Футбол - для всех!

    Взрыв был такой оглушительной силы, что нас разметало во все стороны, как сухие опавшие листья сильным порывом ветра. Мы лежали кольцом вокруг эпицентра взрыва, ногами в его сторону, напоминая поваленные, упавшим из бескрайнего космоса, метеоритом стволы деревьев вековой тайги, если и дальше проводить аналогии с деревьями.
    В самом эпицентре тускло светились древесные угольки костра, разбросанного взрывом, а его разлетевшаяся зола от прогоревших дров, чернильным пятном  растекалась на белоснежной поверхности земли, укрытой толстым слоем утоптанного снега.
   Сам взрыв сопровождался яркой жаркой вспышкой, на миг меня ослепившей ярким светом и обдавшей моё лицо волной жара. При этом, инстинктивно, я попытался закрыть своё  лицо руками, но руки почему-то поднимались очень медленно и неравномерно, как в замедленном фильме. Полуприкрытыми глазами я ещё успел заметить, как в то время, когда левая рука уже плотно прижалась ладонью к лицу, через растопыренные пальцы правой руки, ещё продолжавшей аналогичное движение, прорывались языки пламени, обжигая моё лицо.
   Обжечь остальное тело, одетое в толстый зимний танковый комбинезон, с шапкой-ушанкой на голове и валенками на ногах, пламя, как бы ни старалось, так и не смогло. Пострадали только открытые участки кожи - лицо и кисти рук.
   Я пошевелился, медленно отняв опалённые огнём руки от наполовину обожжённого лица и, открыв глаза, поочерёдно двинул ногами, проверяя их целостность. Руки-ноги были целы, в моих ушах раздавались какие-то тягучие неясные звуки, а вот с глазами, как я подумал, случилась беда. Сначала было темно и я испугался, что ослеп, но через секунду понял, что просто лежу на спине и смотрю в тёмное ночное зимнее небо, без луны и единой звёздочки, затянутое облаками.
   Осторожно повернувшись на бок,  попытался осмотреться: перед глазами возникла некая фееричная картина - на переднем плане поля моего зрения виднелись носки валенок моего сокурсника, лежащего рядом, а на заднем плане, как бы возвышаясь над валенками, в отдалении,  был "папик".
    Почему-то он медленно шёл длинными шагами в сторону от нас, а его потертая норковая шуба была покрыта яркими всполохами огня, языками поднимающегося с самого низа длинных пол и, перевалившись через воротник, длинными щупальцами извиваясь и скручиваясь  над его головой, покрытой засаленной шапкой из меха какого-то животного. При этом его шапка уже ярко полыхала, напоминая собой пионерский костёр из моего детства, и  вовсю осыпая своими стреляющими искрами окружающее пространство.
    Через несколько  шагов "папик" потихонечку лёг в глубокий снег и начал там ворочаться, переваливаясь с бока на бок, переворачиваясь со спины на живот и обратно. При этом его шапка свалилась с головы и лежала в паре шагов от него, продолжая гореть и освещая причудливым светом происходящее рядом.
    Затем моя голова как бы взорвалась, мгновенно наполнившись звуками, болью и эмоциями. Картинка, передаваемая в мозг, резко многократно ускорилась, а звуки из глухих и тягучих, как патока, превратились в звонкие и отчётливые, придя в норму из заторможенного состояния, в котором я находился.
     Оттолкнувшись руками от снега, я поднялся на ноги и в несколько шагов подскочил к "папику", с криками страха волчком крутившемся на снегу, сбивая с себя пламя. Руками я засыпал снегом и сбил с него остатки пламени, а затем, удостоверившись, что ему больше ничего не угрожает, осмотрелся.
      Вокруг остатков, ещё минуту назад ярко горевшего, костра, лежало около десятка человеческих тел, половина из которых, как и я, были одеты в валенки и зимние танковые комбинезоны, а остальные - в яркую разномастную мешанину из одежды, иногда даже из откровенного тряпья.
    Вдали мелькала спина "сЫнки", с криками бежавшего прочь от места происшествия, призывая на помощь своих сородичей.
  - Всё-таки пи..дануло!, - вслух сказал я самому себе, когда понимание случившегося проникло в мой заторможенный мозг.
     В это время, люди, лежавшие вокруг остатков костра, постепенно начали шевелиться, приходя в себя, и с криками и стонами, полными скорее страха и злости, чем боли, подниматься со снега.
    На снегу бездвижно осталось лежать несколько человек, из них двое моих сокурсников, а остальные - наши "собратья по несчастью".
   На пару с одним из своих сокурсников, мы перетащили наших сослуживцев поближе к товарному вагону, предварительно убедившись, что с ними всё в порядке и они сейчас находятся уже даже не в "отключке", а просто тупо спят.
    Затем мы осмотрели друг друга и всех остальных, ища и сразу же туша тлеющие участки на нашей форме - некоторые из разлетающихся от костра горящих щепок и угольков, пробили плотную ткань верха наших комбинезонов, застряв в их ватной подкладке, создав тем самым внутренние очаги тления, источавших жар и дым.
    - Сейчас "сЫнка" подмогу приведёт и хана вам, курсантики!, - заявил, окончательно пришедший в себя, "папик".
   Он, как и мы, проводил осмотр своих "павших бойцов", складывая их в другой сторонке. Как и у нас, в его рядах сильно пострадавших тоже не было, если не считать лёгких ожогов, испорченной одежды, которую и до этого назвать одеждой можно было с большой натяжкой, и уязвлённого чувства самолюбия.
    - С какого перепуга? - удивился я. - Может это ваши и бросили?
  "Папик" открыл было рот, что бы продолжить дальнейшие "наезды" на нас, но отвлёкся на приближающийся звук двигателя грузового автомобиля.
   Не успевшая было возникнуть между нами перепалка, была потушена в зародыше появившимся на подъездной дороге светом фар дежурного автомобиля "ЗИЛ-131".
    Задним бортом, привычно сдав назад, машина вплотную подошла к открытой двери товарного вагона, возле которого лежали наши товарищи.
   Подгоняемые озлобленными взглядами "папика" и его соплеменников, мы, молча и споро, закидывали в тентованный кузов автомобиля остатки груза из чрева товарного вагона, упакованного в стандартные армейские зелёные деревянные ящики.
    Загрузив последний ящик, мы подняли своих "лежебок" в кузов, уложив их на дощатое дно рядом с погруженными ящиками, и залезли в него сами.
    Вдалеке, с одной стороны уже слышался шум подходящих на помощь соплеменников "папика", а с другой стороны уже явно раздавался приближающийся вой сирены милицейского автомобиля.
  - Заводи, погнали отсюда!,  - чуть ли не хором заорали мы водителю.
   Машина тронулась.
   Мы сидели возле заднего борта кузова, через открытый полог тента которого виднелись удаляющиеся фигуры "папика" и его компаньонов, стоящих на фоне товарного вагона, на котором уже играли блики от синего проблескового маячка, и облегчённо выдыхали,
   - Ну что, за окончание разгрузки!, - сказал я и отхлебнул из носика, предусмотрительно захваченного с собой, пятилитрового чайника с вином.
    А затем, всю обратную дорогу, смеясь и шутя, передавая чайник друг другу и поочерёдно из него отхлёбывая, мы вспоминали в цветах и красках все перипетии сегодняшнего дня....
     .... К этому времени мы уже вторые сутки были на ногах.
    Если кратко отследить хронологию событий, то это выглядело примерно таким образом.
    Вчера, как обычно в 6 часов утра, прозвучала команда "Рота, подъём!", после которой всё и завертелось в обычном режиме: утренний моцион, физическая зарядка, завтрак, занятия, обед. После обеда, опять же как обычно, вместо самоподготовки наш взвод был отправлен на работу по котельным военного городка - долбить замёрзший каменный уголь на улице и заносить его внутрь котельных на носилках, заполняя угольные бункера.
   По окончанию работ переодеваться из танковых комбинезонов в повседневную форму одежды смысла не было - нас ждали ночные занятия по огневой подготовке, а именно ночные стрельбы.
    Быстро поужинав и получив в оружейной комнате оружие и боеприпасы, взвалив всё это на себя и навьючив дополнительно к этому ящики с учебно-материальной базой, мы убыли на огневой городок. Выполнив все необходимые упражнения, на оборудованных для проведения занятий учебных местах, по стрельбе из ручного стрелкового оружия, спаренных пулемётов, вкладных стволов, отработав и сдав все необходимые нормативы на танковых тренажёрах, забрав оружие и остаток боеприпасов, собрав стреляные гильзы и ящики с учебно-материальной базой, мы вернулись под утро в расположение роты.
     Остаток ночи мы провели за чисткой оружия и его сдачей в оружейную комнату вместе с остатком неизрасходованных боеприпасов.
    К тому времени, когда для остальных трёх взводов нашей роты прозвучала команда: "Рота, подъём!", для нас ещё не наступал отбой.
    Пока рота занималась физической зарядкой на улице, мы спокойно умывались, переодевались в повседневную форму, приводили себя в порядок, готовясь к завтраку, а затем и  к долгожданному отдыху, хотя бы на пару часов.
    Какое же нас постигло разочарование, когда мы вернулись с завтрака! Вместо долгожданной команды: "Отбой!", нам дали 15 минут на переодевание обратно в комбинезоны, после чего наш взвод должен был прибыть в полном составе к дежурному по училищу.
     В назначенное время, дежурный по училищу после доклада командира взвода о нашем прибытии, приступил к постановке задач.
     Оказывается, что согласно ведомости суточного наряда, наш взвод сегодня является дежурным, то есть, образно выражаясь - "затычкой в любую дырку" при возникновении какой-либо необходимости.
     А такой необходимостью на сегодняшний день являлось прибытие на железнодорожную станцию нашего областного центра товарного вагона с имуществом для химической службы военного училища, в котором мы и проходили обучение.
    Через 10 минут после получения задачи, с раздражённым бурчанием и с другими проявлениями нашего недовольства, мы уже грузились в кузов дежурного автомобиля.
   До железнодорожной станции  ехать было недалеко, километров пятнадцать, но, если принять во внимание, что она находилась в самом центре областной столицы, учесть все светофоры, пробки и другие обстоятельства, то в одну сторону дорога заняла бы не менее часа.
      Хотя кузов дежурного "ЗИЛ-131" и был покрыт брезентовым тентом, внутри него даже ни на градус не было теплее, чем на снаружи, на улице. Да и о каком тепле может идти речь, если на улице март месяц?
     Даже в центральной России про это время года говорят: "Марток, одевай сто порток!". А чего уж говорить про Дальний Восток - с его ветрами, снегами и морозами в это время года!
     Усевшись на боковые откидные скамейки вдоль бортов кузова, мы поплотнее прижались друг к другу, чтобы сохранить тепло наших тел. Хотя мы и были одеты в зимние танковые комбинезоны и валенки, но неподвижное состояние никак не способствовало согреванию, вдобавок холодный ветер, проникающий под тент автомобиля, выдувал из нас остатки тепла.
     Пригревшись, незаметно все уснули. Проснулись мы уже от зычной команды командира взвода: "К машине!".
   Выпрыгнув из кузова автомобиля и осмотревшись, я понял, что мы находимся в каком-то тупике железнодорожных путей, скорее всего какой-то запасной или дополнительной железнодорожной ветки. На рельсах, находившихся рядом с машиной, отдельно стоял товарный вагон в сцепке с железнодорожной цистерной, на которой было написано "Жидкий азот". 
     За ними виднелось ещё несколько железнодорожных путей, на которых в общей сложности стояло десятка два различных железнодорожных вагонов и цистерн, расположенных и соединённых между в каком-то неведомом нам порядке.
   Сама железнодорожная станция виднелась вдалеке, никак не меньше, как в нескольких километрах от нас, облепленная жилыми и служебными зданиями. А вокруг места нашего нахождения расстилался огромный пустырь, покрытый толстым слоем белого снега, на котором изредка чернелись стволы деревьев и кустарников, разрезанный накатанной линией подъездной дороги, по которой мы и прибыли.
  - Взвод, становись!, - подал команду командир взвода, делая несколько шагов в сторону и левой рукой показывая место построения.
 - Первое отделение, становись! Второе отделение...., ......!, - продублировали командиры отделений.
     Через несколько секунд мы уже стояли на указанном месте, а заместитель командира взвода, поставив нас по стойке "Смирно", докладывал:
  - Товарищ капитан, взвод по вашему распоряжению построен! Заместитель командира взвода старший сержант ...!
 - Вольно!, - отдал команду командир взвода, тут же продублированную его заместителем.
  - Товарищи курсанты!, - обратился к строю с речью командир взвода. - Нам поставлена задача разгрузить данный вагон с имуществом нашего училища и перевезти его содержимое на склады материального обеспечения. По окончании погрузочно-разгрузочных работ мы обратно возвращаемся в расположение военного училища с последним автомобилем!
    Далее, распределив личный состав по задачам, он подошёл к товарному вагону, возле которого уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу представитель железной дороги. Сверив вместе с ним по документам номера вагона и пломб, их целостность,  они совместными усилиями сняли пломбы, откинули щеколду запорного устройства и отодвинули в сторону откатную дверь, тем самым открыв вагон.
    - Мать честная! Да мы сдохнем здесь! Тут пару дней возить только на одной машине!, - послышались наши раздражённые крики со всех сторон, когда мы увидели содержимое вагона.
    Нам было от чего расстраиваться - товарный вагон был битком забит деревянными ящиками, до самого потолка.
   Кое-как убрав от двери первую стопку ящиков на заснеженную землю, несколько курсантов смогли подняться в сам вагон. Теперь дело пошло веселее. Расчищая пространство вокруг себя, мы могли перетаскивать ящики уже напрямую в кузов автомобиля, подогнанного вплотную задним бортом к дверному проёму вагона.
    Через несколько минут погрузка автомобиля была завершена. Ящики плотно были уставлены в кузове, без каких-либо промежутков и пустых мест.
     Несмотря на это, вагон освободился едва ли на десятую часть.
     Командир взвода посмотрел на это и почесав затылок, принял решение.
  - Старший сержант Ш..! Остаётесь за меня старшим!, - обратился он к своему заместителю. - Я и двое курсантов отправляемся в военное училище для разгрузки, там же попробую организовать ещё несколько машин для транспортировки.
     С этими словами он и два курсанта уселись в автомобиль, чтобы через пару минут скрыться вдали из нашего вида. Больше, в этот день, мы их уже не видели.
      Мы остались стоять возле вагона, предоставленные сами себе. Вокруг нас не было ни жилья, ни магазинов, ни людей. Открытое поле, снег, ветер, мороз.
    Вдобавок к нашему вагону была прицеплена цистерна с жидким азотом, покрытая толстым слоем инея и от которой клубами валил пар. Температура жидкого азота намного ниже  температуры окружающего воздуха, поэтому у нас создавалось впечатление, что рядом с ней было ещё холоднее, чем в других местах.
   Послонявшись рядом с вагоном, мы забрались внутрь, что бы хоть как-то защититься от холода и ветра в ожидании возвращения машины и командира. Мысли о том, чтобы поспать, у нас даже не возникало - спать в таком холоде было себе дороже.
     По нашим расчётам, машина должна была вернуться часа минимум через два - дорога туда и обратно, плюс разгрузка. Вот мы и сидели внутри вагона, клацая зубами от холода, переговариваясь между собой  и проклиная всё на свете.
    - Что, солдатики, замёрзли?, - вдруг раздался голос снаружи вагона.
    От неожиданности мы повскакивали со своих насиженных мест и выглянули из вагона.
    Возле нашего вагона стоял мужичок неопределённого возраста, бомжеватого вида, в грязной и рваной одежде. Его обветренное, покрытое неухоженной бородой, лицо уже давно не видело воды и мыла, из под грязной вязаной шапочки торчали длинные, засаленные, давно не стриженные волосы, образуя как бы висящие сосульки.
  - Вы бы хоть костерок разожгли бы погреться!, - продолжил он. - Да и мы бы с вами рядом погрелись, да поболтали с хорошими людьми!
  - Кто это мы?, - спросил его кто-то из моих сокурсников.
  - Да я с товарищами, так сказать, свободный народец! Мы тут рядом обитаем!, - махнул рукой куда-то в сторону мужичок.
  - А не подскажешь, мил человек, из чего костёр сложить? Тут, кроме снега да нескольких кустов, поблизости ничего нет. - продолжил я начатый разговор с представителем "свободолюбивого народа".
   - Да тут рядом вагон с лесом стоит, скиньте пару досок, вот вам и дрова!, - словоохотливо ответил мужичок. - Щас покажу!
    Не долго думая, уже промёрзнув до костей, мы двинулись в ту сторону, куда нам указал "бомж", за досками. Скинув несколько досок с вагона, мы споро притащили их к месту нашей стоянки и принялись ломать их на дрова.
     В это время на горизонте появилась наша дежурная машина.
     Одна.
     С одним водителем за рулём.
     Когда автомобиль подъехал к вагону и стал под погрузку, замкомвзвода подошел к водителю и начал с ним о чём-то разговаривать, что-то выясняя. Затем он подозвал командира первого отделения и, что-то ему сказав, уселся в кабину машины.
    Мы, тем временем, снова быстро заполнили кузов автомобиля имуществом из вагона, которого в вагоне как-будто совсем и не убавилось и через несколько минут машина скрылась вдали, увозя партию имущества, замкомвзвода и двоих из "приближённых" к нему сокурсников.
   "Как всегда, крысы первые бегут с корабля!", - со злостью подумал я, наблюдая эту картину.
  - Машин дополнительно больше не будет?, - спросил я у командира отделения, разговаривавшего с "замком", подойдя к нему поближе.
  - Не будет, возить так одной и придётся. Так что, ждём!, - сплюнув себе под ноги, ответил он.
   К этому времени, на вытоптанной  нами площадке перед вагоном, уже горел костёр. Выкинув несколько ящиков из вагона на снег, мы поставили их вокруг костра и, усевшись на них сверху, протянули озябшие руки к животворящему огню, согревая.
    Наше одиночество длилось недолго. Со стороны вагонов в нашу сторону  шла разношёрстная "делегация", возглавляемая давешним мужичком. Всего их было около полутора десятков, разного возраста, роста, национальности.  Их объединяло всего лишь два общих признака - во-первых, все они были мужского пола, а во-вторых...
    А во-вторых, все они они относились к так  называемому асоциальному  классу, а если сказать по простому - все они были "бомжами". Грязными, немытыми, нестриженными, небритыми, вонючими, одетые в разномастную грязную рванину, которым подошёл бы любой эпитет, которыми описывают данную категорию граждан.
    Но всё же они были людьми, а чувства сострадания, человеколюбия, взаимопомощи у нас ещё полностью не атрофировалось.
    Мы раздвинули свои ряды, подпуская их поближе к костру, чтобы и они могли погреться и, вперемешку с ними, уселись заново вокруг костра.
    Среди вновь прибывших особенно выделялось два колоритных персонажа - полная противоположность друг другу.
     Первый - вальяжный, неторопливый, средних лет мужчина с более-менее нормальным лицом(не таким синим, опухшим и пропитым, без синяков и ссадин) в отличие от других, разговаривающий так, словно цедящий слова через зубы. Одет он был в потёртую и грязную женскую норковую шубу, с длинными полами до самой земли. На голове такая же затёртая шапка из меха какого-то животного, чья идентификация уже  не представлялась возможной. "Соплеменники" слушали его открыв рты и выполняли любые его команды, как бы признавая его авторитет и власть на ними.
    Особенно ему нравилось показывать свою власть над вторым - ещё более-менее молодым парнем, одетым в какое-то тряпьё, с пропитым одутловатым лицом  и вечно бегающими, заплытыми от синяков глазками, которого он называл никак иначе, как "сЫнка". На его грязном побитом лице редкая растительность пробивалась клочками, издалека напоминая игровое поле шахматной доски.
     Глядя на их поведение и взаимоотношения, я, про себя, этого авторитета окрестил "папик", раз он вёл себя как отец многочисленного семейства и у него был свой "сЫнка".
    Общими усилиями мы натаскали ещё досок, наломали их на дрова и сделали костёр побольше - народу значительно прибавилось и места всем у костра явно было недостаточно. Как говорится - совместный труд сближает, поэтому мы, через некоторое время, перезнакомились с ними и у костра начались оживлённые разговоры "за жизнь".
    За этими хлопотами и разговорами время, до очередного прибытия нашего грузовика, пролетело незаметно. А вместе с ним незаметно наступило время обеда, который должен был быть у нас сейчас по распорядку дня.
     Обрадовавшись прибытию машины, мы поднялись ей навстречу, питая надежду, что нам с ней прислали хотя бы сухой паёк или, по крайней мере, хотя бы питьевой воды, которую здесь тоже было взять негде. Но наши надежды не оправдались, водитель нам ничего не привёз.
     Уже с нескрываемым возмущением, криками и матами в полный голос, мы продолжили погрузку автомобиля, закончив которую провели стихийное совещание, на котором было решено отправить в расположение военного училища сокурсников, которые должны были заступать сегодня в суточный наряд, ведь они и так уже остались без обеда, без отдыха и без подготовки к наряду.
     В вагоне ящиков оставалось ещё больше половины, так что убывающие были проинструктированы о необходимости "бить во все колокола" по прибытии на место, что бы нам выделили хотя бы ещё одну машину и не забыли прислать еду и воду.
    Проводив машину с очередной партией груза и сокурсниками, мы, злые и раздражённые, вернулись обратно к костру, возле которого продолжали греться "бомжи" и расселись греться немного посвободнее, чем до этого, так как наша численность уменьшилась ещё на пять человек.
  - Чего расстроились, солдатики?, - заметив наше раздражение, поинтересовался "папик".
    - Да как тут не расстраиваться? Вторые сутки на ногах, почти постоянно на улице,  ни согреться по нормальному, ни поспать, ни поесть, ни попить!, - начал объяснять ему близ сидящий курсант. - Тут и наши командиры отличились - всех нас бросили, смотались в первую очередь!
  - Да, ребятушки! Помочь мы вам ничем не можем, а вот на счёт попить и согреться, есть у меня предложение. - выслушав нашего сокурсника, произнёс "папик". - Сейчас отправлю "сЫнку", он нам тару принесёт, в ней снега натопим на костре и попить можно будет!
   - А насчёт погреться, есть у меня другое предложение. - продолжил "папик". - А давайте сыграем в ФУТБОЛ!
     От неожиданности такого предложения мы все впали в ступор.
    Зима и снег, вместо спортивной формы - зимние танковые комбинезоны и валенки, "бомжи" и футбол...
    Более дикого сочетания слов, взаимоисключающих друг друга по самому их понятию, а тем более их претворение в жизнь, я больше никогда и нигде не встречал.
     Особенно - "БОМЖИ" и "ФУТБОЛ".
  - А почему бы и нет!, - переглянувшись между собой, чуть ли не хором согласились мы с предложением "папика".
     Минут через пятнадцать, отправленный "папиком" за тарой "сЫнка", притащил к костру несколько металлических вёдер и пару здоровенных металлических чайников. Выгрузив всё это добро возле костра, он, с видом заговорщика, засунул руки за пазуху своей грязной драной куртки и выудил оттуда самый настоящий ФУТБОЛЬНЫЙ МЯЧ.
    Под радостный рёв футболистов-любителей с обеих сторон, наши группы быстро разделились на две части. На команды делиться смысла не было - расслоение общества сделало это за нас.
    Курсанты против "бомжей".
    Растащив ящики на вытоптанной площадке перед вагоном в сторону, а некоторыми из них обозначив ворота, мы приступили к соревнованию.
   Это было незабываемое зрелище! Матч века!
    Неповоротливые курсанты, в толстых комбинезонах и валенках против таких же неповоротливых "бомжей" в грязной рваной вонючей одежде. Молодость и здоровье против побитых жизнью людей неопределённого возраста и статуса.
      Мы верили в свою победу, ведь на нашей стороне были молодость, здоровье, сила, азарт....
      Несмотря на это, первый матч мы проиграли с разгромным для нас счётом.
     Скорее всего, "папик" держал своих "коллег" в хорошей физической форме и такие игры у них не являлись редкостью. Он и сам принимал непосредственное участие в игре, даже его длиннополая шуба не являлась для него помехой.
     Разгорячённые от бега игроки из первой половины команд, по завершению первого матча, уселись вокруг костра, а им на смену на поле вышли вторые половины команд, под ободряющие крики болельщиков с обеих сторон, второй матч начался и ...
     И закончился тем же самым - мы, с треском, снова проиграли.
   Время за игрой пролетело незаметно и мы не успели оглянуться, как наш автомобиль вернулся на погрузку.
   Под издевательские крики и улюлюканье "бомжей", мы отправились загружать подъехавшую машину, где снова выяснилось, что мы никому не нужны - ни еды, ни воды, ни каких напутствий и наставлений с водителем нам передано не было.
     Обозлённые проявленной "заботой" о личном составе и досадным проигрышем и издевательскими криками от "бомжей", после ухода загруженной машины, мы начали матч-реванш.
     Это мало походило на футбол, а если и использовать этот термин, то к этой игре он больше подходил бы с приставкой "американский".
   Американский футбол...
    Да и как иначе можно было назвать то, что происходило на импровизированном футбольном поле!
     Постоянные столкновения, толчки, удары ногами по ногам и удары руками по корпусу, крики и вопли, переходящие в откровенную нецензурную брань. На поле неоднократно образовывались свалки из игроков, некая "куча-мала", в которой все против всех сражались за обладание мячом.
     Пострадавшие игроки вываливались из игры, а их место тут же занимал кто-то из болельщиков.
    Да и среди болельщиков обеих команд кипели нешуточные страсти, уже грозившие от взаимных угроз и оскорблений перерасти в рукопашную схватку.
     Победила молодость - матч-реванш остался за нами!
     Мокрые от пота, разгорячённые до такой степени, что от нас валил столбом пар, мы присели снова возле костра - остыть, высохнуть и отдохнуть.
      От прибывшей на погрузку машины мы уже ничего хорошего не ожидали, поэтому молча и быстро загрузили её и отправили восвояси.
   И тут "папик" снова удивил нас, да так, что у нас глаза от удивления чуть на лоб не полезли.
   - Ребятушки, а не вмазать ли нам винца за знакомство и для здоровья? А то мы все мокрые и распаренные на ветру и холоде....,- выдвинул он предложение, подкупающее нас своей новизной.
   От такого предложения никто из нас отказываться не стал, единственное, нас терзали смутные сомнения....
   - Да где же ты вина столько на всю ораву возьмёшь?, - кто-то из нас высказал ему эти сомнения вслух.
  - Места надо знать!,- усмехнулся "папик". - А как вы думаете, почему мы здесь, в чистом поле обитаем, а не по тёплым чердакам и подвалам?
  - Пошли, покажу!, - смеясь в наши недоуменные лица, махнул приглашающим жестом в сторону вагонов.
  - Тару возьми, сЫнка!, - добавил он молодому "бомжу" и повёл нас за собой.
   Вылив талую воду из вёдер и чайников, "сЫнка" подхватил пустую тару и засеменил вслед за нами.
  - Вот!, - приведя нас на соседний путь, ткнул пальцем в одну из железнодорожных цистерн пальцем "папик".
    Это была ОНА...
    Она ничем не отличалась от других цистерн, скромно стоящих рядом с ней. Единственное и самое существенное её отличие было в том, что на её светлом выпуклом боку чёрной краской красовалась надпись, нанесённая через трафарет "ВИНО".
     ВИНО...
  Целая цистерна вина, стоящая в каком-то забытом богом отстойнике, и к которой уже была натоптана тропа местными "бомжами". Теперь стало понятно, что они здесь делали - для них это был как бы "оазис" в пустыне, центр притяжения, сокровище, Клондайк ...
     Пока мы ошеломлённо осматривали это нечаянное "богатство", "сЫнка" добрался до сливного крана цистерны и натренированными движениями начал наполнять вином принесённую тару - вёдра и чайники. Первый же наполненный чайник мы тут же пустили по кругу, поочерёдно отхлёбывая вино из его носика и, пока "сЫнка" набирал последнее ведро, он уже показал нам своё дно.
     Более вкусного вина я больше не пробовал никогда в жизни. Может оно и было дрянного качества, но в данных обстоятельствах для нас - голодных, холодных, уставших, это был напиток богов. Нектар.
    Прихватив наполненные чайники и вёдра, мы вернулись к костру, где и поставили их в костёр - греться, так как вино было таким ледяным, что от него аж ломило зубы.
    Время ужина уже давно прошло, на улице уже сгустились сумерки, а разгрузке вагона конца-края видно не было.
    Так мы и сидели вокруг костра, в ожидании прибытия очередной машины попивая горячее вино, играя в футбол, травя байки и слушая рассказы "бомжей" "за жизнь".   
     Постепенно, ходка за ходкой, вагон практически опустел и, загрузив очередную машину, мы потянули жребий - кому оставаться, ведь смысла нахождения здесь всем уже не было, груза осталось буквально на половину объёма кузова. С таким малым количеством ящиков могло справиться и несколько человек.
    Подтащив остаток груза из конца вагона к дверям, чтобы оставшимся до конца погрузки "счастливчикам" было меньше работы, остальной личный состав взвода убыл в расположение военного училища.
    А мы, пятеро "счастливчиков", вытянувших не ту спичку, остались дожидаться последней машины. Практически растворившись в окружающей нас массе "бомжей", мы сидели у костра, продолжая потягивать горячее вино и беседовать с ними.
    На дворе уже было далеко за полночь и наш пустырь освещался только светом, идущим от нашего костра, да вдалеке, в направлении вокзала, светилось несколько фонарей, на таком расстоянии больше похожие на звёзды в ночном небе.
    Как бы мы не крепились, а усталость, голод, холод, хорошо сдобренные и увлажнённые горячим вином, делали своё коварное дело.
    Незаметно, разомлев от тепла костра и горячего вина, мы "окосели" и находились уже в пьяном угаре, смеясь над не смешными шутками, громко разговаривая, перебивая и не слушая друг друга, горланя песни в обнимку с "бомжами".
   ... Взрыв раздался в то время, когда нас уже всех окончательно повело и мы в полудремотном блаженном состоянии облепили прогорающий костёр, впитывая его живительное тепло.
     Разговаривать было уже не о чем, да и просто не хотелось. Тишину нарушали только треск дров костре, да нравоучения "папика", который в очередной раз наставлял "сЫнку".
   - Не будешь меня слушать, я тебя убью!, - пьяным голосом, с заплетающимся языком, бубнил он, сидя рядом со мной и глядя на "сЫнку". - У меня дома мина есть, принесу её и взорву тебя!
   В пламени костра  что-то мелькнуло и погрузилось в горящие угли, образовав  маленький сноп искр.
   - Пи...данёт, не пи..данёт....,- послышались пьяные гадающие голоса вокруг костра.
     Я не знаю, что это было - случайность, совпадение или Божья кара...
     Я не знаю, что это было и кто это кинул. Может кто-то из "бомжей", а может кто-то из моих сокурсников.
     Я просто знаю, что пи..дануло так, что нас раскидало во все стороны, разметав костёр и чудом никого не убив.
    ... Наутро, грязные, полупьяные и обгоревшие, в прожжённых комбинезонах и до сих пор не спавшие, мы стояли перед начальником училища и правдиво отвечали на все его вопросы, за исключением одного.
    Про взрыв рассказывать мы не стали, а повреждения кожных покровов на руках и лицах объяснили обморожением, благо их признаки в некоторой степени между собой похожи.
     Нас не отчислили, не посадили на гауптвахту и даже не отругали. Наоборот, командир взвода и командир роты, с глазами побитой собаки вышедшие к нам после состоявшегося разговора с начальником училища, объявили нам отдых до следующего утра.
    Так и закончился самый экзотический, непередаваемый и неповторимый футбольный матч, который я когда-либо видел в своей жизни и в каком я принимал непосредственное участие.
   P.S.
    .... Можете считать меня кем угодно, но за нашу сборную по футболу я не болею и, вообще, футбол я не смотрю.
    Я просто видел, КАК способны играть в футбол даже обыкновенные "бомжи", если перед ними есть какая-то цель...
    К примеру - одержать победу ...