Клад Мидаграбин

Моему отцу посвящается...

1961 год. Первая смена, июнь-месяц, я в альплагере «Цей» в Осетии, Цейское ущелье.  Вроде бы лето на низких высотах ниже альплагеря. А если, находясь, в лагере поднять свою башку и посмотреть вверх по ущелью, то сплошной снег по склонам гор, ледник с красивым названием  Скаазский –покрыт сплошным снегом. Иногда слышны раскаты сваливающихся сверху лавин. В лагере, конечно, есть лужайки с пробивающейся травкой и красивыми горными тюльпанами.
Прошли два-три дня акклиматизации в лагере, включая получение снаряжения, сдача норм физподготовки, тренировка на скалах – все как всегда. Выходим в тренировочный поход на двое суток. Группа 16 человек и два инструктора. Месим снег, лезем по пояс в снегу, залезли через четыре часа на гребень, и спускаемся на закрытый ледник  для организации ночевки.

При спуске масса снега сползает вниз, иногда вместе с тобой. Ты пытаешься как-то за что-то зацепиться, снег уходит вниз, набирает скорость и расползается по леднику. На середине склона крик «Лавина!» Мгновенная остановка. Смотришь вверх, ничего не видно. Даже в темных очках солнце слепит глаза. Я навострил уши. И тут же сначала небольшой шорох, как будто ты осенью по листве шагаешь, шорох превращается в гул. Смотришь в ту сторону, откуда шумит, и видишь снежную массу, которая несется на тебя. Приседаю, цепляюсь за какой-то выступ под снегом одной рукой, другой тыкаю ледорубом в снег по самую головку, и мордой зарываюсь в снег.

Как говорится, пронесло, но краем лавина задела несколько человек, и «сдернула» по снегу».  От страха я долго не мог понять, что меня тыкают в бок и кричат «Пора корову доить!», что означает «Хватит, «Ванька», пора на работу!». Смотрим вниз на ледник, хорошая лавина, в эпицентре высота 3-4 метра, по ширине примерно 200 метров. Инструктора принимают единственное верное решение «Тикай, покуда целый и невредимый!». Это была моя первая встреча с лавиной.
Руководство лагеря принимает решение направить отряд разрядников в горный район Мидаграбин, где по имеющимся у них сведениям снежно-ледовая обстановка была более приемлемая для учебного процесса. Как я сначала услышал название, так оно у меня и врезалось в память как Медагробин, так я и буду в дальнейшем это место упоминать.  Да еще это место связано с тем, что мы чуть не «угробились» от голода. Впрочем, обо всем по порядку.

Район «Мидаграбин» – 150 км от альплагеря «Цей». Отправили отряд 12 человек, включая двух инструкторов. Кроме восхождений, на нашу группу взвалили обязанность помочь геологической группе из двух человек (геофизик и геолог) в осуществлении имеющейся у них программы по сбору образцов минералов и дальнейшей их добыче. Мы выступаем как носильщики экспедиционного груза (теодолиты, приборы по определению химического состава и пр.).

Всех, кто вошел в группу, предупредили, что будет трудно, и если желаете, то можете в этом мероприятии не участвовать.
У меня в это время уже третий разряд. Я «бывалый», умудренный горным опытом альпинист, и считаю, что можно попробовать дотянуться до второго разряда.
Собрали рюкзаки. На каждого примерно 50-60 кг вместе с личными вещами и экспедиционным грузом. Ничего себе. Если тащить по равнине, это еще можно, а в горах – «пупок» надорвешь, мало не покажется. Сделал 10 махоньких шажков – время прошло 20 минут, а если скалы, то может и больше. Инструкторы успокоили: если будет трудно, то выход один – челночная заброска, т.е. кто сколько унесет. Погода противная – снег, дождь.

Перед выездом  обзорное знакомство с районом. «Медагробин» – юг Осетии, дорог нет ни с севера, ни с юга, ни с запада, ни с востока. Через Медагробин не проходит ни одна тропа, нет дороги, чтобы пересечь Кавказский хребет, длина хребта примерно 100 км. Это сейчас, в 2013 году там есть и дороги, и подъемники, а тогда…

Правда, имелась одна дорога с юга после ВОВ, которую сделали в 1949-50 гг для вывоза урановой руды, но после начала добычи руды, и через 2 года прошел селевой поток и разрушил поселок для шахтеров, все шахты и дороги. Местные осетины покинули район из-за его удаленности от центра, отсутствия дорог. При добыче руды отходы имеют большую радиоактивность, правда, прошедший сель кое-что смыл в море.

Дорога от лагеря до Медагробина довольно уныла – каменистая пустыня, ни кустиков, ни деревьев. В ущельях в низинах кое-где лежит снег.
На грузовиках добрались из альплагеря до разрушенного поселка за 8 часов. Дальше дороги нет. Грузовики ЗИЛ-130 разгрузили быстро, почесали «репу», т.е. подумали и решили, что до высоты 3000 метров, где были старые урановые рудники, на расстоянии примерно 10 км тащить весь груз за один раз без челнока.
Солнце припекало, а что такое 50 кг груза по жаре в горных условиях? Это поймешь, когда через час после выхода в башку лезут мысли – все это последний раз, больше никуда не полезу, брошу эти чертовы горы, лягу кверху пузом на берегу моря, а ночью буду смотреть на звезды и вдыхать аромат кипарисов, самшита.

Два часа тяжелого пути, подходим к рудникам или к тому, что осталось от них после селя. Груда искореженного железа, нагромождения плит, бетонных блоков, разбитые вдребезги машины, смятые в лепешку. Природа мстит, и это она умеет делать отлично, если ее не уважать.

Начинается новое представление – свистопляска излучения. Счетчики Гейгера звенят на полную катушку, а мы только в начале пути. Инструкторы нас подгоняют, хотя сами идут из последних сил. Дыхания не хватает. Впереди хорошая горка, очень крутой склон, примерно 50 градусов. Тропы как таковой нет. Есть полочки, на которых нога еле-еле держится, хотя ботинки обиты железом. Зиг-загом лезем вверх. Мое лицо упирается в ботинки впереди идущего, если чуть зазевался, то можешь ногой лягнуть в глаз или в лоб того, кто идет внизу. Если чуть убыстрил темп, то можешь наткнуться на пятку впереди идущего.

Склон был травяной, с выходом на поверхность скал. Подъем по вертикали примерно 400 метров. Малейшая ошибка, и ты улетишь вниз, потянув за собой товарища. Идем без страховки, т.к. страховаться невозможно. Крючья забить не во что, т.к. скалы из очень рыхлой породы. Ледоруб в траву не загонишь. А надо иногда встать, отдохнуть пару минут, и дальше.  Утешает, что с  нами  идут два инструктора-поводыря, да еще два специалиста по горным породам.

Счетчик зашкаливает – радиоактивность. Спрашиваем – сколько получили доз? Ответ – «хорошо получили, идите скорее, тогда меньше получите».
Мне бы хотелось сбросить груз. Надо бежать, но высота без акклиматизации давит. Хочется пить. На каждый шажок вверх – 20-30 вдохов-выдохов. Скорость движения в 5 раз медленнее черепашьего хода.

Прошло 2,5 часа, мы выходим наверх, пройдена покрытая травой «горка», впереди примерно 1000 метров вверх по осыпям, камням. Просматривается выход на язык ледника. Начинается вечер, смеркается. Пора устраивать бивак, но сил нет. Хочется пить, жрать и просто полежать.

Нужны дрова, но их нет. Есть бензин, но хватит ли его на 20 дней для 14 человек?  Заготовку продуктов и расчет запаса бензина делал я из условий двухразовой готовки на каждый день (завтрак и ужин). Утром – горячий чай или кофе, через день вечером – то курица, то тушенка с макаронами, опять чай или кофе. В остальное время – сухой паек.

Бензина на 20 дней – 15 литров. У нас 8 горелок-примусов. Продуктов должно хватить, достаточно, чтобы похудеть не более, чем на 5 кг на каждого за 20 дней. Как оказалось, этот расчет был неверным, похудели мы намного больше, но по другой причине – это разгильдяйство некоторых участников похода. Я далее об этом расскажу.

Итак, впереди – ночь, далее движение вперед на ледник, организация базового лагеря для восхождений и организации помощи геологам в их работе. Расчищаем площадку от снега и камней. Ставим палатки. Воды много, ледяная. Проверяем воду на радиоактивность – не звенит. Опасная зона радиации пройдена. Закипает вода в котелке, пьем чай. Готовим похлебку. Пахнет мясом, курочкой и луком. Слюни текут ручьем.
Еще не поели, как раздается гонг – удар молотком по котелку и консервным банкам. Собираемся в кучу. Руководители предлагают организовать ударную группу – выход ночью с фонарями на ледник. Рюкзаки 45-50 кг, и подъем на высоту 3500 метров для организации базового лагеря. Оставшиеся работают два дня с геологами в разрушенных шахтах.
Я попадаю в ударную группу, как опытный, знающий альпинист. За оказанное доверие – спасибо. Но мы не знаем совершенно район, куда пойдем. Знаем только направление. Конечно, на карте показано место, куда надо придти, но на местности нет дорог, троп, домов, деревьев, есть только снег, скалы, лед, которые меняются в зависимости от погоды каждый день, месяц и год. Нет указателей, что это улица такая-то, а дом номер такой-то.
А если снег, туман, то можно заползти туда, откуда и не вылезешь.  Но решение принято – идите и сделайте, Родина вас не забудет.
Сели в кружок для изучения карты района действия. Что такое карты 40-х-50-х-60-х годов, да еще и горных районов? Примерно такие же карты, которые были у нас, использовали военные во время ВОВ, тогда погибло очень и очень много людей из-за того, что не было навыков походов в горах.
Напомню, что Медагробин – горный район, хребет в виде подковы, средняя высота вершин около 4000 метров над уровнем моря. Длина горной цепи подковы примерно 50 км. В низкой части подковы – снежно-ледовое плато диаметром 2 км. В июне плато было закрыто снегом, плато достаточно ровное с небольшим уклоном, поднимающимся в сторону гор. Трещины ледника легко проходимые.
Ориентир, куда мы должны выйти для организации лагеря – Черная скала (Чернуха). Скала высотой примерно 500 метров, покрытая снежной шапкой  в западной части гряды. Но как найти эту Чернуху, если туман и снег? Пойдем на авось. Если не найдем эту скалу, предлагается вернуться. Ориентиров никаких. Правда, есть компас. Но какое у него отклонение, какая погрешность? Все, решено, идем.
Ложимся спать в отдельную палатку. Подъем в 1 час ночи, выход в 1 ч. 30 мин. Кто пойдет первым? На четверых – два фонаря – это шикарно. Много зависит от погоды. Пока все хорошо – есть Луна, звезды, фонари горят. Ползем вверх. Я иду первым. Дошли до снежника, дальше – ледник. Снега много, идем без «кошек». Светает. Открывается панорама подковы. Выходим в центральную часть ледника. Впереди по нашему движению видим светящуюся точку, от которой нельзя оторвать глаз.  Ползем точно на нее примерно 100 метров. Точка горит ярче тысячи солнц. До нее остается метров двести.
Снег подтаивает. Боимся провалиться в закрытые трещины. Связываемся в двойки сорокаметровой веревкой. Видим, что светящаяся точка – вмерзшая скала в лед, выступающая над поверхностью метра на два.
Скала горит. Кто-то произносит – это золотой самородок. Мгновенно бросаем рюкзаки на снег, трое ползут с ледорубами к самородку, а я, подумав, что с самородком при помощи ледоруба я не справлюсь, полез в рюкзак и достал скальный молоток, и только после этого потащился к случайной добыче.
Здесь я сделаю отступление от моего рассказа. Еще при подходе к этому самородку, в метрах 800 от него, мы рассуждали, что это может быть. Что же это может так светиться? Один из вариантов – это золотая глыба, но опыта встречи с такими вещами у нас не было, как и не было необходимых знаний. Мы все читали рассказы Джека Лондона о золотой лихорадке, добыче золота на Аляске. Понимали, что самородков размером больше, чем колун, в природе не встречаются ни на Аляске, ни в Якутии. Но одно дело – книги, а другое дело – жизнь. Мы обсудили также, что если мы что-то ценное найдем, то придется это отдать, а если не отдать, то у тебя отберут, да еще и накажут на полную катушку и посадят в нехорошее место.
Я подхожу к самородку, вооруженный «до зубов» с помощью ледоруба, молотка и крючьев. Ребята «лупят» по самородку ледорубами, но ничего не получается. Ледоруб слабоват для этих целей. Они пытаются отобрать у меня молоток и крючья, но я им не отдал.
Наконец, мы наковыряли каждый около 5 кг образцов, упаковали груз, который подрос до 60 кг и потащили наверх. Часа через 2 мы увидели силуэт Чернухи и четко вышли на место базового лагеря. Повезло!
Определились с площадкой, разровняли ее, поставили палатку. Нашли на северном склоне место для ледового склада под продукты.  Попили чай и поклялись, что никому не расскажем, что у нас есть куски самородков. Спрятали их в укромные места, каждый – в свое. Мы хорошо понимали, что взять их с собой будет нельзя, когда кончится экспедиция. Если пронюхают, что у нас есть камни, то может быть «шмон». И тогда дело будет – «швах», посадят точно. Перспектива плохая. Нам около 23 лет, все – студенты старших курсов в разных городах, достаточно образованы, так что понимали, что и как.
Через два дня подошел основной отряд. Поблагодарили за подготовку лагеря. Началась обычная жизнь – обустройство лагеря, теоретические занятия, тренировки.
За время, проведенное в этом районе, мы забрались на четыре вершины. Восхождения не отличались разнообразием ни по тактике, ни по технике. Много было снега, и требовалось достаточно много времени на прохождение снежных и ледовых завалов на леднике. Пару раз накрывало небольшими лавинами, но один раз лавина прошлась рядом, слегка задев нас, второй раз задела уже внизу на леднике, когда скорость и мощность лавины была небольшой. Погода была плохой – то дождь, то снег. Но была и еще одна неприятность.
Как я уже писал, подборкой продуктов я занимался основательно, т.к. имел кое-какой опыт. Так как в составе группы было 2 инструктора, то мое мнение не было решающим. «Старшие по званию» брали в свой рюкзак то, что они считали нужным. Остальной багаж должен быть разделен между другими солдатами, и среди этих солдат  я был старшим. Снаряжение и продукты распределялись без проблем. На особом месте в переноске багажа стоял пахучий бензин, примуса, и не только это.
Тезис – «запахи в походе имеют немаловажное значение». Мелочь вроде, а иногда бывает и неприятно.  По неписаному правилу, если я или мое окружение формируют группу для похода, участник, который на тренировках высказывает мнение, что ему что-то не нравится, например, запах бензина для готовки еды, то ему поручается этим вопросом полностью заняться. Если он отказывается, то мы выкидываем его из своего окружения. Если он в походе зарекомендовал себя старательным человеком, пытающимся познать искусство обращения с вонючим веществом, то мы ему и в следующем походе поручаем это дело, до тех пор, пока он не полюбит вонь, как свою любимую девушку.
В этом походе обязанности по снабжению лагеря бензином, работе примусов, по своей собственной инициативе я взял на себя. Практически оказалось, что воз довольно тяжелый. В группе были две девушки из Горького, и у обеих оказались очень чуткие носы. Во время переходов, а также в лагере, если ветер дул в сторону прекрасного пола, от места, где я находился, то тут же раздавалось «Уходи, перестань вонять».
От запаха избавиться было невозможно.    В примусах подтекали прокладки, срабатывали предохранительные клапаны при горении, и бензин выбрасывался вокруг. При заправке примусов бензином также довольно часто он проливался. При сильном ветре, снеге, дожде все работы с бензином проводились в палатке, где находились спальные мешки, рюкзаки, продукты, снаряжение. Поэтому все и пропахло. Но это мелочи, по сравнению с другими трудностями.
После двух дней прибытия всех участников похода был назначен общий сбор. К этому времени был полностью обустроен лагерь, расставлены палатки, сделан склад-холодильник во льду, где хранились продукты.
На общем сборе инструктора показали карты района пребывания, маршруты предстоящих восхождений. Рассказ о геологических особенностях района меня очень заинтересовал, но пока нам не показывали образцы. Впервые я услышал слово «серпентинит». Минерал в то время добавлялся в бетон в качестве защиты от нейтронов в ядерных реакторах. Минерал легкий, очень хрупкий, рассыпается при небольших ударах молотком, имеет светло-серый цвет.
На сборе наши геологи поставили четырех первопроходцев, в числе которых был и я, и начали нас «колоть» (тогда это слово обозначало «вынуждать говорить правду»).  Мы стоим навытяжку, как нашкодившие дошколята. «Допрос» вел главный геофизик. Как в театре – «Занавес. Действие первое». (За сценой звучит похоронная музыка).
Геофизик: Перед Вами стоят наши друзья, разведчики-альпинисты, особая каста в спорте. Они сделали большую работу. Прошли трудный путь через снега, скалы, организовали базовый лагерь, и тем самым обеспечили работу основной экспедиции, и за это им большое спасибо. Но во время продвижения основного отряда мы наткнулись на следы варварского отношения к природе. Мы на леднике увидели сверкающий камень, большой такой, как айсберг. Верхняя часть айсберга возвышалась над ледником, как две альпинистские палатки. Мы увидели, что кто-то поотбивал от сверкающего чуда часть камушков. Кому он помешал, этот сверкающий великан? Кто залез на него и нарушил его покой? Это могли сделать только четверо разведчиков-первопроходцев. Послушаем их. Что они нам скажут?
Действие второе. (Те же лица) Мы, альпинисты, стоим, опустив головы, и молчим. Мы готовы были к разговору, но не к такому. Думали, что нас сразу будут «колоть» - зачем разрушили, отбили куски, куда их дели. А тут стали давить на сознательность, на психику. Плохое начало.
Действие третье.  Те же лица.
Второй геофизик. Уважаемые! То, что Вы видели на леднике, это не золотой самородок, это железный ангидрид, окись железа или пирит. По внешнему виду отличить золото от оксида железа невозможно, в природе не встречаются большие глыбы золота. Чтобы получить несколько грамм чистого золота, надо промыть  и переработать тонны породы.
Как отличить золото от оксида железа? Дорогой читатель, изучи этот вопрос  или найди кусочки этих металлов и сравни. Можно также найти ответ в Интернете.
Я продолжаю свой рассказ…
Действие четвертое (финал). Мы, четверо крутых, любящих правду парней, совсем сникли. Если сознаешься, то это позор. Могут наказать. И за что? За какой-то кусок камня. Вляпались. Что же Вы думаете, что мы сделали? Не скажу, пусть это уйдет со мной в вечность. А тайник со спрятанными обломками, кусками «самородка» остался в западной части Медагробина, и вряд ли его кто-нибудь найдет.
Еще расскажу о последних днях, проведенных в Медагробине. Как я уже писал, в этом месте мы должны были находиться примерно 20 дней. Рядом с базовым лагерем на леднике северного склона был сделан ледовый склад, где хранились продукты – курица, ряба, масло, консервы, сгущенка и пр.
Вырубать во льду склад было поручено двум участникам. Обычно во льду вырубается яма глубиной примерно 2 метра, или в стене вырубается углубление глубиной такой же. Туда кладутся продукты и закидываются кусками льда, снега. Регулярно через 2-3 дня проверяется сохранность продуктов. Мальчики с порученным им делом справились плохо. Через 10 дней пребывания потребовалось возобновить запасы еды. Кушать хочется всегда и хочется много.
Я пришел с инструктором за продуктами на склад, а там не было ни продуктов, ни склада. Только вокруг валялось несколько банок тушенки и сгущенки, да обрывки веревок от упаковки.
Ай-люли!!! Ребятушки-солдатушки поленились вырубить двухметровый склад, а сделали небольшое углубление и чуть-чуть его забросали льдом и снегом, который быстро растаял.
Вместо 4-5 часов на работу затратили 1 час, а остальное время провели за игрой в карты. По нашим оценкам, склад растаял через 2-3 дня, и его потихоньку растащили вороны, галки и прочее зверье, которого в горах хватает, и у них очень хороший нюх на пищу.
Итак, на 14 человек у нас осталось продуктов, как «кот наплакал»: несколько банок тушенки, сгущенки, 3 кг чернослива, урюка и сушеных яблок и примерно 3 кг крупы. Магазинов рядом нет, связи с альплагерем Цей и городом Цхинвал нет. Машины за нами придут только через 10 дней.
Впереди нас ждал голод. Решено было сократить число восхождений, слабых, кривых и психически неуравновешенных оставлять в лагере на «помойных» работах. Все орудия азартных игр, такие как карты, были уничтожены. В полном объеме была сохранена только программа геологических изысканий. Цель была одна – экономить силы и топливо для возвращения, которое ожидалось как неприятное.
Рюкзаки, которые были полностью забиты образцами геологов и снаряжением, были не намного легче, чем в начале похода. Правда, лезем вниз, а не вверх. Но сил было мало. От голода «кишки слиплись». Как только была возможность, приходилось бросать рюкзак и толкать его впереди себя. Снег был мокрый.  Казалось, ноги волочатся и передвигаются с трудом.
Когда уж совсем было невозможно, то кладешь в рот одну штучку чернослива или урючину, и можешь проковылять метров 10. Падаешь в снег, лежишь 2-3 минуты. А рюкзак? Пропади он пропадом. Как проковылять примерно 12 км до машины, имея 15 кусочков сухофруктов? Некоторые участники жевали не чернослив или урюк, а кусочки сахара, но они проигрывали. Эти ребята теряли силы быстрее, чем те, кто использовал плоды. Голова болит и раскалывается. Как бы дойти… Все-таки дошли.
В среднем каждый участник потерял за эту экспедицию за 20 дней около 12-15 кг веса. Только бы не было осложнений. Интересно, какая у меня стала печень? А почки? Почки, наверное, съежились до спичечного коробка. А как изменился состав крови?
А что осталось в голове – так это точно красота гор, их вершины, сияние солнца и ослепительный блеск «самородка».  Вот Вам и клад Медагробина.