Цезарь. Пролог - раз приснился надо делать

Александру Аникину

Александр Аникин в роли Цезаря и в роли Виндекса (после смерти Цезаря)
Хармиона очень плакала по Клеопатре. После того как их с Антонием убили, служанка Клеопатры думала, что для неё кончится жизнь. Фонтей Капитон перешёл на службу к Октавиану Августу, а саму Хармиону из склепа, где её должны были отравить вытащил Птолемей Виндекс, который любил женщину, несмотря на то, что сердце Хармионы раньше принадлежало Фонтею Капитону, который оказался сильнее того, чтобы сказать что она ему нравилась. Виндекс, которому исполнилось 79 лет, взял бережно женщину на руки и вынес из склепа, в котором заговорщики отравили Клеопатру и Антония. Они задыхались как в чаду, и, заглянув в голубые глаза Виндекса в этот момент, Хармиона растворилась в  них до конца жизни.
Хармиона и Виндекс стояли на берегу реки, в которой Христос совершал омовение и крестил христиан. Они не решались подойти. Хармионе было 37 лет, Виндексу 79. Женщина улыбалась мужчине – наконец-то они были вместе. Эти двое любили друг друга, и смогли избежать коварства Октавиана Августа, который нынче пришёл к власти. Мужчина и женщина были замечены Иисусом, который им улыбнулся, и протянул руку. Из самой руки  Христа исходил свет.
Мужчина и женщина смотрели на Христа с благодарностью и учтивостью.   Иисус был красив, благороден и от него исходило добро, в которое хотелось верить. Так приходила вера.
Так пришла вера.
Хельга и Виндекс совершили омовение в реке, и стали христианами, поженившись после того в христианской общине и находясь в ней до конца своих дней.


2. Триумфатор.
 Александру Аникину
Стоял ясный солнечный день. Двадцать тысяч столов стояли на
улицах Рима, к которым стекались люди, как богатые, так и
бедные. Столы стояли повсюду: между домов, инсул, храмов. Но
самые почётные места находились у здания Сената, у Амфитеатра
Помпея, у Форума, и у храмов, посвящённых различным богам.
Город Рим располагался на семи холмах, и представлял собой
прекрасный город, восхищавший ни одного путешественника. Город
открывали Триумфальные ворота, за которыми располагалось
марсово поле. Дома представляли собой лишь различные варианты
одного и того же плана. Прямоугольные в плане здания, крытые
покатой крышей из красного кирпича, иногда за домом можно было
видеть прекрасные благоухающие сады, возделываемые рабами ради
того, чтобы радовать глаза римлян и доставлять им наслаждение,
когда те решат отдохнуть в тени дерев, или просто полюбоваться
цветами. Дома практически все были одноэтажными, правда, многие
римляне в силу финансовых возможностей селились в многоэтажных
домах, так называемых инсулах, многие из которых не имели
внутренних канализационных трубопроводов, вследствие чего
римлянам приходилось мириться различными с вытекающими отсюда
последствиями. Различные храмы и базилики украшали улицы
города, предавая ему величественный вид. Амфитеатр Помпея,
вмещающий до 27 тыс. зрителей, поражал своей помпезностью и
роскошью. В этом амфитеатре происходили спектакли по пьесам
греческих и римских авторов. Выступающие в масках, изображающих
ту или иную черту характера, актёры разыгрывали здесь трагедию
или комедию. Город постепенно обустраивался, новые и новые
постройки возводились, прославляя архитекторов, построивших их.
На правом берегу Тибра богатые люди приобретали роскошные
виллы, вмещающие ни одно хозяйство, и по площади, занимающие
огромное количество пространства. Сердцем Рима, был, конечно же,
Форум. Окружённый с разных сторон храмами, благоухающий среди
священных растений, он являлся местом выступления ораторов.
Здания первых бань, возведённых ещё во II н. э. были вначале
простыми помещениями для мытья, предназначенными только для
мужчин, но уже появлялись и первые частные бани, интересные
своим роскошным убранством. Большой цирк был крупнейшей и
старейшей ареной для гонок, вмещавшей в себя до 250 тыс.
зрителей. Его длина достигала 550 м, а ширина - 180 м. Так,
вот, по улицам древнего Рима, вдоль этой всей роскоши, стояли
столы, за которые постепенно рассаживались люди. Рабы разносили
множество различных блюд, запах которых приятно щекотал ноздри
римлян, заставляя их желудки настроится на приём пищи. Сначала
подавались вызывающие аппетит кушанья, такие, как редис, грибы,
салат, устрицы и ракообразные. Далее, по мере того, как кушанья
исчезали со столов, римлянам подносилась более существенная
пища, вроде мяса, рыбы и домашней птицы, которые подавались с
изысканными соусами вроде ликвамена или гарума, который
готовился из рыбы, соли и пряных трав. Другим популярным соусом
был дефрут, получаемый путём кипячения фруктовых соков до тех
пор, пока они не уварятся и не уменьшатся на одну треть. После
того, как первые блюда съедались, рабы заменяли столы, теми, на
которых гостям предлагались фрукты, орехи, и нежнейшее медовое
печенье. Всё это запивалось огромным количеством вина, в
основном привезённым из Неаполя. В городе, казалось, всё было
пропитано торжеством. Богатые римлянки в дорогих длинных
столах из индийского шёлка были увешаны драгоценностями из
чистого золота. Римлянки победнее ограничивались простыми
украшениями, которые являлись скопированными моделями с
украшений знатных женщин. Многие римлянки покрыли головы
накидками, чтобы защитить свои волосы от уличной пыли. Мужчины
были одеты в туники, сенаторов отличала туника с пурпурной
полосой по середине. У многих через плечо была перекинута тога.
Причёски женщин не были изысканными. Многие просто собрали
волосы в пучок, и на голову одели ободок. Но некоторые знатные
римлянки хвастались шикарной причёской из волос, срезанных у
рыжеволосых или светловолосых рабынь. Женщины, кокетливо
переглядываясь с мужчинами, рассаживались за столы,
сопровождаемые отцами и мужьями. Рассаживались согласно
общественному положению, и статусу.
Рабы суетились, разнося подносы с пищей и вином, которого
было настолько много, что могло бы напоить не только весь
цивилизованный мир, но и варваров. Простолюдины радовались. В
самых нарядных одеждах, свежевыстиранных, наглаженных, они
ходили в предвкушении великого события, которое вот-вот должно
было произойти. Дул лёгкий, ободряющий ветерок. Люди
переговаривались, шутили и, поздравляя, друг дружку, обнимались.
Музыканты развлекали римлян игрой на свирелях, флейтах,
тамбуринах, лирах и цимбалах. Граждане, которые могли играть на
инструментах (публично петь и выступать для римлян считалось
позором), обсуждали мастерство исполнителей. Кое-где, поэты,
взобравшись на помосты декламировали стихи, вызывающие
одобрение или порицание слушателей. Часто можно было слышать
перебранку между поэтами, которые явно стараясь привлечь
внимание публики, разыгрывали поэтический спор между собой, что
вызывало довольные ухмылки у знатных римлян, которые
поддерживали то одного, то другого поэта. В промежутках между
перебранками можно было наблюдать, как два только что
ссорившихся человека, обнимая друг дружку, пьют чашами вино,
пьянея не только от винных паров, но и от счастья, осознавая,
насколько важен был момент приближения Триумфатора.
Где-то в середине первого дня торжества, когда римляне уже
достаточно напились, наелись и поразвлеклись, триумфальная
процессия вступала в город от Марсового поля через специально
воздвигнутые триумфальные ворота. Показались первые легионеры,
сопровождающие невиданную доселе добычу. Их доспехи сияли на
Солнце, красные плащи и перья легатов привлекали всеобщие
внимание. Знаменосцы каждого легиона несли особые символы в виде
орла, которые служили символами каждого легиона. Разряженные в
кольчуги центурионы опционы, опоясанные мечами и одетые в
шлемы с красными перьями и красные плащи, выступали за
легатами. Далее воины шли согласно занимаемым ими должностям.
Рядом с воинами шли рабы, несущие корзины и блюда, усыпанные
золотом и серебром. Огромные корзины, доверху наполненные
золотом, драгоценными камнями, произведениями искусства,
изделиями из серебра, драгоценными металлами, роскошными
тканями, несли четыре дня. Римляне славили Триумфатора, который
вернулся после оглушительных побед, поразив всех своих врагов и
соперников. Двадцать тысяч золотых венков несли сотни рабов на
украшенных золотой росписью драгоценных блюдах. Римляне,
славили Триумфатора, и в тоже время отпускали нелестные замечания
в его адрес, так, как в этот день позволялись любые, даже самые
вольные высказывания в адрес виновника торжества. Всё дышало
радостью, и было проникнуто духом Триумфа. Богатую добычу
проносили по улицам города три дня, и, видя, несметные богатства,
захваченные Триумфатором, римляне восторгались и волей неволей,
вместо положенных бранных слов раздавались возгласы восхищения.
Всё время, пока несли добычу, римляне пировали, напивались вина,
и всё больше убеждались, насколько могуч был их Триумфатор.
На четвёртый день, народ заликовал: показались первые
ликторы - почётная стража, сопровождающая Триумфатора. После
ликторов на колесницах ехали почётные пленники в одеждах,
подчёркивающих их национальность. Они с любопытством и горечью
смотрели на ликующую толпу. На их лицах можно было разглядеть
боль и отчаянье людей, попавших в плен, ловко прикрытые под
маской холодности и гордыни. Прекрасные лица пленных царей и
цариц, поверженных Триумфатором, вызвали бурю восторга, у
ожидающих последнего, как чуда, римлян.
Гулы приветствия послышались ещё больше: появилась золотая
колесница, запряжённая четвёркой белых коней с роскошными
пышными гривами. На колеснице в пурпурной тунике, вышитой
пальмовыми ветвями, и белоснежной тоге, ехал Триумфатор. За
ним стоял раб, держащий венец, и приговаривающий: «оглянись, и
помни, что ты человек». В самых первых рядах толпы,
приветствующей Триумфатора, стояла чернь, подкупленная почтенными
сенаторами, заботящимися о нраве их лидера. Чернь, в грязных и
дешёвых одеждах, похожих на какую-то обшитую половую тряпку, с
неухоженной головой и грязными ногтями, которые кое-кто
периодически покусывал, прыгая и корчась, как обезьяны,
выкрикивала ругательные слова в адрес Триумфатора. Но
Триумфатор, будто этого не слышал. Он думал о том, что он какой-то
бог, и, в своих мечтаниях вознёсся до высших материй, и уже
владел всем миром. Гордыня овладела им. Он не замечал, ругающей
его черни. Он видел только рукоплещущую толпу, пальмовые венки,
и своих радующихся за него, приближенных, которые кричали ему
одобрительные высказывания и славили его, вознося за подвиги. За
колесницей шли певцы и певицы, которые под сопровождение
инструментов славили Триумфатора, выражая это в пении. Высокие и
низкие голоса неслись сквозь пространство, и, достигая вершин
мироздания, растворялись в вышине, ублажая не только слух,
жаждущих развлечений и побед римлян, но и богов, которые горько
сожалели о том, что Триумфатор, для которого они сделали всё, что
смогли, забыл о них, и практически не слышит. Пение неслось
сквозь пространство, и римляне слышали следующие.
Ясный день сменил пасмурный вечер. Колесница с
триумфатором въезжала в огромное здание храма Юпитера, где
Триумфатор должен был, славя богов, на алтаре заколоть овцу.
Главный понтифик, улыбаясь, поднёс жертвенное животное
Триумфатору. Один из жрецов убил его. Под чтением молитв прах
жертвенного животного вознёсся к небесам. Торжественно улыбаясь,
Триумфатор отправился в здание Сената, чтобы доложить сенатором о
своих победах, и пригласить избранных попировать вместе с ним.
Глаза его сияли. Душа ликовала. Мир и Рим лежали у его ног…
Триумфатор вошёл в здание Сената. Встретивший Триумфатора один
из его Полководцев, обнимая его, сказал:
- Да велик этот день, когда вы победами прославили наш древний
город Рим, Гай Юлий Цезарь!
Полководец поклонился Триумфатору, и они, вместе вошли в
здание Сената.
 
3. Мечты Цезаря.
 
Спустилась ночь, покрыв всю римскую империю своим
сказочным плащом из звёзд. Рим постепенно отходил от пышных
торжеств, проведённых Цезарем после победы над Гнеем Помпеем.
Цезарь отдыхал и наслаждался властью. Ему было 58 лет, и он
вполне заслуженно мог позволить себе наслаждаться жизнью. Он
многого достиг, многое пережил. В прошлом году он был избран
пожизненным диктатором, и осознание этого доставляло ему ещё
столько удовольствия, сколько не могла доставить ни одна женщина в
мире.
Кем был Гай Юлий Цезарь, точно из его подданных не знал
никто. Начитанный, образованный, блестящий оратор и выдающийся
полководец, он ещё при жизни стал живой легендой. На него
молились, как на бога, говорили о нём полушёпотом, с
придыханием, и чтили, как отца нации, объединивший дух римлян в
единых помыслах и устремлениях. Но у этого богочеловека были и
свои недостатки, и свои слабости. За то, что он страдал падучей,
Цезарь укорял себя не раз, хотя, понимая, что он в этом невиновен.
Но Цезарь не мог терпеть проявлений слабости ни в себе, ни в
других людях, терпя одного только Марка Антония, за то, что тот
обладал огромным капиталом, и был любимцем армии, которую
Цезарь, хотя и много раз заставлял подчинятся себе, побаивался,
понимая то, что если он лишиться поддержки армии, то он
лишиться всего. Своих противников Цезарь не щадил, и ловко
пользовался их неудачами. Нечестно погубив Красса, разбив в бою
другого народного любимца - Гнея Помпея, он думал, что он
непобедим. Последние время, особенно после триумфальной победы
над Гнеем Помпеем, тщеславие захлестнуло Цезаря. Божественные
откровение, приходившие к нему во сне, а иногда и во время
падучей, он воспринимал, как необходимую мелочь, и не считал
нужным благодарить богов за это. После всех своих побед Цезарь
устроил грандиозный триумф. Четыре дня колесницы везли богатую
добычу. Двадцать тысяч столов стояли на улицах для пира. Три
тысячи венков из чистого золота поднесли цезарю подчинившиеся
ему цари. Его провозгласили пожизненным консулом. Даже месяц в
календаре был назван именем диктатора. Пожизненный диктатор
Рима был маленького роста, очень хрупкого телосложения, с
кучерявыми золотистыми волосами. Он обладал выдающимися
скулами, крепким подбородком, тонкими губами, которые выдавали в
нём хитрость и расчётливость, и ясными голубыми очами, своей
твёрдостью заставляющими дрожать каждого, кто в них посмотрит.
Глухой и таинственной ночью Гай Юлий Цезарь, стоя у открытого
окна в кабинете (тамблине), размышлял о воле богов. Чего ещё
ему, смертному, можно желать от судьбы? Он всё получил. Всё
познал. Радость походы, победы над врагами, радость обладания
самыми прекрасными женщинами в мире была его радостью. Он всё
познал, всё постиг. Музыка сфер была ему доступна, боги,
улыбаясь, склоняли перед ним головы и давали зелёный свет там,
где бы он не появился. Оставалось только закрепить своё
положение. Цезарь давно подумывал объявить себя императором.
Призрак единовластия со своей страшной пастью встал перед его
глазами. Пожизненный диктатор вертел в своих руках специально
изготовленную для него корону, и улыбался. Праздник Луперкалий
обещал быть многообещающим. Только бы Марк Антоний не
подкачал! Цезарь решил произвести на римлян впечатление,
обескуражить их, полностью подчинить своей воле, и тогда… он
провозгласит себя императором. Гай Юлий Цезарь задумал сломать
республиканские традиции, надев на голову корону, которой так
боялись республиканцы. Цезарь примерил корону и с упоением
посмотрел на своё отражение в зеркале. Корона удивительно шла
ему, ещё более подчёркивая величественный вид диктатора.
Цезарь улыбнулся сам себе, затем подошёл бисселию (кресло с
четырьмя ножками, подлокотниками, но без спинки), на котором
лежала красная мантия. Он взял мантию, и примерил её. Потом
снова посмотрелся в зеркало, и улыбнулся своему отражению. Он
нравился самому себе в этом одеянии. Сколько величия, сколько
благородства! Цезарь вздохнул, и отложил зеркало на столик.
Единственное, что его беспокоило, так это то, что у него нет
наследника. Приемником Цезаря был назначен его племянник Гай
Октавий. Но собственного законного сына у него не было. Все
надежды Цезарь связывал с Цезарионом, сыном египетской царицы
Клеопатры, с которой он имел связь в течении девяти месяцев,
когда он был в Египте. Но откуда он мог быть уверен, что это его
сын? Была ли верна ему египетская кошечка? Цезарь вздохнул.
Другим незаконным сыном Гая Юлия Цезаря был Марк Юний Брут,
носящий фамилию человека, свергнувшего в Риме царскую власть.
Брут всегда был его головной болью. Что же он такого сделал ему,
чтобы тот фрондировал против него постоянно? А эти заговоры, какие
он плёл вместе с Гнеем Помпеем, убившим его приёмного отца!
Цезарь решительно не понимал сына. Он потакал ему буквально во
всём. Путь на любую должность был открыт для Марка Юния Брута.
Да, дети, похоже, никогда не будут всецело благодарны родителям.
Если бы Кальпурния могла родить ему сына! Но, увы, законная
жена его, которую он любил больше всех женщин на свете, лишила
его счастья иметь законного наследника. В таких мыслях Цезарь
ходил взад-вперёд по тамблину, пока его не увела к себе
проснувшаяся Кальпурния. Была ночь. Праздник Луперкалий
неумолимо приближался. Цезарь, улыбаясь своим мечтам, засыпал в
объятьях Кальпурнии, и ему снились сны о славе.