Тюремный дневник. Осока - странная трава

В Следственном изоляторе №1 г. Кирова единственная радость для заключённых – библиотека.

Тюремные библиотеки и книги в тюрьме – это особая тема. К ней я ещё не раз вернусь.

Почему единственная радость?

Потому что на фоне хамства сотрудников, так называемых «представителей администрации» (это у них такое заблуждение), которые требуют называть себя не иначе как «гражданин начальник», что законом не предусмотрено, но так льстит мелкому самолюбию хамла, на фоне постоянных издевательств над гражданами, которые даже не осуждены (и не будут осуждены, как выяснится позже, но при этом для хамов уже грязь), и даже после пыток оперов, книга – это друг, и, - кажется, - единственный.

Не знаю, как попала в тюрьму книга поэта Ларисы Романенко «Осока – странная трава» (Рига, издательство «Лиесма», 1988), но мне её принесла в камеру библиотекарь, я знаю её имя и испытываю к ней благодарное чувство за те книги, которые она старалась найти для меня в небогатом книжном собрании, набранном с миру по книжке, из бибколлектора и от общественных организаций, - от простых граждан книги в тюрьму не берут (это какой-то поганец во ФСИН придумал, наверное).

Книжка и книжка, - подумалось, - ничего особенного. Я не поклонник поэзии и, признаться, решил лишь пролистать. Интересно было: как-никак, одно из последних изданий Советской Латвии. Добротно издана. Художник Артур Никитин хорошо поработал, полиграфисты постарались. Приятно держать в руках. Очень гармоничное всё существо этой книги, то, что овеществлено: переплёт, бумага, в сепии – шрифт и иллюстрации.

Ничего не знал о Ларисе Романенко. Но зацепили первые же наугад открытые строки:
Как быстро одуванчики сгорают,
Лишь остаётся лёгкий вздох дымка.
Дымки на травах ветер собирает –
Возносит в небо, лепит облака.

Дальше каждая строка как симфония с моею собственной душой. Даже те строки, которые посвящены личным переживаниям, членам семьи.

Вот, казалось бы, я тут при чём?

Но откликнулось и приросло, и стало моим: «осока – странная трава». И я так думал когда-то. Каждое слово - правда и при этом – красота, не красивость и приторная сладость, а честная и открытая красота, которой в каждой чёрствой душе найдётся отклик, даже в преступной, чего уж говорить о невинно страдающей по ментовской прихоти и вследствие царящего на Вятке, как и во всей России, разгула «правосудия».

Тюрьма и одуванчики…

В этих бетонных стенах за многие годы ни одного живого листика.

Но такова сила души. Она всегда свободна.

Тело могут унизить, истязать и убить сатрапы путинского режима, а душу – фиг вам!

Так вот, «Осока» Ларисы Романенко, каждое её слово, - тоже свободное. Всё – Правда жизни. Эта правда переживёт всех нас. Я в это верю.

Чудо случилось уже после того, как моё дело прекратили.

Я работал. Писал не прозу, жалобу, очередную и обречённую умереть в мусорной корзине таких же мусоров, ставших вдруг судьями (биографию каждой сволочи я внимательно изучил). Так себе жанр – бессмысленная жалоба с ничего для них не значащими ссылками на Конституцию. У этих никогда не было совести, насрать им на Конституцию, они лишь глумливо напишут: «Как вам ранее сообщалось…».

За этой обречённой тяжелой работой застал меня мой старинный соратник по бессмысленной борьбе, мой Санчо Панса, Юрий. Он принёс книги и первой протянул её…

«Осока – странная трава».

Как он узнал?

Я не говорил ему, что искал её.

Не иначе как рука провидения.

Я заплакал.

Не знаю, почему. Скорее всего, прорвало.  За все годы в тюрьме, за гнилую баланду, за отсутствие лекарств и отказы в лечении, за избиения операми, за изъятие писем цензурой.

Я ощутил фактуру переплёта и понял: не дождётесь, я не сдамся!