Фильда и Лоза

1.
Кто я?

Фильда знала, что её не существует. Нет никакой Фильды. Просто нет, и всё. Должно быть, её кто-то выдумал. Например, Лоза. Лоза же всегда что-то выдумывает! Вот и её она придумала. Но в реальности Фильды нет.
За окном снова властвовал дождь. Окну было всё равно, а улица казалась грустной. Впрочем, казаться может много что. Не обязательно же в это верить? С другой стороны, во что-то верить всё- таки надо. Только во что?.. Вдруг ошибка выйдет?.. Вот не поверишь сейчас в дождь, и выйдешь на улицу без зонта. Промокнешь. Заболеешь. И Лоза сляжет с температурой. И Фильда станет объяснять ей, почему. А Лоза скажет, чтоб она отстала. А Фильда спросит: «Кто?» И правда что, «кто»?.. Кто сейчас сидит перед окном, и смотрит на дождь битый час, не отрываясь? И где Лоза? Если нет Лозы, кто сейчас об этом думает? А может, это её не существует?.. А Фильда всё-таки есть?!
Фильда попыталась вспомнить, как начался сегодня её день. Ночью вроде бы что-то снилось. Интересное. А потом перестало. Наверно, она проснулась. Или наоборот? Может, сон вовсе не был сном?! Тогда, значит, это сейчас она спит? И снится ей дождь? Да, есть такая вероятность. Но где же всё-таки Лоза? Может, она её выдумала?..
Так они сидели, и думали. Одна – активно, а вторая просто слушала. Мысли. И дождевую дробь. И завывание ветра. Может, пора поговорить?
— Отстань, — сказала Лоза. Всё-таки она обращается к ней! Значит, Фильда есть. И Лоза есть. Но где же её тело? Их же две!.. А тело – одно!!!
Внезапно, Фильда прозрела. Так вот, значит, в чём причина неразберихи. Произошла какая-то ошибка! И Фильда есть, и Лоза есть, и никто никого не выдумывал, но тело – одно, и они вынуждены жить в нём вместе, что по сути странно, потому что если рассказать тётке, она просто отправит их спать, или закроет в комнате, или сделает хмурое лицо, бормоча под нос что-то неразборчивое.
— Что ты об этом думаешь? — спросила Фильда Лозу. — Это плохо, что мы живём в одном теле, или всё-таки хорошо?
Она ожидала, что Лоза опять мрачно бросит своё выбешивающее «отстань», но на этот раз удостоилась ответа.
— Это никак, — сказала Лоза, — Точнее – просто так, как есть. Нейтрально. Данность. Факт. Знаешь такие слова?
И опять Фильде стало немного тревожно. Нет, она не знала этих слов. А Лоза – знает. Но почему тогда она была уверена, что они – один и тот же человек? И считала себя вымыслом. И пыталась поверить в то, что в реальности есть только Лоза?
— Потому что несколько лет назад, когда я впервые заметила твою... самостоятельность... и рассказала об этом тётке, она много волновалась, потребовав, чтоб я никому об этом не рассказывала, иначе люди начнут смеяться. И проще было поверить, что тебя нет, чем в то, во что верить пришлось бы только мне одной.
— Но я всё-таки есть!
— Да, ты существуешь.
— Значит, ты больше не будешь сердиться, если я захочу общаться?
— Только если не станешь говорить глупости.
— Слушай, а почему я Фильда?
— Не знаю. Ты сама назвала это имя, когда впервые заговорила.
— Как я говорю, если у меня нет языка?!
— Не знаю. Хорошо бы ты сама мне ответила. Кто ты, Фильда?..
Вопрос почему-то ударил. Возможно, Фильда бы заплакала, но Лоза сказала, что от слёз у неё болят глаза.
— Я не знаю, кто я такая, — сказала Фильда, — Или не помню. Но мне нравится имя «Фильда». Возможно, меня так когда-то звали.
Лоза задумалась, и Фильда влилась в её мысли, чтоб отвлечься от собственной боли. Но боли было так много, что Лоза её почувствовала. И всё-таки заплакала. И сказала, что Фильда была бы хорошей подругой, если б жила снаружи, а не внутри её мыслей.
— Я плохая?.. — спросила Фильда, и голос её дрогнул. Даже дождь за окном, казалось, стал лупить яростней. А в небе сверкнула молния. И Фильда закричала от страха.
— Что это?!
— Просто молния.
— Зачем она так делает?
— Такова её жизнь.
— Не понимаю!!!
— Молнии на это фиолетово.
— Как?..
— Пф-ф... Забудь.
Фильда чувствовала себя навязчивой, обременительной. Однажды ей стало так плохо, что захотелось умереть. Лоза тогда совсем не хотела с ней общаться! А тётка твердила, что Фильда – зло, и надо от неё избавиться.
— Прости, — сказала Фильда, — Я ушла бы, но не знаю, как. Единственные ноги, которые у нас есть – твои. Но ходишь ты там, куда мне не ступить. Я заперта! В меня даже никто, кроме тебя, не верит! Я сама в себя едва ли верю.
— Я устала, — сказала Лоза, — Не хочу общаться.
— Но...
— Попробуй-ка лучше себя вспомнить, — дала ей совет Лоза, — А я притворюсь, что сплю.
— Зачем?
— Чтоб тётка не мешала тебе вспоминать. И не лезла с вопросами.
Фильда услышала, как скрипнула дверь, и в комнату кто-то вошёл.
— С кем ты общалась? — спросила тётка Лозу. – Опять с Фильдой?..
— Нет. По телефону. С бабушкой...
В другое время Фильду веселили хитрости Лозы, но сейчас перед ней была важная миссия: вспомнить! Себя и то, как так вышло, что её больше нет ни для кого, и есть лишь для девочки, которая вынуждена разделять с ней свой внутренний мир. С годами их совместная жизнь стала легче, Лоза повзрослела, она оказалась очень сильным человеком! Но это была победа Лозы, а не Фильды. Впрочем, теперь у неё есть старшая подруга, которая, возможно, поможет додумать то, что не получилось у Фильды самостоятельно.

2.
Где я?

Лоза грустила. Она знала, что девочки в её возрасте влюбляются в мальчиков. И ходят в школу. И гуляют с друзьями.  Но у неё вместо этого есть Фильда. И нет понимания людей. И есть много одиночества, хотя последнее под сомнением. Трудно почувствовать себя одиноким, когда Фильда постоянно лезет в мысли и мешает сосредотачиваться, задавая свои многочисленные вопросы. А потом рассказывает о своей прошлой жизни: всё, что удалось вспомнить. Или выдумать. Лоза не была уверена до конца.
— Я не выдумываю! – сказала Фильда, и в голосе звучали упрямые нотки. Лоза представила, как она хмурится, глядя с лёгкой обидой. Наверно, и глядела бы, будь у неё собственные глаза, — Не выдумываю, правда!
— Хорошо, — сказала Лоза, — Расскажешь мне об этом завтра. Сейчас я хочу поспать. Уже ночь, и мы в постели.
«Мы». Лоза теперь всегда говорит «мы» вместо «я». Так она стала делать с тех пор, как они выяснили, что Фильда всё-таки существует. И Фильде нравилось «мы». Она представляла, как было бы хорошо иметь собственное, отдельное тело. Тогда бы они стали обычными подружками, и никто больше не подумал, что Лоза разговаривает сама с собой. А потом пошли в школу. И сидели бы за партой. И болтали о мальчиках с другими девочками.
Фильда попробовала поговорить о мальчиках с Лозой. Но Лоза начинала сердиться и грустить, когда разговор касался темы «нормальной» жизни. Однажды даже заплакала, и закричала: «Это из-за ТЕБЯ я не похожа на других!.. Если б не ТЫ, я была бы счастлива!!!»
Слова ударили. И пришлось плакать. Лозе – от боли, а Фильде – от её ненависти. Хотя Фильда страдала точно так же. И тоже у неё не было никого, кроме Лозы. А Лоза её не любит. И обвиняет в том, что она существует. И Фильда думала, как ей умереть, но потом они поняли, что вместе с Фильдой умрёт и Лоза. И Лоза сказала, что это называется суицид. А самым обидным показалось то, что даже в морге не поймут, как всё было на самом деле.
— Хватит плакать, — сказала утром Лоза, проснувшись от боли, которую испытывала Фильда, — Я всё обдумала, и решила, что нам надо не страдать, а пробовать ужиться. Хочешь общаться чаще? Я больше не буду от тебя закрываться. И перестану прятаться в комнате.  И отучусь себя стесняться. Мы выйдем во двор, и посидим на лавочке, любуясь садом.
У них во дворе был прекрасный сад. Ещё есть бассейн, но тётка сказала, что в мае купаться рано. К просьбе Лозы выйти во двор тётка отнеслась насторожено, но всё-таки разрешила, спросив: «Я могу тебе доверять? Ты не станешь драться?»
— Нет, — сказала Лоза, — Мы просто тихо посидим на лавочке, и никуда не пойдём.
Однажды Лоза вышла во двор без разрешения. Это был один из тех трудных дней разлада, когда они с Фильдой поругались. Лоза побродила по двору, поплакала возле бассейна, помечтала, глядя на небо, снова поплакала, успокоилась, опять размечталась и решила, что пойдёт заводить друзей, которых у неё никогда не было. Так, Лоза перелезла через забор, и оказалась в соседском дворе. Там играли мальчик её лет и двое детей помладше.
— Привет, — сказала Лоза мальчику, — Я тебе нравлюсь?
Вообще-то в детстве тётка часто называла её красавицей, добавляя при этом, что когда она подрастёт, в неё обязательно влюбятся «все соседские парни». И будут дарить цветы. И звать на свидания. И приходить к ним в гости. Но Лоза подросла, а этого не случилось. Может потому, что она всё время сидела дома?
Лоза ждала ответа мальчика с замиранием сердца, но вместо этого дети громко засмеялись. Мальчик не смотрел на неё. Он смотрел на брата, и сказал: «Ненормальная!» И сестра его тоже над ней смеялась. И брат. А мальчик вытащил телефон, и решил снять видео.
И тут голова Лозы стала горячей, а тело – чужим. Всё, чего ей теперь хотелось – отомстить. Но дети, ещё недавно смелые, бросились врассыпную. Брат и сестра сначала смеялись, но увидев, что старшему не смешно, стали испуганно звать родителей. А Лоза торжествовала. Ей удалось ударить мальчика очень сильно, отчего тот упал, а она – набросилась сверху. Они катались по газону, и дрались. Мальчику теперь было совсем не смешно…
— А-а-а!.. – закричала мама детей, выбегая на крыльцо из дома, куда недавно убежали за помощью младшие. А отец не растерялся, бросился и до обиды легко оттащил Лозу от сына. Лоза была уверена, что он её ударит, но мужчина просто крепко держал девочку за руку и плечо, от чего было больно, но шок эту боль смягчал.
Взрослые тогда много шумели, и позвали её тётку с бабушкой, чтоб шуметь ещё больше. Мальчик стоял рядом, и ревел, а из носа у него текла кровь. Взрослые сначала злились, но потом тётка что-то сказала, и накал страстей убавился. Соседи растерянно посмотрели на Лозу. Мужчина отошёл, и закурил. Женщина смолкла.
— Лоза, не делай так больше, — мягко, но строго сказала тётка, — Ты меня слышишь?
Лоза слышала, но ей было слишком плохо, чтобы что-то ответить. На смену ярости пришло оцепенение, а следом – накрыла боль. И бить теперь было некого, кроме себя. Но бить себя – ещё глупее, чем кого-то. И по щекам Лозы потекли слёзы. А друзей она так и не завела.
Воспоминание развернулось в голове яркой вспышкой. У него были острые углы, которые больно прошлись по слабому месту. Лоза села на скамейку, начав разглядывать свои руки. Ногти были твёрдыми, и быстро росли. А когда она дралась, под ними оставались чужая кровь и кожа.
— Ты драчунья, — сказала Фильда, — С одной стороны, это плохо, а с другой – ты сможешь за себя постоять, если придёт опасность. Поэтому перестань себя винить за тот случай. Можно было, конечно, не драться, но и мальчик поступил некрасиво, обозвав тебя. Это тоже «не нормально», если выражаться его словами. Вот я, например, никогда никого не обзывала!
— И не дралась?
— И не дралась.
— А почему?
— Ну, твоя тётка назвала бы это «таким характером». Мне говорили, что он у меня мягкий.
Лоза перестала разглядывать свои руки, испытав интерес. Она вспомнила, что сидит в саду, на скамейке, и наконец-то над головой – голубое небо, а не серый потолок её комнаты.
«Солнечно, — отметила Лоза, — И тепло. Тётка даже не заставила надеть шапку».
— Фильда, расскажи о себе? То, что удалось вспомнить. Вчера мне хотелось спать, но я обещала, что выслушаю тебя утром.
Лоза знала, что после сна голова становится чистой и ясной. И мысли думаются легче, и настроение поднимается. Поэтому и пресекала подружку, если ей вздумывалось общаться в неурочный час.
Фильда была рада проявленному интересу.
— Хорошо! – голос показался звонче и теплей, чем обычно, — Думаю, я была тебя младше, когда впервые увидела его в школе. «Новенький», — сказали девчонки. Одевалась плохо, дружить со мной никто не хотел, но он посмотрел на меня, и во взгляде не было ни осуждения, ни насмешки.
Тогда, я впервые поверила, что есть настоящие люди.
Кто не судит по одежде.
Кто способен видеть больше остальных. Ты понимаешь, о чём я?
— Ну. – Лоза поймала себя на том, что начинает проваливаться в какую-то другую реальность. И не было уже сада, и не было двора, и даже сама она стала забываться, становясь чем-то таким же призрачным, каким казалась Фильда. Пришло отчётливое видение коридора школы. Подростки носили сумки с книгами, и девочки смеялись за спиной, бросая ей вслед что-то едкое. А она не реагирует. Почему она молчит?.. Это же явно в её адрес!
— Не обращай внимания, — шепнула Фильда, — Они просто ненормальные.
— Они?..
— Ну да. Ты привыкла во всём винить себя. Но я научилась думать иначе. Скажи, разве станет нормальный человек кого-то обижать? Считаю, нет. Есть же гораздо лучшие занятия! И он тоже так думал. Он играл на клавишах, и пел. И рисовал. А волосы, когда мешали, завязывал в хвост. И многие хотели с ним дружить, но он общался со «странными». От этого, изгои стали чувствовать себя людьми. А я вдруг обнаружила, что оказалась красивей, чем думала. Он прикасался к волосам, и любовался. И назвал мои стихи вдохновляющими. Читал и напевал, желая адаптировать под песню, которую мы решили написать вместе. А бывшие изгои оказались приятными ребятами! Один даже научился играть на гитаре! И начал встречаться с девочкой, которая стала моей первой подругой.
Лоза слушала голос Фильды, заметив, что касается пальцами чего-то деревянного. Неужели это скамейка в том саду, который ей недавно снился? Там ещё были двор и тётка, которая ждала кого-то дома, попросив не драться. Кто же это был?
— Нам стало хорошо, — продолжила Фильда, и Лоза мысленно с ней согласилась, вглядываясь в лица друзей, которые ещё недавно были чужими людьми, - Мы словно очнулись от оцепенения, в котором прибывали до его прихода в школу. А те, кто был популярен, бледнели от злости. Но нам стало всё равно. Я впервые освободилась! Я пела, и писала песни. И участвовала в школьных мероприятиях. И пошла на танцы. И смеялась в лицо оскорблениям, которыми меня пытались разлучить с моим счастьем. Знаешь, как было здорово? Я даже подумала, что стала другим человеком!
— А потом? – спросила Лоза, начав догадываться, что в рассказе Фильды таится какой-то подвох, — Что было дальше?
— Ну… — Фильда замялась, и возбуждение в её голосе внезапно скисло. Взглянула в лицо тому, с кем танцевала в паре. Должно быть, это он. Конечно же, он! Он, и их первый танец на школьной дискотеке. Её первая дискотека. И неуклюжий эксперимент с косметикой. И замечание от учительницы, сопровождённое неодобрительным взглядом тётки.
Стоп. Какой тётки?..
Фильда вдруг поняла, что опять заснула, очутившись в кошмаре.
В мире, который сам себе не верит.
В теле, которое ей не принадлежит…

3.
Третий мир

Вымысел и реальность. Сон и явь. Их никак не удавалось распознать, чтоб отличить друг от друга. Их никак не удавалось воспитать. И жизнь Лозы была словно порвана на лоскуты. Для неё могло существовать «сейчас», но через полчаса она уже сомневалась, были ли те события реальны. Ведь всё, что оставалось за гранью «сейчас», подпадало под категорию «когда-то». А «когда-то» бывает разное. Настоящее, или придуманное. И сны могут сниться «когда-то». И события происходят там же. А как их отличить?..
Единственное, что оставалось для Лозы незыбленным – Фильда. Фильда была всегда. И можно её возненавидеть, чтобы страдать. И можно относиться к ней нейтрально, принять, как данность, чтобы плакать реже.
— У меня в голове живёт другая девочка, — сказала Лоза тётке, заставив ту надолго загрустить, и даже временно сесть на таблетки, — Она со мной разговаривает, и показывает отрывки из своей прошлой жизни. Перемещаясь в эти отрывки, я сама превращаюсь в Фильду. И уже не она живёт в моей голове, а я – в её. А потом опять наоборот. А потом опять. Скажи, а у нас действительно был парень?
Тётка нервно заморгала, пошла звонить врачу. Врач – это что-то плохое, сопряжённое с угрозой. Сначала Лоза очень обрадовалась, что кто-то захотел её внимательно выслушать! Она даже подумала, что у неё появится союзник! Но вышло всё наоборот. Врач только притворялся, что верит. А на деле пришёл к собственным выводам, и настроил тётку против неё. И выписал таблетки. И таблетки не понравились. Но тётка нервничала, и чтоб её не волновать, Лоза иногда демонстративно глотала противные пилюли, которые свели бы её с ума, если б они с Фильдой не хитрили, и не закапывали половину в саду. Фильда очень гордилась их сообразительностью. А Лоза ещё сильнее замкнулась в себе. Ведь тётка больше не верила ни ей, ни в неё... И бабушка её мнение разделяла… И соседи, с чьим сыном Лоза когда-то (вроде бы) подралась, любили говорить с ней ласково, как с маленькой, а потом пили в гостиной чай, выслушивая жалобы тётки.
И Лоза чувствовала себя обузой.
Не сбывшейся мечтой.
Ущербным, утраченным существом, изгоем, чей мир никому не нужен, а слова – ничего не значат…
— У тебя нет болезни, — сказала однажды Фильда, заметив, как горько рыдает Лоза в подушку в своей комнате, — Не слушай их! Мы растеряны, огорчены, обижены. Мы отвергнуты, но это лишь указывает на их глупость! Они всё видят в мрачном свете, хотя могли бы постигнуть нас иначе.
Если хочешь, можешь разделить их точку зрения, чтобы мучиться. Пытаться стать на них похожей, поверив во внушённую ущербность. И попытка станет пыткой длинною в жизнь, потому что я никуда не денусь, и мы всегда будем нами, а не кем-то другим. И таблетки не изменят ни миры, ни души. Кстати, ты помнишь первый поцелуй? А платье, которое было у меня-тебя в яви-сне? Это хорошее воспоминание. Воспоминание, которое может превратиться в «сейчас», если ты захочешь улыбаться вместо того, чтоб плакать.
Лоза помнила платье. И парня. И губы. Может, ей всё приснилось, но это было лучшим, что удалось ей пережить. И это была её реальность. И никто не смеет её оскорблять! И никто не заставит её плакать, если она сама не захочет. А доказывать им больше ничего не надо... Они свободны, как и она... И она тоже может назвать их ненормальными, если станет такой же глупой.
— Я есть, — сказала Лоза отражению, — Я больше не хочу от себя избавиться. Моя реальность – третий мир, где есть и явь и сон одновременно. Где есть я-она, позволяющие себе быть вопреки чужой критичной оценке.


4.
Эпилог

 
После дождей пришло солнце, лето стояло на пороге, и подростки ждали каникул, предвкушая целую вечность счастливой свободы.
— Фильда, — мягко позвал любимый голос, — Такая серьёзная! О чём задумалась?
На ней было новое платье, а его руки лежали на талии. Кто-то шумно веселился, а пары покачивались в танце, игнорируя тех, кто стал казаться младше и глупее.
— А?.. – у неё было чувство, словно очнулась от длинного, тяжёлого сна. Затянувшийся кошмар наконец-то кончился!
— Я забыла тебя познакомить с сестрой, — сказала девушка своему молодому человеку, — Лоза, подойди! Зачем спряталась?
Молодой человек переключил внимание на ту, кого она назвала «сестрой». Девушка была нескладной, бледной, немного растерянной и настороженной. И вместо платья надела мешковатые штаны. И вместо туфель – пыльные кроссовки. Волосы небрежно собраны в хвост, губы – потрескались, ногти – не ухожены, хотя руки чистые.
— У тебя есть сестра? – удивился парень, которому до этого казалось, что скамейка, с которой поднялась Лоза, стояла пустой.
— Привет, — сказала девушка тонким, надломленным голосом. Было похоже, словно она недавно вернулась с войны: в тяжёлом взгляде лежала печать травм и лишений.
— Привет...
Он был, каким виделся много раз. Разве что несколько другой вырез глаз, и причёска. Но они же тоже теперь другие. В голове Лозы ещё лежал остаточный туман, но мир прояснялся с каждой секундой, навсегда меняясь к лучшему.
— Пойдёмте гулять, — предложила Фильда, — Я знаю дом, где обитают призраки.
Парень согласился, и они ушли, углубляясь сквозь май в обитель трав и птиц, где солнце грело, а шумы отдалялись, где пахло хвоей и свободой. У самого леса стояли заброшенные коттеджи. Во дворах по вечерам шуршали в кустах ежи, в пустых бассейнах скопился мусор, мутные окна побили хулиганы, занимавшиеся в развалинах тем, чем родители не советовали.
И один коттедж был тем самым «домом», хотя с виду не отличался от соседей. Сад давно превратился в заросли, скамейка частично сгнила, двери кто-то вынес.
И парень вспомнил рассказы деда о девушке.
Она жила здесь когда-то давно.
Она умерла, но ходили слухи, что призрак вселился в новорождённую сестру… Сестра страдала какой-то психической болезнью, всё время находясь под присмотром тётки, но однажды пропала со двора, и никто её больше не видел. Долго искали, так и не найдя. А дед сказал, что в юности был влюблён, но перед смертью она обещала, что однажды вернётся…
— Надо сжечь этот остов дома, — тихо шепнула Фильда Лозе, — Сжечь, чтоб призрак прошлого нас более не беспокоил.
Лоза смотрела на сестру, и думала о том, что наконец-то её голос звучит не внутри, а снаружи.