Зайчиха Ушкина с закрытыми глазами

                ***

Да. Я зайчиха. И розовый бантик на левом ухе. Когда-то он был бабочкой. Ко мне обращаются так: Ушкина. Это не имя и не фамилия, - это я. Длинные свисающие уши. И глаза закрыты. Нет, я не сплю. Просто не могу смотреть на мир. Сегодня мир как лампочка, - постоянно светит мне в глаза, когда я об этом не прошу, - и вообще уже должна быть ночь. Я мягкая, очень мягкая игрушка. Но могу быть и твердой, и даже несгибаемой. Ушкина-Игрушкина – так надо мной смеются. А мне нравится. Я закрыла глаза от мира-лампочки, но электрический свет сотнями игл все равно пробивается сквозь веки. И все равно больно. Этот свет уже в крови. Да, у меня нет настоящей крови, но в игрушечном мире она есть. И у меня такие длинные уши, что я слышу все, что происходит в мире. Говорят, что весна. Не понимаю, почему люди так радуются весне. Грязно и холодно. Знаю. Они скажут: но вот потом все зазеленеет, запоет, зажурчит. А я вот не хочу журчать и зеленеть! Это, что же: я была мягкой игрушкой, а теперь стану жидкой? Я была розовой в розовом платьице, а теперь стану зеленой? А петь мне сейчас не хочется. Ну разве не смешна поющая зайчиха? Знаю: это мир зазеленеет и зажурчит, а я останусь прежней. Но в этом и беда: как я буду розовой и мягкой в зеленом и текущем мире? Я если бы я согласилась быть зеленой и журчащей, когда мир стал розовым и мягким? Нет, это еще хуже. А с закрытыми глазами я хоть не вижу всего этого безобразия. Надо сказать бантику, что у меня на левом ухе: стань снова бабочкой, и лети. Куда лететь? Конечно, туда, где нет ни весны, ни зимы, ни лета, ни осени. Разве такое бывает где-нибудь? Ну, если бантик в этом мире сможет стать бабочкой, то мир станет таким, как я только что сказала. И в этом мире не будет электрического света. И солнца не будет. И луны. И никаких там лесов, рек, полей, гор. И земли с небом. А будет мир, где есть только игрушки и дети. Я вот лично знаю одну девочку, которая хочет со мной играть. И только перед ней я открою глаза и заговорю.