистам в Мукачеве. Предложили халтурку — найти их пахана и передать ему посылочку — симку и телефон, - горестно поведал Адам.
- И все!? Да это любой надзиратель за три копейки сделает!
- Симка вроде не простая, с наворотами. И смарт какой-то шпионский для того чела из Мукачево.
- Ну, не знаю, - с сомнением произносит Павел. - Телефон, симка … чушь какая-то! Слишком все просто.
- Да, фигня полная, - согласился Адам. - Но на лапу дали десятку. А если выполню, дадут столько же.
- Многовато для такой ерунды, - заметил Павел.
- Надо еще вертухая купить. А они тут разбалованные, за бутылку шнапса даже со стула не встанут.
- Все равно подозрительно. И адрес тюрьмы не дали.
- Они его не знают. Мужика закрыли непонятно где.
- То есть? - удивился Павел.
- После суда его доставили в центральное СИЗО. На этом след обрывается, ни одной весточки на волю. Но других тюрем в Киеве нет, а на зону его не отправляли, об этом сразу сообщили бы. Вот я и решил проверить здание бывшей тюрьмы — вдруг там.
- Но там музей, - усмехнулся Павел.
- Да. Надо найти местное СИЗО.
- Это несложно, ведь оно одно, - махнул рукой Павел. - Справишься быстро. Только зачем туда ехать, списочный состав наверняка есть на сайте тюрьмы.
- В том-то и дело, что нет. Мужика этого там нет. Меня потому и послали разыскать его.
- Ну, по этапу пошел … да обратись в службу исполнения наказаний!
- Паша, все это сделали его друганы. И ничего! Исчез человек, испарился. Меня потому и послали, что обычным способом найти не могли.
- Едва ли тебе простой надзиратель поможет, - говорит Павел, оглядываясь по сторонам.
На площади перед храмом появляются люди, лица растеряны и встревожены. Мужчины и женщины торопливо крестятся, испуганные дети жмутся к взрослым. В прибывающей толпе есть даже подростки, которые вообще-то не особенно набожны.
- Сегодня праздник что ли? Чего народ прется? - интересуется Павел.
- Не знаю. Наверно православные что-то отмечают, - пожимает плечами Адам.
Павел замечает в густеющей толпе человека в новой светло-серой рясе. Румяные щеки игриво трясутся в такт шагам, массивный крест на толстой золотой цепи лежит на выпирающем пузе, солнечные блики слепят глаза.
- Смотри, какой гладкий поп! Наверняка начальство, надо поспрашивать, - говорит Павел и направляется к серой рясе.
Однако толстомордый священник отмахивается от Павла пухлой ручкой и продолжает плыть через толпу, словно баржа.
- Вот сволочь! - произносит Павел, растерянно глядя на удаляющуюся пухлу спину.
- Не умеешь ты спрашивать, Паша, - покровительственно говорит Адам. - Как зовут твою пассию?
- Ксения Лаврова. А что?
- Жди здесь! - говорит Адам.
Он идет следом за жирдяем в рясе и вместе с ним заходит в административное здание слева от храма. Спустя минуту Адам возвращается, на лице скромно расцветает довольная улыбка, в глазах прыгают искорки.
- Твоя пассия в дальних пещерах, келия восемнадцать. Идем по крытому переходу в самый конец, спускаемся и первый поворот направо. Там сидит дежурный монах. Вырубаем его, находим эту келию и твою Ксению.
- Она не моя, - поправил Павел. - Это тебе толстяк рассказал?
- Ага. Еще и цепью с крестом поделился. Золото высшей пробы! - радостно сообщил Адам и распахнул полу курточки, где из внутреннего кармана выглядывает краешек золотого креста.
- Уверен, что он не соврал?
- Я умею спрашивать, чел! - снисходительно улыбнулся Адам. - Но с условием — я помогаю тебе, а ты мне. Идет?
- И чем же я тебе помогу? - спрашивает Павел на ходу, потому что Адам уже идет быстрым шагом к крытому переходу к дальним пещерам.
- Пока не знаю, но что нибудь придумаю. Да или нет? - спрашивает он.
- Ладно, договорились.

Деревянный переход к пещерам почти пуст, что немного странно в это время дня. Обычно здесь полно любопытствующей публики, особенно молодежи — они не могут понять, почему люди — нормальные, не инвалиды и не сумасшедшие! - добровольно уходят из мира, погружаясь в черное безмолвие пещер. Абсолютная тишина, мрак, могильная прохлада и только чадящий огонек сальной свечи раздвигает тьму, чтобы видеть икону. Зачем здоровые, полные жизни и сил люди уходят от мира? Откуда такое неприятие того, что мы называем нормальной жизнью? Ладно, если с горя, от нищеты или после совершенного преступления — понятно, люди прячутся. Но ведь и успешные, богатые и состоявшиеся в жизни тоже уходят! Бросают все — дома, банковские счета, должности, известность и любовниц. Иными словами избавляются от зависти, роскоши и вседозволенности.
Видимо, что-то не так в той жизни, где есть все.


               
                Глава 3.               

Пещера встречает путников тишиной и прохладой. Вокруг никого, тихо поскрипывают деревянные ступени, звук шагов гаснет в толще земляных стен. Безмолвие подземелья тревожит и успокаивает одновременно. Полная тишина непривычна современному человеку, мы живем в мире звуков — шум улицы, музыка в наушниках, трели мобильных телефонов — тишины нет в нашем мире! Оказавшись в замкнутом пространстве, глубоко под землей, где гаснут звуки шагов и слышен тольк стук собственного серда да учащенного дыхания, мы испытываем тревогу, словно попали в иной мир, непривычный и странный. Но тишина быстро успокаивает, появляются мысли, начинаешь думать и даже — но так бывает не у всех! - задумываться о смысле существования.
Деревянные ступени обрываются, утоптанная дорожка ведет упирается в толщу земли, темнеет узкий вход.
- Нам туда? - спросил Павел.
- Наверно, - скривил лицо Адам. - Монах сказал, что надо идти по проводам с лампочками. Через три могилы поворот направо, там упремся в дверь.
- И как откроем?
- Он ключ дал.
- Вот прямо так и дал?
- Ну, выронил. А я подобрал. Чего ты такой нудный, Павел?
Они идут дальше, минуя ниши в стенах, где на деревянных помостах лежат гробы с высохшими останками монахов отшельников. Горят лампадки, тлеют восковые свечи, лики святых таращат глаза в пустоту со старых икон, тускло блестят стеклянные крышки гробов. На каждом гробу сбоку лежит пачка салфеток для протирания стекла от слюней молящихся. Приложился к гробику-то и вытри!
Адам не глядя подхватывает сразу несколько салфеток, вытирает потный лоб и шею. Скомканную бумагу швыряет на землю. Павел недовольно кривится:
- На пол-то зачем. Сунь в карман, на выходе бросишь.
- Да ерунда, плюнь! - отмахивается Адам. - Мы пришли, вот поворот направо.
Свернули и уперлись в запертую дверь. Грубо обработанные доски кое-как сбиты поперечинами, возле деревянной ручки висит амбарный замок со следами масляной смазки. Поворот ключа, замок бесшумно размыкает единственный клык, дверь с тихим скрипом распахивается. Нора дохнула запахом воска, ароматом сухой земли и прохладой.
- Там темно, - говорит Павел.
- Да, свет не провели, - согласился Адам. - Щас устрою.
Он бежит обратно и через несколько секунд возвращается держа в руке несколько горящих восковых свечей.
- Дохлым они ни к чему! - пояснил он.
Пещера, ведущая в келью отшельницы Ксении, узкая, будто крысиная нора. Голова то и дело касается потолка, песок сыплется за шиворот, земляные стены не внушают доверия, пахнет тленом.
«Я бы тут минуты не сидел! - подумал Павел. - А монахи месяцами наверх не выходят. Некоторые и умирают тут от старости. Психи!»
Впереди слышится какой-то шум. Вроде как удары, топот, мычание и взвизгивания.
- Что за фигня? - удивленно спрашивает Павел.
- Ну, монашка решила развлечься, - предположил Адам. - Пригласила компанию монахов и отжигают там, в келье.
- Без музона?
- Под кайфом музон не нужен.
Встречный поток воздуха внезапно гасит свечи, приходится идти наощупь. Но проход узок, с пути не собьешься. Странные звуки приближаются и через несколько шагов Адам и Павел попадают в пещеру размером с небольшую комнату, которая освещена многочисленными свечами, понатыканными где попало на стенах. Неяркий пляшущий свет озаряет девушку с растрепанными длинными волосами в одном нижнем белье, то есть трусах и лифчике, которая яростно отбивается ногами  в белых кроссовках от набрасывающихся на нее троих монахов. Монахи похожи на бесноватых — они дергаются, рычат и лязгают зубами.
- Ни хрена себе развлекуха! - потрясенно произносит Адам. - Ну никакой тебе святости и кротости. Лампадным маслом укололись?
Один из монахов оборачивается на голос и Павел с содроганием видит оскаленный рот, истекающий пузырящейся слюной, вытаращенные бешеные глаза, искаженное гримасой непонятной ярости лицо. Колышущийся свет горящих свечей делает лицо еще страшнее. Монах исторгает короткое рычание и бросается на мужчин. Адам отшатывается, быстрым движеним трижды осеняет себя католическим крестом и выставляет ладони перед собой, словно малый ребенок. Сбесившийся монах кидается на него, но Павел сбивает монаха с ног ударом кулака в ухо.
- Добей! - приказывает он Адаму и бросается на помощь девушке.
Короткий тычок в основание черепа сзади ломает хрупкие позвонки второму монаху, парализованный падает на колени и валится на бок. Воспрянув духом от неожиданной помощи девушка бьет ногой в тщедушную грудь третьего нападающего. Монах отлетает к стене, сыплются горящие свечи. Грязная, засаленная ряса мгновенно вспыхивает. Охваченный пламенем монах мечется по пещере, дико крича и размахивая руками. Девушка хватает икону в массивном обрамлении и с размаху опускает на голову монаха. Икона с треском разваливается на части, голова монаха сплющивается, вопль обрывается.
- Неплохо, - кивает Павел. - Тебя зовут Ксения?
- Да, - кивнула девушка, облизывая разбитые костяшки на кулаках. - Тебе что за дело?
- Просили привет передать твои предки. Привет!
- Спасибо. Ничего, что я голая?
- О-очень даже ничего!!! - радостно отзывается Адам.
Он перешагивает через труп монаха, которого добил по приказу Павла и подходит ближе, без стеснения пялясь на Ксению.
- Zadjebiste, jakie piekno! (Офигеть, какая красота!) - произносит он.
- Да, неплохо, - согласился Павел. - Но я тебя не раздевал.
Девушка ногой поддевает рясу, быстро облачается.
- Без нее удобнее драться, - пояснила она. - И спасибо за помощь. Вам что нибудь еще нужно, кроме привета?
- Вообще-то нет, - развел руками Павел. - Твои родители хотели узнать, жива ли ты. Поднимешься наверх, звякни им.
- Не звякнет, связь сдохла, - отзывается Адам.
- Да, точно. Я и забыл, - кивнул Павел. - Ну, придумаешь что нибудь. Бывай.
- Погоди! - остановил его Адам. - Что такое с монахами никому не интересно знать?
- Они больны, - нехотя ответила Ксения, поднимая с пола расколотую икону.
- Чем, бешенством? - удивился Адам.
- Вроде того.
- Странно знакомое бешенство. Ты … ты ведь тридцать седьмая, верно? - повинуясь внезапной догадке спрашивает Павел. - Я угадал?
Девушка молча пытается установить икону на место, но расколотая доска упрямо разваливается на части.
- Я угадал!? - повторил Павел.
- Да, - тихо ответила Ксения.
- Какая тридцать седьмая? Что за угадки догадки? - вопрошает Адам. - Вы тут вообще о чем?
- Монахи не сбесились. Они заражены той дрянью, которую создала эта мадмуазель, - ответил Павел. - Эта кающаяся в грехах работала в той самой лаборатории, что взорвали. Заражение началось оттуда.
- Серьезно?
- Да уж какие тут шутки.
- Пани Ксения, это правда?
- Я работала не одна. В одиночку такое не сделать. И я не знала, чем на самом деле занималась эта лаборатория.
- Да, конечно! - криво улыбнулся Павел, стряхивая землю с одежды. - Наивной девочке сказали, что в подземной лаборатории новый рецепт зефира придумывают.
- Я правда не знала! Мне предложили работу по созданию новых лекарств. Работа сложная и опасная, поэтому лаборатория изолирована от внешнего мира. За это хорошо платят. Вы знаете, каково это, сидеть без работы после окончании университета с красным дипломом? Из вакансий только должность учителя биологии в средней школе. Или лаборанткой в профильное НИИ на три копейки в месяц. Вы то сами, умники, чем занимаетесь? Картошкой на рынке торгуете?
- Как ты могла не знать, что делается в лаборатории?
- Потому круг обязанностей строго ограничен. Каждый выполняет свое задание и не знает, что делают другие. Общая картина была известна только руководству. А оно рядовых сотрудников в свои дела не посвящало.
- И как прозрела?
- В лабораторию доставили несколько обезьян для опытов. Им делали инъекции. Я случайно увидела результаты опытов и сразу все поняла.
- Как сбежала?
- Сотрудников иногда отпускали в город. Походить по магазинам, что нибудь купить — отвлечься от работы. В церковь сходить, в городе были православный и католический храмы.
- Помолиться? Как трогательно!
- Я не молилась! Просто бродила по улицам. Так вот, однажды я не вернулась с прогулки. Приехала в Киев, добралась до Лавры.
- А связаться с родителями не могла? Я бы тогда не перся сюда! - с нескрываемым раздражением сказал Павел
- Ты совсем дурак или так правдоподобно прикидываешься? - устало спросила девушка. - Меня искали, мой голос был записан, домашний адрес и телефоны известны. Стоило только один раз позвонить или послать смс-ку, меня бы тут же обнаружили. Я даже из страны не могла выбраться, потому с паспорта была снята копия.
- Так ты до конца жизни собиралась сидеть тут, под землей? - удивился Адам.
- Не знаю, - тихо ответила девушка.
- Ладно, выяснили, - махнул рукой Павел. - Можешь оставаться тут и замаливать грехи - твои проблемы. А мне пора идти. Ты как, Адам? У тебя вроде тоже дела наверху.
- Да, черт бы их побрал! - выругался он. - Но как мы доберемся теперь до тюрьмы?
- Не мы, а ты, Адам, - поправил Павел. - Тебе, а не мне понадобилась тюрьма.
- Не мне, а нам нужна тюрьма. Ты дал слово!
- Разве? А, ну да … черт! Угоним тачку, доедем до тюрьмы, а там видно будет.
- Не доедете, - говорит девушка, безуспешно складывая икону из обломков. - Тьфу, зараза!!!
Она швыряет останки иконы на землю и злобно плюется в темноту.
- Бог в душе, не на картинке, - насмешливо произносит Павел. - Почему же не доедем?
- Посмотри на монахов. Если зараза даже здесь, то что творится в городе?
- Она права! - воскликнул Адам. - Наверху полный кавардак, война всех против всех.
- Ну не здесь же сидеть! Пошли наверх, посмотрим.
- Идем, - вздохнул Адам. - Вы с нами, пани Ксения или остаетесь?
- С вами, - ответила девушка, окинув взглядом трупы монахов.
Павел недовольно вздохнул, скривил лицо — на кой черт она нужна? Адам приподнял брови,  растопырил пальцы и пошевелил ими — пусть идет, грешно оставлять здесь симпатичную пани!

У выхода из подземелья никого не было. Павел опасался, что наверху, как говорится, царит полная зомби вакханалия — люди мечутся с криками, а ожившие мертвецы, корча злобные рожи и натужно сипя, гоняются за ними, припадая сразу на обе ноги и растопырив скрюченные пальцы — на руках, естественно! Ничего этого не было. Просвечивало солнце сквозь мутную пелену облаков, слабый ветер шевелил листвой и чирикали воробьи. Немного смущали странные хлопки, доносившиеся со стороны улицы. Да еще дым, поднимающийся расплывчатыми столбами в левобережной части города. Крытый деревянный переход к церковному комплексу тоже был пуст и можно было идти, не опасаясь никого.
Старые деревянные доски прогибаются и недовольно скрипят под тяжестью трех человек, звуки шагов звучат как-то слишком громко. Адам то и дело оглядывается по сторонам, особенно часто назад.
- Не крутись! Чего ты такой дерганный? - спросил Павел.
- Действительно, чего волноваться! Подумаешь, вокруг мертвецы разгуливают. Первый раз что ли? - съехидничал в ответ Адам.
- Это не мертвецы, а живые люди, - произнесла девушка. - Они больны.
- Больные дома сидят на больничном! - буркнул Павел, глядя под ноги, чтобы случайно не наступить на гнилую доску. - А эти грызут друг друга. Скажи правду, их можно вылечить?
- Можно, - тяжело вздохнув ответила девушка. - Но …
- Что?
- Нормальными людьми они уже не будут.
- Потому что в мозгу происходят необратимые изменения, я прав? - сказал Павел, остро взглянув в лицо Ксении.
- Да, прав! - выкрикнула она. - И нечего прожигать меня взглядом! Я действительно не знала, чем на самом деле занималась эта лаборатория.
- Изучала обыкновенных глист, получала огромную зарплату и ни разу не спросила себя, почему платят такие деньги!? - обозлился Павел. - Наивная дурочка с красным дипломом?
Истошный вопль гасит назревающий конфликт. Кто-то орет так громко и страшно, что девушка смертельно бледнеет и непроизвольно делает шаг назад. Адам крутит головой, пытаясь понять откуда кричат, правая рука непроизвольно касается того места на поясе, где обычно носят оружие.
- Ну, начинается! - буркнул Павел. - Уходим с тропы.
Он перепрыгивает ограждение и карабкается вверх по склону, заросшему травой и кустарником.
- Пани, после вас! - галантно предлагает поляк, указывая рукрй на склон и нервно оглядываясь по сторонам.
- Еще чего! Я скину рясу, а ты будешь таращиться на мой зад?
- Но я думал … - растерялся Адам.
- А ты меньше думай, - говорит Ксения, скинув рясу и оставшись в одном нижнем белье — довольно симпатичном, синем в белый горошек! - Вперед, пан, я за тобой. И не вздумай оглядываться!
Они карабкаются по крутому склону, цепляясь за ветви кустарника. Выбравшись на вершину останавливаются отдохнуть. Девушка тотчас накидывает рясу на разгоряченное тело, Адам старательно отворачивается, а Павел сердито смотрит на ближайший дом за забором из металлических прутьев с перекладиной поверху — двери распахнуты, асфальт усыпан осколками стекла, в беспорядке валятся брошеные чемоданы и сумки, из распахнутых окон выглядывают концы штор.
- Тебе надо переодеться, - говорит Павел, мельком глянув на девушку в рясе.
- Я в дом не пойду!
- Будешь ходить в рясе и регулярно устраивать сеансы стриптиза?
- Не твое дело!
- Ну-ну, - хмыкнул Павел.
Он подпрыгивает, цепляется за край руками, подтягивается и перекидывается на другую сторону. Не оглядываясь идет влево, чтобы обойти дом.
- Пани Ксения, готов приложить все усилия ... - с ухмылкой говорит Адам.
- Иди к черту! - обрывает его девушка.
Она скидывает рясу, перебрасывает через забор и сама через пару секунд оказыватся там. Адам хмыкает, крутит головой и поднимает брови — нынче девушки не те,что раньше!
Они догнали Павла, когда он стоял и осторожно выглядывал из-за угла дома. Улица пуста, на другой стороне блестит витрина аптеки, а рядом маленький бутик предлагает самую модную обувь и одежду.
- Нам туда, - кивает Павел. - Нужны маски, перчатки и антисептик.
- Идите, я догоню, - говорит Ксения.
- Чего так? - удивился Адам. - Идем с нами.
- Мне сначала туда, - мотнула она головой на бутик.
- А-а … давай. Только с продавщицами не разговаривай!

Аптека пуста, витрины не разбиты, всюду царит чистота и порядок, как и положено в медицинском учреждении.
- Зомбакам лекарства не нужны, - заметил Адам, глядя на витрину. - Кстати, а почему не нужны? Неужели они не болеют?
- Судя по фильмам, они и пить не хотят и еды им не надо. Укусил и пошел дальше, - отозвался Павел и зашел за прилавок.
- Верно, я ни в одном фильме не видел, чтобы зомбак обедал. Притом что обычный человек умирает от жажды уже на третий день, а без еды недели две и гаплык. Кстати, о еде … тут полно детских соков и батончиков гематогена. Отличная вещь, в наших аптеках его нет.
- Согласен, надо взять.
Павел шарит за прилавком в поисках марли и перчаток, Адам рассовывает по карманам батончики гематогена и надувается виноградным соком для младенцев.
- Ух ты! Нет, все-таки — почему зомабки не жрут?
- Потому что так режиссеру нужно! - раздался голос Ксении. - Наши жрут и еще как.
Мужчины оборачиваются и застывают на месте — освободившись от давно нестираной рясы девушка преобразилась. Легкое шелковое платье прекрасно смотрится на стройной фигурке, вымытые и высушенные русые волосы лежат на плечах волнами. На лице нет макияжа, но он и не нужен — большие голубые глаза и густые от природы ресницы  в гриме не нуждаются. Общее впечатление портили только кроссовки, которые несуразно смотрелись с платьем из легкого шелка.
- Босоножек подходящего размера не было, - сказала девушка, заметив взгляды мужчин на обувь. - И вообще так удобнее.
Павел молча отвернулся и продолжил рыться в ящичках. Адам щелкнул пальцами, «сверкнул» взглядом и как истинный пан высказался витиевато и напыщенно:
- Пани Ксения, с вашей стороные было преступлением прятать такую ошеломительную красоту в подземелье, вас просто надо казнить на пьедестале мужского внимания.
- Да, в таком виде очень удобно ходить по улицам, где полно сумасшедших психов и людоедов, - заметил Павел. - Расчитываешь, что испугаются? - спросил он, взглянув еще раз.
- Другой одежды не нашла, - сухо ответила девушка.
- А кстати об одежде — нам надо переодеться во что-то более надежное, чем обычная ткань, - говорит Адам. - Как насчет кожи? Тут есть байкерский магазин?
- Наверно, - отзвался Павел. - Только где его искать?
- Тогда нам надо в музей. Облачимся в рыцарские доспехи!
- Таскать на себе двадцать килограмм железа?
- И греметь, как пустая кастрюля! - поддела Адама Ксения.
- Ладно, умники, что вы предлагаете?
- Обзавестись оружием в ближайшей воинской части, - сказала Ксения, надевая полупрозрачные медицинские перчатки.
- Не помешает, - согласился Павел. - А из одежды предлагаю русский ватник. Его даже собаки не прокусывают. И в нем тепло в холодную погоду, можно спать прямо на земле.
- Rosyjski watnik? Ale to nie jest ladne! Ты еще валенки предложи! - скривился Адам.
- Я пошутил, - отмахнулся Павел. - Где в Киеве можно купить настоящий русский ватник? Только американскую куртку, сшитую в Китае.
Последняя фраза прозвучала глухо, потому что лицо Павел обмотал несколькими слоями марли, оставив открытыми только глаза.

Распахиваются двери аптеки, на порог выходит двое мужчин и одна женщина. Лица замотаны бинтами, на руках перчатки. Девушка в летнем платье стоит с забинтованными руками и ногами.
- Мумии вышли на прогулку! - иронично пробубнил Адам.
- Пошли, нам нужна машина, - также глухо ответил Павел.
- Может, не надо? От нас и так все будут шарахаться, пойдем пешком.

Машину не нашли. То есть нашли и даже много, но все они были без ключей. А завести, как показывают в боевиках, соединив два проводка, не получалось. Проводки были где-то не там.
- Придется брать автобус, - сердито произнес Павел. - Адам, ты умеешь водить автобус?
- Ну, это автомобиль, - неуверенно ответил поляк.
- Только большой, - подсказал Павел, кивая на желто-голубую громадину с «гармошкой».
Двери распахнуты, в салоне никого нет, водительское место пустует.
- Ладно, а ты покажешь дорогу к тюрьме, - согласился Адам.
Вокруг автобуса бродят зараженные. Глаза полузакрыты, руки безвольно вытянуты вдоль тела, шаркающая походка замедлена. На первый взгляд эти люди не опасны, но кто знает, что взбредет в полусъеденный мозг? Павел входит в салон, быстрым взглядом окидывает помещение — вдруг кондуктор где нибудь под сидением спрятался? Ксения садится неподалеку от водителя и отворачивается, старательно одергивая платье на забинтованных ногах. Последним входит Адам. На него обращает внимание какой-то мужик в спецовке, идет за ним и вытягивает руки, покрытые синяками и грязью.
- Меня преследует зомбак мужского пола! - с опаской говорит Адам.
- Ты ему понравился, - пожимает плечами Павел.
- Дать ему в морду?
- Не стоит. Это спровоцирует агрессию, а рядом еще такие, - предупреждает Ксения.
- Но он прется сюда! - встревоженно сообщил Адам. - Надо что-то делать.
Он суматошно нажимает кнопки на панели, но двери не закрываются. Зомбак уже в дверном проеме, на лице появляется гримаса не то радости, не то страха, из разинутого рта вываливается синюшный язык, доносится мычание. Побледневший Адам отчаянно давит кнопки, Павел оглядывается — в салоне распахнуты все двери, за окнами несколько зомбаков медленно поворачивают головы, заинтересовавшись странной суетой. В эту минуту девушка резко встает с места и без размаха бьет ногой в лицо зараженному. Толстая подошва кроссовки буквально влипает в синюшную рожу, зомбак отлетает, быстро перебирая негнущимися ногами и с размаху падает на заплеванный асфальт. В тишине слышен неестесвенно громкй хруст затылочной кости. Упавший издает хриплый вопль — больно все-таки! - остальные зомбаки словно по команде бросаются к автобусу.
Ксения толкает Адама, тот падает прямо на сиденье водителя, а девушка поворачивает ключ зажигания и жмет на клавишы закрывания дверей. Створки с лязгом смыкаются и самые шустрые зомбаки бьются лбами о стекло.
- Поехали уже! - раздраженно говорит девушка, усаживаясь на свое место.
- Да, уже пора, - поддерживает ее Павел, кивая на зомбаков, которых уже собирается толпа вокруг автобуса.
Адам изо всей силы выжимает сцепление, рука срывает рычаг переключения передач, педаль газа утыкается в пол. Автобус срывается с места, как гоночный болид и мчится по улице, оставляя после себя клубы голубого дыма и раздавленные тела инфицированных людей.


                Глава 3.

Большая Житомирская улица, что ведет через центр Киева до Львовской площади, пуста. Распахнуты двери брошенных машин, окна домов открыты, слабый ветер шевелит невесть откуда взявшимися бумагами и тряпками. Люди словно вымерли или прячутся по подвалам. Выяснять некогда, да и нет желания. Неповоротливый, будто сундук на колесах, автобус движется по середине улицы, задевая автомобили и сбивая рекламные тумбы, которые стоят у самого края дороги.
- Зачем ты это делаешь? - немного раздраженно спрашивает Павел.
- Мечта детства, - коротко ответил Адам, сшибая очередной «шедевр» рекламщиков. - Ненавижу рекламу и все, что с ней связано. Mozgosranzi!
Словно ураган, изрядно помятый и поцарапанный автобус проносится по Львовской площади. Впереди улица Сечевых стрельцов и спуск к рынку. Адам притормаживает. Впереди показывается небольшая группа зараженных людей, которые стоят прямо по середине дороги. Мужчины и женщины в строгих деловых костюмах медленно ходят кругами, наталкиваясь друг на друга. Волосы растрепаны, глаза на выкат, лица искажены гримасами, движения неуверенны.
Адам давит на педал газа, автобус увеличивает скорость, колеса гулко стучат по брусчатке. Тупое рыло машины сбивает с ног людей, брызжет кровь на лобовое стекло, автобус подбрасывает.
- Зачем ты так? Это все-таки люди! - недовольно говорит Ксения.
- Nie! To urzednicy! Neenawidze tego drania! (Нет. Это чиновники. Ненавижу эту дрянь.)
Павел молча пожимает плечами — жестко, но вообще-то по делу!
Автобус сбрасывает скорость. Мимо проплывает двухэтажное здание районной налоговой администрации, следом появляется несуразная бетонная коробка кинотеатра «Украина». Машина замирает на пересечении асфальта и трамвайных рельс.
- Чего встали? - спрашивает Павел. - Наш поворот налево за этим домом, - кивает он на жилую пятиэтажку из красного кирпича.
- Я знаю, - кивает Адам. - Но что нас ждет в тюрьме, если на улице творится такое? - отвечает он и показывает на людей, бесцельно бродящим вокруг.
- Опят нас! Тебя, Адам. Только тебя! В тюрьму ты пойдешь один, а мы подождем снаружи.
- Ты обещал помочь!
- Я и помог. Тюрьму нашли? Нашли. Дальше сам, а мы подождем у ворот.
- Трогай, Адам. Подъезжай к воротам, я пойду с тобой. А Павел останется сторожить автобус, - говорит Ксения. - Заодно стволами обзаведемся.
Лицо поляка расплывается в улыбке, он жмет на газ, и подмигивает Павлу — не скучай, мол, без нас!
Проулок между домами забит легковыми автомобилями. Автобус, ведомый твердой рукой Адама, прет, будто ледокол среди айсбергов. Лопаются шины, железо скрежещет по асфальту, трещат стекла.
- Ты бы по-аккуратней! - встревожился Павел. - Как выбираться-то будем?
- Мало тачек что ли? - удивился Адам. - Нахрена автобус, когда вокруг столько классных машин. Вон, смотри! - ткнул он пальцем.
Неподалеку, прямо на газоне под окнами дома, по хамски расположился внедорожник розового цвета. Огромный и несуразный драндулет с дурацким названием Hammer, что переводится как молоток — или кувалда, кому что! - раскорячился самосвальными колесами на цветочной клумбе, которую чьи-то заботливые руки обустроили под окнами первого этажа.
- Бандитская машина. Хамло недорезанное, - буркнул Павел.
- А кто, по твоему, тут сидит? - удивился Адам. - Старушки, которые левой петрушкой на рынке торговали?
Автобус сгребает припаркованные автомобили в кучу и останавливается. Ворота тюрьмы закрыты, искореженные автомобили уперлись в железные створки. Двери КПП для прохода людей наоборот, приветливо распахнуты. На пороге блестят осколки битого стекла, хмуро темнеет пятно засохшей крови.
- Вам … ладно, нам — туда! - с неохотой говорит Павел.
Адам нажимает клавишу открывания дверей, створка медленно сдвигается в сторону. В салон врывается пахнущий кровью и мочой прохладный воздух тюремного двора. Адам идет первым, за ним Ксения. Замыкает шествие Павел. Его взгляд невольно останавливается на девушке. Летнее шелковое платье в горошек, забинтованные до бедер ноги в кроссовках, обмотанные тряпками руки и голова заставляют брезгливо кривить лицо.
«Ужас какой-то! - подумал Павел. - Встретишь такую вечером на улице и заикой станешь».
- Я постараюсь найти другую одежду, так что нечего на меня таращиться! - говорит Ксения не оборачиваясь.
- Да я и не смотрю на тебя, - спохватился Павел. - Больно надо.

На КПП пусто. Несколько бумажек валяется на полу, торчат ножки опрокинутых стульев, суматошно мигают индикаторы охранной сигнализации и мерзко пищит динамик громкой связи. Кровавые разводы «украшают» стены, на полу темнеют бурые пятна. Дверь открыта и Адам входит внутрь. На стене висит полутораметровый монитор, на котором показаны списки лиц, содержащихся в СИЗО. Взгляд Адама бежит по строкам, от напряжения он бесшумно шевелит губами, растопыренные пальцы дергаются и дрожат, словно от нетерпеливого желания  удушить «клиента», тем самым решив проблему раз и навсегда. Однако нужной фамилии в списках нет. Адам читает еще раз и еще — бесполезно, «клиента» нет!
- Psia krew!!! Его нет в списках! - ругается Адам.
- Ну нет и нет, - махнул рукой Павел. - Задачу выполнил и пошли отсюда.
- Не могу, я должен найти его.
- Где!? Оглянись вокруг, Адам!
- Нет, должны быть списки осужденных, которых перевели в другие тюрьмы. Лукьяновка не единственная тюряга на Украине.
Он поднимает с пола стул, брезгливо стирает рукавом полузасохшие капли крови, садится за стол. Пальцы касаются клавиш, на мониторе появляется меню. Павел подходит к окну, выходящему во внутренний двор тюрьмы. Площадка заполнена людьми. Осужденные в синих робах бесцельно бродят по двору. Движения замедлены, взгляды равнодушны и безумны. Люди ходят, сидят прямо на асфальте, некоторые лежат с закрытыми глазами, будто мертвые. Трупы охранников лежат в лужах крови, зараженные спотыкаются о неподвижные тела, в мутных глаза вспыхивает злоба, слышна невнятная речь. Револьверы, короткоствольные дробовики и патронташи валяется на земле.
- Надо подобрать, - тихо говорит Ксения, кивая на разбросанные по асфальту стволы.
- Надо, - согласился Павел. - Только как? Твари набросятся на нас, как только мы выйдем. Кстати, хотел спросить — почему они друг друга не трогают?
- Запах. Инфицированные особи выделяют гормоны со специфическим запахом.
- То есть смердят, так?
- Да.
- А иной запах провоцирует агрессию. Значит, их можно отвлечь на время запахом?
- Видимо да, - согласилась Ксения. - Но агрессию вызывают также громкие звуки, яркий свет и быстрые движения.
- Жаль, грозы нет. Было бы любопытно посмотреть, как они реагируют на гром, молнию и сильный ветер. Вы там, в лаборатории, таких опытов не проводили?
- Проводили, - тихо ответила девушка. - У подопытных начинается приступ бешенства, они бросаются друг на друга и дерутся до смерти.
- А как? - поинтересовался Павел. - Душат, грызут друг друга, выкалывают глаза, вспарывают животы …
- Заткнись! Без тебя тошно.
- Чего так? Ты же говорила, что ничего не знала об опытах!
- Я читала отчеты, - устало произнесла Ксения. - И смотрела видеозаписи.

Павел осматривает дежурное помещение, взгляд останавливается на двери с надписью - «Комната отдыха». КПП работает круглосуточно, свободная от службы смена сидит и смотрит телевизор. Или спит. Там же должна быть туалетная комната с умывальником.
Павел открывает дверь, видит четыре аккуратно заправленные койки и возле каждой простую солдатскую тумбочку для личных вещей. Отодвигает верхние ящички и сразу обнаруживает флаконы с туалетной водой.
- То, что надо! - с улыбкой произносит Павел, собирая флаконы.
- Хочешь надухмариться? - спрашивает Адам. - Очень сомнительная идея.
- Он хочет их отвлечь. Я права? - спрашивает Ксения.
- Да, - кивнул Павел. - Запах привлечет их, а мы тем временем соберем оружие.
Он приоткрывает дверь во внутренний двор тюрьмы и швыряет флаконы с душистой водой как можно дальше от КПП. Резкие движения сразу привлекают внимание ближайших существ, они замедленно поворачивают головы, в мутных глазах загорается злобный интерес. Но мощная волна запахов тотчас отвлекает их. Неподвижный воздух тюремного двора наполняется ароматом фиалок, тройного одеколона и чего-то еще химического, похожего на вонь стирального порошка.
Инфицированные «оживают» на глазах. Они начинают судорожно дергаться, с шумом втягивать воздух, из черных ротов рвутся наружу хриплые крики. Словно услышав некий зов, существа разом бросаются к источникам запахов, начинается свалка.
- Пошли! - командует Павел и бросается к выходу.
На асфальте в беспорядке валяются револьверы, дробовики и патронташи на поясных ремнях.
- Почему инфицированные сбросили оружие? - на ходу спрашивает Адам, торопливо подбирая все подрял и рассовывая по карманам.
- Лишняя тяжесть зараженному организму не нужна, - пояснила Ксения. - Это расход энергии, а она нужна червям.
Через считанные секунды все трое возвращаются в помещение КПП с ворохом снаряжения и оружия. Инфицированные продолжают бесноваться с утроенной энергией. Плотная толпа человекообразных тварей похожа на некое кипящее варево, из которого высовываются руки со скрюченными пальцами, окровавленные головы с разинутыми ртами и непрерывно несутся дикие вопли. Цветочный запах туалетной воды смешивается с вонью экскрементов и крови.
Павел запирает дверь на замок. Трофеи складывают на столе и каждый выбирает себе то, что по вкусу. Но выбор невелик, так что мужчины берут себе по два револьвера и дробовик, рассовывают по карманам патроны и надевают ремни с патронташами.
- Револьверы! - хмыкнул Адам. - Типа дикий запад? А где лощади?
- И патроны со свинцовыми пулями, - кивнул Павел. - Вестернов насмотрелись.
- А по-моему очень разумно, - отозвалась Ксения. - Свинец мягкий металл, он не так рикошетит от стен, а дробовик имеет большую площадь поражения на небольшом расстоянии.
Мужчины переглянулись. Павел поднял брови, скривил губы — краснодипломная биологичка что-то понимает? Адам пожал плечами.
- Ну, тут много замкнутых пространств, автоматы действительно не нужны, а короткие стволы в самый раз, - сказал он и еще раз посмотрел на Ксению. Во взгляде явно читалось восхищение.
- Ладно, вооружились … что дальше? Адам, ты на нашел, что хотел? - спросил Павел.
- Почти. Чувака забрала местная служба безопасности … э-э … служба бэзпеки, так она зовется. И вывезли к себе в районное отделение.
- И где это?
- В двух шагах отсюда. Здание районной налоговой.
- В районной налоговой конторе располагается филиал контрразведки? - удивился Павел.
- Мне тоже кажется странным, но адрес указан именно налоговой.
Пока мужчины переговаривались Ксения куда-то исчезла. Она вернулась через пару минут разительно преобразившейся. Вместо пугала в глупом платье в васильках, обмотанного бинтами  перед мужчинами предстала стройная девушка в синем комбинезоне охранника, подгнанного по фигуре. Узкая талия перетянута широким ремнем с револьвером в кобуре на правом боку, слева  ремень оттягивает патронташ с патронами для дробовика. Ружье висит на правом плече стволом вниз, как у заправского охотника. Волосы собраны в пучок на затылке, шея повязана чистым платком, взгляд строг, брови нахмурены.
- Идем уже отсюда, - говорит Ксения. - На улице чище.
- Ага, идем, - кивнул Адам, обалдело глядя на удивительное преображение. - Тут недалеко.
- Не идем, а едем, - возразил Павел. - У ворот машин целая куча.

Однако с транспортом пришлось повозиться. Почти все автомобили стояли без ключей зажигания. В некоторых сидели пассажиры, которые агрессивно реагировали на приближающихся людей, пытались выбраться из блокированных машин и рычали и лаяли, словно бешеные собаки.
- Возьмем Хаммер!? - раздраженно предлагает Адам.
- Он розовый, - возражает Павел.
- И что?
- Ничего. Розовый и все.
- Да плевать! Лишь бы ехал.
- Бензина жрет много! - упрямо твердит Павел, запихивая очередного зомбака в багажник Форда, из которого он попытался вылезти, увидев людей.
- Да плевать, заправки бесплатные.
- Все равно. Вот если бы танк! - мечтательно произнес он, плотнее усаживаясь на крышку багажника, под которой выл и бесновался зараженный.
- И бензовоз в придачу! - съязвил Адам. - А сколько психов сбежится на шум? - спросил он, «въезжая» каблуком в физиономию зомбака, пытающегося вылезти из машины через боковое окно.
- Ты прав, - скривился Павел. - Но розовое …
Угловатый, похожий на сундук с колесами Хаммер цвета закатного солнца оживает. Выхлопные трубы выплевывают сизый дымок, мотор глухо взревывает. Мужчины оглядываются — Ксения машет им из окна — садитесь, мол, умники, пора выбираться отсюда. Словно айсберг, Хаммер расталкивает малолитражки, пробираясь сквозь скопление автомобилей. Скрежещет металл, трещат стекла, бьются в истерике запертые в салонах зомбаки. Ксения выезжает на улицу и ведет машину по трамвайным путям обратно к центру. Справа высятся многоэтажные дома новенького микрорайона, из разбитых окон валит дым, слышны приглушенные хлопки выстрелов и автоматные очереди. Слева проплывает серая громадина кинотеатра «Украина». Стены разрисованы граффиты, сюрреалистичные изображения грызущих друг друга людей перемежаются с картинами апокалипсиса, нарисованными уличными художниками с больной фантазией. Возможно уже зараженными. Психов не видно, наверно убежали на выстрелы.
- Приехали, - говорит девушка, сворачивая с трамвайных путей налево в проулок.
За невысоким забором из сетки рабитцы с боковой стороны распахнуло двери массивное здание грязно-вишневого цвета, в котором согласно путеводителся располагается местная налоговая служба. Таблички над дверью нет, она валяется на асфальте возле засыхающей лужи бурого цвета напротив двух трупов с пробитыми головами. На пороге тоже лежит труп с обгрызенным лицом. Глазные белки бессмысленно смотрят вверх, словно вопрошая — за что?
- Нам туда? - неуверенно спрашивает Адам.
- Туда, туда … иди! - отвечает Павел. - Мы тут подождем.
- Опять ты за свое, Павел! Идем все вместе. Надо помочь человеку, - говорит Ксения и решительно выходит из машины.

                Глава 4.

Вход пугает чернотой и зловонием. Массивные, как и во всех старых зданиях, двери вырваны «с мясом», толстое дерево разбито по середине, трещина идет по диагонали снизу до верха. Грязные ступени ведут вниз, откуда тянет прохладой и запахом тления.
- Прямо склеп какой-то! - произносит Адам, брезгливо глядя на вход.
- Тебе туда, - вежливо напоминает Павел. - Вот прямо щас. Это твоя работа, чувак!
- Без тебя знаю, - огрызается Адам.
Тяжело вздохнув он медленно спускается по лестнице. Вонь усиливается так, что приходится надеть респираторы и очки. Лестница заканчивается небольшой комнатой, за перегородкой в маленькой каморке лежит перевернутый стол, стул с отломанными ножками и куча окровавленного тряпья, из которой торчит человеческая нога со следами укусов. На противоположной строне комнаты опять дверь, на распахнута, виден уходящий в темноту коридор. Через равные промежутки расположены железные двери с окошечками.
- Да это тюрьма! - нервно произносит Адам.
- Да, - согласился Павел. - Когда только успели построить.
- Она была здесь раньше, - говорит Ксения. - Постройка старая, позапрошлого века.
Сквозь осыпавшуюся штукатурку проглядывает каленый красный кирпич, пол тоже выложен из кирпича, а двери камер не сварные, а клепаные, с кованными засовами и массивными амбарными замками.
Адам подходит к первой двери, прикладывает ухо. В камере тихо. Он легонько стучит согнутым пальцем, железо отзывается гулким стуком. Какое-то время ничего не происходит, затем из-за двери раздается такой вопль, что Павел вздрогнул, а Ксения невольно схватила его за руку. Кто-то орал так, будет режут на куски. Адам отскакивает от двери и выхватывает оба револьвера, аки ковбой встретивший воинов апачей.
- Что за фигня!? - успел он произнести и тотчас из других камер раздались такие же вопли.
Поднялся такой ор, что невозможно было стоять. Вдобавок люди — а может уже и не люди, проверит нет возможности! - стали колотить в двери, железо загудело, гулкие удары несутся со всех сторон, от грохота можно оглохнуть …
- Валим отсюда!!! - крикнул Павел и, схватив Ксению за руку, бежит вверх по лестнице.
Адам бросается следом, забыв о том, для чего сюда пришел. Грохот железа и дикие вопли из подвала несутся за людьми. Кажется еще мгновение и бесноватые дьяволы вырвутся из заточения наружу. Выбежав на улицу Павел оглядывается — вокруг никого, продолжается стрельба в жилом массиве, но она явно затихает, так что психи могут обратить внимание на шум. Он срывает респиратор с лица, вытирает выступивший пот.
- Вы как хотите, но я туда больше не пойду, - говорит он.
- Я тоже, - кивает девушка. - Адам, это явный перебор. Ну их!
- Да, согласен, - отвечает поляк, снимая мокрый от влаги респиратор.
В подвале что-то гремит, на мгновение наступает тишина. Затем слышится топот ног и рычание, словно по лестнице поднимается свора собак.
- Бежим!!! - кричит Павел. - Психи вырвались!
- Куда, они везде!? - кричит Адам вытаращив глаза.
- К лестнице, - спокойно отвечает Ксения и бросается к пожарной лестнице сбоку. Подпрыгнув, она ловко цепляется за перекладину и, перебирая руками как настоящий пожарник, лезет вверх. Павел следом, последним карабкается Адам, то и дело оглядываясь. Тем временем зараженные, спотыкаясь и падая, выбираются наружу из подвала. Они кидаются друг на друга, начинается драка, слышны вопли и рычание.
- Там нет твоего клиента? - спрашивает Павел, остановившись и глядя вниз.
- Не знаю и знать не хочу, - ответил Адам. - Лезь дальше и не шуми.
Забравшись на крышу, все трое садятся на железо и глядят вниз, где беснуется толпа зараженных.
Павлу скоро надоело глядеть на то, как умалишенные убивают и калечат друг друга. Он ложится на спину, закидывает руки за голову и смотрит в небо. Сквозь редкую листву старого тополя видно небо, пушистые облака равнодушно плывут в голубом океане, ветер колышет листву, а желтеющие листья готовятся к последнему полету. Природе явно плевать на людей. Суета вроде бы разумных двуногих даже не раздражает — ее просто не замечают. На ветвях сидят вороны, выпуклые черные глаза с интересом смотрят вниз на беснующихся психов. Изредка взгляды ворон останавливаются на трех чудиках на крыше, которые не вопят и не дерутся смертным боем. Птицы крутят головами, щелкают клювами, в глазах мелькает любопытство — чего это вы там сидите и не чирикаете? А ну быстро вниз, кусаться, орать и плеваться! Или вы не как все?
- Не как все, - шепчет Павел, глядя на облака.
Рядом сидит Адам. Поляк спешно грызет тыквенные семечки и время от времени озабоченно поглядывает вниз, словно ожидая кого-то. Семя тыквы народное средство от глистов, но поможет ли оно от генномодифицированных червей? Адам словно услышал немой вопрос и протягивает пакетик Павлу:
- Будешь?
- В другой раз. Спасибо. Твоего клиента не видно?
- Спрашивал уже. Нет! На хрен мне нужен больной ублюдок.
Битва психов на асфальте продолжается. Инфицированные грызут друг друга, выламывают руки, разбивают головы и непрерывно орут сорванными голосами. Запах крови и дерьма достиг крыши, даже ветерок не помогает. Павел сморщил нос, отодвинулся повыше, слегка придавил коленями рюкзак — ну как упадет, доставай его оттуда!
- Тебе это интересно? - спросил он, заметив, что девушка внимательно смотрит на дерущихся.
- Представь, да, - ответила Ксения. - Чисто профессионально — эта драка человекообразных существ по сути является естественным отбором в миниатюре. Хочу узнать, кто победит.
- Не все ли равно? - пожал плечами Павел.
- Нет. Люди, руководимые инородным организмом, подчиняются закону животного мира — выживает сильнейший.
- И он же дает потомство?
- Репродуктивную функцию черви не нарушают. Но каким будет потомство инфицированных никто не знает.
- Господи, Ксения, как ты можешь так рассуждать? Ведь это люди!
- Случилось то, что случилось, - тихим голосом ответила девушка. - И моя вина во всем этом тоже есть и она велика. Но эпидемия пока не охватила всю популяцию, ее надо изучать и искать выход.
- Этим наверняка уже занимаются люди с куда большей квалификацией, чем ты. И другими возможностями. Если мы выберемся отсюда, то тебя ждет суд, а не должность завлаба, уж извини за прямоту.
- Я знаю, - еще тише ответила Ксения. - И я готова понести наказание. Но изучать инфицированных все равно надо.
- Ну, изучай, - кивнул Павел на дерущихся зараженных.
Площадка перед входом в подвал залита кровью, повсюду лежат изуродованные трупы. Умирающие дергаются в агонии, уцелевшие продолжают грызть друг друга. Всего инфицированных было около трех десятков, на ногах осталось только пятеро, самых сильных и выносливых. Окровавленные, в грязи и лохмотьях, они нещадно колотят друг друга, кусают, хватают за лоскуты кожи и рвут, с остервенением вгрызаясь в раны.
Через несколько минут битва психов заканчивается. Победитель, щуплый парень лет тридцати, залит кровью с головы до ног, своей и чужой. От одежды остались клочья, ноги на пальцах вырваны, не хватает зубов — они остались в чужом мясе, - один глаз выбит, из глазницы льется пульсирующая кровь. Словом, красавец неописуемый! На конкурсе красоты среди зомбаков парень был бы призером. Пошатываясь и скользя на мокром асфальте, он с трудом подходит с проволочному забору и буквально повисает на нем, истекая кровью.
- Это сильнейший? Да вот-вот сдохнет от потери крови! - воскликнул Павел.
- Похоже, - согласилась Ксения. - Но закон выживания работает.
- Ну, допустим. А нам что делать?
- Выбираться отсюда и поскорей. Я хочу домой! - отозвался Адам.
- Мы бы уже были дома, если бы не твой поиск забугорного бандита.
- Согласен. Но мне заплатили, я должен был. А теперь давайте решать, как отсюда выбраться.
- Чего тут решать, машина вон стоит. Только куда ехать, все выезды из города заблокированы. Да и стемнеет скоро. Надо думать, где провести ночь.
- Давайте здесь и переночуем, - предложил Адам. - В этом здании полно пустых кабинетов, а двери запираются изнутри.
В это мгновение раздается переливчатая трель соловья. Птичьи рулады режут слух и пугают, настолько они неожиданны и вообще не к месту. К тому же источник хамского чириканья находится где-то в районе промежности Павла.
- Что за фигня!? - ошеломленно произносит Адам, глядя вытаращенными глазами на штаны Павла.
- Это телефон, - смущенно отвечает Павел, торопливо копаясь в карманах. - Чертов! … телефон! ... ожил!
Трезвон продолжается через равные промежутки, нагло и настойчиво, как домогательства начальника к секретарше. Павел наконец извлекает из внутреннего кармана аппарат с несуразно толстой складной антенной и, коротко взглянув на экран, произносит:
- Скрипач здесь!
Ксения удивленно смотрит на него, затем пожимает плечами и отворачивается. Адам понимающе кивает и продолжает грызть семечки. Павел молча слушает, несколько раз говорит «да», «есть», один раз устремляет внимательный взгляд на поляка и опять произносит «есть». Заметив взгляд Павла, Адам перестает грызть семечки, отряхивает ладони и кладет руку на кобуру с револьвером.
Закончив разговор Павел складывает антенну и прячет телефон.
- Хорошая машинка, - замечает Адам, кивая на телефон. - Какие новости?
- Честно говоря, не очень, - поморщившись, отвечает Павел. - Хотя как посмотреть. Заработать хочешь?
- Я!? - удивился Адам и даже убрал руку с кобуры. - Как?
- Ну, вообще-то заработать предложено нам, но это дело добровольно принудительное, поэтому спрашиваю.
- Что значит принудительно и добровольно сразу? - и пальцы снова сжимают рукоять револьвера.
- Адам, достань уже свою пушку и держи перед собой. Надоело смотреть, как ты ее жмакаешь! Принудительно в том смысле, что ты по уши в долгах и тебе деваться некуда. А добровольно, потому что … потому что ты в долгах, парень. Так что соглашайся, второго шанса не будет.
- Да на что соглашаться-то!? - подпрыгнул Адам.
Револьвер выпадает из расстегнутой кобуры, прыгает по профнастилу и с прощальным звоном улетает вниз.
- Я разве не сказал? - фальшиво удивился Павел.
- Нет, гад ползучий!
- Да? Ну, прости. Если кратко, нам предложено вернуться в лабораторию, извлечь оттуда противоядие — в этом нам поможет пани Ксения! - которое там успели создать. И вернуться с ним. Препарат отдаем заказчику, он платит хорошие бабки и на этом все.
Адам вздохнул, немытая пятерня взъерошила волосы на затылке, глаза вспыхнули, на лице отразилась борьба жадности со страхом.
- Эпицентр ядерного взрыва, да еще и в лабораторию с неведомой заразой …
- Сколько ты должен кредиторам?
- Пятьдесят тонн.
- Получишь в двадцать раз больше.
- Врешь! - подпрыгнул Адам и второй револьвер исчезает за ограждением крыши, стукнув рукояткой на прощание.
- Нет, не вру. Заказчик получит миллиарды, если доставим ему антидот. Пара тройка миллионов для него копейки.
- А кто он?
- Фармацевтическая компания, которая получила заказ от правительства на создание лекарства. Их вообще-то несколько, но эта самая крупная.
- А меня … а нас не кинут?
- Нет. Заказ получила компания, в которой я работаю. Она же гарантирует получение денег.
- Но я-то …
- Даешь обязательство работать на компанию «Страдивариус». Это и будет твоя гарантия.
- А как же …
- Я запишу твое видеообращение на телефон и передам руководству. Черт, ты наемник или нет, Адам?
- Ну да, я работаю за деньги, как и все приличные люди, но …
- Тогда не тяни кота за яйца!
- Прошу прощения, джентельмены, что вмешиваюсь в вашу беседу, - тихо говорит Ксения. - Ты сказал — мы, Павел. Что это значит?
- Это значит, что на родине тебя ждет четвертак или пожизненное как непосредственного разработчика запрещенного биологического оружия. И никакие папа с мамой не помогут. Но если пойдешь с нами, тебя помилуют. Тут без вариантов.
- А если откажусь? Убьешь меня? - спросила девушка после короткой паузы.
- Приказа не было, но такой варинат возможен, - честно ответил Павел. - Ты слишком много нагадила, так что соглашайся.
- Хорошо, - кивнула Ксения. - Видеообращение тоже надо записать?
- Обязательно! Бюрократия наше все. Раз все согласны, я звоню руководству, оформляем наши договора, ужинаем и отдыхаем. Утром в путь.
- У нас только ружья и розовый «Хаммер», - напомнил Адам. - Маловато будет.
- Выберемся из Киева, на Львовской трассе нас будет ждать контейнер со всем необходимым. Координаты пришлют. И еще … желающих заполучить антидот много, так что мы там можем оказаться не одни.
- А нас всего трое.
- Обещают поддержку. Непосредственно на месте нас будет ждать рота наемников от «Страдивариуса». Дальше будет видно.
- Рота солдат это хорошо, - обрадовался Адам. - Ну что, записываем договор на видео сейчас или потом?
- Сейчас. Потом связи не будет. Меня отключат от сети, чтобы противник не обнаружил.



                Глава 5.


Розовый «Хаммер» неторопливо едет по проспекту, лавируя между брошенными автомобилями. Распахнутые дверцы машин царапают розовые бока внедорожника. Павел не обращает внимания, Адам морщится и кривит лицо, словно это с него сдирают краску. Он то и дело порывается сказать Павлу, чтобы вел аккуратнее, но вовремя вспоминает, что машина чужая и ее не жалко. Ксения на заднем сидении молча смотрит в пол, бледное лицо неподвижно, будто восковая маска.
Павел время от времени смотрит на девушку через зеркало заднего вида, будто оценивая. Чувствуется, что он ей не доверяет, хотя явных причин вроде нет. Адам замечает взгляд, успокоительно машет рукой:
- Не парься, Павел! Она сделает все как надо. Четвертак в тундре — хороший стимул быть паинькой.
Какой-то псих выскакивает на проезжую часть, бампер отзывается гулким звуком удара, машина вздрагивает и дважды подпрыгивает левым передним и задним колесом.
- Черт! - выругался Павел.
- Вот-вот, - укоризненно произнес Адам. - А все потому, что пялишься на девушку.
Павел вздохнул, зеркало заднего вида сдвигается в сторону, взгляд устремляется вперед — можно ведь и в столб врезаться, если смотреть назад.
За чертой города уткнулись в пробку. Шоссе забито легковыми автомобилями, грузовиками, автобусами и контейнеровозами. Между машин неприкаянно бродят зараженные, время от времени вспыхивают драки, несутся вопли, крики и завывания. Слышны выстрелы и даже взрывы.
Не раздумывая Павел сворачивает на обочину и едет вдоль дороги, прикрывшись полосой деревьев, высаженных вдоль трассы. Проселочная дорога приветствует ухабами и свежей грязью — здесь недавно прошел дождь, блестят лужи, по краям свесила макушки мокрая трава. Ехали около получаса, пока дорога не свернула обратно на шоссе, а лесопосадка закончилась зданием поста дорожной полиции. В этом месте шоссе оказалось перегорожено целым завалом из машин, центром которого был взорвавшийся бензовоз. Взрыв разворотил цистерну, обгорелый бак похож на чудовищный распустившийся цветок. А вокруг сгрудились легковые автомобили, спекшиеся в однородную массу железа. Смрадный запах стоит в воздухе, порхают частички сажи, дымят остовы машин, стоящих поодаль. Пост дорожной полиции сгорел дотла, каменная кладка рассыпалась, сохранилась только железная дверь, одиноко торчащая посреди обгорелых развалин. За постом трасса обрывается неширокой речкой и мостом. Дорога за мостом пуста, все разъехались. 
Надрывно ревя мотором «Хаммер» перебирается через завал, расталкивая ободранными боками останки автомобилей. Проезжая по мосту Павел заметил какие-то предметы, плывущие по реке. Он посмотрел внимательнее и невольно нажал на тормоз — по реке плыли трупы! Мужчины, женщины, дети … Часть трупов были изуродованы, отсутствовали конечности, вырваны куски мяса, вскрыты грудные клетки.
- Что это такое!? - прошептал перехваченным горлом Адам.
- У нее спроси! - буркнул Павел, кивнув на Ксению.
Адам обернулся, но девушка сидела низко опустив голову, обхватив себя руками. Тело сотрясает крупная дрожь, голова трясется, собранные в пучок волосы рассыпались. Адам махнул рукой.
- До контейнера далеко? - спросил он.
- С полверсты, - ответил Павел, мельком глянув на экран смартфона.
Проехав еще немного свернули на проселок. «Хаммер» нещадно трясет и подбрасывает на ухабах, подвеска недовольно скрежещет и грозит полной отставкой, если такая езда не прекратится. Влажный и густой, как овсяной кисель, чернозем изо всех сил цепляется к колесам, налипает на днище и мелкими лепешками оседает на стеклах. Павлу пришлось включить передний мост, иначе тяжелая машина сядет, а им еще надо вернуться на шоссе и продолжить путь.
- Надо сменить этот розовый драндулет на что-то приличное, - ворчит Павел, с лязгом переключая передачу.
- Ты прав, - кивнул Адам. - Кажется, мы приехали. Вон, смотри!
Впереди, метрах в двадцати от дороги, высится шкаф, накрытый белым куполом парашюта, словно вновь открываемый памятник. Вокруг бродит небольшое стадо коров. Павел подъезжает ближе, глушит мотор. Все выходят из машины. Заметив людей, коровы как по команде начинают мычать и идти к людям.
- Что это с ними? - удивился Павел. - Не накинутся?
Адам внимательно смотрит на животных, в глаза появляется страдание.
- Они мучаются, - говорит он. - Идут к людям за помощью.
- Отчего они мучаются? - спрашивает Павел, непонимающе глядя на животных.
- Это дойные коровы, их надо доить три раза в день. А доитт некому. Вымя переполнено молоком и они мучаются, - пояснил Адам.
Павел смотрит еще раз и видит, что вымя у коров действительно неестественно раздуты. Он переводит взгляд на поляка — в глазах Адама стоят слезы.
- Они мучаются, - повторил он.
- Как помочь? - спросил Павел.
- Никак, - покачал головой Адам. - Их надо доить, а некому. Дай мне револьверы!
- Зачем?
- Дай! Я хочу избавить их от мучений.
Павел молча достает из кобуры оружие. Адам хватает револьверы, взводит курки, подходит к ближайшему животному. Корова смотрит на него выпуклыми влажными глазами, словно умоляя о помощи. У Адама на глаза наворачиваются слезы. Словно слепой, вытянув руки вперед он подходит к животному и приставляет ствол к затылку. Хлопает выстрел, у коровы подламываются передние ноги, она падает и валится набок. Несколько раз глубоко вздыхает, тело дергается и животное замирает с открытыми глазами. Адам идет к другому животному, переставляя ноги словно кукла. Опять раздается хлопок, животное падает на землю, потом другое, третье … Павел молча смотрел, как человек избавляет животных от страданий, причиненных другим человеком. Он понимал, что по другому нельзя, невозможно спасти коров. Их можно только убить, избавив от мучительной смерти.
- Черт бы побрал это все! - сквозь зубы произносит Павел и быстрым шагом идет к контейнеру.
Купол парашюта нехотя сползает на траву, Павел осматривает контейнер. Обнаружив кодовый замок вводит пароль со смартфона. Раздается приглушенный щелчок, дверь вздрагивает. Павел тянет рукоять на себя, створка распахивается и здоровенный оружейный ящик падает прямо на него. Павел едва успевает подхватить его на руки и опустить на землю.
В контейнере, помимо оружия, нашлось много всего полезного — легкие и очень прочные бронежилеты, походные аптечки с набором всех необходимых лекарств, комплекты белья, униформа черного цвета из негорючей ткани, обувь, продуктовые наборы, рюкзаки и даже мазь от комаров.
- Ты как? - спросил Павел подошедшего Адама.
- Хреново. Не могу видеть, как страдают животные, - пояснил он. - Я вырос на ферме. Отец держал коров, овец, коз … я ухаживал за ними, кормил, поил, чистил от грязи. Даже роды принимал! А тут такое …
- Почему же не стал фермером, как отец?
- Сожгли ферму. Отец не смог расплатиться за кредит, банк нанял бандитов, они убили отца и мать, спалили ферму, а животных угнали.
- Ты отомстил?
- Да. Сначала я убил председателя банка. Но перед смертью — а она была не простой, очень не простой! - он дал мне координаты тех бандитов, что нанял. Я нашел их всех и … и сделал так, что их жизнь превратилась в одно большое мучение.
- Это как? - удивился Павел, распаковывая ящик с одеждой.
- Выколол глаза, отрубил кисти рук и ступни. Перетянул жгутом, чтобы не истекли кровью и сообщил в скорую помощь. Они выжили, но превратились в слепых обрубков.
- Но ты объяснил им, за что?
- Конечно! А иначе какой смысл?
- Молоток!
Переодевшись и как следует вооружившись, мужчины загрузили имущество в машину. Ксения уже сидела на заднем сидении, переодетая и с автоматом в руках. Девушка по-прежнему смотрела в сторону, бледное лицо неподвижно.
- Ладно, не переживай так сильно, - смягчился Павел. - Не ты одна виновата во всем.
Ксения не ответила, только закрыла глаза.
- Едем, все погрузили, - говорит Адам, садясь на переднее сидение пасажира. - У нас опять бензин почти на нуле, - добавил он, кивнув на приборную доску.
- Да, надо заправиться, - согласился Павел, поворачивая ключ зажигания. «Хаммер» рыкнул, плюнув облаком голубого дыма из выхлопной трубы и резво тронулся с места.


Пустая дорога тянется к горизонту, пропадая в придорожных посадках. Нет машин, людей. Зато есть стаи воронья, которые неспешно летят в брошенные людьми города. За ними тянутся звери, чтобы поживиться останками тех, кто безжалостно убивал их ради забавы. Люди, еще недавно бывшие хозяевами этой земли, в одночасье стали добычей. Домашние питомцы превратились в людоедов, проголодав несколько дней и озверев от недостатка пищи. Собаки сбились в стаи, нападали на  людей и обгрызали дочиста, оставляя после себя только скелеты. Из подвалов выбрались крысы, полчища серых и черных тварей заполонили города, заживо съедая людей и тех же обожравшихся человечины собак, которые разленились и не сумели удрать.
Крысы размножаются невероятно быстро и так же быстро растут. Лишившись главных врагов, людей, они стали захватывать города и поселки, пожирая все на своем пути. Первыми обезлюдили маленькие городки и поселения. Крысы начали мигрировать, черно-серые потоки тянутся в города, где еще много пищи и есть люди, которых тоже можно есть. Павел, Адам и Ксения несколько раз наблюдали, как огромные стаи крыс пересекали дорогу. Асфальта не было видно, крысы шли одной шевелящейся массой, оставляя после себя ковер из помета, вонючей мочи и трепыхающихся крысят.
- Так выглядит конец света! - произнес Адам после того, как очередная стая крыс пересекла дорогу.
- Похоже да, - кивнул Павел. - У крыс не стало врагов.
- Это ненадолго, крысы не смогут стать доминирующим видом, - говорит Ксения.
- Почему? - обернулся к ней Адам. - Их так много.
- В этом и дело. В природе есть какой-то механизм безопасности, который срабатывает каждый раз, когда один вид живых существ начинает слишком сильно размножаться. Появляется болезнь, мор, который уничтожает избыток и равновесие восстанавливается.
- Миллионы гниющих трупов? Мор пойдет дальше, убивая всех подряд, - покачав произнес Павел.
- Так и было раньше, пока люди не научились изолировать зараженные районы. Почем чума опустошала целые страны? Потому что не было изоляции. Люди путешествовали, общались и передавали заразу друг другу.
- Так то люди. А это крысы! Как от них можно изолироваться? - спросил Адам.
- Отравить землю, поливать ядом дороги, сбрасывать ядохимикаты с самолетов, - ответил Павел. - Весь периметр границы зараженных участков должен быть выжжен и залит ядом.
- Боюсь, так придется поступить со всей Украиной, - ответила Ксения. - Убить целую страну.
- Она сама себя убила, разрешив работать всяким лабораториям наподобие твоей. Чиновники огребли вонючие доллары и свалили на курорты прожигать остаток жизни, а те, кто их избирал и устраивал революции какой-то там «гидности» теперь заживо гниет от червей в голове или становится пищей для крыс. Думаю, поделом!

После короткого обеда в придорожном кафе — вернее, в том здании, где было кафе, -  тронулись в путь и сразу попали в грозу. Распухшие от злости тучи закрыли небо, ураганные ветер наклонил деревья вдоль дороги, громыхнул раскат близкого грома, молния расколола горизонт. Ливень рухнул на землю, как водопад, смывая людские грехи, да и самих людей, которые ведали что творили. А если и не ведали, то какая разница?
Поток чистой воды смыл кровавую грязь с колес, омыл стекла и грубый угловатый «Хаммер»  превратился в гламурную розовую повозку, которой и был изначально по воле хозяина.
- Мы порозовели, - заметил Адам.
- Да. Хорошо, что никто не видит, - буркнул Павел.
- Некоторым мужчинам нравится такой цвет, - возразил Адам.
- Ты знаешь, что это за мужчины?
- Это намек!? - оскорбился Адам.
- Нет. Ты же поляк, а не какой нибудь там голландец.
Дорога ведет дальше, огибая овраги, пролегая над реками и растекаясь асфальтовыми ручьями по городам и поселкам. Населенные пункты объезжали, резонно полагая, что в городе наверняка наткнутся на бесноватых и, возможно, вооруженных. Несколько раз издалека доносилась стрельба и взрывы. Может быть это военные отстреливались от зараженных. А может, и сами военные, будучи инфицированными, стреляли друг в друга. Хорошо хоть артиллерию не применяли.
О приближении к эпицентру ядерного взрыва узнали по изменившемуся цвету деревьев. Сосны потеряли свой темнозеленый цвет, иголки высохли и порыжели. Березы сбросили жухлую листву, а новой не обзавелись. Только редкие осины, растущие возле болот, продолжали дрожать зеленой листвой, но и красных листочков тоже прибавилось.
Асфальтовая дорога или, как нравилось говорить Адаму, автобан обрывается разрушенным мостом через неширокую речку. Дальше дороги нет. В смысле есть, но асфальтовое покрытие усыпано рваными дырами, словно прошел кислотный дождь.
- Река мелочь, переберемся. А вот как дальше ехать? - задумчиво произнес Павел, глядя на другой берег.
- Можно по проселку, - отмахнулся Адам. - Сколько нам осталось до встречи с вояками?
- Около пяти верст. Будет какая-то деревенька, военные должны быть там.
- А если не будут? - спросила Ксения.
- Тогда хреново, - ответил Павел. - И еще хреновее, если наткнемся на чужих военных.
- Едем к точке сбора, там посмотрим. И дай мне порулить, я уже засиделся, - потребовал Адам.

Влажный песок неохотно расступается под нешуточным давлением колес, «Хаммер» прет на второй передаче, как танк по проселочной дороге, залитой недавним дождем. Вместе с дождем пришел холод, словно за бортом середина сентября, а не начало августа. В салоне так холодно, что даже бронежилеты на амортизирующей подкладке из плотного поролона не греют.
- Тут печка есть? - не выдержал Адам.
- В этой машине все есть. Не хватает только автоматической пушки, - ответил Павел и нажал клавишу отопления.
Теплый воздух плывет по салону, согревая и возвращая хорошее настроение.
- Другое дело, - проворчал Адам. - Долго еще?
- За тем перелеском. Далее в сопровождении колонны непосредственно до объекта.
Качаясь на неровностях проселка, словно крейсер на волнах, машина забирается на пригорок, ныряет под кроны берез и останавливается у кромки зарослей. Впереди раскинулось засаженное капустой поле, за которым расположился поселок из четырех домов — фермер и его взрослые сыновья с семьями. Вдали темнеет лесопосадка вдоль шоссе, оттуда тянется дорога к поселку. Колонна из бронетранспортеров и крытых грузовиков расположилась на поселковой дороге. Одним словом, все отлично, рота наемников ждет в условленном месте … но машины горят чадными кострами, поле вдоль дороги изрыто  воронками от снарядов, изуродованные трупы лежат вперемежку с капустными кочанами, а фермерские дома скалят зубы разрушенных стен.
В машине воцаряется тягостное молчание. Тихо урчит мотор, печка дышит теплом, мелкий дождь стучит по лобовому стеклу и капли зигзагами сбегают вниз.
- Черт! Psia krew!! Да чтоб я сдох!!! - выругался Адам.
- С этим не торопись. Но в целом ты прав, - кивнул Павел.
- Опять убитые, - глухо произнесла Ксения.
- Не вини себя. Они знали, на что шли, - сказал Павел. - Что делать-то будем, господа хорошие? Ехать дальше да на розовом Хаммере просто самоубийство.
- Сколько осталось до лаборатории? - спросил Адам.
- Одиннадцать верст с гаком.
- Да, пешком не вариант. Тьфу, зараза!
- И сама лаборатория наверняка под круглосуточным наблюдением, - вздохнул Павел. - Ксения Владимирована, идеи какие нибудь есть? Типа подземный ход или канализация. В лаборатории была канализация?
- Канализацию не надо! - быстро произносит Адам.
- Представьте, да.
- Что, канализация!? - всполошился Адам.
- Да нет, - раздраженно отмахнулась Ксения. - Ну то есть канализация конечно была, но ты туда не влезешь.
- Тем более не вылезешь! - хмыкнул Павел. - Разве что унитаз взорвешь.
- Ой, остряк!
- Ладно вам, - примирительно говорит девушка. - Подземный ход действительно есть, но очень старый, вход заварен и неизвестно, в каком он состоянии.
- А выход наружу где? - нетерпеливо спросил Адам.
- Километра полтора от крепости. Неподалеку от товарной станции есть старое здание. Там раньше склад был, потом пустовало.
- Откуда знаешь? - подозрительно спросил Павел.
- Несколько парней захотели сходить в город. Без разрешения начальства, - пояснила Ксения. - Отдохнуть …
- … выпить, закусить, познакомиться с девочками — понятное дело! - подытожил Адам.
- А начальство просекло и приказало заварить вход? - спросил Павел.
- Да. Но в город парни не попали, потому что выход тоже был закрыт снаружи. Они вернулись, не солоно хлебавши.
- Что ж, значит, нам туда.
- Но ход мог обрушиться. И выход может быть завален!
- Может, - согласился Павел. - Но других вариантов нет. Придется пробовать.

Добраться до нужного места оказалось не просто. Двигаться по дороге на розовом внедорожнике было слишком помпезно, если не сказать хуже. Пришлось дряпаться проселками или вовсе по целине, ориентируясь по электронной карте. Ко всему прочему местность оказалась холмистой, поэтому приходилось то карабкаться вверх, то катиться вниз. Пожилому розовому «Хаммеру», привыкшему катать девочек по асфальту от одной заправки до следующей, такой вояж оказался явно не под силу. Первой не выдержала подвеска. Она начала постукивать, затем стучать и нервно скрипеть на каждой неровности. Фыркнул радиатор и стал наливаться нешуточной злобой, о чем сразу же сообщил температурный датчик на панели управления. Отощавший топливный бак грустно поведал, что бензина мало и на долгую поездку не хватит. И вообще ни на что не хватит, если долбаться на первой передаче по целине еще примерно с полчаса да еще и в гору.
Словом, машина недвусмысленно поведала о скорой и окончательной кончине, если не прекратить издевательства. Увы, издевательства не прекратились и на вершине очередного холма творение американского автопрома сдохло, напоследок крякнув подвеской и выпустив облако перегретого пара. Остывающий труп «Хаммера» по инерции продолжил движение, Павел нажал педаль тормоза и машина застывает, горестно уткнувшись бампером в полеглую от недавнего дождя траву. Капли барабанят по лобовому стеклу, струйки стекают вниз … «унылая пора, очей очарованье».
- Приехали! - обреченно произнес Адам.
- Дальше пешком? - обреченно спросила Ксения.
- Нет, скатимся так, - ответил Павел. - Мы почти на месте, осталось только спуститься, - пояснил он. - Старый склад это оно? - спросил он и указал пальцем на полуразрушенное здание из красного кирпича внизу явно не современной архитектуры.
- Наверно, - не совсем уверенно ответила Ксения. - Вроде оно.
- Как это «вроде оно»!? - возмутился Адам.
- Я в самовольные отлучки не ходила! - огрызнулась девушка.
- Да оно, оно, - примирительно говорит Павел. - Это самая древняя развалюха здесь. Поехали!
Он убирает ногу с тормоза, внедорожник нехотя трогается с места и катится по склону, ломая молодые деревца и вырывая с корнями густой кустарник, заполонивший склон холма. Словно тяжелый танк, внедорожник сносит все препятствия на пути и выкатывается на ровное место неподалеку от погрузочной площадки, весь в траве, грязи и переломанных сучьях. Подвеска крякает последний раз и наступает тишина.
- Надеюсь, вражеский спутник шпион нас не засек! - прошептал Павел, внимательно глядя на обгрызенный временем и погодой фасад полуразвалившегося творения древних строителей.

Грязная дыра, гордо именуемая подземным ходом, оказалась заваленной всяким хламом. Адам и Павел около получаса провозились, разгребая мусор. Ксения забралась на потолочную перекладину и оттуда наблюдала за ходом работ, так как панически боялась крыс и вообще в смысле кто-то должен быть на стреме.
Покрытая грязью, изгрызенная временем и жуками точильщиками дверь была похожа на вход в преисподнюю. Кованные петли держали створку стальными клыками и явно не собирались выпадать от старости. Внушительный замок врос в засов, отверстие для ключа забилось спекшейся грязью. Однако вышеперечисленные обстоятельства не смутили мужчин. Павел приложил небольшой кусочек пластиковой взрывчатки к замку, Адам закрепил пластид на петлях. Взрывы разнесли старую дверь в щепки и мрачная дыра открылась.
- Нам пора, пани Ксения. Прыгайте, я вас поймаю, - галантно предложил поляк.
- Спасибо, я сама, - ответила девушка и спрыгнула с перекладины. - Лучше иди первым и распугивай крыс. А ты, Павел, иди последним. И тоже пугай крыс!
Подземный ход дышит сыростью и землей, словно свежевырытая могила. Все трое надевают очки ночного видения и уходят во тьму. В зеленоватом свете очков пещера кажется мистическим переходом в иной мир. Старая кладка растрескалась и грозит рассыпаться в любую минуту. С потолка свисают гроздья плесени, сырые разводы на стенах образуют странный и диковатый узор, предназначенный явно не для человеческих глаз. Затхлый воздух подземелья раздражает носоглотку, во рту появляется неприятный привкус, а глаза начинают слезиться.
Но самое главное — низкий, покрытый трещинами потолок давит на психику. Он неподвижен будто крышка гроба, но в любую минуту может прийти в движение и раздавить непрошенных гостей. И чем дальше люди углубляются в темноту, тем сильнее это ощущение могилы. Все таки мы рождены для света, а не для тьмы. Темнота пугает, настораживает и отталкивает, как нечто враждебное и противное человеческой природе.
- Так ты говоришь, что ваш молодняк ходил этой дорогой в город? - спрашивает Адам.
Его приглушенный респираторной маской голос звучит в звенящей тишине, словно удары в гонг. Девушка даже вздрогнула.
- Ой, да ну тебя! Да, ходил.
- Интересно, какие женщины жили в этом городе, что ради них парни были готовы бродить тут?
- Уже не узнаем, - отозвался Павел. - Все сгорели.
Никто не ответил. Наступила тишина, прерываемя только стуком подошв по камням и дыханием трех человек. Идти быстро не получалось, под ноги все время попадались осколки кирпича, осклизлые плиты норовили выскользнуть и принять на себя удар затылком. Под землей нормальным людям вообще находится даже несколько минут неприятно, а тут еще и копытами шевелить надо по-быстрому, потому что противник тоже не дурак и понимает, что его могут опередить.

Тоннель заканчивается коротким пологим подъемом со ступенями. Ботинки скользят по сточенным краям, идти приходится осторожно и на всякий случай держаться за стены. Адам шагает сразу через две три ступени, не глядя под ноги. Ему до смерти надоело путешествие по темной и сырой дыре, нетерпится выбраться наружу, но железная дверь, сваренная - в лучших традициях советских бомбоубежищ! - из танковой брони, преграждает путь наверх. Адам стучит согнутым пальцем, железо отзывается небрежным хмыканьем.
- Хорошая дверь! - одобрительно говорит Адам. - Я бы себе в квартиру такую поставил.
- Делали на совесть, - согласился Павел, рассматривая раму и петли. - Даже не знаю, справится ли? - говорит он, задумчиво глядя на упаковку пластида в руках.
- Да ладно! - махнул рукой Адам. - Вырвет с мясом.
- Не сомневаюсь. Но надо, чтобы потолок на голову не рухнул.
Потолок не рухнул. В конце семнадцатого века строители трудились на совесть ( потому что халтурщиков на кол сажали!), так что два небольших взрыва только выдрали «с мясом» кованные петли вместе со штырми, да с потолка просыпалась пыль и кирпичная крошка. Дверь просела, Адам и Павел аккуратно сдвинули ее в сторону. Из-за двери пахнуло крепкой дохлятиной, желудок дернулся от блевотной вони, густой запах дерьма навернул слезу.
- Чую, мы на месте, - заявил Адам, покрутив головой. - А вонища … даже респиратор не помогает, - добавил он сдавленным голосом.

                Глава 6.

В любом учреждении, даже самом секретном и таинственном, есть помещение, где хранятся ненужные столы, стулья, шкафы, вышедшая из строя оргтехника и кипы старых бумаг, которые надо бы сжечь, чтобы не узрел глаз посторонний секретную инфу - но все недосуг! Мебель числится на балансе, оргтехника не списывается по срокам — словом, все это барахло надо где-то хранить. А где? Разумеется, в подвале! Или в конце самого длинного коридора. Или под лестницей. Реже на чердаке, потому что туда лезть надо.
В общем, классическая ситуация чемодана без ручки с той лишь разницей, что дурацкий чемодан стоит на учете в бухгалтерии и бросить его никак нельзя. Даже если ручка найдется.
Поднявшись по короткой лестнице из подвала на первый этаж, троица в буквальном смысле уперлась лбами в непробиваемую стену из лабораторных шкафов, стульев и ящиков из-под оборудования. Разобрать этот завал так чтобы тихо явно не получится.
- Pelny dupa! - тихо выругался Адам. - Co robic? (Что делать?)
- Разбирать завал, по другому никак, - ответил Павел.
- На шум зомбаки сбегутся, - предупредил Адам.
- Я их всех перебил, - махнул рукой Павел.
Ксения отходит в сторонку и прижимается к стене. Мужчины берутся с двух сторон за железный шкаф, которые перегораживает коридор и выдергивают его из завала. Громадный железный ящик с грохотом и звоном, от которого гудит голова, рушится на бетонный пол и с паровозным лязгом едет вниз по лестнице, сбивая ступени и обдирая боками кирпичную кладку. Следом валятся шкафы поменьше, суетливой гурьбой падают стулья, рассыпаются кипы бумаг. Грохот железа, звон бьющегося стекла и треск дерева сливаются в поток невообразимого шума, который режет слух и заставляет сердце биться чаще — вдруг зацепит и утащит вниз?
Поток хлама упирается в перекошенную железную дверь, сбивает ее и останавливается где-то в подземном ходе, наглухо запечатав его.
- Теперь там не пройти, - покачал головой Адам.
- Как нибудь выберемся! - скривился Павел.
- Нравится мне ваше русское «как нибудь» и «авось», - вздохнул Адам. - Уверен, что сработает?
- Нет конечно!

Грохот упавшей мебели тонет в каменных стенах, поднятая пыль неохотно укладывается дремать на полу, тишина словно трясина поглотила звуки. Некоторое время все стоят не двигаясь, прислушиваясь и глядя в конец коридора. Но никто не вышел из тьмы, ничья нога — ну, или лапа когтистая, как в фильме ужасов, - не ступила на выложенный кирпичами пол, с хрустом раздавив так кстати подвернувшийся осколок бутылки или щепку. Тихо и темно, только уложенные в три яруса столы и лавки вдоль стен угрожающе кренятся к центру коридора.
- Ладно, пошли! - махнул рукой Павел.
- И смотрите под ноги! - напомнил Адам. - Воняет же не просто так.
Захламленный старой мебелью коридор заканчивается еще одной дверью. Она не заперта, Павел легонько тычет стволом, створка бесшумно отступает, зловоние усиливается.
- Что там? - тихо спрашивает Павел.
- Операционный зал, - отвечает Ксения. - У подвала три этажа, каждый этаж разделен на отсеки перегородками. Жилое отделение на верху на первом этаже. Над нами лаборатория.
- Верно, - кивнул Павел. - Ничего не перепутала.
- Ты меня проверяешь?
- Иди вперед, веди нас к хранилищу образцов. А заодно просвети, что тут такое.


В самом-самом конце средневекового мракобесия и начала борьбы с феодализмом строительная сфера деятельности обрела вид настоящего искусства и даже, не побоюсь этого слова, гротеска. Возможно также, что архитекторами становились люди с умственными отклонениями, денно и нощно преследуемые кошмарами и всякого рода видениями на религиозную тематику. Усугубляло положение некачественное бухло, а так же общее пренебрежение санитарией. Ширкое распространение получил сифилис и прочие неизвестные ранее в Европе заболевания, привезенные с других континентов матросами Колумба, Магеланна, Васко да Гама, Веспуччи и других знаменитых  разбойников, пиратов и грабителей.
То есть общее религиозное помешательстово вкупе с антисанитарией, пьянством, беспорядочными половыми связями и отклонениями в психике породили так называвемые архитектурные стили — романтизм, готика, ренессанс, барокко, классицизм, эклетика и — ужас-ужас! - модерн. Породили бы и еще что нибудь, но спасло отсутствие нужной строительной техники и компьютерных программ. Сегодня разнообразие архитектурной мысли вроде бы контролируют психиатры. Во всяком случае хотелось бы этого.
Подвальные помещения крепости располагались довольно глубоко под землей и делились на три этажа. От самого низа до поверхности примерно пятьдесят метров. Вначале строители рыли подвальные помещения, обкладывали камнем, а сверху выстраивали стены цитадели и подсобных зданий. На первое время этого хватало, но потом выяснилось, что крепостица мала! Владельцы замка менялись с завидным постоянством и далеко не всегда по естественным причинам. Каждый новый постоялец — иначе не назвать, потому что некоторые даже не успевали обзавестись потомством! - грабил, убивал и самым наглым образом тырил ближайшие земли у соседей. Приобретенную таким образом недвижимость надобно охранять и беречь, ибо завистники не дремлют. Только и ждут, когда расслабишься!
Строить новую крепость очень накладно, да и неизвестно, доживешь ли до завершения строительства. А полезные площади нужны до зарезу здесь и сейчас. Где прятать награбленное — депозиты в офшорах еще не придумали! - где квартировать личному составу разбойничьей шайки — то есть персоналу фирмы! - где разместить пыточные камеры и тюрьму — подсобные помещения? И где, наконец, проводить корпоративы и совместные мероприятия с сотрудниками в смысле забить стрелку, а потом бухать до потери сознания с корешами и ****ями. Где, я вас спрашиваю!?
Пришлось в буквальном смысле копать глЫбже и шЫрше. Цитадель расширили, оборудовали бальный зал, комнаты для гостей и дополнительные сортиры. Подсобные помещения, пыточные и казармы перевели в подвал. На первое время этого хватило, но прогресс идет семимильными шагами и вот уже подвалы заполнены до отказа добром, заработанным непосильным трудом, нары для сотрудников стоят в три яруса, пыточные работают круглосуточно, палачи падают с ног и требуют надбавки за сверхурочные. А цены на недвижимость растут с охренительной скоростью!
 Опять надо копать … Таким вот образом выкопали и оборудовали три подземных этажа и два колодца. Последний владелец замка, некая зарегистрированная в Панаме фирма «Innocent», что в вольном переводе на русский означает примерно «Не-при-делах», электрофицировала все помещения, оборудовала подвалы системой принудительной вентиляции и кондиционирования, проложила оптиковолоконный кабель, установила резервный генератор, отремонтировала все комнаты и обустроила серверную, как в центре управления полетами.То есть в буквальном смысле в землю было зарыто столько денег, что с лихвой хватило бы на постройку еще одного райцентра с парком, футбольным стадионом и крытым бассейном с сауной и спа салоном на полста вип-персон.
- И никто этого не видел! - задумчиво произнес Павел, выслушав рассках Ксении. - Я имею ввиду местных жителей. Неужели ни у кого не возникло вопросов?
- Может и возникали, да платили хорошо. Вот и помалкивали.
- Как и ты?
- Как и я, - после короткой паузы тихо ответила девушка.
Павел ощутил легкий тычок под обрез бронежилета. Это Адам дал понять, что бы помалкивал и не лез с ненужными в данный момент вопросами. Павел подносит ладонь к виску, козыряя — все понял!
- Ладно, ладно … надо найти генератор и включить освещение. Нефиг бродить в темноте.

«Все подземные сооружения делают примерно одинаково, - думал Павел, неспешно шагая по коридору. - Вырубают горизонтальную штольню нужного размера, укрепляют стены, прокапывают боковые помещения. По окончании отделочных работ завозят технику, мебель и все необходимое оборудование. И обязательно резервный источник питания. Которым может быть дизель или компактный реактор. Дизель дешевле, но выхлопную трубу надо выводить наружу. Реактор дорого, зато не надо заморачиваться с топливом и выхлопной трубой. Здесь наверняка реактор».
- Куда мы сейчас? - поинтересовался Адам.
- В конец зала. Там генератор и вертикальный колодец с кабелями, от которого идут отводы на все этажи.
- Может, не стоит включать свет?
- Согласен, не лучшая идея, - вздохнул Павел. - Но аккумуляторы очков скоро сдохнут и придется лазить тут наощупь. Так что надо включить.
В подземелье стоит устойчивый запах мертвечины и чего-то еще такого же отвратительного и тошнотного. Воздух буквально пропитан пахучей дрянью, она проникает сквозь фильтр респираторов, попадает в легкие, отчего кажется, что ты и сам уже гниешь изнутри.
- А еще надо включить вентиляцию!!! - рычит Адам. - Иначе я сдохну от вони.
- У нас есть изолирующие противогазы, - напомнила Ксения.
- Противогазы надо приберечь. Мало ли что, - ответил Павел. - А с живыми мертвецами, которых раздражает свет, как нибудь справимся.
Дверь, за которой расположен реактор, сделана из железа и традиционно украшена табличкой с черепом, скрещенными костями и предостерегающей надписью — Dangerous! (Кого и когда из наших это останавливало? Становится только любопытно.)
- Может, не стоит вот так сразу лезть туда? - опасливо спрашивает Адам.
- Да фигня! - в один голос ответили Павел и Ксения.
- А замок? - с надеждой спросил Адам.
- Он сбит, - с некоторым удивлением ответил Павел.
- Интересно, кем? - после короткой паузы спросила Ксения.
- Возможно, тем, кто выжил, - предположил Павел. - В любом случае надо включать, дальше видно будет.
Павел решительно распахивает дверь, входит в реакторную и останавливается на пороге в легком удивлении. Он ждал чего-то вроде обширного пульта, на котором мигают цветные индикаторы, на потолке пульсирует свет аварийных ламп, а в кресле горбится высохший труп оператора. Вместо этой картины, знакомой по фильмам, взору предстал железный шкаф трансформаторного ящика с внушительного вида рубильником. Рукоять уважительного размера опущена вниз до надписи «Disabled». От нее проведена красная полоса, которая упирается заостренным носом в надпись «Enabled».
- И все? Я ожидал большего, - разочарованно произносит Адам. - Ну, врубай!
Рубильник поднимается, слышатся щелчки, какое-то шуршание и приглушенный гул. Спустя пару секунд зажигаются потолочные лампы, оживает вентиляция, неподвижный воздух приходит в движение.
- Наконец-то! - с радостным облегчением произносит Адам.
Он снимает надоевшие очки и респиратор, рукавом вытирает потное лицо и улыбается так, словно уже получил обещанный гонорар и даже знает, как его потратить. Поколебавшись мгновение, Павел тоже снимает очки и респиратор, смахивает пот со лба.
- Ты прав, ну его к черту! - говорит он.
Ксения сдвигает очки на лоб, глубоко вдыхает воздух, снимает респиратор  и быстро меняет фильтр. Опять надевает, слышится выдох и вдох, после чего приглушенным голосом сообщает:
- Не совету дышать без защиты органов дыхания. Очень не советую!
- Черт! Она права, Адам, - говорит Павел.
Он тоже быстро меняет фильтр и надевает респиратор. Адам плюется и чертыхается по-польски и по-русски, разочарованно вздыхает, но быстро захлопывает пасть и торопливо надевает маску с новым фильтром.
- Теперь идите за мной, - говорит Ксения.

Поток воздуха смывает вонь, пропадает запах плесени, «аромат» мертвечины слабеет. Свет потолочных ламп заливает помещение, видна каждая трещинка в полу, белеют глубокие царапины на стенах. Подвал - это всегда пустые ящики из-под чего-то там ценного, никому ненужная мебель и устаревшее, но еще не списанное оборудование. В любом подвале тихо и пыльно, а на стенах висят бледные пятна описей хранящегося имущества. Звуки шагов тонут в пыли и прячутся среди ящиков.
- М-да, порядочки тут у вас! - саркастически заметил Павел. - В реакторном зале хранится всякое барахло.
- Завлаб все время требовал от завхоза обновлять оборудование и мебель. А списанное старье девать было некуда, - ответила Ксения.
В тишине, нарушаемой только звуком шагов и приглушенным гулом вентиляторов, внезапно раздается дикий крик, затем вой сразу нескольких голосов. Спустя мгновение оглушительный визг режет уши, грохочет нечто тяжелое, будто железный шкаф по лестнице едет. Адам и Павел хватаются за автоматы, занимают позиции для стрельбы за ящиками. Девушка прижимается к стене, закрывает глаза и зажимает уши.
Вой и крики возобновляются с прежней силой, слышен звон металла и скрежет, словно железом водят по стеклу. Затем из какафонии звуков вычленяется фраза, состоящая сплошь из нецензурных слов и словообразований, смысл которой сводится к простому вопросу — кто и зачем включил свет? Крики, вой и грохот продолжаются некоторое время, потом грохот стихает, крик обрывается на самой высокой ноте, а вой переходит в бурчание. После наступает тишина, в которой явственно слышится чавканье, постукивание и звуки рвущейся материи.
Павел выходит из-за укрытия и медленно идет вперед, не забывая время от времени смотреть под ноги — не хватало только хрустнуть чем нибудь ... ну и вообще! Адам идет следом. Он прячет за спину короткоствольный автомат, в руках появляется магазинный дробовик, к потолку тянется тонкая красная нить лазерного целеуказателя. Павел оглядывается, одобрительно кивает и тоже меняет «ствол».
Согласно схеме расположения помещений, в конце зала есть лестница. За грудой ящиков — ау, пожарники, план по штрафам на год вперед! - действительно идут ступени наверх, но на них лежит массивная железная дверь, на которой, будто на противне распласталось человеческое тело, а вокруг сгрудились человекообразные существа точь в точь как свиньи у корыта. Восемь тварей чавкают и рычат друг на друга, спешно пожирая мертвую плоть.
Адам замирает в полушаге, не сводя глаз с ужасного зрелища. Павел становится рядом и оба молча смотрят. Человекообразные пожиратели мертвечины это польские наемники если судить по нашивкам на куртках. Скрещенные стрелы, венок из листьев и разинутая пасть собаки. Конечно, это уже не люди, а лишь обличье, ничего польского и вообще человеческого в них нет. Чавканье, тяжелое дыхание, треск рвущейся плоти, запах крови и внутренностей … Павел медленно поворачивает голову, вопросительно смотрит на Ксению. Девушка пожимает плечами, в широко открытых глазах тлеет ужас, бледное лицо покрыто красными пятнами. Она трясет головой, разводит руками, бесшумно шевелит губами.
«Мутация! - понял Павел. - Черви мутировали и превращают носителей в агрессивных пожирателей любой плоти, чтобы насытить непрерывно размножающиеся личинки». Он легонько касается плеча Адама, показывает знаками — прими левее и начинаем отстрел. Адам сдвигается на шаг, палец ложится на спусковой крючок.
- Поехали! - негромко произносит Павел.
Выстрелы гремят один за другим. Крупная, как спелый горох, картечь вдребезги разносит черепа, срывает головы с плеч, отрывает руки и рвет на куски грудные клетки. После пальбы звенит в ушах, запах крови смешивается с дымом, искромсанные тела еще дергаются.
- Узнаешь? - спрашивает Павел девушку, ткнув дымящимся стволом в недоеденные останки.
- Нет, - глухо ответила Ксения. - Почему я должна его знать?
Одежда на трупе превратилась в лохмотья и так залита кровью, что даже цвет определить нельзя. Однако шеврон наемника со скрещенными булавами и папахой разглядеть можно. Адам бросает укоризненный взгляд на Павла — зачем ты так опять? Павел кривится, машет рукой — вытерпит, не помрет!
- Эмблема знакома? - спрашивает Павел, кивая на шеврон.
- Да. Какая-то местная контора, название не помню, - ответил Адам.
- Значит, здесь поляки, украинцы и мы, - произнес Павел. - И наверняка еще кто-то наверху.
- Надо поторапливаться. Пошли!
Адам решительно идет вперед, перешагивает через трупы и расплывающиеся лужи крови, но поскальзывается и машет руками, словно всполошенная курица. Красная нить лазерного прицела мечется по стенам, ствол описывает петли и круги, а палец лежит на спусковом крючке! Павел бросается вперед, хватает за руки и поднимает вверх. Адам застывает с вытянутыми вверх руками и изгнутой спиной, ствол ружья опускается за спину и лазерный луч глядит точно в лоб Павлу.
- Сними палец со спускового крючка, - негромко произносит Павел, отводя ствол в сторону указательным пальцем. - Пожалуйста!
- Конечно-конечно, - торопливо соглашается Адам. - Иди первым, ладно?
- Нет, уж лучше ты, - вежливо отказался Павел. - Только не быстро и гляди под ноги.
- Лучше я, - вмешивается в разговор Ксения. - Вы не знаете короткой дороги.
- В смысле? - удивился Павел. - У меня план всего подземелья.
- Он устарел. Есть проходы в перегородках, их сделали позднее лаборанты, чтобы не ходить по коридорам в обход.
Девушка решительно перешагивает через еще дергающееся в конвульсиях тело и идет по ступеням, оставляя кровавые следы. Адам крутит головой, хмыкает и шагает следом, повесив дробовик на плечо. Павел достает план-схему, складывает так, чтобы было видно только второй этаж. Он не доверяет Ксении и сверяет маршрут с планом.

Дверь на второй этаж распахнута и висит на одной петле. В лаборатории тихо, потолочные лампы изливают ровный желтоватый свет. Помещение разделено пластиковыми перегородками, видны какие-то шкафы, блестит стекло. Двери некоторых комнат распахнуты, слышен шорох, постукивание, приглушенное рычание и еще звуки, напоминающие нетерпеливое повизгивание голодной собаки, увидевшей кусок колбасы.
- Холодильник справа за лабораторными боксами. Там же серверная, - говорит Ксения, указывая на строй стеклянных перегородок. - Чтобы туда попасть, надо пройти до конца подвала и свернуть. Это далеко и небезопасно. Пройдем короткой дорогой.
Она подходит к закрытой двери справа и тянет руку к замку. Но едва только пальцы касаются защелки, как изнутри некое существо с силой ударяется о стеклянную перегородку. Раздается рев, быстро переходящий в истошный вопль, перегородка сотрясается от ударов. Сквозь мутное стекло видно, что неведомое существо явно не человек. Оно обладает длинными волосатыми ручищами, продолговатая башка заросла длинными волосами. А еще странная тварь довольно низкого роста.
Непонятное существо на мгновение замолкает, затем опять рычит и молотит лапами по стеклу так, что трясется вся конструкция, в соседних комнатах что-то падает, слышен звон стекла и хлопки.  Вскоре к ее воплям присоединяются другие и вот уже лаборатория буквально тонет в гвалте и воплях. Слышится даже хохот и визг.
- Павел, ты говорил, что перебил всех! - удивленно спрашивает Адам. - Что это такое?
- Да черт его знает, - скривил лицо Павел. - Может, ожили.
- А это кто!?
- Обезьяна, - ответила Ксения. - Орангутанг вроде. Их завозили сюда для опытов. Но они все погибли. Я сама видела, как их отправили в холодильник.
- Значит, не все.
Здоровенная и рукастая зверюга продолжала биться об стекло и орать так, что кирпичная кладка начала осыпаться.
- Нам точно туда? - спросил Павел, указывая стволом на дверь, за которой бесилась обезьяна.
- Да, - кивнула Ксения. - Если идти по коридору будет хуже.
- Ладно.
Павел подходит к стеклянной стене. Щелкает отключаемый предохранитель, ствол упирается прямо в то место, где голова обезьяны. Животное заметило человека. Перестав биться о стенку, обезьяна прижимается мордой к перегородке и разевает громадную пасть, утыканную зубами. Сквозь мутный пластик становятся видны широко раскрытые глаза примата, бешеные и злобные. Павел встречается взглядом с тварью, мгновение медлит, затем нажимает на спусковой крючок. Заряд картечи вышибает пластик, пробивает гортань и напрочь сносит голову зверя. Пальцы касаются ручки замка, дверь раскрывается и лишенный головы труп обезьяны валится под ноги Павлу.
- Ну, идем дальше? - говорит он, оглядываясь на Ксению и Адама.
Грохот выстрела заставляет умолкнуть всех бесноватых, но спустя несколько секунд гвалт возобновляется. Орут словно соревнуются, кто громче. В общем хоре голосов выделяется истошный визг пополам с матерной руганью на польско-украинском суржике. Адам крутит головой, морщится и хмурит брови.
- Что-то слышится родное в нервном визге ямщика. Или мне кажется, Адам? - ехидно спрашивает Павел.
Поляк отмахнулся, а Ксения удивленно спросила:
- Разве Пушкин писал такое?
- Это парафраз. Вольное изложение текста. Но с сохранением смысла.
- Тут твоя родственница, Адам? - ужаснулась Ксения. - Мне очень жаль.
- Да какая она мне родственница! Слушай больше этого авантюриста! - возмутился Адам. - И вообще голос совсем не похож.
- А давайте проверим! - предложил Павел. - Это как раз по дороге. Ведите нас, Ксения Петровна.
Девушка вздыхает, перешагивает через труп обезьяны, стараясь не наступить в лужу крови, где плавают серые брызги мозга и отражается свет потолочной лампы.  Подошва скользит, девушка пошатывается и, чтобы не упасть, хватается за косяк. Вторая комнатка оказалась пустой, третья и четвертая тоже, а вот в пятой выла, визжала и бесновалась какая-то женщина. Она трясла растрепанной головой, поминутно бросалась на пластиковую стену и верещала сорванным голосом.
- Нам туда, - неуверенно сообщила Ксения. - Может, пообщаешься с родственницей, Адам?
- Да что ты повторяешь за этим треплом!? - возмутился Адам. - Так, вроде знакомая. Но я не уверен, - добавил он уже спокойнее.
От злости у него даже усы стоят торчком. В смысле кончики усов. А всегда аккуратная бородка клинышком распушилась и стала похожей на старую кисточку для бритья.
- Зайди, поздоровайся, - невозмутимо предложил Павел. И, не удержавшись, добавил: - Она так и кинется тебе на шею.
- Да, надо торопиться, - кивнула Ксения.
Вопящая за перегородкой баба срывается на фальцет, а после и вовсе замолкает, только шипит и скребет ногтями по стеклу, прижавшись к нему всем телом. Адам останавливается, снимает ружье с предохранителя. Женщина вздрагивает, дрожащая рука убирает волосы с лица.
- Вот черт! - воскликнул Адам и отступил на шаг.
- Она заметно похорошела с тех пор, как мы виделись последний раз, - невозмутимо заметил Павел, глядя на искаженное злобой бледное лицо.
- Да кто это!? - спрашивает Ксения.
- Адам, тебе вопрос.
- Ну, это … наша общая знакомая, - съехидничал поляк.
- Вы что тут, в гостях были?
- Не тут, а чуть поодаль, - ответил Павел. - Эта бешеная тетка в недавнем прошлом была снайпером в отряде наемников. Из-за нее я попался.
- Кому? - не поняла Ксения.
- Мне, пани Лаврова! - с негодованием воскликнул Адам. - Мне попался этот болтун. Принял его как родного, одел, обул, накормил и дал денег на дорогу. А он платит черной неблагодарностью за проявленное человеколюбие.
- Деньги я заработал. Да и ты с моих трудов в накладе не остался. Вообще это длинная история с неинтересными подробностями, - вздохнул Павел. - Адам, решай вопрос. Времени мало, а наверху нас еще конкуренты ждут.
Гремит выстрел, картечь вдребезги разносит стекло, а вместе с ним и голову бывшей снайперши. Ксения открывает дверь, проходит дальше и, сдвинув перегородку, оказывается в узком коридорчике. С одной стороны стеклянные перегородки, за которыми рычат и хрипят зараженные, с другой выложенная обшарпанным красным кирпичом стена, с наклоном уходящая вверх. Проход очень узкий, идти приходится боком и согнувшись, иначе затылком будешь стесывать кирпич.
- Это крысиная нора! Женщина в теле здесь не пройдет, - бормочет Адам. - Нормальный мужчина тоже. Тайна тропа для дрыщей.
- Так все шибко ученые доходяги. Ты видел когда нибудь профессора культуриста? - спросил Павел, с трудом протискиваясь в узкую щель.
Собрав всю пыль и паутину  троица выбирается из норы для самовольщиков. Девушка брезгливо отряхивается и показывает взглядом Павлу на здоровенный ящик из тонкого металла — тебе нужен сервер? Вот он! А сама направляется к холодильному шкафу, где за прозрачными дверями из двухслойного стекла стройными рядами выстроились пробирки, баночки и красивенькие такие металлические штучки, по виду точь в точь серебрянные футляры для сигар. На каждой «штучке» и пробирках приклеены бирки с написанной от руки тарабарщиной с цифрами и латинскими буковками.
- Адам, ты постой на шухере, а вскрою этот сундук, - говорит Павел.
- Только не забудь обесточить!
- Блин, вот что бы я без тебя делал, - вздохнул Павел, доставая штык-нож и протягивая руку к выключателю. - Наверно, убился бы уже!
Под нескончаемые вопли зараженных и грохот пластиковых перегородок Павел безуспешно пытается раскрутить шурупы, которые держат крышку. Провозившись с полминуты, он плюнул и шарахнул корпус об пол. Достал из обломков жесткие диски общим числом три, стряхнул мусор и произнес с нескрываемым облегчением:
- Вуаля!
- Как это по-русски! - покачал головой Адам. - Пани Ксения, вы как там? Психи грозят вырваться на свободу, надо уносить ноги.
- Уже! - ответила девушка. - Сейчас только упакую как следует.
Она вставляет ампулы в пластиковые гнезда, прячет в стальной футляр, заполняет пустое пространство монтажной пеной — целая упаковка баллонов предусмотрительно хранится рядом, - закручивает крышку.
- Готово, можем уходить, - говорит она, пряча упаковку в рюкзачок.
- Хорошо, - кивнул Павел. - У меня три жестких диска. Я так понимаю, что они дублируют друг друга, верно?
- Да, но это SSD, - поправила Ксения.
- Неважно. Берите каждый по одному и берегите, как собственную жизнь.
Адам бережно прячет диск за бронежилетом, Ксения сует в рюкзачок. Павел только вздохнул, глядя на такое, но говорить ничего не стал. Свой диск он кладет во внутренний карман комбинезона из водонепроницаемой ткани. Даже если провалится в прорубь, диск не намокнет. (Хотя для SSD это не критично!)А от пули защитит броня.
Вздохнув, он произносит:
- А теперь самое сложное — выбраться отсюда целыми и невредимыми.


                Глава 7.

Ступив на лестницу, Павел останавливается.
- Я вот подумал … помните, в подвале кто-то который кричал — кто включил свет! Это был голос разумного существа. Получается, тут есть люди? - говорит он, вопросительно подняв брови.
- Ну да, есть, - кивнул Адам. - Ты же знаешь, что наверху топчется целая толпа наемников. Один из них спустился.
- Один? Зачем одному спускаться в подвал, где полно зомбаков?
- Значит, не один, а несколько. Их сожрали зомбаки, один остался. А в чем проблема?
- В том, что нет трупов, - ответила Ксения. - Зараженные могли выбраться из подземелья и устроить локальный зомбиапокалипсис.
- И наверху нас ждет толпа зомбаков? Это хреново. А можно я выключу свет?
- Можно, - на «автомате» ответил Павел. - Какой еще свет? - спохватился он.
- Да этот, - мотнул головой Адам на потолочные лампы. - Зомбаки орут, уже голова болит.
Павел, занятый своими мыслями, только сейчас обратил внимание, что в лабораторных отсеках беснуются зараженные, слышен вой, рычание и грохот ломаемой мебели.
- Он прав, - говорит Ксения. - Наверху могут услышать. И на нервы действует. Вырубим свет и наденем очки.
Тихо щелкает выключатель, подвал тонет в темноте. Шум, издаваемый зараженными, сразу стихает, как будто зомбаки погружаются в сон. Все трое надевают очки ночного видения, окружающий мир является из тьмы в зеленоватом свете. Поднявшись по лестнице, на минутку останавливаются у двери. Павел осторожно сдвигает створку, Адам берет ружье на изготовку.
В спальном помещении тихо. Павел открывает дверь шире, Адам выскальзывает из-за его спины и первым входит в комнату, картинно поводя стволом в стороны. Как в кино! Следом за ним выходят Ксения и Павел. Спальное помещение также разделено на отсеки, как и лаборатория с той лишь разницей, что перегородки сделаны из дерева и более менее звуконепроницаемы.
- Тут вроде никого, - говорит Адам. - Идем дальше?
- Давай, - кивает Павел.
- Ты за мной! - поспешно произносит Ксения и торопливо шагает за Адамом.
- Конечно-конечно, - соглашается Павел.
Они быстрым шагом пересекают спальное помещение, поднимаются по лестнице и останавливаются перед дверью, за которой, согласно плана, находится кухня столовая для обслуги замка. Из-за массивной деревянной двери не слышно ни звука. Адам медленно приоткрывает створку, осматривает помещение — никого нет. Запах гниения, который издают зараженные, тоже не чувствуется. Зал пуст, несколько столов, сдвинутые к стене, покрыты пылью. Полы тоже в пыли и сразу видно, что тут уже давно никого не было. Только едва заметная тропинка по середине свидетельствует о том, что некоторое время здесь прошли люди.
- А вдруг в крепости никого нет и мы зря тут напрягаемся? - спрашивает Адам.
- Типа зомбаки всех перекусали и зараженные убежали в лес? - улыбнулся Павел.
- Почему нет? Ведь инфицированные ищут укромные места, где личинки могут спокойно жить и размножаться.
- Что думает наша ученая спутница? - спросил Павел.
Ксения снимает респиратор, меняет фильтр и поправляет очки.
- Есть одна догадка, - неохотно говорит она. - Очень хочу, чтобы она не подтвердилась. Идите за мной.
Адам округлил глаза и пожал плечами — ученая дама принимает командование на себя! Павел кивнул и вежливо отступил на шаг, давая дорогу. Девушка быстрым шагом идет к выходу. Дверь распахнута, виден двор, крепостные стены и … никого! Все трое выходят их темного полуподвала, тусклое солнце выглядывает из-за облака, теплые лучи греют плечи, слабый ветерок приятно освежает лица. Адам удивленно вертит головой и разводит руками:
- Где все? Где толпа агрессивных зомбаков, я вас спрашиваю?
- Действительно, нежданчик, - говорит Павел, тоже оглядываясь.
- Трупы на стене, - тихо произносит Ксения.
Павел и Адам оборачиваются. Верх крепостной стены буквально усыпан трупами людей в униформе. Они лежат на лестницах, уложены на галерее, свисают с гребня, словно мокрое белье, развешенное для просушки. Сотни трупов аккуратно разложены по стене.
- И … кто это сделал!? - изумленно спрашивает Адам.
- Черви. Это сделали черви, - ответила Ксения.
- Как это? - не понял Павел.
- Они приказали людям лечь таким образом, чтобы тела как можно быстрее разлагались и засыхали.
- Погоди, что значит — приказали? Это всего лишь черви!
- Нет, - покачала головой Ксения. - Это искусственно выведенные червеобразные существа, живущие в человеческом организме. Зоологическое оружие, если хотите. А все живые существа подчиняются законам эволюции, их нельзя отменить, исправить или каким-то образом обойти. Я предполагаю, что эти черви — вообще, похоже на бред сумасшедшего, но другого объяснения у меня нет! - так вот, я считаю, что эти существа обретают некое подобие коллективного разума, когда их численность достигает … ну, критической массы что ли.
- Но зачем!? - воскликнул Адам. - За каким чертом нужно раскладывать трупы?
- Чтобы быстрее гнили на солнце, - ответила Ксения. - Черви максимально быстро размножаются именно в гниющих тканях.
- То есть черви заставили людей вот так вот улечься?-
- Получается так, - ответил Павел. - А почему они все погибли?
- Предполагаю, что на фоне сенсибилизации организма к антигенам глистов формируется эозинофильный плеврит. Миграционная стадия осложняется массивной интоксикацией, нейроциркуляторной дистонией и возможной менингеальной реакцией.
После непродолжительной паузы Павел кашлянул, задумчиво сказал — м-да! - и почесал затылок. Адам громко вздохнул, закатил глаза к небу и прошептал несколько слов по польски. Вроде ругательства.
- Размножившись, черви обрели власть над организмом, заставили инфицированных сделать то, что им нужно. А затем убили, - сказала Ксения.
- Вот теперь понятно, - ответил Павел и поплотнее прижал респиратор к лицу. - Но с какой целью?
- Жизнь это непрерывная экспансия. Все живые существа стремятся завоевать лидирующее положение, подавить или ограничить развитие других. Это универсальный закон природы. Так поступают животные популяции, сообщества, племена людей и отдельные личности. Жизнь стремится к абсолютной власти везде и всегда. Даже над самой собой.
- Хочешь сказать, что глисты стремятся к мировому господству!? - воскликнул Адам.
- Получается так, - невесело усмехнулся Павел.
- Это всего лишь предположение, - торопливо говорит Ксения. - Предположение младшего научного сотрудника, простой лаборантки. Не следует делать каких-то серьезных выводов.
- Ты не была простой лаборанткой, если тебя пригласили работать в такой серьезной конторе, - ответил Павел. - Так что к твоим предположениям стоит прислушаться.
- И немедленно должить куда следует! - сказал Адам.
- Ты прав, - вздохнул Павел. - Только вот «доложилка» моя не работает.
- Как не работает?
- Нет сигнала. Аппарат исправен, но сигнала нет. То ли глушилка работает, то ли спутник сдох, - невесело произнес Павел.
Он посмотрел вокруг. Солнце опять скрылось за тучами, ветер усилился, воздух «пахнет» дождем. По трупам зараженных важно разгуливают вороны, промелькнула рыжее пятно лисицы, в распахнутые ворота заглядывают собаки, а под тканевыми навесами возле стены сбиваются в стаи крысы.
- Тогда надо найти транспорт и срочно уматывать отсюда!
- Верно, Адам, надо как можно  быстрее сматываться отсюда. Только вот далеко ли мы уедем на перекладных в зоне сплошного заражения? Дороги разрушены, бензина нет, а воздух насыщен спорами червей.
- Концентрация спор высока только в замкнутом пространстве, - сказала Ксения. - За пределами крепости воздух почти чист. И скоро пойдет дождь, он все очистит.
- Пусть так, - кивнул Павел. - Но как выбраться?
- Это вопрос, - согласился Адам.
- Давайте просто уйдем отсюда! - предложила Ксения, нервно оглядываясь на снующих крыс.

Первые капли дождя падают на землю, день темнеет, хмурые тучи укрыли горизонт. Влажная земля прилипает к подошвам ботинок, идти становится заметно труднее. Но Ксения летит к воротам, как на крыльях, оставив за спиной мужчин. Обожравшиеся человеческого мяса крысы глядят на живых — пока еще живых! - людей выпуклыми глазками, словно прикидывая — стоит пойти за ними, чтобы закусить свежатинкой или нет. Лучше нет! Ну их, еще визжать станут, руками размахивать. Могут и на хвост наступить! И вообще свежее мясо жестковато, надо грызть, глотать непрожеванными кусками … дохлятина мягче и духан забористый.
На выходе из крепости людей встретила стая бродячих собак. Псы, учуяв запах железа, на всякий случай отступают подальше и внимательно следят за руками — если люди (тоже пока еще живые!) начнут доставать пахнущие порохом и железом палки, надо сматываться. Если нет, прошмыгнем в крепость и наедимся до отвала дармовой человечины. А то крысы все сожрут, лови их потом по всей крепости.
- Санитары природы не дремлют! - пробормотал Адам, неприязненно глядя на снующую живность.
- Смотрите, вертолет! Даже два! - воскликнула девушка, указывая рукой.
Впереди, в небольшой лощине, свободной от кустарника, действительно стоит пара CH-47. Лопасти «чинуков» уныло склонились к земле, аппарели опущены, вокруг никого.
- Неплохо бы найти живых пилотов. Или хотя бы одного, - криво улыбнулся Павел.
- Идемте спрячемся от дождя, - предложил Адам.
Дождь действительно стал сильнее, холодные капли барабанят по шлемам, заливают лобовое стекло и скатываются с плеч, пытаясь найти щелочку, чтобы пробраться внутрь.

В грузовом отсеке тихо и пусто. Пилотская кабина тоже пуста. Адам бежит к соседней машине.
- Там тоже никого, - сообщает он через полминуты. - Павел, ты не умеешь управлять вертолетом?
- Нет, - ответил Павел, неторопливо соскребая грязь с подошв об выступ на полу.
- Я просто так спросил.
Наступает тягостное молчание. Дождь льет так, словно машину поливают из пожарных брандспойтов. Вертолеты приземлились в низине, вода не успевает уходить в землю и огромная лужа уже подбирается к откинутой аппарели. Перенасыщенный влагой воздух остывает, холод пробирается под одежду и тяжелый бронежилет на поролоновой прокладке уже не кажется таким уж тяжелым.
«Похоже, мы «приплыли», - думал Павел, глядя ручьи, стекающие по краям распахнутого грузового люка. - Нет связи, нет транспорта …  жрать охота, как из пушки! Пешком далеко не уйдешь, да и куда идти? Кругом ожившие трупы, крысы и тонны заразы в воздухе. Но почему нет связи?»
Он извлекает спутниковую «звонилку», включает. Экран послушно загорается успокаивающим зеленоватым светом, бегут цифры и буквы настройки — и все! Сообщения о том, что связь установлена и можно передавать информацию, нет. Почему? Спутник сдох? Этого не может быть, военный спутник живет очень долго, почти бессмертный и «умирает» только от прямого попадания снаряда или вспышки ядерного взрыва неподалеку. Даже столкновение с другим спутником не всегда наносит непоправимый ущерб. Тогда что, выключили? Тоже нет. И телефон исправен.
- Какого черта? - шепчет Павел, глядя на телефон.
- Ты разговариваешь с телефоном? Просишь включиться? - с невеселой улыбкой спрашивает Адам.
- Пытаюсь понять, почему нет связи. Мой телефон исправен, значит, дело не в нем. Сбит спутник? Кем и зачем? Ерунда полная, спутник жив. Тогда что, черт возьми!?
- Давай еще порассуждаем, - предлагает Адам. - При проведении операции, не предназначенной для широкой публики, организуются, скажем так, мероприятия по соблюдению секретности. Ведь у каждого есть мобильник, все снимают, фотографирую и выкладывают в сеть. С участниками операции все просто, им запрещают снимать, иначе лишаться денег, а то и пулю в лоб получат. Но неподалеку могут оказаться посторонние люди. Как быть с ними? Ведь за всем не уследишь.
- Глушилка! - воскликнул Павел.
- Dokladnie tak, panie naszelniku! (Точно так, господин начальник!), - с улыбкой ответил Адам.
- А ты соображешь, Адам! Молодец! Я тут голову ломаю …
Павел бросается к выходу. Поток воды заливает забрало, холодные ручейки текут за шиворот, ноги погружаются в жидкую грязь почти до колен. Павел срывает с головы шлем, дождь с радостью льет за воротник, но Павлу плевать на все — надо найти глушилку во что бы то ни стало! Но как? Генератор случайных сигналов это всего лишь железный ящик размером с кирпич плюс коробка с аккумулятром. Он может быть где угодно.
- Нет, он должен быть на возвышении, чтобы покрывать как можно большую площадь, - шепчет Павел. - На … на башне в крепости!?
Старый замок, откуда они с таким трудом выбрались, действительно самое высокое место в округе. Цитадель возвышается над стенами, а на вершине торчат зубцы смотровой башни под новенькой крышей из коричневого ондулина.
Раздаются чавкающие звуки шагов по грязи. Адам подходит к Павлу и тоже смотрит на башню, прикрыв глаза от дождя ладонью.
- Нам туда?
- Похоже, да. Это самое высокое место здесь. И оно защищено от дождя, - отвечает Павел.
- Дряпаться в гору по колено в грязи … опять живые дохляки, крысы и просто дохляки, которые уже не ходят, - покачал головой Адам. - Может, сам прогуляешься?
- Адам, здесь нельзя оставаться. Как только я выключу глушитель, сюда сразу пошлют другую группу наемников. А скорее всего, они уже летят сюда, потому что первая группа не вышла на связь в установленное время.
- Ты прав, - кивнул Адам и сморщился, как будто куснул гнилой апельсин. - Пани Ксения, надо возвращаться в замок. Вы не против? - спросил он, повернувшись лицом к салону вертолета.
- Я останусь здесь, - ответила девушка.
- Это может быть опасно!
- Знаю. Я слышала ваш разговор. Но в замок, где полно живых мертвецов и крыс, я не пойду.
- Вот видишь, ей тоже не нравятся дохляки и крысы! - говорит Адам.
- А я типа их обожаю! - проворчал Павел. - Надо идти и как можно быстрее. Крысы спрятались от дождя, а дохляков в башне нет … наверно.
- Ладно, - вздохнул Адам. - Пани Ксения, мы уходим! - крикнул он, перекрывая шум дождя.
- Удачи! Я подожду здесь.
 

                Глава 8.

Земля окончательно размокла и превратилась в какую-то серую блевотину. Пришлось выбраться на дорогу и бежать по мокрому асфальту, раскидывая во все стороны грязь и брызги. Облака, серые и беспросветные, как жизнь в приюте, сплотили ряды и низвергают воду, словно вселенская душевая кабина. Навороченный комбинезон с броней и шлемом набух от влаги, по спине и груди бегут ручейки дождевой воды, собираются в штанах и фонтанируют по краям ботинок тонкими струйками, сопровождая сие действо чавканьем и каким-то крысиным писком.
- Это отвратительно! - не выдержал Адам.
- Что? - не понял Павел.
- Бегать с водой в штанах, вот что!
- Ну, зато не жарко.
- Нет, это гадко и омерзительно. Словно жидкий теплый понос в штанах!
- Адам, думай о хорошем пожалуйста.

Внутренний двор крепости пуст. Живность разбежалась по норам и спряталась под навесами, а нежить тихо гнила в подвалах и тупо ждала, когда черви наедятся и можно окончательно сдохнуть. Путь в башню лежит через цитадель и далее по винтовой лестнице наверх. Тяжелые досчатые двери в зал приотрыты. Павел достает из-за спины дробовик, досылает патроны до упора и снимает предохранитель. Адам вытряхивает воду из ствола и тоже дозаряжает подствольный магазин. Осторожно, чтобы не стукнуть и не грюкнуть, Павел протискивается в полуоткрытые двери. Мокрые ботинки предательски пищат и плюются.
Цитадель встречает живых тишиной и разноцветным сумраком оконных витражей. Стены разрисованы житиями святых, высится небольшой амвон, левее начинается витая лестница наверх. Под стенами сидят и лежат несколько зомбаков. Они вяло ворочаются и хрипят, тихо злясь на людей.
- Идем. Нам туда! - кивнул Павел на лестницу.
Подошвы тяжелых ботинок глухо стучат по железным ступеням. Лестница установлена спиралью по ходу часовой стрелки, то есть поднимающиеся могут бить только левой рукой снизу, а защитники бьют сверху правой. Ступени узкие и уложены так часто, словно предназначены для детей. Павел прыгает сразу через три, железо гремит и лестница содрогается, будто по ней конь скачет. Следом мчится Адам, топая как слон.
Подъем занял меньше полминуты. Вершина башни встречает влажным холодом и барабанной дробью дождя по крыше. В центре, на обычной скамейке установлен металлический ящик темно-зеленого цвета с мигающим оранжевым индикатором. Не раздумывая Павел выхватывает из чехла штык-нож и с размаху вгоняет его в крышку. Ящик фыркает, испускает легкий дымок, оранжевый глаз индикатора гаснет.
- Все? - с надеждой спрашивает Адам.
- Сейчас проверим, - отвечает Павел, доставая спутниковый телефон.
Аппарат оживает после нажатия клавиши, экран загорается зеленым, бегущая строка обрывается приглушенным жужжанием вызова и спустя пару секунд из динамика раздается мужской голос:
- Скрипач?
- Он самый! - с облегчением произносит Павел. - Композитор, докладываю …

Спуститься с башни оказалось еще сложнее, чем подняться. Узкие, почти детские ступеньки путаются под ногами, норовят выскользнуть и встретиться с головой. Павел несколько раз оступался, от падения спасал железный поручень вдоль стены. Начальник штаба «Страдивариуса» приказал покинуть крепость и уйти как можно дальше, так как в руководстве страны обсуждают вопрос нанесения ограниченного ядерного удара по зараженной территории. На вопрос — а не поехала ли крыша у господ министров? - начштаба ответил, что атомная бомба это один из вариантов. Есть и другие. Двум крупнейшим заводам по производству удобрений уже сделан заказ на изготовление большой партии химической отравы, которая вообще убьет все живое. Это не гуманно, но эффективно. А также повысит урожайность пахотных земель после того, как вся масса гниющих трупов удобрит землю. Откуда, по вашему, черноземы-то берутся? Конец связи …

- Ну просто зашибись слов нет!!! - сквозь зубы произнес Павел на выходе из цитадели.
Несколько зомбаков с ворчанием ковыляют к людям, вытянув руки и скаля зубы. Адам живо захлопывает оббитые железными полосами двери и подпирает их доской.         
- Кинули? - живо поинтересовался он.
- Почти. Предложили убираться отсюда как можно быстрее и дальше.
- Отличный совет!
- Да, - кивнул Павел. - Только вот как его выполнить?
- Ты точно не умеешь управлять вертолетом?
- Уже спрашивал!
- Это так, на всякий случай. Вдруг вспомнишь, что умеешь.
- Даже если бы и вспомнил, уже поздно, - махнул рукой Павел.
- Почему? - встрепенулся Адам.
- Прислушайся.
Сквозь шум непрекращающегося дождя прорывается далекий гул приближающихся геликоптеров. И судя по надсадному реву двигателей, это идут груженые под завязку транспортники на максимальной скорости.
- Ну и что будем делать?
- Не знаю,- скривился Павел. - Бежать поздно. Оставаться здесь нельзя. Еще и Ксюха там сидит как курица на яйцах!
- Жаль!
- Кого, Ксюху?
- Нет. Себя любимого жаль, - ответил Адам. - Я было размечтался, как получу свои три лимона, рвану на Мальдивы, куплю остров, заведу гарем из туземок и буду жить, как падишах. А теперь придется сдохнуть среди крыс и зомбаков. В компании с тобой!
- У тебя есть выход — сдаться. Ты ведь наемник.
- А ты?
- Я русский.
- А, ну да! - вскричал Адам. - Русские не сдаются, русские смеются в лицо смерти и все такое. А поляки по твоему дерьмо собачье!?
- Я этого не говорил.
- Ты намекнул!
- Адам, брось! Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
- Да. Я выхожу с поднятыми руками, объясняю что дело сделано и надо срочно улетать. Но я не такое дерьмо, как ты думаешь. Обсуждение темы завершено!
- Ладно. Извини, если обидел, - поднял руки Павел в примиряющем жесте. - Тогда собираем стволы. Если нам повезет, найдем РПГ.

Гул вертолетных двигателей усиливается и превращается в надсадный рев. Из мутной пелены дождевого облака выныривает пара грузовых вертолетов и по крутой глиссаде идут к земле.
- Опять эти чинуки! - ворчит Адам, глядя из-под ладони на снижающиеся машины. - Других вертушек нет что ли?
- Значит, контора богатая, - заметил Павел. - Наверняка привезли какую нибудь технику.
- Do dupy sprava! (Хреново дело! - примерно так.) - выругался Адам. - Надо бить на лету.
- Ты прав!
Пара «мух» - РПГ 18! - устремляются к цели. Одна сбивает передний несущий винт, вторая выжигает пилотскую кабину. «Чинук» клюет носом, задирает зад и падает на землю брюхом вверх. От удара корпус раскалывается, фонтаны грязи взмывают к тучам, из разбитых топливных баков брызжет керосин. Вторая машина резко берет вверх и с разворотом уходит в сторону.
- Сматываемся! - командует Павел. - Сейчас врежет.
Едва только они успели сбежать вниз, как гребень стены разлетелся вдребезги от ракетного залпа. Облако каменных осколков засыпало двор, обрушилось на цитадель и выбило все окна, а клочья гниющего мяса от трупов заляпали стены. Павел и Адам едва успевают спрятаться под досчатый навес, который с трудом удержал камнепад. Шум вертолетных двигателей нарастает, машина идет по кругу над крепостью. Распахивается боковой люк, из проема высовывается ствол автоматического гранатомета. Снаряды обрушиваются на цитадель. Стены расцветают взрывами, дождем сыплется каменная крошка, массивные двери разлетаются в щепки. Пара рассвирипевших  от грохота зомбаков выбирается наружу, рыча и брызгая ядовитыми слюнями. Их просто разрывает на молекулы.
Обстрел прекращается, вертолет уходит в сторону.

- Выбираемся, - говорит Павел, стряхивая пыль с лицевого стекла и с опаской глядя на покосившийся навес, который завален битым кирпичем и вот-вот рухнет. Адам молча трясет головой. Его шлем покрыт внушительными вмятинами, забрало из бронестекла треснуло по середине, плечевая накладка рассечена.
- Ты хоть цел? - встревожился Павел.
- Пока да, - ответил Адам, выбираясь из кучи хлама, который рухнул на него с полки. - Пошли на стену.
Поднимаясь по лестнице Павел краем глаза заметил движение внизу. Оглянувшись, он видит как из разбитых дврей цитадели, спотыкаясь и падая на обломках камней, выходят зомбаки. «Откуда их там столько взялось? - удивленно подумал он. - Вроде не было никого.»
- Кучи тряпья под вдоль стен, - ответил Адам, заметив вопросительное выражение его лица. - Мы проходили мимо.
На гребне стены гуляет ветер, старые камни потемнели от влаги, поселившийся в трещинах мох обрамляет кладку траурной каймой. Второй CH 47 грузно плюхнулся на залитый водой луг неподалеку от тех, что прилетели раньше. И в одном из которых сидит Ксения! По откинутой аппарели скатываются один за другим джипы с установленными на кузовах безоткатными орудиями, сбегают люди в броне и с оружием в руках.
- Без малого полсотни рыл! - вздохнул Павел, осторожно выглянув за край. - И как они там все поместились?
- И три безоткатки М40, - кивнул Адам. - 106-и миллиметровые снаряды - это серьезно!
- Не хухры-мухры, - согласился Павел.
Джипы разворачиваются в линию и неторопливо ползут вверх по пологому склону. Наемники движутся за ними тремя колоннами по два человека в ряд. До противника не больше двухсот метров, так что через пару минут он достигнет ворот крепости. А они разрушены!
- Берем средний джип? - спрашивает Адам, беря в руки РПГ.
- Да, - кивнул Павел. - Залпом на счет один.
- Это как? - удивился Адам.
- Я буду считать три, два, один.
- А-а. Так выстрелы будут точнее, да? - ухмыльнулся Адам.
- Это для разнообразия!
Шипя, как ошпаренные гадюки, снаряды устремляются к цели. Сдвоенный взрыв рвет джип на куски, детонирует боекомплект, машина слева переворачивается и загорается. Джип справа ложится набок, но склон не дает ему перевернуться и машина грузно плюхается обратно, выбросив из кузова расчет орудия. Только водила сумел удержаться на месте, потому что намертво вцепился в руль. Пеших наемников разметало взрывами, но большинство уцелело. Оглушенные, они поднимаются с земли и открывают бешеный огонь по гребню стены, где укрылись Павел и Адам.
- Хорошо пошло! Еще по одной? - спрашивает Адам.
- Обязательно! - согласился Павел. - Только давай уйдем отсюда ближе к воротам.
«Уходить» пришлось боком и согнувшись в три погибели, ибо опомнившиеся наемники начали стрелять реже, но точнее. Передвижение по открытой местности организовали просто и эффективно — половина «рвет когти» на десять пятнадцать шагов, остальные прикрывают огнем. Затем меняются. Пока Адам и Павел дряпались на карачках к новой позиции, наемники прблизились вплотную, осталось метров тридцать. Они уже достали дымовухи, чтобы под прикрытием дымовой завесы беспрепятственно проникнуть в крепость, миновав разбитые в щепы ворота и порезать на лимонные дольки двух ненормальных, которые сожгли вертушку, взорвали два джипа, убили и покалечили три десятка их товарищей.
- Опять на счет один? - спросил Адам, кивая на РПГ.
- Считай ты, - предложил Павел.
- Это такая ответственность! Ну ладно — один!
Однако на этот раз слаженного залпа не получилось. Экипаж последнего джипа был наготове и, как только из-за гребня показались характерные силуэты с «трубами», М40 плюнула гранатой. Снаряд врезается прямо в надвратную часть башни, Павел и Адам прыгают в разные стороны, как лягушки при виде цапли. С той лишь разницей, что жабы плюхаются в воду. Ну, или в грязь. А они шмякнулись на каменный пол. Осколки выбитого кирпича взлетели, а затем рухнули на людей. От переломов ребер и пробоин в головах спасла броня и шлемы, которые все-таки не сняли.
Павел тотчас вскакивает. Встав в полный рост он наводит гранатомет на джип. Опытный экипаж уже перезарядил орудие, до выстрела остается пара секунд. Граната вырывается из пусковой трубы, снизу грохочут автоматные очереди, пули высекают искры из камней в считанных сантиметрах от головы, но Павел следит за полетом гранаты, словно завороженный. Адам резко дергает его за руку. Уже падая Павел видит, как джип разлетается на куски в облаке взрыва.
- Jestes zaraza! (Ну ты чума!) - произносит Адам округлив глаза.
- Ты прав, - чуть смущенно отвечает Павел. - Зато попал!
Сквозь затихающий грохот взрыва несутся крики раненых, куски пылающего железа разлетаются во все стороны. Адам быстро встает и наводит гранатомет на неровный строй наемников. Павел хватает его за руку:
- Нет, побереги заряд! - и указывает на транспортник.
Двигатели машины запущены, лопасти крутятся все быстрее. Наемники бьют по гребню длинными очередями, пули высекают каменную крошку, слышны хлопки подствольных гранатометов.
- Вернемся в цитадель, - предложил Павел. - Там узкий вход, его удобно оборонять.
- И зомбаки! - напомнил Адам.
- Это меньшее из зол, - возразил Павел.
Под свист пуль и взрывы гранат они бегут со стены вниз по лестнице. Воспользовавшись тем, что по ним не стреляют, наемники преодолевают завал из разбитых ворот и камней и оказываются во внутреннем дворе крепости. Заметив убегающих людей в черной униформе и броне, они дают залп из подствольников, а затем бьют длинными очередями из автоматов.
Русский и поляк бегут среди разрывов, свистят осколки, пули высекают искры из камней, дым застилает глаза, а вздыбленная земля рушится, будто рядом взорвали склон холма. Пули и осколки стучат по броне, толкают в спину и норовят сбить с ног. Из-за обломков массивных дверей цитадели высовываются головы разбуженных зомбаков. Раздраженно ворча, они движутся к выходу, совершенно не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Адам мчится сломя голову, он расталкивает толпу зомбаков, как будто это обычные люди. Зараженные не успевают опомниться, как следом за Адамом в цитадель вбегает Павел и сбивает с ног тех, кто не упал. Образуется этакая куча мала из живых трупов. Слышится озлобленное рычание, зомбаки пытаются встать, но мешают друг другу, приходят в бешенство и начинают драться друг с другом. Из темной глубины зала на шум идут другие инфициированные. Непрерывно стреляя, осмелевшие наемники устремляются в цитадель и натыкаются на целую толпу зараженных. Пули не причиняют им особого вреда, только немного замедляют движения, а сразу стрелять по головам наемники не догадались.
На входе в цитадель начинается свалка. Рассвирипевшие от шума и резких движений зомбаки набрасываются на людей, наемники отбиваются прикладами, руками и ногами, раздаются крики и выстрелы. Адам оборачивается.
- Откуда здесь столько зомбаков? - удивленно спрашивает он у Павла.
- Черт их знает! - устало отвечает Павел. - Наверно, где-то есть проход в остальные помещения крепости. Дохляки услышали шум и приперлись.
- Сколько же их тут? - удивленно шепчет Адам, глядя на нескончаемую вереницу зараженных, которые выходят из-за алтаря и бредут на шум. Взрослые и дети, женщины и мужчины, старики и пожилые. Огрызаясь и рыча друг на друга, они движутся к источнику шума.
- Возможно, это местные жители. Они прятались здесь, но зараза попала и к ним, - предположил Павел.
- Как же мы выберемся?
- Ну, наемники всех перебьют, а мы перестреляем их, - не совсем уверенно предположил Павел.
- Хороший план! - скривился Адам.
Слышится нарастающий рев моторов, из-за края стены появляется вертолет. Машина разворачивается боком, из дверного проема высовывается пулеметный ствол. Шум двигателей заглушает крики и рычание, звуки автоматных очередей и взрывы гранат тонут в адском грохоте. Пулемет оживает, длинные очереди буквально выметают все живое на крепостном дворе. Зараженные и наемники одинаково гибнут под пулями.
Очистив двор, пулеметчик наводит ствол на цитадель. Приглушенно звучат пулеметные очереди, с трудом прорываясь сквозь нескончаемый грохот моторов. Пули крошат остатки ворот, выбивают кирпичную кладку целыми блоками, зал наполняется красной кирпичной пылью, в которой мечутся разрываемые на куски зараженные.
Несколько пуль сбивают штукатурку со стены совсем рядом с входом в башню. Павел хватает напарника за край бронежилета и резко тянет назад. Осколки хлещут в стену как раз в том месте, где только что стоял разинув рот Адам.
- Как он так стреляет, что пули попадают сюда? - удивленно спрашивает Адам, стряхивая пыль с забрала. - И спасибо, что дернул меня.
- Всегда пожалуйста, - кивнул Павел. - Теперь идем наверх, попробуем достать чертову вертушку гранатометом.
Они быстро поднимаются по винтовой лестнице. Адам время от времени нервно оглядывается — вдруг зомбаки тоже сообразят, что в башне безопаснее и попрутся следом?

На вершине смотровой башни бесится ветер, хлещет дождь словно намекая на великий потоп, а надсадный рев вертолетных моторов путает мысли и сбивает с ног. «Чинук» идет по кругу над крепостной стеной, пулемет бьет не умолкая, освещая слабеющий день пульсирующим пламенем выстрелов. Адам взводит пусковой механизм гранатомета, кладет «трубу» на плечо.
- У него что, патроны не кончаются? - с удивлением говорит он. - Сколько можно палить?
- Просто дурак, - предположил Павел. - Ствол сгорит и вся стрельба закончится.
Сказал как в воду глядел — через пару секунд пулемет начинает «плевать», стрельба ведется неровными очередями, звуки выстрелов, гулкие и страшные, превращаются в глухие хлопки. Выплюнув последний патрон пулемет умолкает. Вертолет продолжает движение по кругу, стремительно вращающиеся лопасти рассекают потоки воды, образуя над машиной некое подобие прозрачного купола. Адам выпрямляется во весь рост, прицел гранатомета совмещается с пилотской кабиной, палец с нарастающей силой давит на спусковой крючок ... и в этот момент происходит нечто очень странное, если не сказать больше — пулеметчик вылетает из бокового входа, словно выброшенный мощным пинком под зад. В последний момент он каким-то чудом цепляется за пламегаситель на конце ствола, но тотчас разжимает пальцы и падает прямо на гребень стены. Острые грани расколотых камней разрывают тело напополам, верхняя часть падает в месиво остывших трупов, нижняя кувыркается вниз по стене.
- Чего это он!? - изумленно спрашивает Адам и убирает палец со спускового крючка.
- Поскользнулся, - неуверенно предположил Павел.
- Не, так не поскальзываются, - с видом знатока ответил Адам. - Да и нечему скользить. Разве что в штаны наложил, но это фигня полная!
- Ну, тогда … да это Ксения, смотри!!! - воскликнул Павел, тыча пальцем на распахнутую дверь.
В открытом проеме бокового люка появляется девушка. Он машет рукой, а другой крепко держится за станину пулемета.
- Во дает! - потрясенно говорит Адам и спешно опускает гратомет. «Труба» задевает край стены, нервный импульс поступает в мозг, автоматически следует команда — держать! ... скользкие от воды пальцы сжимаются, приводится в действие спусковой механизм и противотанковая граната с радостным шипением змеи вылетает из ствола. Грохот выстрела на мгновение глушит надсадный рев моторов, ракета мчится сквозь дождь, оставляя после себя тающий дымный след и врезается в один из вертолетов, уныло мокнущих на земле неподалеку от крепости. Несколько тонн керосина высшего сорта разрывают вертолет в мелкие клочья, красиво расцветая рыжим облаком взрыва. А спустя мгновение рядом стоящая машина тоже исчезает в дымном пламени сдетонировавшего топлива.
- Ты прям как ковбой! - потрясенно произносит Павел.
- Вот блин! - соглашается Адам и пустая «труба» падает из разжавшихся пальцев.
Ксения делает страшные глаза, крутит пальцем у виска и знаками показывает двум дурням, чтобы стояли смирно. Погрозив напоследок кулаком она скрывается в салоне. Вертолет продолжает двигаться вдоль стены, едва не задевая край колесами шасси. Затем машина заваливается на бок и уходит со снижением прочь. Сгустившиеся сумерки и проливной дождь скрывают массивный «вагон», тяжкий грохот моторов медленно тает вдали.
- Ну вот, хотя бы она выживет, - говорит Адам и качает головой. - А я надеялся, что нам повезет.
- Надежда умирает последней, - криво улыбнулся Павел. - Даже в нашем случае.
- Рассчитываешь пробиться через толпу зомбаков? - спросил Адам, кивая на лестницу, ведущую внутрь цитадели.
Из черной шахты винтовой лестницы доносится рычание, крики и выстрелы.
- Ну не прыгать же вниз!
Дикий крик несется снизу, по ступеням на четвереньках карабкается человек в черной от крови форменной одежде, а за ним, мешая друг другу, рвется наверх толпа зараженных. Вытаращенные глаза, оскаленные рты, искаженные яростью лица сливаются в одно многоглазое и многоротое чудище, некую злобную массу живых существ. Внезапно сверкает молния, совсем рядом грохочет гром, ливень обрушивается с новой силой. Мертвый свет электрического разряда освещает крепость, башню и толпу зраженных, которые будто выдавливаются наружу из тесного отверстия лестничной шахты.
- Прямо как в фильме ужасов! - воскликнул Адам.
- Да, похоже, - как-то равнодушно, даже буднично согласился Павел. - У тебя гранаты остались?
- Пара штук.
- Тогда бросай.
Одна за другой, кувыркаясь и блестя рифлеными боками, гранаты падают в гущу человеческих тел. Негромно хлопают детонаторы, отлетают спусковые скобы, железные «лимоны» исчезают в шевелящемся месиве. Спустя удивительно долгих трех с половинойсекунд — или четыре с небольшим, потому что завод изготовитель не гарантирует точного времени срабатывания запала! - один за другим взрываются тротиловые заряды. Взрывы звучат глухо, почти не слышно в сплошном месиве мяса и костей. Кровавые ошметки гейзерами взмывают в темное небо и опадают под проливным дождем.
Неизвестный в окровавленной одежде военного образца, получив мощный толчок в спину, буквально выпрыгивает на вершину башни. Ноги разъезжаются по мокрым камням и он, взмахнув руками, аки крылами, брякается на задницу в фонтане брызг.
- Dziekuje bardzo! (Премного благодарен!) - произносит наемник, ошалело глядя на двух мужчин с оружием.
Из кровавой мешанины тел буквально выпрыгивает некое существо в клочьях содранной кожи, лишь отдаленно напоминающее человека. Тварь набрасывается на сидящего парня, валит на пол и вгрызается в глотку.
- To diabel! - вскрикнул Адам и двумя выстрелами сносит голову твари.
Тело наемника содргает короткая конвульсия, кровь брызжет из раны и растекается вокруг тела мутной лужей. 
- Что дальше? - спрашивает Адам.
- Рвем когти тем же путем, что и пришли, - ответил Павел.
Он опускает забрало шлема, берет автомат на изготовку и подходит к лестнице. На залитых водой и кровью ступенях шевелятся изрубленные осколками тела зараженных, кровь течет по ступеням — даже не ручьями, а просто одним густым потоком, в котором плавают куски мяса и белесые склизкие кусочки мозгового вещества. А снизу слышится рычание и визг зомбаков, которым почему-то надо именно наверх. Ползли бы в свои подвалы!
- Вперед! - решительно произносит Павел.
Рифленые подошвы военных ботинок с громким чавканьем давят ошметки плоти, кровь пополам с водой брызжет в стороны. Какой-то зомбак с тянет скрюченные пальцы, пытаясь вцепиться в ногу — хлесткий удар твердым, как железо, ботинком выбивает остатки зубов, выворачивает челюсть и … опорная нога резко уходит в сторону, подошва скользит на залитой кровью ступени, как целлофан на льду. Махнув руками, словно вспугнутый журавель крылами, Павел шмякается задом и мчится вниз по ступеням, сшибая трупы и еще живых. Винтовая лестница круто идет вниз, вода и ошметки внутренностей обеспечивают великолепное скольжение, а ступени отбивают задницу, как боксер грушу.
Павла несколько раз заносит на поворотах, он переворачивается, кувыркается и даже мчится вниз вытянув руки, аки супермен в известном фильме, только трусов красных поверх голубых колготок не хватает.

- Nie pierdol sie! (Ну них…я себе!) - произносит Адам, глядя широко раскрытыми глазами на стремительное исчезновение Павла.
Быстро сообразив, что дорога вниз расчищена и стоять тут разинув рот себе дороже, он шустро подбегает к выходу из башни. Бросает взгляд на мокрые от крови ступени, на изуродованные взрывами тела. Льет дождь, ночная тьма окутала крепость, а там внизу беснуется толпа обезумевших от грохота и стрельбы толпа зараженных …
- Do diabla z tym! (Да пошло оно все!) - шепчет Адам.
Он бежит вниз, прыгая через две ступени и хватаясь за стены, чтобы не упасть. Ступени предательски скользят, норовя выскользнуть из-под ног. Отбивать зад не хочется, поэтому Адам старается наступать прямо на трупы. Или на зомбаков. На одном даже удалось проехать немного! Вот так прыгая и цепляясь руками за стены, Адам спускается по винтовой лестнице почти в полной темноте, ориентируясь по ударам об стены руками и головой в шлеме. Аж в ушах гудит!
Павлу все-таки удается встать, но инерция такова, что он буквально вылетает из башни, едва не падая. Здоровенный мужик в грязном окровавленном халате набрасывается на него, рыча и размахивая руками. Увернуться возможности не было и Павел с разбега врезается в него, успев только выставить согнутые в локтях руки. Удар получился такой силы, что зараженного отбрасывает назад. Массивное, как сейфовая дверь, тело неудержимо падает, зомбак делает пару шагов назад, чтобы сохранить равновесие, но скользкий пол не дает шанса. Инфицированный падает, острый обломок деревянной скамьи пробивает грудь насквозь. Окровавленное острие высовывается в паре миллиметров от головы Павла.
Он некоторое время лежит на дергающемся теле, приходя в себя после стремительного спуска. Слышны торопливые шаги и знакомый голос с нескрываемой издевкой произносит:
- Решил просто полежать или как?
- Споткнулся я. А оно выскочило, - устало ответил Павел, поднимаясь с тела. - Бежим дальше.
Преодолев заваленный трупами и обломками сидений зал они выходят из цитадели во двор крепости. Несколько живых трупов бесцельно бродят под проливным дождем, натыкаясь друг на друга словно слепые. Изредка грохочет гром вдали, черные облака озаряет бледная вспышка молний. Сбивая с ног зараженных короткими ударами Павел и Адам пробираются сквозь редкую толпу. Стрелять нельзя, да и не из чего — автоматы выпали из рук во время скоростного спуска по лестнице, дробовики тоже остались где-то там. Только пистолеты с парой обойм на каждый и все.
Пока добрались до выхода из крепости, ливень смыл кровь и грязь, очистил шлемы и промыл бронестекло.
- Куда нам? - спросил Адам.
- Не знаю, - со вздохом ответил Павел. - Надо как можно дальше отсюда, но далеко ли уйдем?
- Хреново дело!
- Не то слово. Но идти надо. И даже бежать. И как можно дальше, потому что ядерный удар еще хреновее.
Адам глубоко вдохнул сырой воздух, сделал пару наклонов вперед-назад, разминая спину и выдохнул:
- Тогда бежим!
- Да.

Бегать по мокрой траве, да еще под проливным дождем занятие то еще. Вода проникла под броню и сверху и снизу, из сочленений летят брызги во все стороны, обувь размокла и натирает так, что ступни огнем горят и лучше не думать о том, кожу вот-вот сотрет до мяса. Вдобавок скользко, того и гляди шмякнешься. Там, где нет травяного покрова ноги проваливаются в мягкую жижу, надо каждый раз выдергивать одну ногу, затем другую. А потом на следующем шаге вязнуть еще глубже. И это вниз по склону! На дне лощины, где собирается вода и земля превратилась в кисель, вовсе увязнут по пояс.
Адам поскальзывается и едет вниз, как с ледяной горки, размахивая руками и ругаясь всеми ругательствами, которые знает. Павел просто бредет по склону, тупо переставляя ноги и растопырив руки, как пингвин, чтобы не упасть. Достигнув дна он помогает Адаму встать.
- Далеко мы ушли, - с сарказмом говорит он, тяжело дыша.
- Зато боролись до конца. Сколько у нас осталось?
- Минут сорок. Плюс минус двадцать.
Вспыхнула молния вдалеке, короткая вспышка выхватила из темноты обугленные скелеты вертолетов, осветила черную полосу лесопосадки, до которой километра три если не больше и бесчисленные лужи дождевой воды. Спустя пару мгновений донесся далекий громовой раскат. Павел поднял забрало, подставив разгоряченное лицо дождю. Подумав, снял шлем — стоит ли опасаться простуды, если меньше чем через час от тебя не останется даже пепла?
- Устал я, пойду посижу, - сообщил Адам, направлясь к останкам вертолета.
- Давай, - кивнул Павел.
Он стоял, запрокинув голову, чувствуя, как холодная вода остужает тело, успокаивает нервы и замедляет суматошную движуху в голове. Сквозь монотонный шум дождя слышен гром … до сих пор!? Это что за гром такой?
- Адам, ты слышишь это!? - спрашивает Павел.
- Да. Вроде как танки идут, - отозвался Адам.
- Какие еще …
Оглушительный рев обрушивается сверху, темный силуэт, похожий на железнодорожный вагон, проносится над головами, сбивая ливень ураганным потоком перемешанного воздуха, идет по кругу.
- Это вертолет!!! - орет Адам, выпучив глаза.
- Я догадался, - кивнул Павел. - Вопрос только — чей?
Двухвинтовая машина завершает круг над крепостью, вспыхивает пара прожекторов под пилотской кабиной, потоки ослепляющего белого света обрушиваются на крепостной двор. Машина медленно движется на небольшой высоте, экипаж явно кого-то ищет.
- Уж не нас ли? - шепчет Павел.
- А вдруг это нас ищут? - орет Адам, перекрывая шум винтов.
Павел раздраженно машет рукой типа с какого овоща и кто нас тут будет искать, уже и рот раскрыл … пилот разворачивает машину, лучи прожекторов чертят окружность гигантским циркулем и спустя мгновение Павел и Адам оказываются в самом центре светящегося эллипса. Они стоят на месте, прикрыв лица руками, понимая что бежать поздно, да и некуда.
«Сейчас врежут!» - подумал Павел и тело напряглось в ожидании пулеметной очереди. Однако вместо выстрелов знакомый женский голос через громкоговоритель чуточку раздраженно спросил:
- Какого черта вы тут делаете? А я вас в крепости ищу!
Адам подпрыгивает и ошалелол разводит руками — извини-был-не-прав-больше-не-буду! Павел улыбается и смахивает воду с лица — вроде еще поживем!
Вертолет снижается и застывает на месте в полуметре от земли. С металлическим лязгом сдвигается боковая дверь, в проеме появляется Ксения. Она машет рукой, что-то говорит, но за грохотом двигателей ничего не слышно. Да и не надо, и так все понятно. Адам мчится как конь, только вода из-под копыт разлетается фонтанами и с разбега прыгает в салон, едва не сбив с ног девушку. Машина тотчас начинает подниматься. Павел прыгает как в прорубь ныряет, переворачивается через голову и встает, почти уткнувшись носом в борт. Пилот закладывает крутой вираж, машина идет боком, затем выравнивается и тяжелый вертолет прет сквозь ливень, как танк на воздушной подушке — есть такие? Наверно будут …

- Рассказывай, - говорит Павел, закрывая боковой люк.
В салоне стало заметно тише, погас красный огонек на верхней панели, зажегся зеленый
- Да, расскажи нам, как надо захватывать вертолет с экипажем и … и … - запнулся Адам. - Короче, почему пилоты тебе подчиняются?
- Я убила стрелка, объяснила им ситуацию и попросила помочь, - ответила Ксения, старательно изображая равнодушное спокойствие.
- Подробнее! - с нажимом говорит Адам, вытирая мокрое лицо тыльной стороной ладони.
- Второй пилот нагрубил мне, - коротко ответила девушка. - А вообще было так — когда началась разборка в крепости, я пробралась сюда. Хотела сказать пилотам, чтобы летели за вами. Но один из них сел за пулемет и начал стрелять по вам. Я хотела выстрелить в него, но побоялась промахнутся и убить того, что управлял машиной. Я его толкнула и он упал! Потом один из вас выстрелил из чего-то там и вертолеты на земле взорвались. Пилот испугался, что вы его тоже того ...
- И решил удрать от греха подальше. Продолжай, - кивнул Павел.
- Да, - кивнула Ксения.
- А потом ты сказала пилоту, что тебе надо забрать двух друзей и он согласился? - уточнил Адам.
- Примерно так.
- Что же, спасибо тебе, Ксюша. Как говорят герои пиндосовских фильмов — ты спасла наши задницы. Правда, спасибо, - сказал Павел.
- Хорошо, что у нас все получилось, - улыбнулась девушка.
- Не совсем, - покачал мокрой головой Павел. - Адам, пилот твой земляк и скорее поймет тебя. Растолкуй ему, что до ядерного взрыва осталось меньше часа. Надо удрать отсюда как можно дальше.
Адам срывается с места, как укушенный и буквальнно прыгает в пилотскую кабину. Спустя несколько мгновений глухое рокот моторов переходит в рев, вертолет наклоняется и прет сквозь ливень, как бык на торреро, разывая воздух и превращая дождевые капли в пыль.
- Кажется, у нас все получилось? - неуверенно спрашивает Ксения.
- Вроде да, - кивает Павел.
Он достает спутниковый телефон, нажимает кнопку вызова.
- Попробую уговорить начальство повременить с атомным взрывом, - пояснил он. - На час полтора.