Невыносимое

    Вот, она смотрит мне в глаза. Прямо, уверено и даже просьбы нет в них. Острый, проницательный взгляд майора полиции, но при этом сломанной системой женщины. Осознает ли она, что убила моего мужа? Что была хладнокровным палачом, не желающим переступить черту в сторону человечности? А сейчас пришла ко мне и просит, просит, говорит… О дочке, о болезни, об операции. Маленькая девочка с такими же черными глазами, сидит рядом и внимательно слушает. Человек приходит к врачу как на исповедь, показывает все нутро свое, в котором вся его жизнь и боль. Просящие и молящие о помощи, спасении, надежде. Сколько их таких видела и слушала. Только не по адресу они приходили, я ничего не решаю, лишь оперирую. Решения принимаются в более высоких инстанциях не подвластных человеческому разуму, только душе.
   Все как в тумане. Она, я, стул, стол, кабинет. Все как тогда. Задержание мужа, сизо, следственные действия. Позже обнаружилось, что ошиблись и стало ясно - взяли не того. Пока уточняли, выясняли, мужа убили сокамерники. Как сказала майор – ошибка вышла, так бывает, там ведь нелюди сидят. Нелюди….А где ж вы видели людей в своей системе? А ты, человек, майор?
    Боль. Невыносимо. Наверно, так больно, когда скальпелем по живому режут. И теперь она просит у меня помощи. У меня. Просит. Помощи. Быть просящим трудно, унизительно и больно. Больно оттого, что ничего не можешь изменить и доказать, что система против тебя, а ты даже не одиночный в поле воин, а пылинка, которую то и дело сдувают с одного места в другое. Больно, потому что человека уже нет, а правда хоть и восторжествовала, но справедливость нет. Как же хрупок человек, одно неверное слово, поступок и даже мысль и ты на краю пропасти.
     А она все говорит о диагнозах, о разных врачах, к которым ходили, о том, что нет денег ехать в Москву на лечение и операцию. И она решила здесь в маленьком городке справиться своими силами. Жаль ее и в то же время радостно, что и она теперь на краю пропасти. Стоит, всматривается в эту бездну и судорожно ищет решения.
   Я прерываю ее монолог и говорю:
- Ошибка может стоить человеку жизни, в частности вашей дочери. Нужно выждать время.
    Смотрю, как она резко замкнулась, ссутулилась, слово «ошибка» вызвало что-то внутри нее. Наверно, больно ей, ведь человек в здравом уме не захочет участвовать в убийстве ни косвенно, ни прямо.
   Что ей сказать, правду? Что нет шансов, что ни деньги, ни Москва с дорогостоящей операцией не спасут ее единственного родного человека? Что ее дочь впадет в кому после операции, а потом ее отключат от аппаратуры и она уйдет, навсегда уйдет?
  Или дать надежду? Если я скрою информацию, будет ли это мщением или может помощью? А что хотела бы я? Отомстить или помочь? Может моя помощь, зная, что помочь невозможно и будет местью? Пусть побегает по инстанциям, пособирает справки на операцию в область, у нас все равно таких не делают. Пусть почувствует свою немощность, униженность, обреченность, никчемность. Увидит, какова доля человеческая. Каково быть человеком, жить эту проклятую жизнь. А не прятать слабость души за формой в надежде выжить, цепляясь за систему.
    Все-таки это надежда. Ниточка для утопающего. А по факту, там опытный врач в области, который отведет глаза и скажет ей, что всяко может быть, что возможно кома, нужно верить и надеяться. А человек, что человек, он же верит, всей душой верит, даже если знает, что обманут. Вера сгубила многих, нет порой, она не спасает, не вытягивает из болота, а наоборот топит своей иллюзией спасения. А человек верил, до последнего верил, но она не спасает, лишь ободряет. Ни в каждой ситуации нужна она, порой лучше холодный расчет, резкое решение или сдаться, нет, не опустить руки, а именно смириться. Смирение - это не слабость, а жизнь с миром в своем сердце, даже если этого мира нет вокруг. Мир главное внутри должен быть, тогда и выстоять можно, там, где это невыносимо.
    А что майор? Осунется, съежится от своей немощи перед судьбой, Богом. Может тогда она прочувствует мою боль или поймет, что это кара небесная за убийство, даже если она косвенно причастна, но ведь с ее руки.
   А может сказать ей резко - идите и живите, последние дни с дочкой, не растрачивайте их на бюрократию. А она не поверит, будет сражаться с этим злом до конца. Подумает, что я ей мщу. Наверно, даже кляузу состряпает. Но это ради Бога, все врачи знают, что в ее случаи одно разрешение. Жалко ее, одна останется, никого у нее нет, дочка только. И ее не станет скоро…
   Такие мелкие, забитые системой людишки, когда их прижмет жизнь, становятся изворотливыми ужами, со смертоносной хваткой кобры и кидаются на амбразуру, чтобы защитить себя и свой мир. Жалко ее от ее же немощи, от той слабости, которой она и убила. Слабость убивает, сначала самого человека изнутри, потом и других людей вокруг него задевает рикошетом.
    Можно ли простить убийство? Может и я немощна в душе своей, и мщу из-за слабости? Не монстр ли я? Не опустилась ли на самое дно преисподней? Но можно ли простить смерть мужа? Это она вырезала мне сердце без скальпеля. Это я пережила боль без анестезии, а ей даю надежду. Конечно, временная, но она есть. Мщу ли или пытаюсь быть человечной?   
  Может поговорить с ней?....
  Вряд ли разговор выйдет, я ей о своей боли, о пережитом. А она не услышит, у нее своя боль. Будет смотреть в глаза, искать там надежду – тростинку, за которую можно ухватиться. А я буду прятать от нее надежду, которой и так почти нет, чтобы удовлетворить чувство мщения.
  Фу…
   Как же мерзко, больно и невыносимо. Умереть хочется в такую минуту, чтобы не принимать никаких решений. Не вредить ни себе, ни ей. Я думала, что буду человеком в любой ситуации, но здесь слишком больно, чтобы быть человеком…
  Все-таки Гиппократ завещал: не навреди. В первую очередь душе пациента. Ведь он к тебе как на исповедь пришел, как к последней инстанции перед Богом, с просьбой о спасении. Все-таки пусть едут в область. Может, я тут со своими страданиями ошибаюсь, диагноз не правильно поставила, лучше бы я ошибалась…

***
Кома. Может еще выкарабкается? Опыт говорит: вряд ли…
Опять это чувство немощности, невозможности и неотвратимости.
Вот она, майор. Теперь она знает, что такое боль утраты. По глазам видно. Жаль ее…
Что это? Чувство удовлетворенности?
Не хочу, это чувствовать! Не могу, нельзя…
Боль утихла, где-то глубоко внутри. Тепло разлилось по нутру. Господи, прости нас…
Снился сон. Красивый сад с цветущими яблонями и вишнями. Веселые дети в белых одеждах играют на поляне. И она в белой шляпке с розовой ленточкой в платьице с кружевом. Черные наивные глаза и улыбка.
Пойду в церковь, свечку поставлю, мужа попрошу, чтобы провел ее «там к свету».