Девушка моей мечты

 ДЕВУШКА МОЕЙ МЕЧТЫ
Вся жизнь моя – танец. Четкая такая, непрерывная «Компарсита», переходящая – местами – в буйный «Краковяк». И тут же обратно, в ритмы жесткого танго: йам, пам, пам, па!..
Статус солиста ансамбля песни и пляски Туркестанского военного округа не дает расслабляться. Ритм танго – ритм вечного поиска. Девушки моей мечты. Яркого события. Неожиданного поворота. Ведешь партнершу, а навстречу уже другая. Промчаться мимо – обидеть. Йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево. Переброс руки с одной талии на другую.
Друзья – святое, постоянное, железное. Один-два таких же солиста, как ты. И все. Больше не надо. По одному из них, который чуть старше, скучаю больше всего. Судьба зашвырнула его в столицу Восточной Сибири. Туда, к нему и мчусь во время очередного отпуска.
Минут пятнадцать от вокзала на троллейбусе – и мы уже сидим c ним за правильным столом. И так хорошо нам пьется и говорится! А тут и брат его подходит. И нам становится совсем хорошо.
Но верно сказано: все болезни от нервов, а приключения – от нехватки водки. В двенадцатом часу обнаруживается, что все выпито, но не все сказано. Тогда я загадочно улыбаюсь и говорю, что приготовил сюрприз. Предъявлю его через полчасика.
Братья разводят руками: да куда ты? зачем? ты же города как следует не знаешь!..
Но меня уже нет. Я на остановке. И вот уже – йам, пам, пам, па!.. – троллейбус мчит меня к ресторану, что в пяти остановках от дома моего друга.
На пятой выпрыгиваю в шорох листьев на ветру и майскую темноту, разбавленную светом фонарей. Два запаха – сирени и черемухи – перебивают все остальные. За деревьями и кустами уже различается, светится окнами ресторан.
Аллея. Прибавим шагу. Йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево…
И я упираюсь в группу товарищей. 
Двое, что поближе ко мне, – кордебалет. Первый, назовем его Крепыш, держит за грудки какого-то, скажем, Очкарика, у которого из носа течет кровавая юшка. Второй, назовем его Сявка, глиста худая, выворачивает карманы Очкарика. Передает что-то третьему, в светлой кепке. Я почему-то сразу понимаю, что этот, третий – он у них или солист, или хореограф. Пожалуй, все-таки Хореограф. Это он выстраивает тут по вечерам лирическую танцевальную сюиту «Нежданная встреча».
Мое появление Хореограф встречает взглядом, полным искреннего удивления: как? и ты уже здесь?! тогда расскажи нам о своих успехах!
«Спокойно, – говорю я себе, – спокойно. Дыши глубже, расслабься. Отключи свой «Краковяк». Войди в ритм его вальса-бостона. У псов нюх на трусость и панику».
– Отдайте плащ, – ноет Очкарик, – ну, отдайте плащ …
– Пшел!..
Сявка дает ему пендаля. Очкарик, пятясь, растворяется во тьме.
Крепыш и Сявка идут на меня.
– Здорово, ребята, – говорю я им, – мне водка нужна. Поможете?
– Как не помочь – говорит Хореограф, – пойдем.
И идет вглубь аллеи.
Я шагаю за ним. Кордебалет сопровождает нас.
Хореограф останавливается возле огромного куста сирени.
– Давай бабки.
Я достаю деньги. Протягиваю ему.
– Теперь пшел.
Сявка, щерясь, уточняет куда. Хореограф отворачивается, давая понять, что в нашей танцевальной сюите поставлена точка и всем можно уходить за кулисы. Кордебалет тоже теряет ко мне интерес.
– Нет, мужики, я так не уйду, – слышу свой уверенный голос.
– Чиво?! – Сявка подскакивает ко мне. – Я тебя щас порежу, дура!
Я не обращаю на него внимания. Смотрю на Хореографа.
– Ты что, не понимаешь, что мы с тобой можем сделать? – тихо спрашивает он.
– Понимаю.
Понимать-то я понимаю, но уже не могу отключить зазвучавший свой ритм: йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево…
– Понимаю, мужики. Но и вы меня поймите. Я не сибиряк. Я из Ташкента. Я год добивался женщины, которая живет здесь. И вот она говорит: приезжай. Я приехал. Мне бутылка нужна, мужики.
Хореограф поворачивает меня лицом к свету фонаря. Смотрит в глаза.
– Не врешь?
Я широко развожу руками: мол, вот он я. Весь, без дураков.
–  Все как в кино, мужики. Девушка моей мечты.
– Встань на колени, – требует Хореограф.
В любой глупости, дури надо идти до конца. Подумаешь, на колени… В плясках нашего ансамбля я и покруче па выделывал. И не такие еще мизансцены приходилось оправдывать.
Встаю на колени. Брючная ткань тут же намокает, окунувшись в мелкую лужу.
– Дешевка! – вопит Сявка. – Из-за бабы корячится! Дай я его отшлифую!
– Заткнись, – говорит Хореограф, – всем тут стоять.
Он уходит.
Я закуриваю сигарету.
Двое из кордебалета смотрят на меня. С ног до головы ощупывают своими взглядами. Пахнет сиренью и чем-то еще. Очень зыбким, опасным. Но менять ритм танца поздно и бесполезно.
Возвращается Хореограф. В руках у него пакет. Он достает из него бутылку водки. Отвинчивает крышку. Делает глоток. То ли показывает, что выпивка не дрянь, то ли у них это знак какой-то… Он морщится и, словно занюхивая, закусывая, вдыхает ноздрями весенний воздух. После чего отдает бутылку с пакетом мне.
– Иди.
Десять из десяти придурков в этой ситуации пробормотали бы «спасибо» и – ноги в руки. Но я одиннадцатый. У меня не выключилось еще – йам, пам, пам, па!.. Не понимая, зачем, я снова делаю резкий поворот налево.
– Мужики! Вы извините. Но я чужой в вашем городе. Адрес женщины знаю. А дорогу – нет. Дайте бабок на такси.   
Кордебалет не верит своим ушам. Вопросительно смотрит на Хореографа. Ждет сигнала.
Хореограф усмехается. Мерит меня взглядом. Достает из кармана портмоне. Вынимает из него купюру. Дает ее мне.
– Мужики! Сибиряки! Я вас никогда не забуду.
Я поворачиваюсь. Иду по аллее. Йам, пам, пам, па!.. Понимаю, что менять ритм и, тем более, оборачиваться нельзя ни в коем случае.
Выхожу с аллеи на дорогу.
И тут, как в страшной сказке со счастливым концом, к остановке подруливает совершенно пустой автобус. Стерильно светлый и пустой. Я не захожу, я запрыгиваю в его открытые двери. Они с лязгом смыкаются за спиной. Сквозь оконное стекло я вижу Хореографа и кордебалет. Все трое пристально глядят в мою сторону.
…В квартиру друга я вхожу с деньгами в одной руке и с водкой в другой.
Видимо, выражение лица у меня такое, что друг и его брат вопросительно, выжидающе смотрят на меня. Молчат. Ждут объяснений.
– Запомни, – говорю я другу и тычу пальцем в его грудь, – с сегодняшнего дня ты – девушка моей мечты.
Они оба хохотнули, переглянулись.
– Это как это? – спрашивает друг.
– Я ради тебя сейчас знаешь что…
И я взахлеб рассказываю им о своей встрече с интересными людьми. Нервное напряжение не спадает. Со мной начинается истерика. Друг и его брат отпаивают меня водкой Восточной Сибири. Под рыжики и лисички.
Что тут можно добавить?
Йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево…

На следующий день у друга репетиция и вечерний выезд с концертом в небольшой закрытый городок. Он оставляет мне дубликат ключей и советует сходить вечером в театр.
Полдня слоняюсь по городу. Выбираю книги, обедаю в кафе, фотографирую все, что нравится. Часам к пяти вечера, когда уже пора двигать в театр, захожу в супермаркет, купить сигарет и водицы.
Купил. Прохожу к выходу мимо застекленных полок с тортами.
Прохожу мимо полок…
И вижу ее.
Она разглядывает торты и что-то шепчет себе под нос, словно вслух советуется сама с собой, убеждая себя в чем-то.
От беспомощности я застыл, оцепенел. Прислушался к внутреннему ритму. Ни «Компарситы», ни буйного «Краковяка». Ничего! Все замерло, отключилось. В голове только одна мысль: я никак, совсем никак не подхожу ей, этой молодой серьезной женщине в плаще песочного цвета, но уйти от нее, оставить себя без нее – тоже не могу. 
Она взяла торт.
И тут я выдохнул:
– Ни в коем случае.
Она обернулась, посмотрела на меня.
– Этот не берите. Сплошной маргарин и жиры.
– А вы что, его уже пробовали?
–  Да. Вы кому хотите купить?
–  Я? – Женщина посмотрела на выбранный торт. – Медсестрам. Завтра маму из больницы забираю.
– Медсестрам?! – я воодушевился так, словно мне, утопающему, она руку протянула. – Да они терпеть не могут всех этих тортов, коробок с шоколадом! Делают вид, что благодарны, а сами… сами готовы по башке нам этим тортом шарахнуть!
Женщина удивленно смотрит на меня.
Я и сам себе удивляюсь. Меня несет. Порю какую-то чушь. Но не потому,  что хочу закадрить ее, переспать с ней, а потому что… Потому что, болтая всю эту чушь, думаю: «Как же я перееду сюда, в этот город? И где мы с ней будем жить?»
– Дарить медсестрам торты – это, знаете, что? Это все равно, что артистам цветы дарить!.. Да! Такое же заблуждение. Вы будете смеяться, но… Вот сегодня иду в театр. И в конце, когда актеры выйдут на поклон, я знаете, что им подарю? Торт! Всегда так делаю. Они улыбаются. Зрители смеются. Но я-то вижу: всем это нравится!..
«Что ты несешь? Какой торт артистам?!» – проносится в голове.   
Женщина слушает меня из вежливости, слова о театре пропускает мимо ушей.
– Что же с медсестрами-то делать, – говорит она, обводя взглядом полки.
– А я вам скажу! – Оживляюсь я. – Знаете, однажды, совершенно случайно, я подслушал разговор двух медсестер. Они так шипели на эти торты и шоколады! А потом говорят друг другу: «Было бы в сто раз лучше, если бы народ тащил нам шампанское!» Вот!
– Шампанское? А что… Наверное, это выход, – сказала она, подумав.
– Конечно! Пойдемте, оно вот здесь как раз, рядом, – сказал я, совершенно не зная, где винный отдел. И прихватил торт, который был ближе ко мне.
«В какой же момент лучше пригласить ее в театр, – лихорадочно думал я, – наверное, уже на улице».
В винном отделе, когда она выбирала шампанское, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернул голову. И увидел в нескольких шагах от себя вчерашнего Крепыша с батоном и бутылкой водки в руках.
Он смотрел на меня и на женщину, раскрыв рот, с веселым удивлением. Так, словно увидел близких друзей. Он даже приподнял голову, словно спрашивая: это она? та самая, да?
Я незаметно кивнул ему.
Видимо, выражение лица у меня изменилось. Женщина спросила:
– Что-то случилось?
– Да нет, – сказал я, – показалось, что знакомого увидел.
 Мы расплатились. Вышли из супермаркета.
Слева, шагах в десяти от входа стояли под цветущей черемухой Крепыш и Сявка. Оживленно говорили о чем-то.
Вот тут я испугался. По-настоящему. Не за себя. За нее. Сердце застучало так, словно выбивало чечетку в ускоренном ритме. Вчера возле вокзала можно было пижонить, играть в рулетку. Сейчас нет.
Я хотел взять женщину под руку и быстро пойти в противоположную от бандюг сторону. И тут мужской голос сказал:
– Ну, чего ты опять возилась? Вечная история.
Я повернул голову и увидел рядом с нами мужчину. И сразу понял – это ее муж.
Женщина стала объяснять ему про торт и шампанское. Она указывала на меня рукой. Благодарила. Мужчина смерил меня взглядом. Покивал с недовольным видом. И повел ее – девушку моей мечты! – к припаркованной неподалеку машине.
Я чувствовал себя ослом. Осликом Иа. Зрелище было душераздирающее.
Кто-то хохотнул рядом.
– В Ташкенте жарко? Протухли дыни?
Возле меня стоял Сявка.
– Да так, местная конкуренция, – уклончиво пробормотал я.
– Кинь бабла. Мы тебе прям щас отвадим фраера, – глаза у него забегали как у шакала на охоте. 
– Да нет, сам справлюсь, – поспешил я отказаться, и сунул ему в руки коробку с тортом.
Пока Сявка с удивлением вертел ее в руках и оглядывался на Крепыша, я быстро пошел к остановке. 
Сразу два автобуса подъехали к ней. Два забрызганных грязью автобуса.
С транспортом и бандитами в этом городе мне явно везло.