Немудреная сказка о несостоявшейся любви

    Восьмого марта уместно вспомнить, что женщину добиваются бриллиантами, на худой конец конфетами и букетами. И уж ни в коем случае ни угрозами или мордобоем.
     Вот вам немудреная история. Сказка. Но почти из жизни.
     В далеком  от сегодняшних дней году, желая заполучить благожелательность в глазах от гордой и своенравной дивчины Гали и попутно отвадить её от потенциальных кавалеров Збышека, Франца или, не дай бог, Ганса, тщедушный и серый как моль, известный всему двору мастурбатор Вова пообещал ей, как указывал в собственноручно написанной открытке, за любовь дешёвенькие бусики и 15 лярдов зелени в рассрочку. Лет на пять. Мало ли ведь как пойдет. А вдруг любовь не сложится. Не зря ведь говорят, что живет она лишь три года. Чего же переплачивать? И даже попытался передать открытку через своего вороватого дружка Витю. И ещё небольшой аванс, завернутый в прошлогоднюю газету "Военный вестник", которую Вова, как все мастурбаторы, любил читать на ночь.
     Витя деньги притихарил. Открыткой подтерся. А газетку подсунул, убегая, в Галин почтовый ящик.
     Так про Вовину любовь Галя ничего и не узнала. Тем более про деньги. А газету «Военный вестник», покрутив у виска, выбросила в мусор. Жила себе припеваючи и огорчаясь. Да порой, как и все юные дивчины, бегала на ни к чему не обязывающие, исключительно романтические свиданки. То со Збышеком. То с Францем. То с Гансом. Да ещё изредка писал ей в Тиндер заокеанский хлопчина Джон Каравайченко, прадедушка которого некогда завершил долгое и непростое странствие к Эллис Айленд прямиком из Полтавской губернии.
     А Вова с той поры, хотя и накопил изрядно денег на продуктах переработки гороха в газообразное состояние, окончательно потерял покой. Тем более, что на обеих руках от любовных мозолей не было уже живого места. Достоинство безнадежно обмякло и обвисло. А на зацелованном до дыр портрете Гали, который он хранил под кроватью, уже не успевали высыхать сопли и слюни. Бродил день-деньской, сердешный, по двору, утирал сопли грязным рукавом, пил вонючую картофельную самогонку, что для понта наливал в подобранную на мусорнике бутылку из-под Чиваса да шептал, раскачиваясь как в бреду, то фразу из любимой песни «я люблю тебя до слез», то реплику из любимого фильма: «так не доставайся же ты никому!»
     Долго думал Вова. И решил нанять хулиганов. Из тех, кто, как ему казалось, любого могут замочить в сортире. Хоть и дорого обходились услуги. Просили упыри (дело не простое – простым наскоком не справиться, не меньше месяца возиться при удачном раскладе) только за день работы не меньше всего того капитала, который Вова Гале на пятилетку за любовь отложил. Попросил Вова хулиганов скрутить строптивую, не обращая внимание на крики и возможный отпор, да приволочь к нему. Прямо в спальню. Авось, стерпится-слюбиться.
     Чем же всё закончилось? Конец истории известный. Вступились за дивчину. И Збышек. И Франц. И Ганс. И заокеанский полтавчанин Джон Каравайченко. Да и сама Галя в схватке не одного упыря синяками да ушибами порадовала. Не получилось у хулиганов ничего. Разбежались. Аж пятки засверкали.
     А Вова, которого и раньше соседи по двору, глядя постоянно на его кислое лицо и вялое достоинство, прозывали…ну сами знаете, как звали!.. сплёл себе верёвочку из разорванной в гневе так и не ставшей брачной шелковой простыни  да и удавился тихонько в отхожей комнате.
     Туда ему и дорога.