Химия между нами

Катя никогда не любила собак. Ну, не прям чтобы не любила, а была равнодушна. Когда все в детстве просили у родителей щенка, Катя недоумевала - зачем вставать ни свет, ни заря каждый день и в любую погоду тащиться на улицу, чтобы собачка могла справить нужду. Или убирать эту самую нужду с паркета в квартире… Поэтому, когда Катя вместо щенка попросила дорогую фотокамеру, родители тут же подарили ребенку требуемое.

   В тот самый день Катя ползала по развалинам старого дома в пригороде. Развалины были знамениты 100-летней историей, известным владельцем и столь же известным архитектором. Остов дома и поросшие мхом руины выглядели тихо и мрачно, отчего кадры получались странные и немножко пугающие. Снимать приходилось снизу-вверх, и Катя то вставала на колени, то ложилась боком. Она так увлеклась процессом, что, когда объектив закрыла плотная тень, растерялась и вслепую пошарила перед собой. Рука уперлась в холодное и мокрое. Медленно оторвав камеру от лица, Катя обнаружила черный блестящий нос, два круглых глаза и одно повисшее ухо. Второго уха не было. То, что это пес, она поняла не сразу. Поначалу она завороженно смотрела в круглые немигающие глаза, в которых читалось смутное ожидание.
- Мамочки, - прошептала девушка и попыталась отодвинуться. Черный нос тут же двинулся за ней и влажно толкнул в щеку.
- Еда? – прозвучало в голове Кати. Голос был странный – глухой и рычащий.
- Мамочки! – взвизгнула Катя и снова сделал попытку отстраниться.  На этот раз собачий нос остался на месте, и Кате удалось встать. Перед ней стояла крупная собака с запавшими боками. Шерсть непонятного пегого оттенка местами отсутствовала, словно кто-то хаотично выщипал клочки. Вытянутая острая морда навевала мысли о немецкой овчарке, впечатление портили только не овчарочьи уши – одно мягким лоскутом свисало вниз, от второго остался только небольшой пенек с рваными краями. Облезлый хвост дважды качнулся из стороны в сторону и застыл. Черные круглые глаза неотрывно смотрели на Катю.
- Еда есть? – на этот раз голос в голове Кати прозвучал устало.
- Есть, - завороженно пробормотала Катя, - но дома.
Пес приблизился и доверительно толкнул лбом девушку в колено.
- Еда. Пошли. - снова подтолкнул он ее.
Катя молча развернулась и пошла. Пес уверенно шел рядом и выглядел спокойным. Когда они дошли до ее дома уже смеркалось. Как всегда, в это время на лавочке возле подъезда сидел сосед Николай с банкой пива. Он называл это «вечерней релаксацией», хотя непонятно от чего он релаксировал – работы у него не было уже лет пять. Также в процесс релаксации входили гадкие комментарии вслед проходящим мимо соседям. Особенно доставалось Кате по причине ее молчаливости и беззащитности. Она старательно избегала встреч с Николаем, но сегодня выбора не было.
- О, Катюха, добрый вечерочек! Подходи, не стесняйся! Опять херню фоткала? Не на том, девка, деньги делаешь! Давай я к тебе вечером зайду, и мы с тобой такие фото настругаем! А то и видосик снимем! Огонь! Опа, а ты все-таки кобеля подобрала? Кункуренция у меня! – Николай потянулся пнуть собаку в тощий бок. С неожиданной грацией пес извернулся, и Николай потерял равновесие. Пес с такой же грацией и даже нежностью подцепил сзади засаленные треники мужчины и резко дернул. Давно нестираная ткань треснула и стекла вниз, обнажив рваные семейные трусы и тощие бледные нижние конечности.
- Аааааа! – завизжал сосед, - убивают! – он дернулся в сторону, но сорванные штаны схомутали его окончательно, и Николай ничком упал на землю. Пес осторожно прижал лапой голову дергающегося мужчины к земле, превратив его крики в писк, и снова внимательно посмотрел в глаза Кати.
- Еда? – знакомый голос в голове уже не напугал Катю и заставил выйти из столбняка.
- Пошли! – она с удовольствие бросила прощальный взгляд на барахтающееся в пыли тело и зашла в подъезд.
На кухне девушка открыла холодильник и задумчиво принялась разглядывать содержимое. Сбоку втиснулась остроносая морда.
- Еда! – на этот раз в голосе звучало ликование. Кате стало стыдно за свою нерасторопность, и она выхватила с полки пакет с сардельками. Из надорванного конца пакета выскользнул кончик сардельного троса, который тут же был ловко подхвачен острыми белыми зубами. Первая из сарделек сгинула внутри собачьей пасти, не будучи даже разжеванной. Катя и пес оказались по разные концы мясного каната и потянули его каждый на себя. Девушка сделала рывок в сторону, чтобы прекратить бесконтрольное поглощение сарделек, но было поздно. Челюсти клацали и рывками скользили к ней, и с каждым взмахом всасывая примерно десять сантиметров колбасного изделия.
- Тебе плохо станет! – слабо сопротивлялась Катя, - нельзя сразу так много есть! Живот заболит!
- Еда! Дай! – в ответном голосе сомнений не было. И Катя сдалась. Она высыпала на пол остатки сарделек и отошла в сторону. Пиршество закончилось через несколько секунд, после чего пес повернул к Кате морду.
- Хорошо! Пить! Спать!
Катя молча выполнила требования, поставив миску с водой на пол и кинув старое одеяло в угол. Пес тут же улегся, тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
- Карабас спать, - провыло в голове у Кати и умолкло.
- Говорящий пес. У меня говорящий пес. И не зря его назвали Карабасом – аппетит у него такой же, - последнее заставило Катю мучительно сморщиться. На сардельки нужны были деньги. Она бросила взгляд на спящую собаку. Впалые бока ритмично поднимались и опускались, и никакого намека на килограмм сарделек в недрах этого существа не наблюдалось. «Что-нибудь придумаю», - подумала девушка и тоже отправилась спать.

  Через месяц Карабас расцвел и похорошел. Впалости на теле исчезли, бока приятно округлились, мосластые лапы стали еще шире, шерсть наросла на всех проплешинах, приобретя густоту и блеск. Тетя Соня - соседка по площадке, на глаз определила в Карабасе помесь овчарки и алабая, на что он отреагировал уважительным взглядом в ее сторону и мысленным рыком в голове у Кати:
- Карабас! Еда! – но Катя уже привыкла к его попрошайничеству и лишь укоризненно подняла бровь в ответ.
С деньгами все тоже решилось само собой. Карабас мгновенно ухватил связь между демонстрацией своих способностей перед фотокамерой и походом в продуктовый магазин, поэтому нехватки финансов у них не наблюдалось. Он так эстетично позировал на любом фоне, что фото с ним стали узнаваемы и востребованы в сети. Катина жизнь в один момент наполнилась новыми заказами, новыми действиями и новым смыслом.

  Внезапно она поняла, что счастлива. Впервые за долгие годы взрослой жизни. Ей казалось, что серая будничная оболочка ее жизни наполнилась и заискрилась, превратившись в яркий надувной шар, рвущийся в небо. Она ощущала в себе горячую энергию, от которой хотелось бежать быстро-быстро и далеко-далеко, чтобы в груди жгло и рвало дыхание, мышцы ныли, а кровь кипела в каждой клетке. И она хватала в охапку Карабаса, тащила его на улицу и бежала сколько хватало сил, прислушиваясь к постукиванию когтей по асфальту рядом. А потом они возвращались, и Карабас заискивающе заглядывал ей в глаза.
- Хорошая, - утыкался он лобастой головой ей в колени, и Катя зарывала пальцы в густой мех.
- Еда, - голос становился вкрадчивым и томным.
- Мерзавец! – хохотала в ответ Катя и доставала куриную грудку из холодильника.
Вечерами она обнимала лохматую одноухую башку Карабаса и прислушивалась к его мыслям. Они были простые и бесхитростные, как легкие перистые облака, тянущиеся по небу. Иногда возникали черно-белые образы, и веяло от них чистотой, прохладой и радостью.
- Катенька, да ты просто на глазах меняешься! Похорошела – слов нет! – заметила как-то тетя Соня при встрече, - вот что с человеком общение делает. Одиночество еще никому на пользу не шло, особенно молодой красивой девушке! Тебе бы еще друга на двух ногах найти, - многозначительно закончила она и погрозила пальцем Карабасу. Тот молча показал ей верхний правый клык и подмигнул.
- Гавнюк! - пробормотала тетя Соня и перекрестилась.

  Но Катя совсем не думала о мужчинах. Человек стремится к отношениям от одиночества, а Катя не ощущала себя одинокой. Она не расставалась с Карабасом ни на минуту, и даже приучилась мысленно разговаривать с ним, используя его небогатый словарный запас. Ели они всегда вместе – Катя опускалась на пол и брала еду из тарелки прямо руками. Она слизывала с пальцев остатки пищи, шумно чавкала, рвала мясо зубами, и впервые в жизни еда приносила ей не просто насыщение, но и наслаждение. Спали они тоже вместе. Карабас не любил спать на диване – ему было жарко. И Катерина стелила на пол тонкий матрас, ложилась на бок и прижималась к теплому мохнатому телу. Карабас всегда долго ерзал, укладывая свою большую голову и длинные лапы, потом успокаивался, шумно вздыхал и засыпал. Ночью Кате снилось, как она мчится по длинному полю, грудью разрезая плотный воздух перед собой, а густая трава приятно холодит ступни. И она просыпалась, от того, что ноги ее подергивались и тело вздрагивало.
 
  В магазине она теперь покупала только мясо и мясные изделия. Овощи, фрукты и особенно хлеб вызывали у нее необъяснимое отвращение, ей казалось, что все это пахнет кислым и испорченным. Но при этом она вдруг с удовольствием стала есть творог, который всегда терпеть не могла. Весь ее новый рацион Карабас принял с одобрением, и теперь по вечерам после съеденных сосисок, они вдвоем набрасывались на белую зернистую массу, тщательно вылизывая миски после себя. Белковый рацион и постоянные пробежки сделали фигуру Катерины тонкой и поджарой. Она ловила себя на мысли, что, пробежав десять километров, не ощущает усталости. Бег вызывал у нее почти физическое удовольствие, заставляя кровь бурлить пузырьками энергии в венах. Даже после она не останавливалась, а прыгала и крутилась на месте, будто напитанная удивительной силой. Однажды у подъезда она снова наткнулась на соседа, погруженного в очередной релакс. Карабас крутился где-то в кустах, и заплывшие глазки Николая победно сверкнули, когда он увидел девушку одну. Он преградил ей дорогу:
- Ах, ты, сучка, смотри-ка как жопу накачала! Прям вкусняшка, хоть кусай, - пробормотал он и попробовал ущипнуть Катерину за зад. Тут случилось такое, чего Катя от себя не ожидала. Она ловко увернулась, оскалилась, зарычала, схватила Николая за руку и впилась в нее зубами. Треск прокусываемой кожи и вкус крови вызвали у нее неведомый ей ранее трепет.
- А! Аааааааа! – заорал сосед и попытался выдернуть руку. Катя ощутила движение, но челюсти не разжала, отчего на руке мужчины вспухли полосы, наполненные кровью. От этого Николай заорал еще громче, закатил глаза и грохнулся в обморок.
- Чего он? – Катя обернулась. Карабас стоял рядом и внимательно разглядывал тело.
-Ничего. Плохой, - мысленно ответила ему девушка.

  Карабас вечерами стал смотреть телевизор. Особенно ему нравились комедии. В самые смешные моменты, он ложился на пол, закрывал лапами нос и громко фыркал. Потом поворачивался к хозяйке, сидящей рядом, и толкал ее лапой, призывая в соучастники веселья. Сардельки он обожал по-прежнему, но теперь требовал их вареными и порезанными на куски. Катя, наоборот, телевизор почти не смотрела, ей все время хотелось спать. Поэтому и сардельки она ела сырыми. Быстро поев, она снова ложилась на матрас рядом с Карабасом, утыкаясь лицом в густой мех. Дни  их стали тянуться долго и вяло, от прогулки до прогулки.
Тетя Соня, встретив как-то девушку с собакой в подъезде, окинула ее странным взглядом.
- Ты б, девка, чаще с людями общалась, но сначала причешись и помойся. Совсем уже со своей собакой с ума сошла, - неодобрительно покачала она головой.  Дома Катерина долго смотрелась в зеркало, мучительно припоминая, когда в последний раз принимала душ. При мысли, что ей придется залезть в ванну и намочить голову, ее охватил страх. Она судорожно плеснула воды в лицо и пригладила лохматые волосы. «Ну, и хватит», - подумала она, и ей стало легче дышать. Карабас тут же подбежал к ней, встал на задние лапы, упершись передними в комод, и тоже вгляделся в зеркало. Вероятно, увиденное ему понравилось – он негромко гавкнул и завилял хвостом.

  Дни летели, наступила зима, и дороги затянуло белым настом. Утром температура опускалась до минус двадцати, и даже металлическая дверь в подъезд примораживалась, покрываясь молочной пленкой инея. Но Катерина холода почти не ощущала, напротив, одежда сковывала ее, заставляла потеть и страдать, и она выскакивала на улицу в легкой футболке и коротких шортах, с наслаждением ощущая мятный холодок мороза оголенной кожей. Они мчались с Карабасом привычным маршрутом, но теперь Карабас отставал, он ложился на землю и тяжело дышал, высунув язык. И Кате приходилось бегать вокруг него, чтобы кипящая энергия не копилась внутри.
- Бегать! Бегать! – подталкивала его Катя мыслями.
- Я устал. Давай отдохнем, - Карабас клал голову на вытянутые лапы и закрывал глаза. Потом он медленно поднимался и неспешной трусцой бежал в сторону дома. Шерсть его снова потускнела и поредела. Он припадал на передние лапы и попеременно поджимал то одну, то другую. Аппетит изменился - он стал есть мало, лишь жадно выпивал всю воду из миски. Вечером он ложился мордой к Кате, долго разглядывал ее и засыпал, обхватывая девушку передними лапами за шею. Во сне он постанывал, глаза его дергались под натянутыми веками, а зубы и розовые десны оголялись от негромкого рычания. Катя мгновенно просыпалась, чутко водя головой из стороны в сторону, но тут же успокаивалась, расслаблялась и снова засыпала. Сон ее стал легким и невесомым, с постоянными пробуждениями от любого звука. Карабас же спал глубоко и тяжело, и обрубок уха, постоянно крутящийся раньше даже во сне, теперь был вялым и неподвижным.
 
  В один из дней Катя проснулась от жуткого чувства голода. Она тихо встала, чтобы не разбудить Карабаса и пошла на кухню. Холодильник был пуст, и Катя вспомнила, что уже почти две недели не ходила в магазин. Она медленно опустилась на пол, растерянно осматриваясь. От мысли, что придется пойти в магазин, ее замутило. «Сухой корм!» - с ликованием вспомнила она, и бросилась к полкам. Там действительно стоял сухой корм Карабаса, который тот почти не ел. Катя щедро насыпала в тарелку спрессованные шарики и залила их водой. Шарики тут же набухли и раскисли, впитав всю жидкость. Катерина попробовала кусочек, осторожно подцепив его пальцем. «Вкусно!», - она принялась засовывать в рот коричневое месиво. Легкий шелест привлек ее внимание – на пороге стоял Карабас и с печальным пониманием смотрел как она ест. «Еда!», - послала она ему мысленный сигнал, но Карабас тяжело вздохнул и ушел обратно в комнату.

  А потом Катя заболела. Все тело горело и чесалось так, что хотелось содрать кожу. Суставы выворачивало, мышцы ныли, в горле было сухо и горько. Мысли туманились, плавились, и от этого Кате казалось, что реальность вокруг тоже плавится и меняется. Где-то в далекой мутной глубине памяти мелькнуло слово «грипп», и Катя сделал попытку встать, чтобы добраться до аптечки. Но ноги не слушались, предательски дрожали и подгибались, а затем и вовсе разъехались, от чего она упала, больно стукнувшись коленками. Она то впадала в странное забытье, когда ей казалось, что она бежит по длинной каменистой дороге, то чувства возвращались, и ей хотелось пить так, что язык высыхал и вываливался изо рта. В один из таких моментов она очнулась и увидела рядом миску с водой. Ей хватило сил подвинуть голову и хлебнуть теплой стоялой воды. «Карабас», - с благодарностью подумала она, но силы тут же закончились и навалилось забытье.
 
  Утром Катя открыла глаза. Неяркий свет узкой полоской едва проникал сквозь задернутые шторы. Тело затекло, и она с наслаждением потянулась, вытянув сначала ноги, а потом руки. Нещадно зачесалась спина, и Катя принялась ожесточенно тереть это место. Приятный запах еды погнал ее на кухню. Рассыпанный сухой корм лежал на полу, и она жадно принялась подбирать его. Зубы с хрустом дробили сухие кусочки, и рот наполнялся вязкой слюной. Она подобрала все и покрутилась вокруг себя, в надежде найти еще. Заслышав шум, Катя обернулась. В проеме кухни стояла обнаженная невысокая девушка. Черные длинные волосы нечёсаными прядями спадали на узкие плечи. Круглые близко посаженные глаза и длинный нос, под которым прятались тонкие бледные губы, придавали ей сходство с совенком.  Небольшими почти детскими ручками она прикрывала маленькие торчащие груди. Катя разглядывала девушку, стараясь понять связь между ее появлением и своими желаниями. «Еда!», - мысль сформировалась в голове сама собой, и сразу стало понятно, что девушка появилась рядом, чтобы найти еду. Но девушка развернулась и скрылась в комнате. Катя побежала за ней. В какой-то момент у нее мелькнула мысль, что бегать стало проще и быстрее, чем раньше.

  Девушка рассматривала вещи в шкафу. Она доставала одежду, прикидывала ее на себя и горестно вздыхала. Наконец, нашла подходящие спортивные брюки и футболку.
- Пошли, - обернулась она к Кате, и та с готовностью последовала за девушкой. В голове ее не было сомнений, мыслей.  Она хотела есть, и этого было достаточно, чтобы следовать за тем, кто мог найти еду.

  Тетя Соня тяжело поднималась по лестнице, когда на встречу ей выскочила соседская собака. "Вот ведь отродье!", – проворчала тетя Соня и подняла голову, ожидая увидеть Катю. Но вместо нее увидела незнакомку. «Сова, чисто сова», - тут же определила тетя Соня. А собака забегала вокруг, запрыгала и стала лаять.
- Цыц, окаянный, чего разгавкался, - приструнила его женщина и с интересом окинула взглядом девушку. «Вещи-то Катькины», - снова определила она.
- Здравствуйте! Вы, наверно, тетя Соня? Мне Катя про вас рассказывала. Она срочно уехала, а меня просила Карабаса забрать на время. Я ее подруга. И ключи от квартиры вам оставить, - девушка протянула ключи.
- Ой, да конечно! – улыбнулась тетя Соня, - вот и хорошо, что поехала. Ей отвлечься надо! А то с этим кобелем совсем с ума сошла! «Проверить надо квартирку-то. Может и не подруга вовсе, может стащила чего. Время нынче такое», - подумала она.

  Девушка схватила собаку за загривок и легко побежала вниз по лестнице. Они вышли на улицу и долго шли в сторону старого моста, потом миновали покосившиеся дачные домики и, наконец, пришли к тому месту, где когда-то Катя встретила Карабаса. Девушка повернулась и присела на корточки. Круглые карие глаза уставились прямо на Катю.
- Послушай, ты должен остаться здесь и ждать. Наступит момент и появиться человек, который тебя услышит. Так всегда бывает, поверь. И ты пойдешь с ним. Пройдет время, и ты сможешь вернуть себя… Понимаешь?

  Девушка резко встала и отвернулась. Большая лохматая собака с оторванным ухом вскочила и тревожно забегала кругами. Но тут вдалеке вспорхнула птица, и собака тут же отвлеклась, бросилась в сторону, с интересом обнюхивая примятую траву. Она убегала все дальше и дальше, ведомая чужими призывными запахами. Так она добежала до небольшого озера. Оно было покрыто льдом, и лишь у самого берега откуда-то из-под земли пробивался журчащий ручеек. Замерзшая гладь отражала безмятежное небо, и собака склонилась над поверхностью. Темная ледяная пленка показала ей крупную собачью голову с оторванным ухом. «Карабас», - с удовлетворением подумала собака, сунула нос в ручей и принялась жадно лакать.