Малиновый звон...

Кто бы мог подумать еще каких-то двадцать лет назад, что у нас в Мишкино в центре села будут стоять мечеть и церковь. Ну, а уж в советское время предположить это было и вовсе невозможно - религия в то время считалась реликтом прошлого, а верующие люди свою веру старались не афишировать. Но как бы там не было раньше, а сейчас реальность такова - и атеисты, и равнодушные к вопросам веры, и верующие (будь то ислам, православие или язычество) спокойно относятся к тому, что у каждого человека есть гарантированная нашей конституцией "свобода совести" и он сейчас, как хочет, так к вопросам веры и относится. Никто никого ни к чему не принуждает, и никто никому ничего не запрещает. А мечеть и церковь, которые теперь есть в нашем селе - это для верующих, конечно, предмет особой радости, ну, а для остальных - просто красивые здания, украсившие собой наше и так похорошевшее в последнее десятилетие село...
Ну, а как было раньше, в царские времена, в первые годы Советской власти, в тридцатые годы? В каких селах в округе были тогда церкви, в какие годы они были построены? В каких условиях жили сельские священники? Какие судьбы ожидали их при новой власти? Что стало с храмами?
В наших краях - в силу различных причин, основной из которых является малая доля русского населения в общем количестве народа - церквей в старое время было построено немного. Если не брать в расчет город Бирск, в котором было три церкви, и где верующие с наших мест, конечно, тоже бывали, то всего церквей в округе было только четыре - в Новотроицком, в Старонакаряково, в Русско-Байбаково и в Сахарово. Но были еще церкви в Емашево, Суслово, Константиновке, Аскино и Леуне, которые тоже были если и не в "шаговой доступности", то не так уж и далеко...
На трассе Бирск-Мишкино все знают место между Чебыково и Ленинском, которое носит название "Сахарная гора". И даже крест, поставленный десяток лет назад на месте бывшей церкви, с дороги виден. Село, здесь находившееся, называлось "Сахарово". И что интересно, было в этом "селе" по сельскохозяйственной переписи 1920 года всего 15 домов и 83 человека жителей. Но раз была церковь - она носила имя "Троицкая" - то и селение было уже не деревней, а "селом". Так и проходит по всем документам того времени "село Сахарово", несмотря на то, что по числу жителей оно во много раз было меньше, чем деревни вокруг него, которые и составляли приход этой церкви. А деревень этих было немало - восемнадцать населенных пунктов составлял приход Троицкой церкви села Сахарово, священником в которой перед самой революцией служил отец Виктор (Виктор Иванович Васильевский). Вот эти деревни, которые все уже исчезли с лица земли, и даже места, где они стояли когда-то, известны мало кому - Михайловка, Князевка, Никольское, Покровка, Петропавловка, Александровка, Холодный Ключ, Ягодная Поляна, Андреевка, Каменный Ключ, Ново-Мокрушино, Васильевка, Старо-Мокрушино (Троицкий), Радыгино. В двадцатые годы к ним добавились новые поселения - Ленинск и Восход. После революции и гражданской войны Сахарово осталось, несмотря на свои малые размеры, центром сосредоточения общественной жизни в округе. На базе церковно-приходской школы здесь была организована в 1918 году школа-коммуна, называлась она Мишкинским двухклассным училищем. Здесь учился и закончил его в те годы и наш знаменитый земляк Яныш Ялкайн, там же, в это же время, учился и его одногодок, тоже наш земляк Алексей Искандаров, в будущем известный композитор. В Сахарово в 1920-м году была организована первая в округе комсомольская ячейка. Ну, а церковь продолжала объединять верующих - уже при новом государственном строе - еще долго. Прихожан было много, в церковные праздники здесь собиралось большое количество людей. Вообще, народу жило в наших краях тогда гораздо больше, чем теперь. На той территории, что входит сейчас в наш район - а тогда это было несколько разных волостей - проживало более пятидесяти тысяч человек - почти вдвое больше, чем сейчас. И процесс убыли населения, начиная с тридцатых годов, нес постоянный характер - так, в нашем районе в 1941 году был 21 сельсовет и 139 населенных пунктов, в которых проживало 46296 человек. А к 1969 году на территории района осталось уже только 16 сельсоветов, 100 населенных пунктов, а количество населения уменьшилось до 37808 человек. Процесс этот естественный, урбанизация в двадцатом веке - явление обычное, доля сельского населения неуклонно сокращалась, продолжает сокращаться и сейчас.
Но вернемся к Троицкой церкви села Сахарово. Какая она была? Ничего не известно, нет ни фотографий, ни рисунков, ни даже воспоминаний очевидцев. Построена она была только в 1895 году, а до этого все многочисленное население окрестных деревень, начавшее заселять эти земли после реформы 1861 года и прибывшие сюда, в основном, с Ярославской, Костромской, Вятской и Нижегородской губерний, было приписано к Сусловской церкви, носившей имя Казанской иконы Божией Матери. А про судьбу сахаровской Троицкой церкви сведения очень противоречивые. По одним данным в 1936 году с церкви был снят колокол, но службы в храме продолжались еще три года и лишь потом церковь была закрыта, а еще через некоторое время - в 1940 году - была разобрана по бревнышку и отвезена в Петропавловку на строительство школы. По другой версии - сахаровская церковь была кирпичной, была закрыта и разобрана гораздо раньше, в начале тридцатых, и кирпич с этой церкви, якобы, был использован для строительства здания амбулатории в новом райцентре (в этом здании сейчас находится редакция газеты "Дружба"). По третей версии, кирпич был использован для строительства пристроя к деревянному зданию клуба, стоящего возле новой школы (на том месте потом стояло еще два районных Дома культуры ( Дом пионеров). В общем, никакой ясности нет. Лет сорок назад автору этих строк привелось подержать в руках одну из икон, украшавшей в свое время иконостас этой церкви. Это была старинная икона с ликом Николая Чудотворца, настоящая, писаная на деревянной основе, почерневшая от времени, потресканная, удивительно красивая. Ее владелец просил за нее пятьдесят рублей - это была пол-месячная зарплата того времени. Увы, студенту восьмидесятых это было не по карману. Продавец - молодой парень, ровесник - сказал, что эта икона с сахаровской церкви, многие жители окрестных деревень тогда сумели сохранить часть их от уничтожения при закрытии церкви, разобрали по домам, так икона и оказалась у его бабушки, тогда еще молодой женщины, жившей в Ленинске. В 1981 году бабушка умерла, иконы разошлись по разным рукам...
Судьба Покровской церкви села Русско-Байбаково более известна, хотя фотографий её тоже нет, по крайней мере в свободном доступе. Это был небольшой деревянный храм, обнесенный железной оградой, с растущими рядом столетними тополями. Закрыли церковь летом 1937 года, да не просто закрыли - полностью разрушили с участием местных активистов, членов "Союза воинствующих безбожников". Иконы и церковную утварь уничтожили - сожгли прямо на глазах жителей, не посмевших вступиться и лишь только со слезами на глазах наблюдающими за этим актом вандализма. Железо с кровли забрал местный колхоз, а стены разобрали и увезли в Мишкино на строительство военкомата на улице Октябрьской, где это здание, в котором после военкомата размещались другие организации (РОНО, райком комсомола, детская турбаза) достояло до самого начала двадцать первого века. Сейчас на этом месте только старая береза напоминает о прошлом. А камни с фундамента церкви использовали при строительстве Камеевской ГЭС и Мишкинской центральной районной больницы. Интересна судьба колоколов этой церкви. Главный большой колокол был увезен, а вот второй по размеру сохранился - он долгое время находился в распоряжении Камеевской пожарной охраны, затем в частных руках, а теперь передан новой, построенной в Мишкино, церкви. Последним священником, служившим в Покровской церкви села Русско-Байбаково, был отец Михаил, уже к тому времени очень пожилой человек. Потрясений, связанных с разрушением церкви, он не вынес, вскорости после этих событий умер и был похоронен где-то рядом с тем местом, где церковь стояла. Говорили, что похоронен он был в священническом облачении и с большим золотым крестом, который всегда носил на груди. Крест, наверное, был, но вот то, что был он из чистого золота, вызывает сомнение - сельские священники не жили в России богато никогда...
Уфимская епархия к концу тридцатых годов была полностью уничтожена, деятельность ее прекратилась - все действующие еще на тот момент церкви и храмы были государством закрыты, здания переданы для различного использования местным органам власти, имущество конфисковано, предметы религиозного культа, не имеющие музейного значения или материальной ценности, уничтожены. Служителей культа - причем всех конфессий это коснулось, не только православия - репрессировали. Многие были расстреляны, остальные пополнили ряды заключенных ГУЛАГа. Единственной не закрытой церковью во всей епархии осталась только Уфимская Сергиевская церковь, но и в ней служить было некому - священников не было. Так и присматривали за ней только сами прихожане до 1942 года, когда в Советском Союзе произошел поворот политики в отношении религии - священников, еще остававшихся в живых в исправительно-трудовых лагерях и тюрьмах, стали освобождать и вновь вернули небольшое количество храмов верующим. Но наших мест эти послабления не коснулись - закрытые церкви уже больше никогда не отворили своих дверей, в них никогда больше не проходили церковные службы, никогда в округе больше не раздался звон колоколов - все было кончено, религиозная жизнь стала частным делом каждой семьи...
Дольше всех в то время "продержалась" Свято-Троицкая церковь в селе Леун, входившее ранее, до районирования, в Аскинскую волость. Это был деревянный небольшой сельский храм, построенный в конце девятнадцатого века и освященный в 1888 году. Паломничество к нему нашего населения, относящего себя к православным, каких тогда еще было немало, несмотря на давление и репрессии государства, было очень популярно в конце тридцатых годов, когда уже и в Бирске закрыты были все три храма, ту же участь постигла и церковь Николая Чудотворца в Аскино, не избегли этого и сельские церкви в Новотроицке, Старонакаряково, Емашево и Суслово. И только расположенная в глухом месте на стыке двух областей небольшая деревянная Свято-Троицкая церковь села Леун продолжала свое служение, оставшись последней действовавшей церковью во всей бывшей Уфимской епархии. Здесь еще вплоть до 1941 года проводились церковные службы, но настал черед и ей - церковь была закрыта, здание передано под зернохранилище местному колхозу. Оно простояло здесь еще больше сорока лет, и было разобрано уже совсем недавно - в восьмидесятые годы прошлого века...
В селе Старонакаряково, которое сейчас является угасающей на глазах небольшой деревушкой с чуть более чем десятком жителей, стояла Никольская церковь. А всего сто лет назад село имело населения почти 1400 человек и играло в округе большое значение, как в хозяйственной, так и в социально-общественной жизни. Церковь была деревянной, так как строились в то время храмы исключительно на средства прихожан и благотворителей, и кирпичные монументальные постройки не каждому приходу были по средствам, а деревянное строение обходилось гораздо дешевле, да и мастеров-плотников своих хватало, как и леса в округе. Так что вопрос - каменный или деревянный строить храм - имел зачастую только "экономическую" основу.
Мои предки по отцовской линии как раз родом из этого села, прапрапрапрадед Ипат был в селе кузнецом и из его рабочих инструментов даже кое-что сохранилось, несмотря на то, что прошло со времени его жизни ровно двести лет. Главное - это большой точильный камень, похожий на маленький мельничный жернов. Некоторые виды работ на нем даже удобнее вести, чем на современном оборудовании, так что занимает он в моей мастерской очень даже уважаемое место. Так вот, внук Ипата - Игнат Евстигнеевич Легостаев - много лет избирался крестьянской общиной церковно-приходским старостой. Было это во второй половине девятнадцатого века. Староста избирался на три года - трехлетие - как тогда писалось об этом в официальных хрониках, которые регулярно печатались в "Уфимских епархиальных ведомостях", издававшихся в Уфе с 1879 года до самой революции. Церковный староста утверждался в этом звании епархиальным архиереем и был по сути посредником между "миром" (крестьянской общиной) и "клиром" (духовенством, служащим в церкви). Сам он никакого духовного звания не имел, но роль его в жизни прихода очень большая и обязанностей у церковного старосты много - приобретении свечей и икон, хранение церковной кассы, ремонт храма, сбор пожертвований и соблюдение порядка, помощь в организации быта для служителей церкви, организация общественных работ на обустройстве церковной территории. Главные требования к старосте - честность и ответственность, так как дело связано с общественными деньгами, хозяйственность, умение ладить с людьми, религиозность, крепкая нравственная основа. Признанием заслуг церковных старост перед обществом было даже награждение их специальными медалями, а для участия в крестном ходе церковному старосте полагался специальный кафтан, сшитый по определенному образцу. В семейной памяти о жизни прапрадеда Игната осталось не так много воспоминаний, но отмечалась такая интересная деталь - он имел церковную печать и, поскольку сам был неграмотным, чтобы не поставить печать ненароком вниз головой, сделал на ней маленькую зарубку для памяти. Так эта печать с зарубкой и просуществовала еще много лет уже после его ухода из старост по "преклонным годам".
Старонакаряковскую церковь после революции постигла судьба всех культовых сооружений в стране - она в тридцатые годы была закрыта, но, в отличие от русско-байбаковской церкви, не была разрушена, а использовалась для различных хозяйственных целей. В шестидесятые-семидесятые годы в ней располагался сельский клуб и библиотека, показывали фильмы. Может быть достояла бы она и до наших дней, но в ноябре 1976 года случился пожар - все сгорело. Лишь редкие фотографии позволяют сейчас увидеть смутные очертания этого культового сооружения, игравшего когда-то большое значение во всей округе. Через несколько лет после пожара один любознательный местный житель решил проверить ходившие еще со времен закрытия церкви слухи о том, что, якобы, местный священник с пономарем на пару успели кое-что из церковной утвари спасти от разрушения и закопали "укладку" прямо где-то под полом церкви. И начал он раскопки, несмотря на насмешки товарищей, узнавших о его "археологическом" увлечении. Зря смеялись! Труд не пропал даром - нашлась захоронка. На достаточно большой глубине, так что пожаром ничего не было повреждено, обнаружил он большой сверток, в котором бережно уложены были несколько икон, облачение священника и большой бронзовый крест. Все это он раздал по многочисленным знакомым и родственникам, так что иконы Никольской церкви села Старонакаряково (по крайней мере малая их часть) по-прежнему живут своей истинной жизнью, укрепляя в вере своих владельцев...
А как вообще возникали церкви в царской России, кто принимал решение строить храм именно в конкретном селе, именно такого размера и формы, были ли "типовые проекты" церквей и храмов, сколько времени проходило от первой мысли о необходимости строить в данном месте церковь до ее освящения? Как бы это не было парадоксально, но построить церковь в дореволюционной России - православной стране, по определению - было совсем не просто. Церкви всегда строились исключительно по инициативе "снизу", то есть желание исходило от самих жителей поселения. Исключения составляли "мемории" - церкви, которые возводило государство в память о каком-то большом (славном или трагическом) событии. Самые известные из "меморий" – храм Христа Спасителя в Москве, построенный в честь победы в Отечественной войне 1812 года, и храм Спаса на Крови в Петербурге - на месте гибели Александра Второго. Верующие же могли просить о появлении нового храма, лишь взяв его строительство и содержание почти целиком на свой счет. Нужно было не просто построить здание церкви, но и обеспечить жалованье священника, притча (священнослужителей и церковнослужителей), наличие книг, облачений и священных сосудов. В конце восемнадцатого-начале девятнадцатого веков храмы можно было строить лишь взамен ветхих и сгоревших. Новые церкви возводились в исключительных случаях при условии, что до ближайшей церкви расстояние было не меньше 20 верст. В общем, просто так, взяться за строительство новой церкви было не просто, условий было много...
Одной из самых красивых и больших церквей в нашей округе была каменная церковь во имя Святой Живоначальной Троицы, построенная в селе Новотроицкое в начале тридцатых годов девятнадцатого века. Село тогда стало центром одноименной волости. Основанное переселенцами из Пермского края в 1811 году, оно быстро превратилось в центр экономической и культурной жизни по всей округе. Две большие ярмарки в году - в день Троицы и 1 октября - собирали десятки тысяч людей со всех ближайших волостей и даже дальше - купцы приезжали сюда и из Кунгура, Стерлитамака, Уфы и Бирска. В селе было большое собственное производство - не считая магазинов и торговых лавок, которых к началу двадцатого века было более тридцати. Работали кирпичный завод, две маслобойки, несколько мастерских по производству веревок и канатов, несколько - по производству дегтя. Здесь производили также все необходимое для обеспечения крестьянского быта - колеса для телег, оконные рамы, гнули полозья к саням, изготавливали хомуты и другую упряжь. Кроме двух ежегодных больших ярмарок, проводились и еженедельные базарные дни, тоже собиравшие немало людей. А в самом селе население доходило до пяти тысяч человек, было более 800-от дворов.
И церковь соответствовала "статусу" села - построенная в монументальном стиле позднего классицизма, большая, с двумя престолами, красиво украшенная фресками, с богатым иконостасом, огромными люстрами на сотни свечей , одна из которых свисала прямо из под голубого купола - церковь Святой Живоначальной Троицы была украшением не только села, но и всей округи. Мелодичные удары колоколов с высокой звонницы в церковные праздники малиновым звоном неслись далеко над полями и перелесками, также издалека со всех сторон был виден и купол церкви, сверкающий на солнце в погожий день.
Как у всех церквей в округе, трагична судьба и Новотроицкой церкви, простоявшей в этом селе всего лишь сто лет - возраст для культового сооружения такого масштаба совсем не большой. В 1918 году, еще задолго до своего закрытия, пережила она страшное потрясение, когда прямо рядом с ней было устроено массовое побоище, изощренное убийство односельчанами своих соседей, живших здесь бок о бок десятки лет. Новотроицкое кулацкое восстание - по терминологии советских времен - унесло (вместе с погибшими красногвардейцами из первого отряда, присланного из Бирска на подавление мятежа, а также с расстрелянными без всякого суда и следствия местными жителями - уже после его подавления) сотни людей. Местный священник как мог противился этому братоубийству, но кто будет слушать в шквале разгоревшихся страстей какого-то "попа", лепечущего о милосердии к ближнему. "Ближних" на глазах огромной толпы в это время забивали насмерть, закапывали живыми в землю, выкалывали глаза - таких жестокостей никогда ни до, ни после не видела новотроицкая земля. Земля, которая и послужила причиной мятежа - вернее, право на ее владение, которого новая Советская власть лишила местных богатеев-мироедов, задумавших тогда - в период безвластия и неразберихи начавшейся гражданской войны - ни много, ни мало, как образование "Новотроицкой республики". Нарыли вокруг села окопов, затащили, невзирая на протесты священника, пулемет на колокольню - готовились к штурму. Но стрельбой с церкви осквернить ее судьба все же не привела. При подходе к селу второго отряда красноармейцев верхушка восставших разбежалась, бросив остальных участников мятежа на произвол судьбы. Так бесславно закончилась эта одна из самых трагических страниц гражданской войны в наших местах...
Церковь еще почти полтора десятка лет действовала в этом селе. Последним священником в ней служил отец Григорий (Скуратов). Он имел большую семью, трудился наравне с крестьянами на своем участке земли, жители относились к нему с уважением. Семья была культурной, дети воспитывались в почтении к окружающим людям. В доме священника всегда было много соседских детей, их оттуда никогда не прогоняли. А в Рождество для них отец Григорий всегда наряжал елку - чего в крестьянских семьях никогда прежде не делали - и накрывал для детей большой праздничный стол, наделял затем гостинцами всех уходящих из этого дома. Судьба этой семьи не известна, были ли они репрессированы впоследствии или успели уехать - не знаю. А церковь вскоре была закрыта, но простояла здесь еще более тридцати лет. В ней в разное время было и зернохранилище, и ремонтная мастерская для тракторов, и даже электрогенератор стоял одно время, вырабатывая для колхоза энергию. Окончательно решили избавиться от здания церкви в конце шестидесятых годов - что и сделали не без труда, так как строение было капитальным и разрушить его до основания потребовало много сил. У Василия Шукшина есть рассказ "Крепкий мужик", написанный как раз в это время и очень точно описывающий аналогичную историю - как ломали церковь в одном из колхозов на его родине. Написано, как будто про новотроицкие события - все так и было, один в один.
Еще один любопытный момент. В двадцатые годы большевиками были закрыты монастыри по всей стране, монахи и монахини - распущены. Многие после этого подались в родные края - а куда еще-то? В Новотроицком тоже была женщина, которую все называли "монахиней" или "монашкой". Звали ее Саня Глухова, была она потом, когда церкви в селе уже не было, непререкаемым авторитетом для всех верующих людей, большинство которых составляли, конечно, женщины. Жила в маленьком домике, замуж, естественно, никогда не выходила, ходила во всем черном. Была ли она настоящей монахиней или просто с молодых лет вела такой образ жизни, решив посвятить свою жизнь религии - не знаю. Она отмечала все религиозные праздники по всем правилам, знала наизусть не только все молитвы, но и большинство псалмов из Псалтиря (а их там сто пятьдесят ровно), часто ходила пешком в ближние и дальние церкви с паломничеством. В самом конце тридцатых годов в округе осталась только одна действующая церковь - в селе Леун, которое раньше входило в Аскинскую волость. Летом 1939 года, перед самой Троицей, в одном из таких странствий ее сопровождала моя мама - тогда еще пятнадцатилетняя девочка. Маму послала молиться в церковь её мать, моя бабушка - очень ревностная к вере - так как сама пойти не могла, поскольку была на последнем месяце беременности. Спустя сорок лет мы с мамой как-то побывали в Новотроицком, навестили и Саню Глухову, уже к тому времени совсем старушку. Мама долго с ней беседовала, вспоминали старую жизнь в Новотроицком, убранство церкви, вспоминали священников, служивших в ней, свое пешее странствие под проливным дождем в Леун. Я по молодости в разговор не вникал, поскольку интереса никакого в нем тогда не видел. Сейчас вот все интересно - но спросить уже не у кого...
На месте, где в селе была расположена церковь, стоит сейчас памятный знак. Лишь он да пара старых фотографий с видом полуразрушенной церкви напоминают о прошлом - больше полувека прошло с тех пор, как в мае 1968 года окончательно стали сносить с лица земли остов церковного здания. Фотографий же церкви, сделанных до ее закрытия, нет ни одной. Лишь рисунок неизвестного автора, сумевшего передать облик церкви во всем ее величии - существует в единственном экземпляре. Но хоть это сохранило время - и то хорошо. Многие же церкви канули в лету не оставив после себя вообще ничего, никаких материальных свидетельств, оставшись только в памяти современников, коих в наше время уже нет - поколения сменились...
Малиновый звон колоколов... Я ни разу не слышал колокольного звона - только в кинофильмах или документальных телепередачах. И хоть я человек от религиозной жизни очень далекий - послушать "вживую" колокольный звон хотелось бы, очень хотелось бы. Может быть, когда и придется. Малиновый звон колоколов...

Геннадий Легостаев
Из книги "Мишкинские рассказы", том первый, 2021 год.