Косари

Летний день постепенно гас, уступая место сумеркам. Лесник Егор Кузьмич Самойлов вышел из дома и вдохнул пахнувший лесными травами, хвоей и смолой воздух. Он любил это время, время, когда длинный летний день уступал место короткому времени июльской ночи.
Дневная жара спала, уступая место вечерней прохладе. Самойлов, поправив рюкзак со снастями, спустился с крыльца и, свистнув Найду, зашагал к опушке перелеска, отделявшего Светлореченское лесничество от совхозных и фермерских полей, расположившихся на широкой речной пойме. Найда, лениво выглянув из конуры и также лениво потянувшись, недоуменно взглянула на хозяина — мол, и зачем куда-то идти после такой жары, когда уже ночь на пороге — и недовольно гавкнув, потрусила следом.
Через перелесок вела неприметная тропка. Пересекая овраг, она выходила на поля Приречного совхоза, продолжавшего, несмотря на рыночную экономику, успешно работать и превращалась в полевую дорогу, проходившую краем пастбищ Загоруевской МТФ и спускавшуюся прямо к Заячьей балке. Там за балкой начинались полого спускавшиеся к реке Светлой равнины, покрытый разнотравными лугами, перемежавшимися с рощицами и заросшими густым кустарником балками. Почти у самой реки, рядом с дубовой рощей, к речке Светлой выходил язык Козьего болота, имевшего в народе прозвище Поганой елани, ввиду происходивших там, согласно богатой народной фантазии многочисленных «чудес» и загадочных приключений, в который попадали многочисленный в этих местах туристы. Правда, о том, что большая часть «чудес» происходила там после шумных пикников, сопровождаемых обильными возлияниями, народная молва почему-то умалчивала. От этого места начиналась коса Косая, известная среди местных рыбаков, как самое клёвое (в его прямом смысле) место. У основания косы, в притулившемся возле песчаного пляжа рыбацком домике Егора Кузьмича уже поджидали друзья: егерь Светлореченского заповедника (и по совместительству кандидат биологических наук) Мирон Никифоров и начальник Приреченского рыбпункта (и по совместительству местный инспектор Рыбнадзора) Сергей Загребущий. Друзья решили приятно провести время на рыбалке, отсидев зорьку и надеясь вернуться в родные пенаты с богатым уловом.
Егор Кузьмич спустился к домику, за которым виднелись вершины вековых дубов, росших по пути к Поганой елани. Эта небольшая и глухая дубрава (как, впрочем, и всё в этих загадочных местах) имела в народе неоднозначную репутацию и прозвище Колдуны.
Странно, но приятелей в домике ещё не было.
«Ладно, подождём, авось, к полуночи явятся», — зевнув, подумал Самойлов и толкнул дверь. Дверь с противным скрипом отворилась и в нос Самойлову ударил отвратительный запах.
«Падаль!» — автоматически промелькнуло в его тренированном мозгу. Самойлов брезгливо поднял за крыло дохлую ворону, влетевшую в домик через разбитое окно.
«Дробью стреляли, нулёвкой. Кучно пошла, — хмыкнул он, осмотрев «тело» и выкинув его в кусты. — Знать, опять чего-то праздновали. Или снова учёные в гости приехали».
Распахнув окно, Самойлов присел за стол положив на столешницу рюкзак. Найда покрутившись у ног хозяина, улеглась у двери. Вскоре шумевший в кронах Колдунов ветер выветрил из домика все запахи, и Самойлов вновь смог насладиться любимыми им запахами леса.
Становилось всё темнее, а друзей и след простыл. Самойлов, мучась от безделья и ожидания начал подрёмывать. Внезапно лежавшая у дверей Найда глухо заворчала и встала, глядя на дверь.
– Медведь, что ли? — спросил её глухим спросонья голосом Кузьмич. Хотя… Медведей в округе отродясь никто не видел. Разве что снежного человека. Этого реликтового гоминоида, говорят, не раз видали и на Козьем болоте, и у Загоруевской МТФ. Особенно после недавнего приезда в Приречный научной экспедиции.
«Сам ты медведь! — выразительно глянула на него Найда и заскребла когтями в дверь. — Надо мне. Очень!»
– Ну, так это… Иди, раз это… Надо… Тебе… — Кузьмич открыл дверь и выпустил собаку, выйдя вслед за ней.
На перелесок и дубраву уже опустилась ночная тьма, хотя небо ещё оставалось светлым, предвещая скорый восход Луны. Небольшие облачка иногда набегали откуда-то из-за реки, гонимые шумевшим в кронах Колдунов ветром. С реки потихоньку наползал туман.
«Как бы эти в тумане не заплутали», — усмехнулся Самойлов, вспомнив про друзей. Неожиданно что-то неуловимое промелькнуло где-то сбоку, в густых кустах, где скрылась Найда. Кузьмич обернулся и позвал собаку. Найда звонко отозвалась откуда-то издалека. «Какого лешего эту псину на Поганую елань понесло!» — сказал Самойлов и прикусил язык, потому что местный леший был существом обидчивым и мог запросто перепутать в тумане тропинки. Переодев куртку наизнанку, на случай, если Найду всё же водил по елани леший, находящийся по случаю приближения солнцеворота в весёлом настроении, Кузьмич пригляделся к кустам. Там вновь промелькнуло что-то неуловимо мелкое.
«Опять, что ли гуманоиды эти? Вроде учёные-то уже уехали…» — Кузьмич почесал затылок. И вновь в кустах прошелестело что-то мелкое. «А ведь скоро Солнцеворот, — подумал Кузьмич. — А тогда всякая погань мерещится». Но профессиональное любопытство егеря взяло вверх, и Самойлов ломанулся в кусты, вновь услышав подозрительный шорох.
В перелеске было хоть глаз коли. Самойлов, поминая всю родословную местного лешего, кикимор и прочей нечисти в самых изысканных выражениях, продирался сквозь заросли. Наконец впереди показались стволы вековых дубов. А за ними в прогалинах уже виднелись густые травяные заросли на краях Поганой елани. Вокруг по-прежнему что-то шуршало и какие-то мелкие и невидимые в темноте существа спешили туда, к прогалинам в дубраве. Самойлов пригляделся и неожиданно усмехнулся, увидев мелькнувшие среди зарослей длинные уши.
«Зайцы! — вспыхнула в его мозгу догадка, но тут же сменилась новой загадкой. — А куда они все ринулись среди ночи? Не иначе опять какая-нибудь научная экспедиция экспериментирует! Или эти… гуманоиды шалят…» — добавил он, вспомнив виденную на рассвете два дня назад «летающую тарелку».
Там, за дубравой, рядом с еланью начинался луг, полого спускавшийся к реке. Кузьмич, усмехаясь, прошёл через дубраву и вышел на опушку. И вдруг… От открывшейся ему картины волосы Кузьмича зашевелились, а по спине пробежал лёгкий холодок. Весь луг до самого речного берега покрывала тёмная колышущаяся масса, изредка озаряемая мелкими равномерными сполохами, будто сверкавшими маленькими молниями и блестевшими в темноте зеленоватыми огоньками, напоминавшими то ли мелкие сигнальные фонарики, то ли чьи-то злые глаза… Масса медленно но верно двигалась к реке, сопровождаемая равномерным шумом: «Вжих… вжих… вжих» и оставляя после себя ровную, будто скошенную полосу.
«Точно, гуманоиды балуют!» — вытер испарину Кузьмич. Кроме крапивы, да конопли на лугу больше ничего никогда не росло. И что могло позарится на его растительность… Разум Кузьмича отказывался принимать увиденное.
И именно в этот момент из-за облака вышла Луна, ярко осветив опушку, луг и дубраву. Кузьмич, облегчённо вздохнув, в изнеможении сел к подножию дуба, машинально погладив подбежавшую Найду. А затем вновь посмотрел на луг. Вся полоса от Поганой елани до Косой косы было занято ими… Зайцы! Сотни, тысячи, сотни тысяч зайцев! Зловеще ухмыляясь и равномерно взмахивая сверкавшими в свете Луны косами зайцы ровными рядами спускались к реке, выкашивая луговую траву…
– Косят зайцы траву, трын-траву на поляне… — проговорил незаметно подошедший к Кузьмичу леший и, положив мохнатую лапу ему на плечо, неожиданно спросил: — Кузьмич, ты спишь, что ли?
***
– Кузьмич, ты спишь, что ли? — леший тряс его за плечо. Кузьмич раскрыл сонные глаза и только тут увидел ухмыляющихся приятелей, а Мирон тряс его волосатой ручищей за плечо.
– Тьфу, пропасть! Приснится же! — в сердцах проворчал Кузьмич.
– Так солнецеворот скоро, — усмехнулся Загребущий.
– Вы где пропадали? — недовольно сказал Кузьмич, посмотрев на часы — они показывали первый час.
– Да это всё Серега, — Мирон кивнул на Загребущего. — Пошли пивка выпьем.
– Ладно пошли, а то зорьку пропустим, — Кузьмич собрал рюкзак и снасти.
Друзья вышли из домика в сопровождении весело повизгивающей Найды и пошли к реке мимо густых зарослей кустов, в которых с тихим шуршанием мелькали какие-то ушастые зверьки, направляясь к видневшейся за Колдунами елани…