Георгины

Худенькая девочка лет семи в стареньком платьице остановилась возле соседского палисадника, где цвели огромные багрово-красные георгины с белыми ажурными лепестками по краю цветка, которые образовывали белый круг, а внутри этого самого круга на багрово-красном фоне была розовая «клякса» (которая при внимательном рассмотрении оказывалась сердечком). Как такое чудо можно было сотворить? В груди у девочки что-то сладостно заныло. Она зажмурилась, стараясь сконцентрироваться на невидимых процессах, происходящих внутри, когда раздался крик у неё за спиной:
- Сколько можно?!
Верка вздрогнула.
- Это вы мне? – спросила она женщину, хозяйку того самого палисадника, где росли столь необычные цветы.
- При чём здесь ты? Это я мужу своему, - женщина погрозила кому-то кулаком. – У-у-у.
- Но здесь, кроме нас с вами, никого нет, - попыталась возразить Верка. - Зачем что-то кричать мужу, если он вас не слышит?
- И хорошо, что не слышит. Ему бесполезно что-либо говорить. Он всегда так. Напакостит и молчит, змеюка подколодная.
- Змеи шипят, - заметила девочка.
- А он молчит. Он меня своим молчанием жалит хуже любой змеи. Вот сейчас его георгины все повырываю, будет знать!   
- Зачем? - испуганно спросила Верка. – Они же такие красивые.
- Красивые, - согласилась женщина. – Ему бумага пришла. Официальная. Он вывел новый сорт георгинов. И знаешь, как он их назвал?
Ну, откуда Верка могла знать название тех цветов, которыми любовалась? Она вопрошающе посмотрела на женщину.
- Он их «Любаша» назвал. Её уже два года, как нет, а она по-прежнему продолжает стоять между нами.
- Кто? – спросила девочка.
- Кто-кто? Мать твоя. Его первая любовь.
Верка отвернулась от соседки, ещё раз бросила восхищённый взгляд на георгины и побежала домой.
- Ты знала? – с порога прокричала она бабке Лизе.
- Что? Шурка опять беснуется?
- Ты знала, что дядя Коля вывел новый сорт георгинов и назвал их «Любаша»?
- Слово своё сдержал, значит. Он на могиле твоей матери пообещал, что выведет самые красивые цветы и назовёт их её именем. Любил он её. А мать твоя за отца твоего замуж вышла. Твой отец хороший человек был, только импульсивный очень. Решил убежать от свалившегося на нас горя. Напросился в горячую точку. То ли пуля его нашла, то ли он пулю. Всё как-то не так получилось. Вот теперь одни портреты на стене от них остались, да ты, моё любимое чудо. Я не люблю на кладбище ходить, тётке Даше плачу, чтобы за могилками твоих родителей ухаживала. Она мне вчера сообщила, что кто-то посадил георгины на могиле твоей матери такие же, как в палисаднике Истоминых. Я сразу поняла, что это Николаша, сосед наш.
- Георгины – его любимые цветы? – спросила Верка.
- Это любимые цветы твоей мамы. А знаешь, как индейцы их называли? – спросила бабка Лиза и сама же ответила: - Акокотли. 
- Странное название, непонятное, - тихо произнесла Верка. - Мне понравились  георгины нашего соседа. От них исходит что-то большое и ласковое. А ещё тревожно рядом с ними. Будто свою печаль он тоже спрятал в них. Но радость и любовь сильнее. Я верю, что он любил мою маму.  А Вовку?
- Вовку? - не поняла бабка Лиза.
- Его отец любит?
- Конечно, любит. Он и Шурку любит. Твоя мать для Николая Музой была. Недостижимым идеалом. У него тонкая организация души, как дед Матвей говорит. Николай за одной партой сидел с твоей матерью до самого окончания школы, потом в один институт поступили. Он был всегда рядом. Друг, сосед. Одарённый парень. В аспирантуре учился, а когда твоя мать замуж вышла, бросил учёбу, садовником стал работать в городском парке. Тосковал очень. Вот тут и появилась на горизонте Шурка – подруга его сестры Тоси, девушка хозяйственная, симпатичная, только-только на повара выучилась, в заводскую столовую устроилась. Мужчины заглядывались на неё, а ей Николай приглянулся. Вот она и стала в гости напрашиваться к подруге. То пирогов напечёт к чаю, то ватрушек. И как-то так получилось, что через месяц свадьбу сыграли. Николай оттаял рядом с Шуркой, только она слишком ревнивой оказалась, да и не очень развитой. А вот Вовка у них – пацан смышлёный. Он на год младше тебя, а в школу в сентябре вместе пойдёте. Ему дед Матвей рожок смастерил, так он такие душевные мелодии на нём выводит, заслушаешься. Ты не обижайся на тётку Шуру, она крикливая, но не злобная. Да и Николашу любит, по-своему, как умеет.
- Знаю, я её глаза видела. Мне так их жалко.
- Шуркины глаза? А что с ними должно случиться? Она зрение потеряет?
- Нет. Мне дядьку Колю с Вовкой жалко.
- А чего их жалеть? Господи, неужто опять видение было? - бабка невольно закрыла рот ладошкой и спросила: - Шурка? Когда?
- Через год, зимой, - прошептала Верка. – Я увидела её возле заводской проходной. По скользкой дороге машина скользит и толкает её. Яблоки кругом на снегу, красные такие. Она кому-то их несла на работу. 
- Что с ней сталось, видела? – спросила бабка.
- Нет.
- Ты, это, никому не говори, милая. Вдруг обойдётся? Ведь всякое бывает в жизни, - бабка с надеждой посмотрела на внучку, а та опустила глаза и промолчала. – Всякое, - повторила она. – В больнице операцию сделают. И будет Шурка жить-поживать. Ты же не видела похорон? Да и не наедет на неё машина, а бортом откинет в сугроб. Ногу сломает, да пару рёбер. Выживет. Обязана выжить. Да за что взъелась судьба так на соседа нашего? Одну потерял, другую не должен потерять. Нет, испугом Шурка отделается и переломами. Я знаю. А ежели одумается и перестанет мужа своего изводить, глядишь, и кости целы будут. Правда, синяков не избежать. Событие всё равно произойдёт. Машину занесёт, но ведь Шурку может просто откинуть в сугроб без всяческих последствий для неё. Только ведь её не переделаешь. И как ей объяснить? Да и кто отважится на такое? Ладно, иди мыть руки, обедать будем. Я суп сварила, какой ты любишь, с фрикадельками.
Верка попыталась вернуть видение. Но бабка права, она не знает, что произошло с соседкой. Машина толкнула её. Яблоки рассыпались. Но тётка Шура почему-то оказалась за кадром. И как ни старалась Верка сдвинуть угол зрения и увидеть её в сугробе, ничего не получалось. А бабка Лиза могла настроиться на ситуацию (которую, как говорила она, изменить нельзя) и просто знать конечный результат. Она не видела, но зато знала. Видение можно толковать, как угодно. Главное – знать. Верка успокоилась, и больше они не возвращались к этому разговору.   
А после обеда Верка вышла посидеть на лавочке возле дома и увидела идущую к их дому тётку Шуру с кустом сирени.
- Вот, Николаша просил посадить у нас в палисаднике сирень васильковую с красными краешками. Такой ни у кого пока нет. Новый сорт вывел. Махровую крупнолистную и пока безымянную. Но в бумагах видела «Сашенькой» назвать хочет. Уровнял вроде нас с твоей матерью. У меня  и обида прошла. Чего прошлое ворошить? У нас в палисаднике и без того цветов много, а у вас пусто. Сейчас посадим кустик. И будет у вас сиренька цвести. Мы ж соседи. Делиться надо. Вовка, - крикнула она. – Лопату тащи. Куст у подружки твоей сажать будем.
На крик тётки Шуры вышла бабка Лиза и всплеснула руками:
- Сирень принесла? Я давно хотела под окнами посадить кустик. Да всё недосуг было…
- Ну, вот сейчас мы с Вовкой осуществим вашу мечту. На следующий год зацветёт. Радуйтесь, да нас добрым словом поминайте. А осенью клубни георгинов выкопаю, обязательно поделюсь. Верка давеча любовалась ими.
- Спасибо, Шура. Теперь точно всё хорошо будет, - улыбнулась бабка Лиза. – Я знаю, что говорю.
- Хорошо, когда всё хорошо, - засмеялась Шурка. – Копай, Вовка. Облагораживать соседский палисадник будем. А то одни сорняки у них всё пространство заполонили. А вон и батя твой, - Шурка взмахнула рукой в сторону своего дома. – Иди помогать, - крикнула она.
Николай оглянулся. Может, Шурка не его зовёт? Но никого не обнаружил у себя за спиной и как-то неуверенно подошёл к палисаднику соседей.
- Перекопать землю вначале надо бы. Я сейчас, - он взял лопату из рук Вовки и попросил: - Сбегай домой, у нас на подоконнике саженцы растут. Один ящик принеси. Облагораживать, так уж по полной. А после выходных ещё пару кустиков барбариса принесу. Я возле реки несколько валунов приглядел себе в палисадник. Там есть один большущий такой. Мне он ни к чему, а вам в самый раз. С ребятами на тележке  привезём. И ещё четыре средних за вторую ходку. Композицию задумал.
- Выдумщик ты у меня, - Шурка взъерошила волосы на голове мужа и улыбнулась.
Верка с удивлением смотрела на преображение тётки Шуры. Ещё пару часов назад она бушевала, и вдруг превратилась в милое  существо. Неужели всё из-за того, что Николаша решил назвать сирень её именем?
- Чудные дела твои, Господи, - прошептала бабка Лиза.
- Как есть чудные, - засмеялась Шурка. – Завтра в школе собрание будет перед началом учебного года. А я работаю. Николаша тоже не может. А дед Матвей у нас хоть и мастер на все руки, но рассеянный больно. Запросто может в другом классе оказаться. Вы бы присмотрели за ним. А уж записать, он запишет всё подробно. Он Вовке обещал самокат соорудить, а потом передумал. Решил на дельтаплан переключиться. Говорит, что вместе с внуком будет летать, как птица. Я молчу, не возражаю. Научена уже. Так, может, и забудет, на что-нибудь ещё переключится. А станешь возражать, так назло соорудит этот самый дельтаплан и полетит. Кости переломает, а мне ухаживать за ним.
- Он нам с Вовкой самокаты сделает, чтобы мы в школу не опаздывали, - заявила Верка.
- И то верно, - согласилась тётка Шура. - Вдвоём вам веселей будет на самокатах. Надо будет деду идею подбросить. А то и вправду начнёт дельтаплан мастерить. И не запретишь. Как всё-таки хорошо, что их в один класс записали. 
- Придётся тогда на рюкзак соглашаться, чтоб руки свободные были, - вздохнул Вовка.
- Мне бабушка сошьёт рюкзак, - сообщила Верка.
А Николаша вдруг оторвался от работы, с улыбкой посмотрел на сына и с гордостью произнёс:
- Мои гены.
- Я люблю цветы, но делать что-то своими руками люблю больше, - сообщил Вовка.
- Значит, в деда, - улыбнулась Шурка.
- А я людей лечить хочу, - заявила Верка.
- Время покажет, кто кем станет. Главное, чтоб все живы, здоровы были и хорошими людьми выросли, - произнесла бабка Лиза.
- Правда ваша, - вздохнула Шурка. – Ребятки, сбегали бы вы к нам во двор, посмотрели, что там дед Матвей делает? Что-то у меня сердце не на месте.
- Ты думаешь, он в тайне ото всех летательный аппарат мастерит? – спросил Николаша.
- Слава Богу, для создания ракеты у него материала нет, а то бы в космос с внуком намылился, - засмеялась Шурочка. – И как бы мы тогда их вернули оттуда? Поговорил бы ты с отцом.
- О чём? О том, чем ему заниматься на старости лет? Это его жизнь. Если ему интересно изобретать, пусть изобретает, - произнёс Николай.
- Чертит в тетради что-то ваш дед Матвей. А мысли совсем о другом у него, - заявила Верка.
- Вот же фантазёрка, - улыбнулась Шурка, глядя на убегающих ребят.
Дед Матвей и, правда, что-то чертил, сидя на лавочке под развесистым дубом. Он увидел ребят, тут же закрыл тетрадь и предложил им сесть рядом.
- Опять учить будешь? – спросил Вовка.
- Не учить, а общаться, - возразил дед. – Знаешь ли ты, что зло порой бывает запряжено в повозку добра? Я встречал достаточно умных и одновременно не очень порядочных людей в своей жизни. С годами понял, что человек должен не для себя жить. Мне кажется, что эгоист по сути своей психически ущербный человек. Да-да, главное не ум, а разум, - вздохнул дед Матвей. – В чём разница, спросите вы, - он посмотрел на сидящих возле него ребят.
  - Не морочил бы ты, батя, детям голову, - произнёс Николаша и поставил лопату возле дерева. – Пусть побегают. Им в школу скоро. 
- От беготни умней не станут, - возразил дед Матвей.
- А от твоих нравоучений сразу поумнеют? – спросил сын.
- Я пытаюсь сам понять то, что говорю. Ну, не с дубом же мне общаться? Пусть не поймут, я и сам не очень понимаю. А вдруг в общем поле высветится истина? Я прочитал недавно в одной умной книжке, что ум – это способность человека мыслить, разум – высшая ступень познавательной деятельности человека, а сознание – это инструмент Вселенной. Подобное притягивается к подобному. Всё – энергия. С этим не поспоришь. Вот я и подумал, чтобы стать ближе к Создателю, надо повышать частоту своих вибраций, чтобы звучать, как он, быть с ним на одной волне, так сказать. Хорошая рекомендация. Только как этого добиться? Что делать-то надо, чтоб твои вибрации соответствовали Божественным? Я под этим деревом не первый день голову ломаю. И вдруг меня осенило. Только что. Надо жить по совести.
- И всё? – спросил Вовка.
- Думаешь, это так просто, когда столько соблазнов вокруг тебя, столько искушений? – спросил дед и вздохнул.
- Ты кого спрашиваешь? – поинтересовался Николаша.
- Вас всех.
- Если смотреть не по сторонам, а на ту цель, к которой идёшь, трудно заблудиться, - произнёс Николаша.
- Всё верно, - согласился дед, - только теория порой не совпадает с практикой. Ладно, ребятки, идите играть.
- Ты хочешь сказать, что человек, призывающий жить по совести, сам с этой самой совестью не дружит, что ли? Значит, это лицемер, - заявил отец Вовки. 
- Ну, почему сразу лицемер? Может, он просто не управляет процессом? Знает, как правильно, но не получается у него, - возразил дед Матвей. – И всё тут. Не совпадение знания и практики. Не получается, - вновь повторил дед и поправил панаму у себя на голове.
- Как это не получается? Его связали и тащат не в ту сторону? Так орать надо, сопротивляться, драться, - Николаша присел на корточки возле отца.
- Возможно, разум и совесть у него спят, –  дед Матвей с тоской посмотрел на сына.
- Так разбудить их надобно, - улыбнулся сын.
- У тебя на всё ответ есть. Только как это сделать, если человек не понимает, что в спячке у него и разум, и совесть, - не унимался дед Матвей.
- Не знаю. Я, как здравомыслящий человек, думаю, что каждый должен заниматься своим делом. Философия, не мой конёк. Может, и не твой? А то сам запутаешься, да ещё и других за собой утащишь.
- Я никого не тащу, - обиделся дед Матвей. – Я ищу дорогу средь болота, - нашёлся дед.
- Напрямки, значит. Более короткий путь не всегда самый надёжный, - проговорил Николаша.
- Соглашусь, - дед Матвей посмотрел на детей, продолжающих стоять рядом, и спросил: - А что если я вам вместе с Веркой самокаты сделаю? И будете вы вдвоём в школу ездить.
- Летать интересней, - засмеялся Вовка.
- Боюсь, нас с тобой вместе с дельтапланом из школы попрут. Соглашайся на самокат.
- Так мы с Веркой и шли к тебе, чтобы сказать, что мы согласны.
- У тебя руки золотые, - обнял отца Николаша.
- «А мне летать охота», как поёт Водяной. Уж так мы устроены. Недостижимое, как магнит, к себе тянет.   
Николаша с тоской посмотрел на отца и промолчал. Верка медленно повернулась и пошла к калитке. Вовка побежал за ней.
- А давай на луг пойдём к Дубу Желаний, - предложил он.
- Я не собираюсь ничего загадывать, - сообщила Верка.
- Я тоже. Мне нравится лежать под ним, смотреть на облака. Они такие разные.
Верка улыбнулась.
- Я только бабушке скажу, что мы на луг пойдём.
Верка любила этот столетний дуб. Она не верила, что он исполняет людские желания. Просто рядом с ним всё вокруг преображалось. А может, это только казалось ей. Сразу за домом Верки была узкоколейка, а за ней – огромный цветущий луг, где и рос этот самый дуб, который жители их улицы почему-то называли Дубом Желаний. Бабка Лиза протянула внучке бутылку с водой.
- Всё повторяется,- прошептала она, а Вовка пожал плечами.
Ребята перешли узкоколейку, что была в сотне метров от крайнего дома, где жила Верка, и оказались на лугу. Было ощущение, будто они перешагнули некую грань и оказались в ином мире. Макушка дуба, подсвеченная лучами послеполуденного солнца, была огненно-золотой, сияющей. Они, не сговариваясь, побежали к дереву, а потом легли на траву и стали молча смотреть на небо. Причудливые облака проносились мимо, волшебным образом преображались, солнце раскрашивало их бока, а ветер ускорял их бег. 
- Когда-нибудь я изобрету прибор, с помощью которого можно будет летать. Без дельтаплана, самолёта, вертолёта, просто так, разбежишься – и раз! – ты уже летишь над этим самым лугом, как вон та птица, - Вовка показал в небо.
- Это орёл, он часто прилетает к этому дубу. А мне дашь полетать? – спросила Верка.
- Я для тебя хочу изобрести этот прибор, - признался Вовка.
- Правда? – спросила Верка, села рядом, посмотрела в сияющие глаза своего друга, а потом встала, раскинула руки в стороны и побежала по цветущему лугу.
Вовка смотрел ей вслед. И казалось ему, что ноги Верки не касаются земли, она парит над лугом. Он поднял голову к небу, где огромный орёл, словно замер, с изумлением рассматривая несущуюся над землёй девочку. Вовка испугался, а вдруг она сейчас и вправду улетит, и изо всех сил закричал:
- Верка! Не бросай меня!
Она развернулась и побежала ему навстречу. Его сердце ликовало и пело что-то восторженно-бравурное. Он не вытерпел и побежал ей навстречу.


Февраль 2022 года