О новом романе, часть II

Завершение и публикация нового романа, намеченные на май этого года, пока откладываются. В связи с событиями в Украине. Но поскольку я давал обещание, сегодня опубликую один из уже готовых фрагментов.


******


– Вы ведь играли с Каиссой? – спросил Донской, сменив привычно-невозмутимое выражение лица программиста на взгляд любопытствующего юноши. – И как ваши ощущения, на уровне восприятия гроссмейстера?

Кротов поморщился, как в детстве, когда мама заставляла его съесть дольку дефицитного лимона без сахара, чтобы не болеть. Потом бросил на этого посланца из будущего в толстых линзах чуточку насмешливый взгляд:

– Почему вы об этом спрашиваете, Михал Владимирыч? Что вы, собственно, хотите от меня услышать? Комплиментики ради ощущения не напрасности многолетних трудов? Или поздравления в честь победы над американским аналогом, чьё название я даже не запомнил… Или – Кротов демонстративно усмехнулся – восторг от того, что Каисса сыграла вничью по переписке с коллективным разумом любителей, тысячи… десятки тысяч! которых просто не увидят тех возможностей на доске, что крепкий мастер. Не говоря уж о чемпионах…

– Я хочу услышать от вас, Сергей Львович, прогноз, лет примерно на 50-100, живо откликнулся Донской и лишь лёгкие металлические нотки в голосе выдавали в нём обиду от услышанного. – Я знаю, что вы легко выиграли две тестовых партии белыми и чёрными, даже не вспотев, и выиграете ещё сто. Речь не об этом…

Кротов подозвал официанта и сделал заказ. После чего впервые бросил на собеседника любопытствующий взгляд:

– Вы прилетели сюда на научную конференцию, и зная, что я в Швейцарии, не испугались встретиться с беглецом и диссидентом – или какими там ещё ярлыками меня обвешивают в Союзе. Я очень это ценю. Я знаю, что превыше науки для вас нет ничего. И вы знаете, что доказательство любой научной гипотезы начинается с попытки её полного опровержения.

Донской вдохновенно кивнул, даже не глянув на принесённый официантом поднос с трапезой.

– Именно поэтому, Сергей Львович, я обратился к вам. Вы – первый претендент на титул чемпиона мира по шахматам. Вы совершенно свободны от оценок советских гроссмейстеров, которые неизбежно начнут льстить Каиссе, и мне придётся буквально выцеживать ценные вещи из их здравиц родной науке.

– У вас, как я понимаю, закончен научный кворум на сегодня? – как-то примирительно произнёс Кротов и откупорил бутыль красного полусухого. – Давайте, для начала, продегустируем прекрасное зелье. Равное ему я вспоминаю только в Грузии, но это было в иной жизни.

Через несколько секунд Кротов, едва осушив бокал без всякого тоста, продолжил:

– Мы же шахматисты. Приучены думать быстро. Иначе в нашей среде не выжить. Отвечая на ваш вопрос, я могу сказать, что как библиотека шахматных дебютов, или база данных, как вы, программисты, это именуете, Каисса может быть интересна. Учитель шахмат для начинающих. Электронный помощник для разрядников и мастеров.

Кротов сотворил энергичный жест рукой, словно взял невидимую фигуру с несуществующей доски, чтобы поставить противника в безнадёжную ситуацию.

– Но там, где заканчивается дебют и начинается драка по неизведанным в теории тропам, где всё определяют не знания, счётные способности и даже интеллект, а масса вещей, которые мы не всегда способны – ни предвидеть, ни проанализировать, беспомощно называя их то «промыслом», то «интуицией» – эта железяка совершенно беспомощна. Всё, что заложено в её базу – простите, мой язык и здравый смысл не позволяют назвать это «памятью» – десятки… пусть даже сотни тысяч шахматных клише.

После краткой эмоциональной вспышки гроссмейстер успокоился и произнёс уже примирительно-философски:

– В конечном итоге, Михаил Владимирович, это небезынтересно. Вероятно, важное направление для науки – об этом вам лучше знать. Но вы никогда не сделаете из Каиссы серьёзного практического игрока. Потому что тем самым бросаете вызов таинствам человеческой природы, непостижимости их душ. А почерк мастера, о котором рассуждают восторженные дилетанты – это именно его душа.

Донской продолжал молчать, и Кротову было непонятно – то ли это нежелание продолжать беседу, то ли пауза из-за требующего точной аргументации контропровержения. Наконец, тихо, но внятно произнёс:

– Вот и вы, Сергей Львович, вот и вы… Нечто схожее я слышал от Карпова и Полугаевского. Но вы видите в этой истории только позицию при выходе из дебюта. Миттельшпиль лишь начинается, до эндшпиля очень далеко. Да, вы правы – внезапно сменил тему Донской – вино прекрасное, хотя я и предпочитаю полусладкие, а с грузинскими знаком плохо. Так вот… Наступит время, когда человек окажется обречён в лобовом столкновении с искусственным интеллектом. Ведущие программисты мира уже сейчас понимают – я сужу по конференции – что это произойдёт вовсе не по причине счётных возможностей компьютера. Вы пожертвовали Каиссе пешку в дебюте, она не увидела прямой угрозы своей позиции на ближайшие 7-10 ходов, и приняла сомнительный дар. Да, жертва за инициативу – Ахиллесова пята всех современных программ. Нет и стратегического мышления. Но год за годом, мы обучим искусственный интеллект и таким вещам – подобно тому, как эволюционировал первобытный человек. Но в ХХ веке это произойдёт намного быстрее, как в ускоренной записи. Нет, ещё быстрее, поверьте.

Кротов ощутил интерес и одновременно усталость продолжать спор. В конечном итоге, сидящий напротив него ботаник с увлечённым взглядом – не конкурент за титул, не стукач и не провокатор. Человек науки. Он всегда уважал людей, преданных лишь призванию; более того – они были единственные, кого он по-настоящему понимал, независимо от пола и прочих социальных условностей. Он аккуратно разлил вино по бокалам и закурил, но вдруг затушил сигарету и начал чеканить каждое слово, будто считывая ответ бегущей строкой с невидимого монитора:

– Что ж… Допустим, вы правы. Всякая теория имеет шанс на жизнь, и не только в шахматах. Тогда – как учёный – вы не можете не осознавать, что изобретаете атомную бомбу для великой игры. Именно так!

Кротов вздрогнул, потому что подобные лексикон с интонацией были совершенно ему несвойственны.

– Именно это я и надеялся от вас услышать – громко откликнулся Донской – так, что сидящие за соседними столиками мужчины и дамы невольно повернулись в его сторону. – Простите – произнёс он уже тихо. – Именно это, Сергей Львович. И я понимаю, что моё участие или неучастие в дальнейших разработках уже ничего не изменит. Джин выпущен из бутыли.

– К счастью, мы с вами не застанем те времена, когда он превратится в монстра – добродушно откликнулся Кротов – а сейчас давайте, наконец, отужинаем…


******


– Серёжа!

Голос Петры был немного возбуждён. – Я сготовила завтрак, но пока ты просыпался, звонили из спортивной редакции. Кажется, New York Times.

– С чего бы это они вспомнили обо мне? – хмыкнул Кротов – я уже не претендую на титул и давно гражданин Швейцарии, а не диссидент.

– Они перезвонят через полчаса. Ты уж поговори без колкостей – примирительно произнесла Петра. – А пока мы успеем позавтракать…

Полчаса спустя ровный голос на английском поинтересовался у Кротова насчёт удобного языка для блиц-интервью.

– Ну, давайте на русском, внезапно произнёс Кротов, хотя и не желал обременять журналиста.

– Хоросчё. Серьгей, с чьем ви связывайте блистящюю игру Гарри Каспарова после сорока? Вапрос ни случьяен. Ви сами вышли на пик кариэры только в етом возрастье…

Ах, вот оно что… Кротов улыбнулся и внезапно перед ним возникло уютное швейцарское кафе, которое он именовал как «ресторан», памятуя о голоде в блокадном Ленинграде и хроническом недоедании в послевоенном СССР. Ему казалось, он снова общается с Донским.

– Ответ прост, и как мне кажется, очевиден. Каспаров синтезирует искусственный интеллект с человеческим фактором. Это не просто его дебютная база, компьютер для него – раб, чернорабочий, бесплатная обслуга – вы сами выберете точное слово для газеты. Там, где в силу возраста и общей усталости от шахмат теряется свежесть, искусственный интеллект молодит, позволяя избежать утомительной рутины. Чтобы вы точнее представляли, о чём я сейчас говорю – вообразите себе гения, заполучившего бессмертие. Или, как минимум, заметно отсроченное старение.

На том конце провода удовлетворённо хмыкнули. Было ясно, что это именно тот комментарий, который хотелось услышать журналисту.

– Спасьибо, Серж! – внезапно зафамильярничал молодой голос. Он не обиделся, слабо улыбнувшись.

Кротов вдруг вспомнил себя в 40… Библиотека – и большей частью не шахматная, дефицитные книги, в том числе запрещённых в СССР авторов, деревянная доска и столь же старомодные деревянные фигуры. Более надеяться не на кого, исключая любимую Петру. Но она мало что смыслит в шахматах…

По иронии судьбы, только вчера он вернул свою новинку 70-х из партии со Спасским в матче претендентов на звание чемпиона мира. Борис мигом поплыл и вскоре капитулировал. Компьютерная программа Genius, перебрав за полчаса миллиарды вариантов, среагировала на убойный ход совсем иначе. И как ни старался Кротов, ИИ свёл партию вничью.

Июньское солнце уже вовсю сияло над их тихой загородной обителью. Сегодня – никаких шахмат! – твёрдо решил Кротов. На турнир ехать только через неделю, и готовиться в его возрасте смысла нет: что случится – того не избежать.

– Петра! – крикнул он в соседнюю комнату – тебе когда в университет? Через час? Отлично. Прогуляемся, я тебя провожу…