1. 7 Строптивая

Ведьмы гиблого леса

Часть I Кровь жертвы

Глава 7 Строптивая

По возвращении в родовой замок, невеста с сестрами заперлась в своих покоях; мужчины остались в кабинете Эдгара пить бренди, курить, обсуждать изменившиеся обстоятельства, просчитывать, как они повлияют на текущие семейные дела, возмущаться, негодовать, осуждать…

Эрнестина истерично отослала слуг, и растрепанная забралась в свадебном платье на свою кровать под пышное одеяло, уселась, обняв шелковую подушку, закрыла лицо кружевным носовым платком, залилась слезами.

--- Какой позор, Боже, что я наделала! – причитала она. – Но по-другому невозможно… меня никто не слушает… а я не хочу… не хочу с ним… Мне теперь только утопиться!

Кузина леди Стелла в голубом платье и белых кружевных перчатках, которая подала мальчугану золотой, невозмутимо сидела за туалетным столиком из розового мрамора перед огромным зеркалом в вычурной золотой оправе. Она задумчиво разглядывала шкатулочки с украшениями, флакончики с духами, помадницы, пудренницы, пуховки; особенно залюбовалась серебряной коробочкой округлой формы с чеканкой на крышечке, изображавшей бутоны роз. Она открыла ее и, обнаружив румяна, сняла перчатку, погрузила пуховку из лебяжьего пуха в порошок, коснулась ею своих щек и ключиц, оправила декольте. Эта молодая женщина обладала красотой античной статуи, грациозностью лани, несмотря на легкую полноту; изящными манерами; у нее были голубые глаза, обрамленные густыми ресницами и чувственные губы. Она была кокетлива, любила нравиться и восхищать окружающих. Она была уверенна в себе, в своем уме и неотразимости, смело принимала решения и была способна на самые экстравагантные поступки, потому что не боялась сплетен и кривотолков, обладала редким даром быстро мириться с неудачами и жить дальше. Стелла сегодня вышла в свет с прической из завитых в крупные локоны густых светло-русых волос, высоко заколотых и усыпанных золотым порошком. Она казалась полубогиней-полунимфой, порой высокомерной, холодной, своевольной, властной, неприступной небожительницей, готовой, однако, танцевать до рассвета под звуки свирели для своего возлюбленного господина Пана где-нибудь на берегу лесного озера среди полевых цветов в простом неброском платьице в блеске звезд. Ей было двадцать семь лет, и уже восемь последних она была замужем за бароном Томасом Блэкстоком, вдвое старше ее, растерявшим последнее здоровье, и даже не приехавшим на сегодняшнее торжество вместе с женой по причине болезни. Детей у них не было, и Стелла скучала днями напролет, убивая время в суете балов, театров, богатых нарядов, бриллиантов и изысканных кушаний. По этой же причине она часто ездила в гости к сестрам, и не только по праздникам.

Возле окна на диванчике, обитом розовым бархатом, сидела с Псалтирью Ванесса, родная старшая сестра Эрнестины, в атласном зеленом, очень скромном, хоть, конечно, и праздничном, тоже с открытыми плечами, платье. Она накинула черное бархатное манто, и листала песнопения царя Давида, пытаясь найти действенные слова утешения. Они с Эрнестиной были не совсем похожи внешне и по характеру. Взбалмошная любимая папина дочурка беззастенчиво гордилась своей избалованностью, всегда без смущения принимала подарки, комплименты и похвалу. Ванесса же обладала неподдельной скромностью, которая, однако, часто смешивалась с надменностью благородной дамы. Эрнестине было восемнадцать, Ванессе двадцать шесть, и у нее была восьмилетняя дочка Роза от любящего мужа, виконта Валеолана Уотерса, собиравшегося праздновать в этом году свое тридцатилетие.
У них обеих были длинные русые волосы, у Эрнестины светлые, (светлее даже, чем у Стеллы), зеленые глаза, пухлые губы, густые брови. Но глаза у Эрнестины были больше, рот меньше, ресницы длиннее, носик чуть вздернут. У Ванессы нос был с горбинкой, и черты лица невыразительные, несколько даже андрогинные. Старшая сестра уступала младшей красотой, младшая уступала старшей благочинностью.
Цвета и фасоны платьев и туфель им шли и нравились разные. Ванесса любила глубокие, темные или яркие тона, отдавала предпочтение зеленым и красным оттенкам, ей нравились однотонные платья, туфли на красном каблучке; Эрнестина предпочитала нежные пастельные тона, особенно голубой и желтый, а также вышивку на платьях и обилие складок, старомодные туфли из бархата и парчи на изогнутом «французском» каблуке, украшенные бантами и брошками.

Несмотря на разницу характеров и вкусов, они только в детстве завидовали друг другу и соперничали за внимание отца, ревность к родителю давно осталась в прошлом. Ванесса же всегда чувствовала свою ответственность за младшую сестру, заботилась о ней, как могла, хотя Эрнестина со своей эгоцентрической натурой не ценила этого и не понимала. Это, однако, не мешало Ванессе любить ее больше жизни.

И теперь она дрожащими пальцами листала Псалтирь, желая наставить на путь истинный нерадивую невесту.

--- Женщины – всего лишь товар, пойми, - сказала, вздохнув, Стелла. – Топиться надо было раньше, а теперь все договорено, все оплачено… Отец тебя уже продал.
--- И теперь Райты нас разорят… - глотая рыдания, причитала Ванесса. – Несмотря на то, что ты – любимая дочь отца, он убьет тебя. О, если бы я была младшая, я бы пошла по миру…
--- Это, конечно, может быть, - протянула Стелла. – Но если Эрнестина бросится отцу в ноги и даст слово, что свадьба состоится, а Чарльз возместит ущерб Райтам, все обойдется. Иначе ты уже не можешь оставаться в родительском доме. Стригись в монашки или накладывай на себя руки, - цинично выдавила она из себя. – Хотя… Мне все рассказывали, что вы с Генри Райтом просто родственные души! 
--- Мы t;te-;-t;te двух слов друг другу не сказали! Он ни разу не опустился до личного разговора! И нет никакой приватности в нашей переписке, он все отношения выставляет напоказ! Но все, что он говорит и пишет обо мне – только его романтические фантазии! – выпалила Эрнестина. – Он смеется надо мной, и думает, что я буду с ним искренна, ха!.. стану делиться мыслями и чувствами! Но он как раз решил, что я говорю все, что думаю и пишу все, что знаю! Считает меня своей наивной доверчивой глупышкой! Так и говорит, негодяй!

Она уже была в истерическом исступлении. Ванесса плакала.

--- Нет в тебе смирения сестра, - всхлипывала она.
Стелла решила разрядить обстановку и расставить точки над «i».
--- Генри ухаживал за тобой два года?
--- Три года переписки. С того самого бала, на мое шестнадцатилетие.  Больше с его стороны. Стихи, новеллы… Я отвечаю редко. Держу на расстоянии. Он мне неинтересен. Дурак какой-то.
--- Манеры, манеры, сестрица! Не забывай про речевой этикет! – строго одернула старшая сестра.
--- Хоть целовались? – игриво спросила Стелла.
--- Зачем? Я ничего к нему не чувствую. Он мне даже как человек не нравится. Но перед самой свадьбой, когда приехал, после литературного вечера, в порыве какого-то восторга, обнял и чмокнул в висок. Слава Богу, в волосы попал. Отрастут, отрежу. Поцелуй Иуды…
--- Мне кажется, ты с ним слишком строга. Если он дурак, может, нужно с ним помягче, понежнее. –вкрадчиво начала Ванесса.
--- Вот еще! Он и так меня за глупую игрушку держит! – вскинулась Эрнестина. – Величается своим умом, образованием, возрастом…
--- Ну, и заставила бы его чувствовать, что мир вокруг него вертится. Он бы все для тебя делал, а сама потом завела себе любовника, и наслаждалась тем, что одного обводишь вокруг пальца, а счастлива с другим… - засмеялась Стелла.
--- Из жизненного опыта? Да, Стелла? – насмешливо спросила Ванесса, вытирая слезы.
--- А тебе завидно?
--- Эрнестина должна научиться считаться с тем, что миром правят мужчины. Она еще просто избалованный ребенок. Бог повелел Еве: «муж будет господствовать над тобой». Послушание – наш венец и благословение, - принялась увещевать Ванесса.
--- Просто у тебя молодой любящий муж, а у меня - жалкий, больной и престарелый. Автор книги «Бытие» как-то это не учел, составляя Священное Писание, - парировала Стелла.
--- Господи, прости этой женщине ее гордость, осуждение и духовное невежество! – перекрестилась с набожным страхом кузина.
--- Помолчи, Ванесса, - отмахнулась Стелла.
--- Что?? – елейным голоском высокомерно удивилась та.
--- Ну, вот, еще один риторический вопрос…- театрально вздохнула Стелла, бросила пустой разговор и обратилась к Эрнестине. – Милая, дай почитать хоть пару писем. Интересно же, что за франт этот Генри Райт.
--- Я нашла им довольно изящное применение, - ответила девушка, наморщив нос. – Рядом с ночной вазой.
Стелла рассмеялась.
--- Одно это уже в силах расторгнуть помолвку! Но этот павлин уже оскорбился так, что прямо сейчас уезжает в свои владенья.
--- Я просила отца, говорила, что не люблю Генри, что даже не уважаю, но…
--- Конечно, Эрнестина, «но»! – воскликнула Ванесса. –Влюбленность проходит. Настоящая любовь – это труд в терпении, кротости и покорности. Когда я была беременна Розой, Валеолан один ездил на Рождественский бал к Кэмпбеллам. Правда, мне ни одной шишки не привез, но сказал, что в следующем году, после родов, если Бог даст, надеется представить меня этому обществу, как мать своего наследника. Как я не хотела ехать! Но! Я не пошла против мужа, хотя поняла, что этот человек меня недостоин. А ты не приучена даже глаза в пол опускать. Куда только смотрела сестра Амалия!
--- Ну, так и что Генри? Неужели нет возможности наладить взаимопонимание? – продолжала Стелла.
--- Сэр Генри Райт, - начала Эрнестина, – присваивает мои мысли и выводы. По принципу, раз ты моя жена и муза – то все мое – твое, и все твое – мое. Причем, в первом случае, я не уверена. Более того, он искажает их смысл и использует для доказательства обратного.
--- Понимаю, я тоже не люблю, когда мне дарят подделки, - сказала Стелла, изящно выгнула кисть левой руки и заиграла золотым браслетом с сапфиром и мелким розовым жемчугом.
Сквозь мутное стекло решетчатого окна прокрался луч солнца, решившего хоть на мгновение рассеять женскую печаль, и браслет засиял на запястье Стеллы, камень расцвел всеми гранями. 
--- А когда я сказала ему об этом, он просто поиздевался, мол, ему так нравится, когда я сержусь! И пожелал обратиться с жалобой к королю Испании. Ха! Этот негодяй даже не скрывает, что надеется заработать на своей лжи! Я посоветовала ему найти другой объект вожделения, но он сказал, что лучше пусть «восторг волною сладострастья окатит нас с головы до ног»!
--- Фу! Как пошло! – воскликнула Ванесса.
--- И это он называет поэзией! – воскликнула Эрнестина.
Стелла улыбнулась. У невесты брызнули из глаз слезы. Кузина отмахнулась:
--- Не обращай внимания, я над собой смеюсь.
--- Он прекрасно знает, что мне не нравится, когда он называет своих героинь моим именем, но все равно, постоянно: Эрнестина, Тина, Нина! Всякий раз делает таким образом намеки, что каждый новый образ списан с меня.
--- Каждому рыцарю нужна дама сердца!
--- Ванесса, что ты говоришь!.. – нахмурилась Стелла.
--- О, Господи Боже! Я уже подумала «что ты несешь?», - покачала головой та.
--- Мне кажется, он просто получает удовольствие, унижая и мучая меня.
--- Да, что и говорить, любовь дороже золота. Но кольцо с брильянтом возвращать не стоило.
--- Это их семейная реликвия, Стелла! – возмутилась Ванесса.
--- Ах, да. Просто должна же оставаться хоть какая-то приятная память о личной жизни.
--- Мне не нужны розы в человеческий рост, французские духи или украшения… - Эрнестина упала лицом в подушки. – Мне нужно счастье…
--- Мы – как соловьи в клетке, - вздохнув, сказала Ванесса. – Возьми Бога за руку, и ты никогда не будешь одинока. Он наполнит песней твое сердце, и клетка перестанет ощущаться.
--- Только в романах постель бывает des fleurs de lys, за тебя отдадут жизнь, а его объятия – предел мечтаний и уже удовольствие… - сказала Стелла. – Манящая иллюзия счастья… La vida es sueno! У Кальдерона, конечно, смысл глубже, я импровизирую, но только потому, что это уже крылатая фраза.
Эрнестина рыдала.
--- С какой насмешкой он спросил меня, читала ли я уже «Дафниса и Хлою»!
--- Бедненькая моя! – воскликнула Стелла. – Да и пусть убирается к черту! В конце концов, сам дьявол был когда-то… как там сказано… «глупее баранов в делах любви»?
--- Тише! Тише! Стелла, не произноси… - зашикала Ванесса.
--- Кузина, я называю вещи своими именами! – разозлилась Стелла.
--- Вы, леди, мне кажется, чересчур высокого о себе мнения, - строго начала Ванесса. – Сэр Генри мог предложить эту книгу, чтобы найти общую тему для разговора, все-таки он старше и высоко образован… Пусть он неумело ухаживает, нельзя…
--- Тогда пусть играет с ней в куклы!
--- Женщины призваны к самопожертвованию!
--- Ты неправа, сестра! – сухо и уверенно сказала Эрнестина. – Каждый человек призван к самопожертвованию! Я не стану рожать детей тому, кто обращается со мной, как с вещью.
--- Ну, неправа, значит, неправа… Я лучше пойду, - вздохнув, сказала Ванесса и поднялась с места. – Мне нужно обсудить с кормилицей… Я не знаю… Эрнестина, дорогая, я оставляю тебе Псалтирь. Понятно, что тут нужна помощь Божия, а не все эти дамские пересуды. Нам теперь – только молиться…
--- Отец ваш мягкотел, и если он до сих пор ее не тронул, значит, с Генри все улажено, - сказала Стелла. - Расскажи Розе сказку про Дафниса и Хлою! – нагло подзадорила она, и Эрнестина впервые за день улыбнулась.
--- Моя дочь, - вскинулась Ванесса, - почерпнет из классической литературы только высокий стиль, художественность слога и благородный вкус! Все vulgarite и плебейское я вычеркнула лично, и уже распорядилась, чтобы начисто переписали.
--- Ага! – хмыкнула Стелла. – Взрослением своего ребенка ты заниматься не собираешься?!
--- Взросление начинается тогда, когда возникает первый диссонанс между чувством долга и собственными… - она высокомерно взглянула на младшую сестру, - хотелками. Каждый образованный человек взрослеет всю жизнь.
--- И что же? Если человек знает, откуда дети берутся, он уже испорчен?
--- Конечно!
--- Иногда, Ванесса, ты несешь такую ересь, и сама не замечаешь!
--- Адам с Евой были младенцами по разуму, но они съели яблоко, и узнали все грехи человеческие, в том числе, и первородный.
--- Первородным грехом была гордыня! – хохотнула Стелла, и, прищурившись, съязвила: –Адам с Евой были созданы взрослыми. Разве не так у Мильтона написано?
--- Это просто научная теория, - важно подняла голову Ванесса и степенно удалилась. – У меня венчаный брак, и все равно – это такой грех!
--- Научную теорию Мильтона она, конечно, опровергнет, - подмигнула Стелла Эрнестине, когда горничная Холли закрыла двери за Ванессой.
Эрнестина грустно улыбнулась. Помолчали.
--- Не скажу, что эта самодовольная ханжа так уж неправа… - пожала плечами Стелла, любуясь колье с сапфирами и бриллиантами на своей белоснежной холеной шейке.
--- Считает себя красивой… А Валеолан ухаживает за ней не так, как она этого хочет… - тихо сказала Эрнестина.
--- Да. Спит с ним без любви. Если вообще не отвергла. Единственного мужчину, который за ней ухаживал… Ей важнее раздавить всех своей гениальностью, - усмехнулась кузина. – Чтобы ни ты, ни я, ни даже папа Чарльз не смели обличать ее в ее грехах. Сейчас, наверное, сочиняет очередной стих о настоящей любви… недооцененная королева мужских сердец!
--- Ты так ненавидишь ее за то, что она превозносится?
--- Да разве это ненависть – называть вещи своими именами? Но есть немного… Она так хочет, чтобы ей завидовали и перед ней преклонялись! Но зависти она недостойна. Такое неприкрытое хвастовство! Считает себя лучше других, но так же, как все «и слеп, и наг, и беден, и нищ»… Твоя ситуация просто ужасна, Эрнестина! Я не знаю, чем утешить тебя. Ты отдохни. Завтра будет новый день. Посмотришь на все свежим взглядом. Попроси прощения у отца и выходи замуж. В конце концов, каждый в этом мире одинок… Прислать доктора Льюиса?
--- Нет, я… не хочу никого видеть. Скажи доктору, что я легла отдыхать. Сон лечит…
--- Я распоряжусь, чтобы Холли сделала тебе успокоительный чай.
--- Да, спасибо. И… знаешь, попроси всех, чтобы совсем не беспокоили меня, не звали к завтраку… Я скажу Холли, чтобы подавала мне сюда, в спальню.
--- Хорошо, дорогая.
--- О, Стелла, - шепотом сказала Эрнестина, когда кузина уже собиралась уходить, - я сделала так, как ты посоветовала… Так необычно! Ноги, как будто голые! А этот лосьон… Кожа просто шелковая! Настоящая магия!
--- Ну, надо же нам как-то соперничать с проститутками, моя дорогая, - весело засмеялась Стелла.
Кузины простились.

_____________________________
des fleurs de lys (фр.) – цветы лилии
La vida es sueno (исп.)– Жизнь – это сон