Синий кактус

Глава 1

Лучше белого кактуса мог быть только синий кактус. Насколько белый кактус воодушевлял мир, настолько синий сводил все в слепящую синеву, в марево протухшего мозга, облучал его ультрафиолетом для надежности и консервировал всеми способами, разливая в любую тару. Не слишком ли было много ему позволено?
Кто разрешил ему все время фантазировать и приукрашивать все, до чего он мог дотянуться? А когда было нельзя пощупать, то этот самый кактус рождал песчаное море собственных снов, где каждая набегающая волна заставляла забыть про предыдущую. Даже тонкие формы умудрялся он обличать в грубые. А ведь и те и другие зависели от того, кто на них смотрел. 
Смотрящих в городе было много. Они не полагались на чужие мнение, а каждый имел свое собственное. Они были тайной сектой поработившей всю планету много лет назад. Конечно у них были хозяева, но они предпочитали умалчивать об этом, ведь их было все равно гораздо больше.
Практически  все в этом городе были заодно со смотрящими, хотя многие и не знали друг друга.  Для стороннего наблюдателя казалось, что он попал в странную мутную жижу, пытающуюся завладеть его свободной душой. Спустя некоторое время он с удивлением обнаруживал в себе до сих пор ему незнакомые  мысли и желания. Как только они овладевали им, то ему начинало сильно хотеть пить.
Будки с цистернами сверху появились в городе еще лет десять назад. В них сидели сердобольные тетеньки и наливали за деньги “чистейшую” воду всем желающим. Эта вода, прошедшая специальную обработку была призвана вызывать разжижение мозгов с целью придания им нужной консистенции. Поэтому обычно за ней выстраивались большие очереди. Вооруженные разнокалиберной тарой,  постояльцы очередей проводили в среднем по полчаса в темных и неуютных дворах, ожидая мощную и  живительную  струю жидкости в свои банки и бидоны, а потом колыхаясь странными тенями, они шли в железобетонные коробки, бережно неся свою тару.
Ровно в девять часов вечера они кипятили воду и пили горячей, сидя за светящимися экранами. В этот момент их жизнь обретала настоящий смысл. Теплые внутри и снаружи они были готовы четко следовать приходящим инструкциям.
В тоже время все это настолько было обычным, что никто не придавал значения тому, что происходило. Даже  казалось, что любое нарушение ритуала может привести к смерти, потому что ничто не было таким реальным как то, что повторялось каждый день.
Миллионы жизней, разбросанных то тут, то там, были и красивы и трагичны, каждая по своему. Только безумный творец мог добиться такого разнообразия и заставить поверить всех, что они действительно есть.
Он придумал не только тени, но и время, чтобы они поверили в шаткую конструкцию ума внутри них. Зачем он был нужен этот начальник времени и плоти? Без него они не могли жить. Он был тем самым внутренним двигателем, который когда переставал работать, то порождал смерть и тени отлетали снова в мир без времени и границ, чтобы немного  отдохнуть.
Творец тяжело вздохнул. Белые или синие кактусы, все они принадлежали одному уровню сознания, хотя белым казалось, что синие уже окончательно умерли, бесконечно идя по вечерам к этим странным будкам с водой. Все это происходило по той простой причине, что все они были еще не готовы к чему-то большему.



Глава 2

Он вспомнил, как сам сотворил Хаос и как из него появилась жизнь таких разных оттенков, что он и не мог себе представить. Могучие и державные и Боги и странные Демоны и жалкие создания, вроде людей.
Смертному было невозможно постичь тайны бессмертных Богов, ибо на пути человека стояли  препятствия, которые он мог преодолеть только ценой собственной жизни.
Двигатель тени был устроен  очень сложно. Он творил феноменальные миры из идей настолько совершенно, что его рабы верили в любые иллюзии. Фактически он надемонил целую вселенную, породив и сгубил множество неопытных душ. И его было не в чем винить, как людям, так и богам.
Это обвинения были бы похожи на вину космического бульона в том, что он порождает  жизнь, которая гибнет едва получив форму.
Только хаос порождал  и свет и тьму одновременно, иначе рождение не могло произойти. Сначала был Хаос.
 ;;;;, расселина; мрачная бездна; хаос; бесконечное пространство. Наверное поэтому у него в голове вечно было так мутно и неопределенно?
Смертному было невозможно постичь тайны бессмертных Богов.
Родители не дадут тебе увидеть того, что должно быть сокрыто извечно,
Жены  в камень тебя превратят, и станешь ты символом неразумия,
Распутные друзья заманят в объятия смерти, мелодией сладостной разум забрав. Но коль ты в сердце несешь Прометеев огонь, то внемли словам Гесиода, и песни славного Гомера прочти, ведь им это все нашептали легкокрылые музы.
           И точно, подумал он,  некая порочная мистическая основа, словно бы смазывала его существование и катила его по дороге жизни неизвестно куда в сторону того самого хаоса, которого он пытался избежать. Но как избежать хаоса без огня?
Хаосом было его желание ничего не хотеть, ничего не знать и все время приглушать голос души какой-нибудь ерундой. Так он поступал постоянно и ничто не могло его  остановить. Он даже не боялся вечности или смерти, потому что не думал о них.
Может быть не стоило так отчаянно бороться, а нужно было считать все это легкой дымкой, туманом, который не стоило отчаянно рассеивать.Почему он был таким? Ответа никакого не было.
Ну и ладно. Точнее ответ был, но простирался за рамки этой жизни.
Рассказ о хаосе, но если есть хаос, то есть и тартар, есть переправа и все, что можно было бы себе представить в этом странном мире. Снилось же ему что он сидит на берегу не одну уже жизнь. Сплошной бульон в голове и в этом странном мирке.
Сначала Творец создал хаос. Это была мрачная бездна, бесконечное пространство в котором неведомым образом зарождалась жизнь. Жизнь появилась там из-за случайности имя которой была Время.
Разумеется чуть позже Творец создал и его…
-Снова ты меня достаешь?
Ум был странно устроен. Он все время фантазировал и приукрашивал все, до чего мог дотянуться. А когда прямо так пощупать было нельзя, то появлялось море собственных интерпретаций. Даже грубые формы были таковы, что зависели от того, кто на них смотрит, а тем более формы тонкие. Поэтому в мире было очень много фантазеров.

-Ты видишь ангела, а кто-то видит змею, не удивляйся! - сказала душа.
-Да ладно, -пошутил он, - обычно я вижу фигу.

Матрицы, андроиды, тарелочки и рептилоиды и  другие фантазии,  все они были  гораздо увлекательнее в мирской суете, чем  признаки работы ума и  бесконечная канитель мысли. Говорунчик без ума тщательно скрывался за коллизиями жизни и продолжал  добросовестно гнать мысли по кругу все той же сансары.
Его нужно было как-то заметить, признать его существование, вместо того чтобы фантазировать и мечтать,  несясь по суетливой жизни

               

Глава 3

Интеллектуально он скрывал от себя тот факт, как все ему надоело. Из последних сил он запихивал в себя нечто такое, что могло бы дать ему надежду. Но надежда не зарождалась.
Утром гуляя по мокрым тротуарам вдоль однотипных домов, он видел где-то отблески солнца и начало нового дня, но все это не пробивалось сквозь броню этого интеллектуального кокона, якобы призванного спасти его самого. 
Окутанный одеялом мыслей, ведомый желаниями он и здесь, в примитивном материальном мире, блуждал сам не зная того. И как всякий приличный асур он не мог включить свои эмоции, разбудить свои чувства, потому что все окончательно поглотил его ум.
Безусловно один раз ум все же исполнял свой убогий танец и делал вид, что это было  именно тем, что было нужно.  Это было как первая любовь, первый пончик, первое впечатление, что врезалось в память и не могло ее покинуть. Первое и чаще всего последнее.
Поэтому эмоции и не входили в его жизнь. Только чсв.
Он только делал вид, что ему интересны книги, разговоры, все естественно это было для его собственного чсв. Но самому ему, в глубине его жалкого существования ничего не было интересно и не было какого-то языка, объясняющего за один раз все тайны мироздания, чтобы все это согрело его холодное демоническое сердце.
Он давно пришел в этому интеллектуально, но начинал замечать совсем недавно.  И это было удручающе.  Это было похоже на катание на велотренажере, вместо велосипеда. Как можно еще было об этом рассказать.
Все внутри него было пусто. Тело ничего не могло сообщить ему о мире, который стоял за материальным миром. Глаза видели только жалкие деревца без листьев,  белый снег и проезжающие мимо машины, все это на фоне черного унылого неба.
И он ровным счетом не мог ничего сделать, чтобы воодушевиться. Мысли приходящие ему в голову были уже бесконечно много раз им услышаны, но внутри него ничего не просыпалось живое, могущее вытеснить этот мертвый механизм бесконечных повторений. Который мог продуцировать совершенно любые мысли и мнения и при этом падать все ниже и ниже. Он устал от мыслей и эта усталость стала частью его депрессии. Ум питался мыслями, как тело едой.
Тем временем наступил новый год. .Старый год оставался в другом измерении, сползал как кожа с рук, оставалось только немного исправить себя, чтобы начать новую жизнь. И это “немного” как обычно растягивалось снова на пару жизней.



Глава 4

Стояла пора привычной непогоды. Перемешанный со снегом и дождем, ветром запахом моря, воздух ранней осени проникал повсюду в огромном городе, раскинувшемся на десятки километров.
Вод омывала тротуары и громоздкие бетонные конструкции, среди которых сновали машины всех мастей. Было общее чувство, что все заняты суетливой и требующей много сил деятельностью.
Он сидел на скамейке перед  домом и  страдал от ожесточенного безделья. Устав крутить ручку психического телевизора, он привычно материализовал фрукты или пирожное, надкусывал их и бросал в большое мусорное ведро сзади.
Перебор разных вкусов немного успокаивал его.
Наверное неплохо было бы сотворить и сразу целую планету с живыми существами, но ему было не под силу.
Достаточно обожравшись, он решил немного изменить локальную погоду. Сочинив уродливое продолжение заката, он нервно сплюнул и пошел внутрь дома.
Утром ему придется пробираться на машине сквозь такие же неудачные опыты своих соседей.
Увидев привычно мрачное настроение хозяина, дом попытался подстроиться под него  и подтолкнул ему под огромную задницу диван. Как и большая часть города и природы, дом был конструктором настроения, в котором все постоянно менялось, разве кроме центрального зала с библиотекой, диваном и  бассейном, потому что там он проводил много времени.
Мир вокруг был обычен. Многие жители ездили на машинах, кто-то летал, погода была разнообразная и часто климатические зоны резко меняли друг друга в зависимости от настроения находящихся в них.
Все они очень любили из себя что-то воображать и  гордиться собой. Конечно и у демонов была душа, но она почивала еще значительно дальше, чем у жителей столь излюбленного ими пыльного курорта. Именно там, а не где-то выше могли они находиться долгое время. 
Он вспомнил свое посещение концерта классической музыки на курорте. Рядом с ним в ложе оказались мелкие демоны, которых отрядили идти на концерт. Честно они не ожидали, что будет нечто такое, чего им точно не понравится. Представляете , как это слушать режущую какофонию звуков, когда все люди вокруг вас молчат и больше нет никаких звуков. Так вот демоны не могли оставаться в райских мирах больше чем на час, потому что все их раздражало и отпугивало и угнетало. Поэтому и существовал Курорт.  Величественные по своему, с громадными телами, вечно вкушающие лучшие яства мира, вечно скучающие и разочарованные.

Глава 5

Его сознание продолжало блуждать по лабиринтам. Само его я было тенью, которая  ничего не хотела, но продолжала увядать в крайне мелкой мирской суете.  Как будто бы в нем, в его я,  пока остановилась только одна его часть, отвечающая за этот самый глобализм действий и надежду на них и эта часть была также крайне раздражительна. Она пыталась везде засунуть свой нос.  Мучение от ее деятельности было сравнимо с мучением от  бесконечных и бесполезных  ожиданий чего-то светлого и приятного от материального мира.
Итак он был заперт между двух  огней. На ближнем  фронте у него давно началось уныние и потерянность. Эта потерянность касалась материального мира и закономерностей жизни и движения в нем людей. 
Тело его под напором страстей и мыслей начинало постепенно болеть и умирать. Оно отказывался понимать, что именно ему нужно. 
Как наверное приятно было бы вылететь их тесного куска плоти на свет, потеряв всю эту тяжесть, которая сопровождала его последнее десятилетие, ведь все равно рано или поздно пришлось бы умирать.  Но была еще  высшая игра со смертью и жизнью.



Глава 6

Самая маленькая величина.

За последние несколько месяцев ему приходилось переживать разное.
Он пережил погружение в ум и увидел, сколько там было мыслей, вьющихся беспрерывно и как обычно чуть не умер после этого. Это было страшным сном погружения в собственные основы, казавшиеся до этого чем-то простым и естественным, а  там был оказывается ад. Можно пользоваться электрическим чайником всю свою жизнь и не разу не обжечься.  Но если попытаться держать чайник в руках, то чай будет не попить.
Передохнув и с отчаяния он возвысился ненадолго надо умом и понял, как хорошо там, где ума нет.
А потом его эго сделало свой ход и тело устало до такой степени, что он заболел. Пока он болел ничтожность набрасывалась на него со всех сторон. Как тигр она преследовала его даже во сне, не давая покоя мыслями и желаниями о материальном мире и его составляющих.
Страшно было представить себя в таком рабстве навечно, ведь нужно было быть постоянно чем то занятым, чтобы не чувствовать пустоту, которой он так боялся.
Он снова просыпался и смотрел на то, что с ним происходило. Он видел, как его тело отчаянно цепляется за любое внешнее занятие и также отчаянно погружается в думание.  Более того, он заметил что все это было его настоящей тюрьмой, а не легкими приключениями ума.
Тюрьмой в том смысле, что выбраться из нее было очень непросто. Все еще потому, что тюрьма была очень комфортабельна и удобна и почти ничего не требовала от своего хозяина. В ней он страдал не больше, чем все остальные. Решал ничтожные проблемы и погружался все больше в материальный мир, признавая тем самым его полную реальностью в своей жизни.
Все, абсолютно все проблемы были предельно ничтожны. И он погружался в них снова и снова, не понимаю почему он так делает.
Он с недоумением смотрел на себя и не понимал, как после стольких лет мог влипнуть в самую гущу материального  мира. Раньше ему казалось, что у него есть мощная защита и ему ничего не страшно и он как щитом прикрывался перед жизнью.
Но тогда ему было достаточно лишь нескольких мыслей для уверенности, а теперь нужно было положить всю жизнь на эшафот любви.
Действительно сила фантазий и надувание чсв могли некоторое время работать, но рано или поздно все должно было прийти на свои места. Голый король шествовал всю жизнь по лицам мира и не подозревал о том, что он голый. Но короли стареют, царства им приедаются и они хотят снова вернуться в свой настоящий дом.
Остаться же во дворце радостей и страданий, с плюшками и чаем с молоком было уже сомнительным удовольствием.
Для многих жизнь кажется и раем и адом одновременно и одна какая-нибудь, в своем роде конечно единственная, мысль еле светит над бесполезным хозяйством их личной жизни, не давая угаснуть насовсем от дел и делишек.
К счастью чистый обывательский рай в этой стране был попросту невозможен. Невозможно было вписаться в социальную роль и всю свою жизнь сладко продремать в тени собственного кафе, потому что уж слишком большое количество изменяемых переменных преследовало индивида.
Гениальный творец придумал эту хрень, которая не давала сгореть птичке Феникс в огне и снова возродиться.