Старый дворик

       Как-то золотистой осенью, под вечер, я оказалась в нескольких кварталах от дома моего детства и юности. Душа меня буквально потянула к нему, хотя и ощущала в себе потаенную и непонятную настороженность. Как же я давно здесь не была! Уже лет 15-20 - с тех пор, как уехала подруга моего детства, Лариса. От нее я узнала, что из старых соседей уже никого не осталось.
 
        С замиранием сердца я вошла в наш двор, сиротливо присела на старую деревянную, немного покосившуюся лавочку. Пожалуй, из  прошлого все, что осталась от прежней жизни: лавочка и трехэтажный, еще крепкий дом. Но на этот раз он мне показался таким чужим… Словно декорация в театре давно оконченной пьесы. Впрочем, видно, что он используется, но уже в другом спектакле, к которому я не имею никакого отношения. А наши два окна в новых переплетах мне показались даже более чужими, чем другие.
 
       Вспомнилось, как каждое утро, когда я выглядывала из кухонного окна, меня, словно часовые, встречали два стройные пирамидальные тополя. Весной с них опадала желтая маслянистая шелуха, чтобы явить цветистые, длинные сережки, а потом - глянцевую, ярко зеленую листву с отражающимися огоньками солнышка. Слева, немного  поодаль  от них, росла акация. Зимой она меня удивляла загадочными изгибами темно-коричневых ветвей. Особенно эффектно они смотрелись на синеве зимнего, морозного неба. А весной «белой акации гроздья душистые» наполняли ароматом весь двор и даже квартиры через раскрытые окна и форточки.
 
       Увы, ни бессменных часовых – тополей, ни всеми любимой акации теперь нет. А есть двор покрытый асфальтом и заполненный автомобилями. И нет тети Гали, которая очень любила стирать белье и с гордостью вывешивать через весь двор на веревке, подперев посередине длинной палкой. А потом строго следившей, чтоб никто ее белье ничем не задел. Особенно она напрягала нас, детей, ведь нам нужно было вечно менять места дислокации. Помню, как мы обижались на нее. Повзрослев, я узнала, что она вдова, потерявшая на войне мужа, работала уборщицей и одна поднимала двух дочерей, они были значительно взрослее нас. Может вот именно эти кипенно-белые, накрахмаленные и слегка подсиненные простыни в ее нищете, и были единственной гордостью, которые хотелось ей показать соседям…
 
       А вот рядом с этой лавочкой, на которой сижу, стоял стол, точно с такой же лавочкой напротив. За ним  мальчишки с умным видом играли в шахматы, иногда мы, девчонки, играли с ними в шашки. Им очень не нравилось, когда мы у них выигрывали. Но во время запусков ракет из фотопленки, завернутой в фольгу, в наших девчачьих глазах они явно осознавали свою значимость.

       Вечером стол занимали доминошники, выходили порой и женщины со своими скамеечками, усаживались в кружок и, лузгая семечки, о чем-то говорили, а мы, дети, играли в прятки, ловитки, да  много во что. Нам даже родители стол для настольного тенниса установили. Дом был новый, семьи молодые, детей много.

       А зимой обязательно лепили  баб, накручивая шары из скрипящего, искристого снега, с упоением играли в снежки, заливали каток... Жизнь кипела и зимой...

        Стало прохладней, я немного поежилась, натянула на голову капюшон. Въехала еще машина. Вышла из нее эффектная мамочка с дочкой и сразу зашла в дом. А мне, сидя на лавочке, невпопад вспомнился случай из детства.
 
        По вертикальной металлической лестнице с третьего этажа наша троица: Лариса, Оля и я, поднялись на чердак. Честно скажу, лезть было страшно!Но как оказалось, это стоило того. Как же было интересно!!! Перед нами открылось неразведанное ранее громадное пространство с великим множеством того, что хотелось рассмотреть, потрогать, пощупать, почитать: старинная мебель, большие географические карты, стопки одежды «из бабушкиного сундука» в коробках салфетки, вышитые гладью и крестиком, множество книг.
 
       В слуховые окна время от времени неожиданно влетали голуби. Они придавали особую напряженность и таинственность происходящему. Здесь даже обнаружили всеми любимую дворовую кошечку. Она уютно устроилась на старом стуле и дремала, время от времени поглядывая лениво, но хищно, на голубей.
 
       У нас стали возникать планы и даже споры по обустройству обнаруженного помещения. Но наша суета, по быстрым и многочисленным шагам, была услышана Олиной мамой, живущей на 3-ем этаже, как раз под чердаком. Она строго потребовала, чтобы мы все спустились. Спустилась сначала Оля, потом Лариса. Собиралась сдаваться и я. И тут услышала, как Олина мама: «Вечно вам неймется, вот Мила сюда бы ни за что бы не полезла. Потому что она разумная девочка». Услышав о себе непонятно с чего взявшееся такое лестное суждение, мне очень не хотелось портить его, да еще так резко, но и повременить со спуском мне показалось непорядочным перед девочками.
 
        На светловолосых с заплетенными косичками подружках чердачная пыль практически была не видна. На моей же, темной копне вьющихся волос, эта пыль проступала самым что ни на есть предательским образом, да еще спускаясь, у самого лаза, запачкала руку голубой краской и сделала несколько неудачных мазков на лице. Мой вид оказался самым шокирующим! Тетя Шура, взглянула на меня с глубокой укоризной, и ушла, в сердцах громко хлопнув дверью. На следующий день чердак был закрыт на висячий замок. А какие задумки целых три часа мерещились в наших головах…
 
        Мой взгляд вновь упал на наши прежние окна. В них появился свет, но он уже освещал чужую жизнь. А во мне воскресли самые дорогие, светлые, но вместе с тем невероятно ностальгические воспоминания о жизни за теми окнами с родителями, бабушкой, братом.

        Я встала с приютившей лавочки моего детства и пошла по улочке, по которой ходила в школу. Вроде не так уж сильно изменилось, а все не мое. И здесь прежние декорации, но абсолютно равнодушные ко мне. Они заняты в другом спектакле, на который у меня нет билета.
 
       С грустью в душе я возвращалась домой, но мне вдруг пришла мысль:
- В моей памяти осталось так много милых, теплых, воспоминаний, связанных с тем двором, той жизнью, которые мне гораздо важнее, чем то, что я увидела и почувствовала. Когда-то я принимала самое непосредственное участие в той жизни и у меня была, пусть небольшая, но моя роль, и она мне нравилась. Пусть тогда я не осознавала, что значила для меня та пора под названием детство, и как часто в памяти буду возвращаться к ней, а жила в нетерпеливом ожидании нового.