Жилины. Том 2-14

         Глава 14. В Жилицах (продолжение). Сентябрь 1748 года.

     Расчувствоваться дальше ему не позволили Авдотья с Настёной. Они весёлые и шумные, как вошли, так казалось всю горницу собой заполнили.

     - Ну, зятёк, - начала Авдотья, - отчитывайся, как съездил, да пошто задержался так. Настасья все глаза проглядела, ничем толком заниматься не могла, всё руками всплёскивала да спрашивала: "Когда же он вернётся? Да, куда же это они подевались, уж не съели ли их серые волки, не заломали ли их злобные медведи, не искусили ли их русалки, что в водах живут", - и сама засмеялась, наговорив столько всего, - Ладно уж, -махнула она рукой, - скажи лучше, как с маменькой решили?

     Тут она на самовар, который Иван за столом на пол поставил, своё внимание обратила:

     - А это что там за чудо-юдо виднеется?

     Пришлось Ивану самовар из-за стола достать, да объяснить Авдотье с Настёной, что это такое, да как им пользоваться, а уж потом он и обо всём остальном принялся доклад делать.

     Иван самым подробным образом рассказал, что бумаги он все привёз, готов отдать их Филарету Ивановичу, да попросить того в присутствия все съездить и вопросы какие надобно разрешить.
      
     - Сразу после Софьиной свадьбы пообещался я за маменькой с детьми приехать, - рассказывал он, - Придётся две телеги с собой брать, ведь их много, одних детей с ней восемь душ приедет, да две коровы, да куры, да порось подрастающий в свинарнике имеется. Мне думается, одну корову, которая постарше, с поросёнком зарезать придётся, а здесь новых прикупить, а лошадь жалко, она хоть и старая, а люблю я её очень, да и в подводу её запрячь можно, она выдюжит. А вот курей, которых дед Матфей дал, я сюда обязательно перевезти должен. Это ведь единственное, что у меня в память о нём осталось. И Зорьку, корову, которой только три года как исполнилось, хотелось бы привести, она молодая ещё, сил хватит, дойдёт потихоньку, уж больно молоко у неё скусное и даёт она его много.
 
     - С коровой в поводу, - сказал Тихон, - замучаешься пока сюда доберёшься. Это ведь не в соседнюю деревню идти. За день она сюда дойти никак не сможет, а ночевать в поле коровы ради, мне кажется не стоит.

     Его тут же поддержала Авдотья:

     - Я разузнала, у нас в Жилицах, три молодые раздоенные тёлки имеются, одну хозяева всё равно на Покров резать решили, у них свадьба играться будет, так что можно просто поменять живую коровёнку на свежее мясо.

     - Во, размахалась руками. Охолонись немного, - Тихон с укоризной посмотрел на сестру, - доить-то кто будет? Всё на Марию взвалить нельзя, сломается быстро. Ей ещё надо свою ораву накормить да обиходить, а ты три коровы, - и он головой недовольно покачал.

     - Я вообще надеюсь, что мы с ней своими руками доить не будем, хватит, навоевались, дайте нам передохнуть, - обычно всегда спокойная и невозмутимая Авдотья неожиданно разошлась. Она подпёрла руки в боки и начала наступать на брата, - ты, что думаешь мы из железа сделаны. Оно и то ржавеет быстро, а мы живые. Я вот Марию, матушку Иванову не видела ни разу, а думаю, что и она со мной согласна будет. Баб в деревне, которые за молоко, а ещё лучше небольшую копейку, доить согласных будет много. Возьми Прасковью, Кузьмы Косого жёнку. У них корова заболела и в конце лета сдохла, а дома трое дитяток сидит, она за крынку молока с утра до ночи доить будет. И таких немало. Ты вот тоже перестал за сохой ходить и косой махать, и ничего не умер. Вот и мы нормально пожить хотим, - и она села на лавку и вдруг заревела в голос.

     Иван никогда не видел, чтобы Авдотья была озабоченной или расстроенной чем-либо, о том, чтобы у неё в глазах слеза мелькнула, вообще речи даже не было, а тут такое. Настёна принялась маменьку утешать, а та плакала и плакала, раскачиваясь из стороны в сторону, как будто горе большое случилось. Иван с удивлением смотрел на всё это. Он до того, как-то не задумывался, что стоит ни свет ни заря идти в хлев доить коров, кормить скотину, а затем бежать готовить еду чугунками на десяток человек, пусть малые ещё немного и требуют, но их вон сколько по полу ползает. Он всё это видел конечно, но воспринимал, как неизбежное и неминуемое, а оказывается можно немного денег заплатить и избавить любимых маменьку с сестрами, а теперь и будущую жену свою от этой тяжеленной женской доли. Неожиданно для себя самого он стукнул кулаком по столу и заявил:

     - Я работать вдвое больше буду, чтобы денег столько иметь, сколько надо, чтобы вы все, маменька, Настёна, ты, тётка Авдотья, и сёстры мои больше в хлеву не сидели. Найду, кем вас там заменить, - встал и в возбуждении начал по избе ходить из угла в угол.

     - А ну, цыть вы все, - сказал Тихон строгим голосом, - успокойтесь, и ты Иван сядь, нечего у меня перед глазами мельтешить, у меня голова кружиться примется. Этот вопрос давно надо было решить, но я, дурья башка, вокруг себя не видел ничего. Всё, Филарета попрошу, пусть баб подберёт, - он тоже левую руку приподнял, в кулак сжал и хотел с силой о лавку стукнуть, а не получилось, упала она безвольно и всё.
      
     Наступило невольное молчание, каждый про себя переживал, о чём только что говорилось, наконец Авдотья первой в себя пришла:

     - Вы вот что мужики, давайте решайте, когда свадьбу играть будем. Вся деревня ждёт, гудит прям. Никому вроде не говорили, а все всё знают. Вы, Настёна с Иваном, такие приметные, что все желают и поздравить вас и погулять от души. Покров-то уж чуть не через три  недели будет.

     - Вы же знаете, что моя старшая сестра, - начал Иван, - Софья которая, решила с матерью не ехать, а в Лапино остаться и замуж пойти. Так вот пока они свадьбу не сыграют, маменька сюда приехать не сможет, да и мы с Настёной там тоже должны быть. Поэтому вы готовьтесь пока, я через день в Лапино поеду, действительно постараюсь за один день обернуться, хоть и придётся мне опять всех тех, с кем в эти три дня встречался, повидать. Всё выясню и решу, приеду, ещё раз подумаем и назначим свадьбу, но матушку с дитями я должен хоть накануне, но сюда перевезти.

     Они долго ещё обсуждали, как всё сделать лучше, да чтобы всем удобней было, да кого в гости приглашать. Целый список составили, в котором и семейство Кроковых, и Горшковы, муж с женой, и много ещё всяких Тихоновых знакомых было, а затем Иван с Авдотьей и Настёной отправились на строящийся дом посмотреть.

     Хоромы уже совсем готовы были. Огромный дом горой возвышался над всей деревней. Он стоял под красной медной, на солнце горящей крышей, с двумя флигелями с боков, над которыми виднелись башенки, завершающиеся полукруглыми куполами, и шпилями вертикально вверх вздымающимися. На одном чернела фигурка кота в сапогах, который в поклоне указывал шляпой направление ветра, на другом виднелся ярко красный, под цвет сверкающей крыше, металлический флажок. И совсем уж невиданное дело, три печные трубы торчали на крыше.

     Да ещё так случайно, конечно, получилось, просто другого места не было, но там, где его поставили, был пригорок, вот дом и казался ещё выше. Жилинка, протекавшая на задах деревни, обычно закрытая от сторонних взглядов зеленью садов, да ивняком, выросшим вдоль её берегов, из окон верхнего этажа, где три больших покоя располагались, видна была как на ладони.
 
     - Красиво-то как, - задумчиво проговорила Настёна, выйдя на балкон, тянущийся вдоль всей тыльной стороны дома, куда выходили двери и остальных покоев, - так бы и сидела здесь, да любовалась рекой и лугами за ней, шила бы, да вышивала, а может вязала бы, или книжку читала.

     Иван стоял рядом и не отрываясь смотрел на свою любимую. Сзади, из комнаты послышались шаги, они не сговариваясь обернулись и увидели Филарета Ивановича. Староста запыхался весь:

     - Извините за беспокойство, - сказал он, - мне передали, что вы новый дом пошли осматривать, вот и я этой оказией решил воспользоваться. Когда здесь жизнь начнёт кипеть, всё по-другому выглядеть будет, может и лучше станет, но всё же не так как сейчас, пока всё пусто и просторно так, - он опёрся руками на перила, ограждающие балкон, и произнёс почти шёпотом, поскольку у него дыхание красотой, открывшейся, перехватило:

     - Никогда даже подумать не мог, что у нас здесь так красиво. Живём, под ноги свои глядим, чтобы о корень какой не запнуться, да в лепёшку коровью не угодить, а что вокруг деется даже не видим, а ведь здесь такое чудо, что…, - он не договорил, а лишь рукой махнул и от балкона отошёл чуть в сторону и даже отвернулся, наверное, чтобы не отвлекаться:

     - Иван, я спросить пришёл. Ты ходатайство матери своей привёз? Там срок подачи истекает, всего несколько дней осталось, а мне вначале в Вязниках следует побывать, а уж затем во Владимир ехать.
            
     - Дядя Филарет всё у меня внизу, в избе, где мы с Тихоном Петровичем проживаем, пойдём туда, я все бумаги, которые привёз, передам.

     По дороге пока шли, Иван спросил:

     - Дядя Филарет, а как ты добираться будешь?

     - Мне в уездное присутствие отчёт за предыдущий месяц отвезти требуется. Меня туда зятёк мой возит, ему за это деньги положены, вот за одно и твою просьбу я выполню, а уж во Владимир я через три дня собираюсь, не знаю ещё, как это сделаю. Придумаю что-нибудь, не переживай Ванюша, лучше к свадьбе готовься, - и он засмеялся.

     Староста ушёл, а Иван опять к дому, где его мать жить должна, направился. Почти одновременно с ним туда какая-то небольшая карета подкатила. Иван решил вначале, что это начальство какое пожаловало и даже волноваться принялся, а из кареты Прохор, собственной персоной вылез:

     - Проша, дружище, - ещё издали закричал Иван и побежал к нему навстречу.

      - Ванюша, ты ли это? Пару дней назад был здесь, мне сказали, что ты в отсутствии. Я подумал, что ты сейчас с коробом за плечами ходишь из деревни в деревню, а ты дома. Вот не ждал, так не ждал. Я сюда, что приехал? На выполненную работу посмотреть, да ежели, что не так, поправить, чтоб успели.

     - Всё Прохор Феофанович, - Иван даже поклонился другу, - больше я ножками по деревням ходить не намерен. Мы все вопросы с Тихоном обсудили, он на меня свой обет, пешком ходить, возлагать не стал, так что я теперь тоже на лошадке передвигаюсь. Вот лавку собираемся открыть, да не одну хочу, а сразу несколько. Лишь бы сил на всё, что задумал хватило. Я же многого не знаю и не разумею, приказчика бы опытного, да где его взять, да как проверить, не тать ли. Голова кругом идёт. Дядя Тихон, конечно, подсказывает что и как делать, но он тоже многого, что сейчас делается, не знает. Всё меняется быстро, за всем следить надобно, а мы с ним, как ты сказал, всё время только ножками из деревни в деревню хаживали. Сейчас, как вспомню, плакать хочется. Нет, я не жалуюсь и ни о чём поверь не жалею, если бы я с Тихоном Петровичем не встретился, сейчас землю пахал бы, как тятенька мой, - он батюшку вспомнил и у него, как обычно в глазах защипало и по щеке даже слеза одна скатилась, которую он удержать не успел.

     Иван на Прохора посмотрел, но тот отвернувшись был, вот ничего и не заметил. Потом они долго по новому дому ходили, рядом с ними мужичонка черноволосый и остроносый всё время был. Прохор тому вопросы задавал, а мужичонка споро так отвечал, совсем не задумываясь. Вместе с ними Иван весь дом досконально осмотрел. Всем доволен остался, особенно потрясла его комната, где большая продолговатая бадья стояла, в которую можно было горячей воды налить, самому залезть вовнутрь и лежать там целиком в полный рост. В этой комнате печь стояла специальная, чтобы воду греть. А вниз вода по трубам сама должна стекать и в речку отводиться. Так же, как и содержимое находившегося там же отхожего места. Дом на самом удобном месте оказался, ниже него никаких жилых построек не было, а Жилинка как раз в том направлении и текла, так что нечистоты в реку попавшие, никому уже неприятности доставить не могли.

     Ещё Ивана удивило - из чего пол в покоях был изготовлен. Он привык, что пол всегда из струганных досок бывает, испачкался, его поскоблят и всё снова, как новенький. Здесь же он из узких дощечек был собран, да дощечки эти оказались непривычного тёмного цвета. Красиво, это - бесспорно. Иван такой пол первый раз увидел, вот и пристал к Прохору, объясни, мол, да объясни.

     - Это паркет называется, - пояснил тот остроносенький, который всё время рядом с ними ходил, - его из хорошо проморённого дерева делают. Он век должен простоять и ему ничего не будет.   
            
     - Ну, вот Иван, - закончил осмотр второго этажа Прохор, - дом совсем готов, осталось лишь утварью пристойной обзавестись, да жить тут поживать. Хочешь я тебе полный комплект всего, что в этот дом требуется, подарю. У тебя же свадьба скоро, пригласишь надеюсь?

     - Проша и тебя с Олесей, и батюшку с матушкой твоих, Феофана Селивановича с Любовью Николаевной, в самую первую очередь приглашу. Тут ты не сумлевайся нисколечко. Вот только не знаю, когда всё это произойдёт. Одна из сестриц моих, старшенькая самая, решила в Лапино остаться, на Покров у неё свадьба. Завтра или крайний случай послезавтра я в Лапино буду, с перевозом маменьки с детьми все вопросы буду улаживать, тогда и пойму, что меня дальше ждать будет. Сам понимаешь, что матушка, пока со свадьбой дочери не решит, да на ней не погуляет, никуда из деревни не тронется. Вот видишь, как получилось, теперь я от сестры своей завишу.

     - Ладно, все мы друг от друга зависим, пойдём я тебе такое покажу, чего ты больше нигде увидеть не сможешь, – сказал Прохор. Они вниз по лестнице шли, когда этот разговор происходил.

      - Пойдём, - подхватил Иван, а сам даже задумываться не стал, о чём это Прохор говорит. По нему так вообще всё вокруг, как из сказки и о многом из того, что он наверху увидел, он ранее даже и не слышал.

     Внизу большая зала была, куда огромный стол поставить можно, чтобы вся семья за ним усесться могла. Ивану это очень понравилось. Раньше они тоже за одним столом умещались, так сидели чуть не на коленях у соседей и, чтобы выйти надо было протискиваться мимо друг друга. Здесь же была свобода. Но Прохор его к стене подвел и на странную печь показал:

     - Вот эту печку камином называют. Такие камины очень в моде сейчас в Санкт-Петербурге и Москве. В наших краях ты первым будешь у кого камин в доме стоит. В нём готовить нельзя, он для красоты лишь пригоден, ну и эту залу согреть зимой с его помощью тоже возможно. Видишь внутри он чугунный. Его мне привёз мой итальянец, который меня к кирпичу приучил. Его Франческо зовут, и он в Москве в какой-то итальянской компании нашёл этот камин. Его в Россию привезли, а заказчик не взял, то ли помер, то ли разорился, не известно. Да это и не важно, главное, что он в полном комплекте оказался и мы смогли его сюда привезти. Видишь камин весь морёным дубом обложен. Это уже наша работа, итальянцы до такого додуматься не смогли. Резьбу на нём лично я делал, молодость вспомнил, несколько вечеров на эту работу потратил. Вот тут видишь фигурки вырезаны согбенные? Это мы с тобой тележки тащим с товаром. А вот это видишь человек с саблей, это дед Матфей на крепость забрался. Здесь много всяких картинок, потом рассмотришь. Это тебе мой подарок на свадьбу. Я всё равно уверен, что в этом доме ты со своей семьёй, со своими детьми жить будешь. А детей много надо, у нас с Олесей скоро пополнение будет, скорее всего уже после Нового года, а там кто знает, - и у него такое счастливое лицо при этом было, что Иван даже не стал ругать его за такой дорогой подарок, хотя оценить и разобраться, что это такое он долго ещё не мог.

     Они на крыльцо вышли и там Прохор вновь к стройке вернулся:

     - А сейчас, давай, думать, что тебе со двором делать. Нам до снега необходимо всё здесь закончить. Да и как ты с утварью для жизни и спанья поступать намерен? Меня это тоже очень волнует.

     - По двору пока ещё не всё решил, но возможно будет так. Конюшня на пять или даже шесть лошадей и на три-четыре телеги, плюс на одну коляску. Коровник на четыре, а может и больше коров. Закутка для курей. Овчарня для овец. Хлев для свиней. Ну и большой амбар для товара. Ты в старом был, знаешь, как он стоит, чтобы света дневного, как можно больше было. Нам с Тихоном Петровичем теперь много амбаров иметь придётся. А теперь по твоему предложению. В подарок столько не приму, не надейся, а купить, то, что ты сможешь сделать, куплю завсегда. Надеюсь, что деньги теперь у меня будут. Пойдём я тебе коляску покажу, на которой ездить собираюсь. Бричка она называется. Пока она не моя, мне её один хороший человек на время дал, но потом обещал продать, как я разбогатею.

     Они вошли во двор к Тихону. Иван приоткрыл конюшню и выкатил оттуда руками небольшую, очень аккуратную коляску на двух человек, не считая возницы. Коляска мало того, что лёгкая была с пружинами металлическими, так она и нарядной оказалась, просто заглядеться можно.

     - Ваня, а откуда она у того человека? Я себе такую же хочу.

     - Так ты же себе карету завёл. Ты в ней с женой будешь по гостям ездить.

     - По гостям, конечно, с женой, - в задумчивости, сильно растягивая слова, говорил Прохор, - ну, а по делам на карете тяжело. Мне по делам ездить вот такая меленькая и аккуратная коляска нужна. Проедет, где хочешь, а зимой её в возок превратить ничего не стоит. Колёса сними, на полозья поставь, сверху овчинами утепли и гони. Ты ведь ещё не знаешь, наверное, но мы с тятей намедни в третью гильдию записались. Купцами надумали стать. Теперь столько разъездов мне предстоит. Ой, как я такую же хочу. Узнай, где её купить можно, - он повернулся к Ивану, лицо его, на котором и без того всегда все его чувства словно напоказ выставлялись, в этот миг ещё более красноречивым было. Столько мольбы в нём редко, когда виделось.

     Иван только головой кивнул согласно, а сам подумал, - "эх, если бы она моя была, я, наверное, подарил бы коляску Проше".
            
     - Ладно, - нашёл в себе силы отвлечься от коляски Прохор, - с кроватями я тебе точно помогу, мы наладили их производство на новой фабрике. Может не такие красивые, как хочется, резчиков у нас не хватает. Сейчас мы отроков набираем, кому восемь лет исполнилось. Резьбе по дереву обучать будем. Думаю, через год-другой проблему эту решим. Вот тогда я примусь такие ложи делать, что из Санкт-Петербурга сюда за ними приезжать будут. Вот увидишь.

     Прохор уехал, тот черноволосый и остроносенький отправился вместе с ним, и только тут Иван сообразил, что не задал два очень важных вопроса своему другу. Прежде всего, сможет ли тот ему лавку на постоялом дворе построить, и кто для неё прожект сделает, а затем сможет ли он для лавки на ярманке эти самые l`etagere соорудить. Иван даже огорчился, что такую возможность упустил и, понуря голову, пошёл к Тихону, надо же в конце концов разговор закончить.

     Иван осторожно заглянул в избу. Ему показалось, что Тихон спит, глаза того были закрыты и он даже ни капельки не шевельнулся, когда дверь тихонько скрипнула. "Пойти посмотреть, что ли чем там Митяй занимается?" - решил было Иван, но тут Тихон глаза открыл и вполне осмысленным взглядом посмотрел на него.

     - Что крадучись бродишь? – вопрос Тихона застал Ивана врасплох.

     - Я не крался. Смотрю ты спишь, что беспокоить человека? Решил проверить, чем там Митяй занимается. Разобрал он подводу или нет?

     - Погодь чуток, не дело это, что Митяй, как тряпка какая на полу валяется. Ты с Филаретом поговори, пусть он с кем-нить из соседей наших договорится, чтобы его в избу какую временно пожить пустили. Понял, о чём я беспокоюсь?

     Иван головой кивнул, и тут же себя корить принялся – он должен уже был сам до этого додуматься, но основательно изругать себя ему Тихон не дал, поскольку принялся о ближайших планах расспрашивать.

     - С утра ещё думал, - Иван даже по голове своей всей пятернёй прошёлся, - что надо завтра в Лапино ехать, да всё уточнить: когда у Софьи свадьба, да, когда маменьку с детьми сюда перевозить будем, а отсюда, когда наша с Настёной свадьба случится. Но сейчас понимаю, что завтра надо с Ольгой Васильевной встретиться, да всё проговорить по лавке на ярманке. Она нам срочно требуется, прямо завтра я бы в неё заехал, да горшки Луки разгрузил.

     - Ну так в чём дело, езжай к Пожарской. Отсюда до её имения с пару часов на лошади скакать. Глядишь, после обеда уже вновь дома будешь.

     - Да я не верхом к ней ехать хотел, а на коляске, - сказал Иван и с каким-то виноватым видом на Тихона посмотрел.

     - Что за коляска? Откуда взял?

     Пришлось досказать, чем его разговор с Лукой завершился.

     - Эх, жаль не могу дотянуться до окна, посмотрел бы, что за коляска такая. Сколько она хоть стоит?

     Узнав, что Иван не догадался спросить, что он за коляску должен будет, Тихон даже засмеялся:

     - Ну, ты и ребёнок ещё Ванюша. Небось дорогое удовольствие решил себе Лука с горяча позволить, а затем одумался, да ты тут рядом оказался, вот он тебе свою горячливость и передал. Будешь у него, выясни, - голос Тихона стал строгим, - что коляска стоит. Ежели очень дорого, то мы это себе на сегодняшний день позволить не можем. Нам лавка на постоялом дворе нужней. Ясно тебе?

     Иван головой кивнул и только вставать принялся, как его Тихон остановил:

     - Постой Иван, ты вот сказал, что не знаешь, где деньги взять, чтобы лавку на постоялом дворе поставить. Есть такие деньги у меня, в скрыне одной у меня припрятаны. Там должно хватить, так что не волнуйся, а делом занимайся, - и он замолчал и глаза прикрыл.

     Иван от такой новости не знал даже куда деться, стоял да лишь улыбался. Тихон глаз здоровый приоткрыл:

     - Что стоишь, дел полно, иди, а я устал что-то, отдохну пока.
 
     Иван донельзя довольный решил уж во двор к Митяю идти, да в окно посмотрел. Там Настёна вместе с Митяем телегу разгружали. Вокруг суетились Авдотьины детишки. Старшие уже по одной вещи, которые им Настёна давала, в амбар носили и там Митяю передавали, который их аккуратно на солому укладывал. Младшие так без толку вокруг бегали, но Настёна их не гоняла, хоть они и мешались постоянно. Нужно же где-то детям играть, здесь они хоть всё время на виду.

      Посмотрел Иван, что на дворе делается, да решил, что ежели он придёт, то только мешаться им будет, так лучше, пока помнится, начать, как это Тихон делал, записывать всё, что вокруг происходило, да что сам делал и с кем разговоры вёл. Достал он все принадлежности для письма, которыми ранее Тихон пользовался, открыл новую книжицу, начертал на самом верху первого листа 1748 год. Поставил жирную точку, подумал немного и рядом вывел хмурень. Затем всё написанное подчеркнул и продолжил писать:

      - И вот вернулся я с Фроловской, со всеми расплатился, товар новый заказан был и в Жилицы перевезён, да в амбар загружен. Пришло время рассказать о всех тех страшных событиях, что с весны, как я в Лапино ушёл, произошли.

     Он точку поставил, написанное песочком осушил и задумался. Перед глазами, хоть он и в окно смотрел, мелькали знакомые лица, слышались родные голоса, неспеша проплывало всё, что произошло за эти месяцы. Иван, в свою память, как в тенёты попал и в ней запутался. Извлёк его оттуда голос Настёны, донесшийся со двора:

     - Иван, мы всё разгрузили, чем дальше заняться?

     Пришлось отложить книжицу в сторону и во двор выйти.

      - Пойдём Настюша, я тебе одну вещь покажу. Дядя Тихон на меня сердится, но мне она так нравится, пойдём, посмотрим. 

      Митяй с последним большим горшком в руках пошёл за ними следом и довольно улыбнулся, когда услышал восторженное Настёнино:

     - Ой, Ванюша, красота-то какая. Подожди я за маменькой сбегаю, если ей понравится, то она дядю Тихона уговорит её оставить. Он её во всём слушается.

     - Беги, может поможет тётка Авдотья, а то мне так жаль эту тележку. Я вчера на ней приехал, такая удобная, такая замечательная.

      Вскоре пришла Авдотья. Посмотрела со всех сторон, затем вовнутрь залезла. Посидела там и спросила:

     - Ты завтра куда ехать решил?

     - К Пожарской Ольге Васильевне. Надо решить насчёт лавки, - Иван переминался с ноги на ногу.

     - Туда с ней нельзя, - пробормотала какую-то странную фразу Авдотья и, как Настёна не просила объяснить, что это значит, отказалась категорически, - ладно время пройдёт там видно будет, - и завершила, - коляска замечательная. Как раз то, что надо, ежели желаешь большое дело начать. 

     Тут дядя Никита глаза прикрыл и сказал:

     - Давайте отдохнём. Вы небось устали меня слушать, а я утомился языком своим молоть. Не часто последнее время мне удаётся столько болтать. Скоро ужином нас Любаша потчевать будет, вот после того как утробу свою умилостим, да на волю выйдем, я вам на свежем воздухе ещё о чём-нибудь поведать попытаюсь.

     На ужин нам подали копчёных карпов. Дядя Фима чуть не час колдовал на кухне, доводя их до состояния только вытащенных из коптильни. Под карпов пришлось не по паре стопок водочки принять, а бутылку от начала и до конца всю прочитать, до самых последних мелких капелек. Ну а после бутылки, о чём разговоры могут быть? Вот и говорили мы, сидя на лавочке во дворе высоченного дома, о текущей мировой ситуации, последствиях недавно закончившейся афганской войны, ГКЧП и прочих событиях произошедших в последнее время в нашей многострадальной стране. И лишь вернувшись домой, дядя Никита некоторое время посвятил продолжению этой многосерийной истории про основателя нашего рода Ивана Ивановича Жилина по прозванию Иван Старший. 

      Авдотья к Тихону направилась, а Иван с Настёной в амбар вернулись. Там Митяй заканчивал привезённый от Луки товар по полу и полкам раскладывать. Иван прикинул, что ещё столько да полстолька можно в амбаре разместить, чтобы не перекладывать потом десять раз одно и тоже с места на место.

     - Заеду к Луке, скажу пусть ещё один воз присылает, теперь без разбору, даже лучше получится, если он с десяток наиболее ходовых горшков с мисками в большом количестве пришлёт. Мы их у той вон стенки, - кивнул Иван в дальний угол, - до самого верха друг на друга положим. Там убраться только надо немного и все дела. Основная у меня надежда на Ольгу Васильевну. Митяй, - обратился к нему Иван, - ты знаешь, где живёт Пожарская?

      Митяй кивнул головой.

     - Даже бывал в её усадьбе?

     И ещё один согласный кивок.

     - Ну ты и шустрый парень, - Ивану только и осталось, что руки из стороны в сторону развести.

     - Так, я ведь не сам туда ходил, - Митяй выпрямился и как держал в руках стопку глиняных тарелок, так и начал отвечать.

     - Ты тарелки-то поставь куда наметил, они же не лёгкие, вон как у тебя жилы напряглись, а потом раскрывать свои секреты будешь, - Иван откровенно пытался поддеть Митяя, но тот всё воспринял вполне серьёзно.

     Он отнёс тарелки в тот самый угол, о котором говорил Иван и поставил их, на достаточно высокую стопу таких же тарелок.

     - Слушай, а они друг друга не раздавят? – с волнением спросил Иван, - тяжесть-то какая.

     - Не беспокойся, - ответил Митяй, - у Луки Фроловича они ещё выше стояли. Я с земли их поставить смог, а там только со специальной лестницы доставали, я такой раньше и не видывал. На букву ;людие; похожа, только там сверху, плоско, как будто стол находится, а выше ещё одна, теперь уж обычная лестница идёт. Нам, наверное, такую тоже завести придётся.

     - Ты знаешь, у них, ежели вся их премудрость рухнет и побьётся, ничего страшного, нового понаделают. А вот, ежели это у нас произойдёт, нам за всё расколотое придётся деньгами платить. Ясно тебе, голова дубовая?

     Митяй только голову потёр, как бы проверяя, действительно она у него дубовая или Иван так в шутку сказал, но следующую стопку начал ставить рядом.
   
     - Я смотрю ты понял, чем мы рискуем, - сказал Иван, - а теперь, когда у тебя руки свободными стали, рассказывай, как ты к Ольге Васильевне в усадьбу попал.

     - Когда старый князь, я имею в виду муж Ольги Васильевны, помер, нас всех собрали, целую толпу в Холуе и погнали пешком, чтобы мы старый дворец, в котором уже давно никто не жил, помогли её дворовым разобрать. Раньше, пока князь живой был, он не разрешал это делать, чем-то ему те развалины были дороги. Мы там проработали дён десять, пока ровной площадки не получилось. Там и жили, прямо на земле, вповалку. Кормили правда много и вкусно. Вот с тех времён и помню. Обратно же тоже пёхом шли.   

     - Ладно, врёшь складно, завтра посмотрим, как дорогу искать будешь. А пока давай делом заниматься.

     До самого вечера Иван с Митяем и Настёной приводили в порядок содержимое амбара. Собрали пяток коробов, с которыми надумали уже после свадьбы в первую совместную поездку отправиться. Рассчитали так, чтобы за три, максимум четыре дня управиться, а остальной товар разложили таким образом, чтобы ничего долго искать не пришлось, всё на виду должно лежать.

    Затем они вдвоём, одни мужчины, в бане знатно попарились. Митяй так Ивана веником берёзовым исходил, что до утра краснота на спине и плечах отойти никак не желала. Он, пока хлестал Ивана по всему телу, стараясь ничего не пропустить, лицо, впрочем, в покое оставив, всю дорогу заговоры приговаривал, чтобы злые духи, если они в Ивановом теле имеются, оттуда убирались поскорее. Возможно это действительно произошло, кто ж тех духов видел, они же невидимые, а может просто то время, что Иван в парилке провёл, вначале сам парясь, а затем Митяя веником ухлёстывая, так благотворно на него подействовало, что вышел Иван из бани, не то, чтобы помолодев, куда ж моложе можно быть, но сил набравшись полно, даже показалось, что лишнего прихватил. 

     Тем не менее, вечером Иван никак заснуть не мог. Митяй давно уже, носом посапывая, лежал в уголке, там, где у всех нормальных людей женская половина находится, а у Ивана всё никак глаза смежиться не желали. С ним такое первый раз случилось. Лежал он и обдумывал, как с Ольгой Васильевной разговор вести придется. Десятки начальных фраз перебрал, всё ему что-то не по душе было. Наконец, вроде придумал и сразу заснул.
   
     Продолжение следует…