de omnibus dubitandum 104. 376

ЧАСТЬ СТО ЧЕТВЕРТАЯ (1881-1883)

Глава 104.376. ФАНТАЗИИ РАЗБУЖЕННОЙ ЖЕНЩИНЫ…

    - Лизонька, как только я вас увидел, у меня внутри всё перевернулось, - прерывисто и тяжело дыша, быстро и страстно, заговорил он, - вы такая красивая и сексуальная. Можно я поцелую ваши руки?

    Елизавета Васильевна от неожиданности раскрыла рот и сделала шаг назад.

    - Вы что? Пожалуйста, идите к себе. Я прошу вас, Николай Исаакович, - ответила удивлённая и ошарашенная женщина. Ведь никто ещё и никогда в жизни не говорил с ней ТАКИМ тоном.

    - Я полюбил вас! Полюбил с первого взгляда! - обняв и резко притянув её к себе, страстным полушёпотом пробубнил Утевский, - Я хочу вас!

    Они оказались тесно прижатыми друг к другу, находясь в магической власти момента. Его руки крепко держали её за тонкую стянутую корсетом талию, его рот склонился к её губам и из него исходил резкий запах алкоголя. Николай был очень изрядно пьян и не отдавал отчёт своим действиям.

    Елизавета Васильевна с силой упиралась в его широкие плечи, мотала головой с шелковистыми русыми прядями волос собранных на затылке в корзину, и отчаянно пыталась оттолкнуть его от себя своими красивыми тонкими руками. Она начала бороться изо всех сил и дрыгая ногами в узкой юбке.

    - Отпустите меня… отпустите… я закричу, - пытаясь вырваться из его цепких рук, прошипела Лизонька, - я вдова… здесь моя дочь… вы не должны…

    - Но я ведь нравлюсь тебе… я видел, как ты на меня смотрела… ну скажи…, - неожиданно перешёл он «на ТЫ», продолжая страстно искать её губы, - я всем барышням нравлюсь! Ну, давай, не ломайся. Ты ведь хочешь меня?! Никто не узнает.

    На все купе раздавались его страстные вздохи и стоны, с которыми он покрывал её плечи и шею горячими поцелуями. Руки его в бешеном темпе «гуляли» по телу немолодой женщины. Они, по-хозяйски гладили, мяли, ласкали сквозь дорожное платье плечи, спину, попу, округлые бёдра и все еще сохранившие упругость полные груди женщины. По всему чувствовалось, что Николай был возбуждён до предела…

    Вдруг он резким движением, в котором угадывалось поведение опытного самца, развернул зрелую женщину к себе спиной и, обхватив её сзади, принялся быстро расстёгивать верхние пуговицы её платья. Потом, уверенным движением, просунул свои мускулистые руки в лиф и начал с силой мять и сжимать упругие полные груди. Её темно-коричневые соски моментально стали твёрдыми.

    Необычность ситуации запоздало начала доходить до Елизаветы Васильевны и показалась ей фантастически нереальной. Ведь ни один мужчина в её жизни, никогда не позволял себе поступать с ней ТАКИМ образом. Даже её собственный покойный муж! Елизавета Васильевна была удивлена, растеряна, подавлена. Её мозг работал в лихорадочном ритме, выбрасывая всё новые порции адреналина.

    «Что делать? Что делать? Что делать?» - молнией проносилось в её голове!
Неожиданно она ощутила, как его потная рука, властно прогулялась по её округлым бёдрам, жадно погладила их внутреннюю поверхность и, бесцеремонно забралась между ними проскользнув прореху её белоснежных шёлковых панталон. Ощущение чужой мужской грубой руки в своих панталонах чуть не свело ее с ума и, она попыталась неуклюже присесть, но Николай крепко держал её в своих сильных мускулистых объятиях.

    Он был весьма умелым мужчиной и знал, как применить свою руку для причинения максимального удовольствия! Его дыхание трепетало на её ушах, плечах, шее. Сквозь его брюки она уже явственно чувствовала твёрдый жар его возбуждённого члена.
Нежно лаская своей нетерпеливой жадной ладонью её жесткие, нестриженные, волоски на довольно полном и горячем лобке, тонкие нежные лепестки половых губок, спелыми гроздьями опустившиеся вниз опытный мужчина понял, что сочная вдовушка «потекла». Железы нетронутой женщины с бешеной скоростью стали неравномерными порциями выстреливать любовный сок, выдавая с головой свою хозяйку, хотела она того или нет.

    Чувствуя, сильное мускулистое мужское тело, плотно прижавшееся к ней сзади, жаркое дыхание и горячие поцелуи, которыми он покрывал её шею, затылок, уши, Елизавета Васильевна «поплыла». Его, хоть и грубоватые, но умелые и уверенные действия, выдававшие в нём опытного самца - всё это возбудило немолодую женщину!
А Николай Исаакович, тем временем, стал очень нежно пальцами дразнить её клитор, который становился всё больше и больше, пока не вырос до размеров крупной горошины и активно стал откликаться на его прикосновения. Елизавета Васильевна же, почувствовав это, ещё сильнее растерявшись от давно забытых ощущений, крепко сжала свои ноги. Её сопротивление только возбудило и распалило Утевского, и он, набросился на её желанное тело с удвоенной энергией.

    Сначала он, развернув женщину к себе и резко задрав ее юбку, попытался просунуть свои темные усы и бородку прямо между ног, в её влажное влагалище. Но она продолжала отчаянно сопротивляться и тогда он, развернув её обратно, стал быстро и нежно «поигрывать» пальцами с её влажной вульвой, гладя, лаская и теребя горячие, исходящие соком, распухшие полные лепестки больших и малых губ.
Её глаза под влиянием этой непрерывной атаки закрылись, нижняя половина тела выгнулась неестественным образом и стала жить абсолютно отдельной жизнью от верхней половины, и тёплая волна сладострастия заполнила её.

    В одно мгновение Николай, расстегнул ремень, скинул брюки и подштаники до колен и, не беспокоясь о полном раздевании, как можно плотнее прижался к сочной попке. Все его движения были чёткими и выверенными, как у молодого льва.

    С затуманенным взглядом Утевский схватил руку Елизаветы Васильевны и положил на свой вздыбленный член.

    - Возьми его, поласкай. Ты ведь давно не видела моего красивого и горячего члена? – страстно шептал Николай прямо в ухо немолодой женщине, - ну, давай, смелей же. Поласкай его...

    В своей ладони Елизавета Васильевна ощутила горячий, пульсирующий, твёрдый, гладкий и толстый мужской член.

    - Поводи по нему пальчиками. По всей длине, - горячо продолжал, до предела возбуждённый мужчина, - Понаслаждайся его размерами и упругостью…
Николай стал водить свой член вверх и вниз прямо в её ладони, сначала медленно и очень нежно, постепенно всё более и более энергично. Это было безумно чувственно, и возбуждение у женщины зашкаливало.

    Движения Николая участились и стали более организованными. Елизавета Васильевна попробовала изменить своё положение, вырваться, но он цепко удерживал её.

    И вдруг Елизавета Васильевна с ужасом почувствовала, как что-то твёрдое, большое и горячее, настойчиво пробирается между её ног. К этому моменту сексуальная вдовушка была настолько мокрой и готовой к сношению, что он без особого труда вошёл бы в её готовое к совокуплению влагалище…

    Было ощущение (а так оно и было на самом деле), будто Елизавету Васильевну хотят изнасиловать, ведь он стремился вломиться в её сладкое влагалище с такой силой, что даже не желая того причинял ей боль. Ощущение усиливалось и тем, что он не был полностью раздет. Его брюки были спущены только до колен, на нём оставалась кое-какая одежда. Поэтому всё, что Елизавета Васильевна могла почувствовать - это его мощное тело, стремящееся войти в нее по мере того, как он протискивался своим бешеным и твёрдым, как сталь, членом к заветной цели. Она сводила его с ума, и он, довёл её почти до животного экстаза. Оба одновременно задыхались, сопротивлялись, боролись и страстно стонали в борьбе!

    Перед глазами Елизаветы Васильевны зажигались и гасли бело-жёлтые непонятные огоньки, в голове проносились бессвязные мысли, тело словно парило в воздухе, и сквозь всю эту мишуру она твёрдо решила, что ни за что на свете не сдастся! Она приняла решение для себя - сопротивляться, бороться, сражаться, царапаться, кусаться, отбиваться из последних сил!

    И это в тот самый момент, когда вся её женская сущность судорожно сжималась и разжималась от волнообразно накатывающих на её все еще красивое желанное тело, спазмов наслаждения…

    Её бёдра бешено и неистово подмахивали, без всякой синхронности с мгновенными, импульсно сокращавшимися мускулами спины и ног, только для того, чтоб не дать ему проникнуть в себя. Она билась, как рыба, которую вот-вот достанут из воды. Её пальцы судорожно ухватились за массивный шкаф для одежды расположенный между диванами в купе и попытались впиться в него. Спина изогнулась радугой, и дёргалась защищая всё тело.

    Ей было не до сна! Сегодня, без всяких сомнений, произошло одно из самых значимых, по впечатлениям и переживаниям, событий в её жизни. Она была избита, измята, исцарапана и буквально разодрана на куски, морально и телесно. Немолодая женщина злилась, в том числе и на свой организм тоже - как так получилось, что какой-то пусть давний знакомый мужлан, мял её груди, попку, бедра, массировал лобок - и она «поплыла»? Елизавета Васильевна чувствовала себя добычей, которую заманили в ловушку. Она боялась самой себе признаться, что её тело (о, ужас!) наслаждалось жадно гуляющими по нему, ненасытными, горячими и властными, мужскими руками тело, солидной вдовы, уважаемой немолодой женщины! Возникло неодолимое влечение и, ещё чуть-чуть, и её тело готово было предательски отдаться, покориться, подарить всю себя какому-то незнакомому, первому встречному, отвратительно дышащему перегаром мужчине…

    И вдруг, в это самое тело, тело неудовлетворённой немолодой красивой и сексуальной женщины, маняще вползают мгновения радости наслаждением наедине. Что-то пробуждается в нём - это совсем не похоже на то, что оно испытывала во время близости со своим покойным мужем. Она с удивлением чувствует что, постепенно, по мере того, как кожа на лице становится горячее, нежные соски твердеют, а горячие бёдра напрягаются, готовые вздрогнуть от любого прикосновения, в её воображение возникает образ, бесформенный, неясный, но это именно он увлажняет пОтом кожу и выгибает её стройное красивое тело. Какая-то горячая волна поднимается от её ступней и щиколоток, раздвигает стройные ноги, неумолимо заставляя трепетать всё её изнемогающее тело и дрожать, как от озноба…

    Внутренне сопротивляясь, но со стыдом понимая, что ей безумно хочется именно сейчас, в этот момент, почувствовать как, горячие губы прикасаются к её коже, чьё-то мужское сильное тело стремится приблизиться к ней, трётся о него, старается раздвинуть её округлые, пышушие жаром бёдра, нежно развести алые лепестки половых губ и проникнуть в манящую бездну её драгоценного влагалища. И вот он уже там. Не встречая никаких преград, он продвигается всё глубже и дальше в её чистое все еще молодое тело, до предела насыщая его своей горячей плотью и отдавая ей все свои бесценные живительные соки...

    Рука Елизавета Васильевна невольно тянется к покрытому жесткими рыжими волосами лобку, пальцы нежно трогают «горошину», раздвигают лепестки бутона, которые ещё не забыли грубые мужские прикосновения. Перед глазами немолодой женщины проявляется, как на фотографии, картина отчаянной борьбы за свою честь, силой раздвинутые бёдра, горячий страстный шёпот, крепкий и гладкий пенис Николая, мужская рука ласкающая влагалище, сильное мужское тело, тёрпкий запах алкоголя и мускуса, необъяснимое желание подчиниться красивому сильному мужчине. В её воображении сначала смутно, а потом всё яснее и яснее, возникают сцены половых актов, где в главной роли выступает она сама. Вот она начинает заниматься любовью с мускулистым, хорошо сложенным незнакомцем и предугадывает малейшие его желания, а он вертит её как куклу. Вот она отдаётся лёжа на животе, на спине, стоя. Вот он хочет видеть её грудь, ягодицы, ноги, сочную вагину. Не хочет ничего упускать - ему нужно познать всё сразу, взять с нежностью, без резких и грубых движений. Он виртуоз, он демонстрирует всё мастерство, на которое его вдохновила она. Его движения восхитительны и совершенны. Он стискивает её в объятиях, а она прижимается к нему всем телом. Она пытается дышать, но не может. Он ласкает, целует, лижет её между ног, проникает языком в самую её женскую сущность, играет с её «горошинкой», гладит округлые бёдра и упругие груди своими горячими и нежными ладонями. Она явственно ощущает между своих распахнутых ног его дыхание, и ей хочется отдаться ему полностью и раствориться в нём. Наконец он ложится на неё, и его расслабленное тело словно наливается чем-то тяжёлым. И её восхищает это ощущение его тяжести на её груди, бёдрах, животе. И с её полуоткрытых в сильном, страстном желании губ, срывается громкий протяжный стон сладострастия…

    Наденька проснулась как от толчка внезапно. Сон был какой-то странный. Она открыла глаза и нерешительно посмотрела вокруг. Так рано! Удивилась и тут же прикрыла веки. Что-то там было, что? В голове гудело. Будто ища выход, какая-то мысль заметалась и тут же растаяла. «Ой», — с сожалением сказала она и постаралась вспомнить свой сон. Руки, губы. Ах, почему-то прошептала про себя. Что это было? Опять открыла глаза, прищурилась, еще темно.

    Сон какой-то странный, вот вроде бы тут, и уже нет. Старалась вспомнить, ну хоть что-то. Руки, руки, они такие теплые. Почему? Не то туман, не то дымка от костра, когда осенью жгут листву. Опять ночные воспоминания, вот они. Она напряглась, губы, и этот яркий теплый луч солнца. Что это? О чем я себя спрашивала? Надо найти ответ, а что было дальше?

    Опять закрыла глаза и сразу увидела листву, деревья и желтую бабочку, что пыталась сесть ей на коленку. Губы улыбнулись, чуть прищурилась от удовольствия и руки скользнули под одеяло. Тепло, так тепло, будто лежу в поле, там, где прошлым летом с подругой искали белые камушки, похожие на кристаллы.

    Она вспомнила, что во сне чувствовала что-то очень необычное, этого еще не было с ней, но что? Что это было? Ой, тихо прошептала себе, и ладонь легла на живот. Что это? Опять губы, чьи они? Такие мягкие, такие нежные. Рука скользнула вверх, коснулась шеи и сразу подушечки пробежались по губам. Она вздрогнула и тут же улыбнулась. Приятно, так нежно, так спокойно и так… А что так? Опять это странное ощущение из ее сна.

    Что там было дальше? Что? Но сон так быстро таял, что она уже не успевала ничего рассмотреть. Руки растворились. Подул слабый ветерок и, образ ночного соблазна стал пропадать. «Ой», — с сожалением прошептала она, но сделать уже ничего не могла. Сон распадался, он уходил от нее. Еще мгновение и все… Все… Ничего не осталось. Наденька пробовала вспомнить, что дальше, но… Совсем ничего, будто и не было, но… Она помнила его, там что-то было такое, такое… «Ах», — опять прошептала она, пальчики, соскользнув с губ, пробежали по шее.

    Открыла глаза. Возмутилась, ей не хотелось вставать, не хотелось покидать свой диван в купе и свои ощущения. Но о чем они? Она уже не знала, но помнила то состояние, что испытала. Как его описать? Она задумалась и, тут же закрыв глаза, постаралась вспомнить. Руки опять скользнули под одеяло, стало так уютно и так тепло. Она прогнулась, будто потягиваясь и тут же сжалась, обхватив руками колени.

    Ах, как это чудно. Пальчики играли, они пытались залезть под ночную сорочку. В глазах плавал розовый туман, он убаюкивал, пел ей какие-то песни, но она не понимала их. «Ой», — прошептала про себя, когда пальчик коснулся острой груди. Да, точно, именно это она помнила, это было во сне.

    Она заулыбалась, опять потянулась, ладони легли на живот и, пошли вниз. М… Как это приятно. Как странно, почему? Этого никогда не было. Она опять провела ладонями по приподнявшейся вершине между ног, и опять это странное, теплое, чуть щекочущее состояние. Пальчики пробежались от вершины к основанию и тут же обратно вверх. Казалось, что за ними бегают искорки, что покалывают ее. Чуть вздрогнула и опять пальчики. Ай, как это удивительно, она раньше этого не чувствовала.

    Отчего-то сердце гулко стукнуло, будто барабан. Она резко открыла глаза, моргнула, но реальность ей не понравилась и опять закрыла их. Розовый туман кружился вокруг нее. Он касался ее ног, шеи, плеч. Она крутилась на месте, будто висела в воздухе, хотелось, чтобы туман коснулся спины. В ногах защекотало, дернула ими, будто сбрасывая покрывало. Опять улыбка. Что со мной?

    До неё наконец-то дошло что на мамином диване творится что-то непонятное, чего она боялась и никак не хотела себе в этом признаться – продолжавшаяся сегодня попытка изнасилования разбудила в ней ЖЕНЩИНУ! Женщину, у которой сердце лихорадочно бьётся при появлении ЕЁ мужчины, который обнимал бы её, ласкал, и целовал так, как никого другого...

    Она вдруг поняла, что хочет встретить мужчину, чьё тело сплелось бы с её, который впитывал бы её запахи, который хотел бы сорвать с неё панталоны сразу же, как только её увидел. Мужчину, который требовал бы, чтобы она ласкала, целовала, сосала его могучий, до предела налившийся кровью, горячий и красивый член, то быстро, то медленно скользя по нему губами. Мужчину, который любил бы все, присущие только ей запахи, любил бы её ощущение пота на коже, любил бы все изгибы её сексуального стройного тела.

    На следующий день, едва проснувшись и открыв глаза, Елизавета Васильевна увидела, как солнце игриво заливало их купе яркими солнечными лучами. Она медленно потянулась, широко зевнула. От её тела исходил приятный аромат утренней свежести. Взглянула на спокойно спящую на соседнем диване дочь. Ей вдруг, стало невыносимо стыдно за ночные грёзы о другом мужчине.

    С нежностью и удовольствием она долго смотрела на дочь, спавшую сладким безмятежным детским сном. «А ведь всё-таки, как это приятно, - подумала немолодая женщина, - доставлять удовольствие своему мужчине не только своим телом, но и ласковым словом, с любовью приготовленным завтраком, собственноручно испечённым пирогом или совместным сном в уютной мягкой постели…».

    Лизонька вдруг почувствовала себя робкой, неумелой школьницей, втайне встречающейся со своим любимым учителем, но учитель повёл себя не так, как она предполагала. Мужчину это нисколько не волнует - ведь он так мечтал об этих мгновениях. В порыве страсти и желания поскорей обладать её превосходным телом, он грубо сдирает с неё белые кружевные панталоны, при этом разорвав их пополам. Её великолепные полные груди беспомощно болтались из стороны в сторону. Придавив их одной рукой он жадно сжимает её аппетитные,  упругие ягодицы, и, не встретив на пути ни одного препятствия, накрывает ладонью тёплый лобок, грубо теребя пальцами жесткие курчавые волоски.

    Сопротивляясь, ей всё же приходиться послушно развести в стороны ноги. И в то же мгновение она чувствует, как грубые пальцы опытного самца, проникают внутрь, стараясь поскорее найти заветную «вишнёвую косточку». Поиски оказываются удачными и через несколько мгновений пульсирующий клитор уже зажат между толстыми пальцами похотливого мужчины.

    Сердце Лизоньки затрепетало, словно птичка, угодившая в сети. Из груди насилуемой немолодой женщины вырывается жалобный стон:

    – Пожалуйста, не надо… мне больно… прошу вас… отпустите… ну, пожалуйста…

    Николай быстро закрывает ей рот страстным поцелуем, жадно впившись в припухшие, упругие, вишнёво-красные губы. Его пальцы порхают по её переполненной вульве, как пальцы пианиста по клавишам рояля.

    Жар от его губ и гибкий кончик опытного языка заставляют Лизоньку вздрогнуть и откинуть голову назад, вены на шее вздуваются, напрягаются и становятся похожими на тонкие синие ручейки. Мужчина тут же покрывает их ненасытными поцелуями, целуя взасос ее кожу.

    Одной рукой лаская и теребя клитор немолодой но такой желанной зрелой женщины Николай теряя терпение, свободной рукой проникает в сводящую с ума промежность. С наслаждением он чувствует, что там уже всё мокро. Очень мокро.

    Значит, она его тоже хочет! Это его вдохновляет и окрыляет! И он уже не так нетерпелив а, скорее – слегка груб.

    Сильными мужскими руками он кладёт её на диван. Почувствовав спиной упругий матрац, она широко открывает глаза и рот, но не находит слов, чтобы внятно выразить свои эмоции.

    Стараясь быть ласковым, он, своими ловкими пальцами, начинает медленно обследовать нежные лепестки половых губок, чтобы не торопясь проникнуть внутрь…

    - Милый, ты, что не слышишь? Наденька проснулась – вдруг выводит его из сладких грёз голос Елизаветы Васильевны, - иди к себе, пора.

    Надюша любила путешествовать; в дороге она с теплотой вспоминала семейные переезды, папины рассказы об истории живописных мест, где они проезжали, свои пересказы прочитанных книг, неспешные беседы отца и матери во время прогулок, когда она шла позади чуть отстав, а еще отчего-то в запахах и красках припоминалось недавнее лето, когда она гостила в Псковской губернии, в поместье добрейших помещиц Косяковских.
 
    Душа девочки-подростка трепещет в ожидании, она как бутон, в который поступают первые живительные капли, гарантирующие скорый расцвет; детская округлость щек, знакомая серьезность красиво очерченных губ, длинная русая коса через плечо, чистый взгляд безмятежных глаз, — больше ТАКОГО взгляда вы на ее фотографиях не увидите.

    Она, как и многие ее сверстницы, начинала по-новому влюбляться в литературных героев; раз за разом перечитывать волнительные пушкинские строки письма Татьяны Лариной к безразличному красавцу Онегину; размышлять и пленяться образом дерзновенно-ранимой Лизы из «Дворянского гнезда» И.С. Тургенева…
 
    У Бронислава… гиньского оказалась великолепная библиотека, и Надюшу вскоре можно было увидеть сидящей в тенистой аллее с книгой в руках. Она свободно читала на русском и французском (старательно осиливая и польские книги) самых популярных авторов того времени.
 
    У нее появился круг общения, дядя дозволил дочерям шляхтичей-соседей навещать их; шумные игры в саду и звонкие детские голоса веселили сердце и Елизаветы Васильевны, недавно потерявшей мужа, и обходительного пана Бронислава, сочувствовавшего ей вовремя и умело высказанными фразами.

    В разговорах он показывал свою эрудицию, свободно переходил от темы к теме, мог осторожно пересказать о европейском вольнодумстве, посетовать на народовольцев и социалистов, и тут же перейти к войне 1812 года, отругать Наполеона, обещавшего дать полякам волю и процветание, а давшего разорение, при этом упоминал он Надиного дедушку Игнатия Каликстовича, дошедшего с войсками до Парижа, и словно невзначай, упоминал и Константина Игнатьевича. Имя отца Наденьке слышать было очень приятно, ей казалось, что этот человек, возникший из ниоткуда, обязательно бы полюбил ее папеньку, и тогда бы все они встречались чаще.