13. 1 Любовь без парашюта

Вся обстановка города, где прошло мое отрочество и начиналась юность, располагала к героизму.  Здесь на казачьих землях в гражданскую войну «гулял по Уралу Чапаев-герой». Неподалеку от старого административного  здания прежнего обкома партии, на аллее героев, был установлен бюст героини Отечественной войны Алии Молдагуловой, с укоризной глядевшей на каждого, кто подходил к ней и, как бы вопрошающей: если я, дочь кочевого народа, смогла лечь за Большую Родину, так далеко от родных юрт, то кто, если не ты, способен повторить мой подвиг?

Позже в городском сквере возведут памятник космонавту Пацаеву, родившемуся здесь и погибшему при возвращении из космического полета неподалеку от своей малой родины.
Здесь же ковало и будущие космические кадры летное училище, курсанты которого были вне конкуренции на ярмарке городских женихов.

Для них была построена еще в годы войны 42-метровая парашютная вышка, расположившаяся в Железнодорожном парке, начинавшемся буквально в ста шагах от вокзала.

Мы, подрастающие в такой патриотической обстановке, буквально грезили о подвигах, в первую очередь, в небе. И игры у нас были, большей частью, «в летчиков», и после школы не один из одноклассников и просто соседских ребят, пойдет определять профессию на всю жизнь в летное училище. Два моих одноклассника станут военными летчиками, один из которых добудет Золотую Звезду Героя в горах Афганистана…

А пока мы не только играли в летчиков, но и подбивались поближе к ним – к курсантам – по возможности. Особенно в те дни, когда те приходили на упомянутую вышку, сдавать зачеты по прыжкам с парашютом.

Вызвавшись помогать инструктору-парашютисту, мы, целой группой старшеклассников, проживающих вокруг этого парка, постепенно перешли от футбола, в который играли на площадке под вышкой, когда здесь не было прыжков, к другому спорту, парашютному.

Помощь от нас была, все-таки, существенная. Мы принимали прыгающих внизу, помогали им расстегивать амуницию, нередко теряющих ориентировку от переизбытка эмоций. Некоторых, запутавшихся в стропах, мы буквально высвобождали совместными усилиями. Парашют был прикреплен вверху к «крыльям» вышки, снабжен 40-килограммовым противовесом, который замедлял свободное падение, скользя по трубе, установленной по центру вышки.

Уже расправленный парашют был закреплен на 6-7-метровом металлическом обруче и часто накрывал, не устоявшего на ногах, приземлившегося парашютиста. Перед прыжком ветер мог поднести свободно висящие стропы к стартовой площадке и перекрыть ими направление прыжка – тут уж требовалось мастерство для попадания в свободное пространство, а иначе – рискуешь уже в самом начале запутаться в стропах.

Через некоторое время инструктор разрешал нам находиться и наверху – подтягивать возвращающуюся амуницию и стропы, и даже проверять – правильно ли курсант застегнул на себе лямки парашюта.

Понятно, что по окончанию курсантских занятий, мы выклянчили разрешение прыгать и для себя. Не скажу, что изучение теории, из наблюдений за прыжками других, сразу позволило избежать ошибок. Попадал в паутину строп и я, ехавший потом вверх ногами до самого приземления (на пятую точку). Не так легко вначале было оторваться от площадки в прыжке – инстинкт самосохранения не соглашался, что это безопасно – прыгать с высоты пятнадцатиэтажного дома…Но к окончанию курсантской сессии каждый из нас имел полтора-два десятка безукоризненно исполненных (без попадания в стропы, без падения при приземлении) прыжков.

После сдачи курсантами их зачетов, наш инструктор перешел на платное обслуживание желающих посетителей парка. Они поднимались пешком по пятиметровым пролетам лестницы внутри вышки, приобретали билет за полтинник, инструктор надевал на них амуницию, проверял карабины застежек и подводил уже экипированных парашютистов к краю площадки, иногда и сталкивая особо нерешительных. Мы принимали их внизу, и дальше обслуживали их, как прежде курсантов.

Мы продолжали пользоваться этим стационарным парашютом, все так же бесплатно. Конечно, уплата полтинника, на который можно было купить 2-3 мороженых, нас бы не разорила, но мы…работали!

В один из дней на вышке появилась очередная группа, кажется, из ДОСААФа. Кроме ребят, которые, очевидно, были допризывниками и мечтали на действительной службе попасть в десантники, с ними было несколько девушек. Подруги допризывников, соблазненные возможностью попрыгать «на холяву» - ДОСААФ платит за всех! – безбоязненно поднялись на 40-метровую высоту.

И тут я увидел совсем неожиданного дядю Васю. Обычно несловоохотливый инструктор, тут прямо заливался соловьем, когда в его лапы попали девушки. Он сграбастывал их в свои объятия, нарочито медлительно шарил по их потаенным местам карабинами «упряжи», чаще предпочитая делать это своими заскорузлыми пальцами.

Это было, скорей, забавно для меня, еще неискушенного в сексуальных тонкостях. Но лишь до той поры, пока на площадке не появилась Она…

Это было само Совершенство! Светло-русая, пышно-кудрявая прическа, голубые чашки-глаза, точеный носик, аккуратно очерченные линии безукоризненно привлекательного лица…И античная фигурка в голубом спортивном костюме.

Это были не те «треники», в которых мы бегали в спортивную школу – дорогой шерстяной костюм, «олимпийка» с воротником, украшенным белыми полосками. Еще прицепить 3 буквы «С» и одну «Р» - и настоящая форма сборной страны.

Шерстяная куртка облегала бугорки ее совершенной груди, ткань спортивных штанишек подчеркивала сексапильность ее бедер и спереди и сзади…И, главное, повторяющая все изгибы ее тела облегающая материя, подчеркивала вызывающее просто-таки чувственный голод ее соблазнительное лоно, ее междуножие, куда, я уже с физической болью чувствовал, сейчас полезут корявые пальцы «секс-инструктора».

И так оно и случилось. Я, стоявший рядом, никак не мог бы остановить его жадные лапы. И она, взволнованная предстоящим рискованным шагом, я видел, не обращала никакого внимания на то, что он уже в десятый раз разглаживал лямку парашюта под ее грудью, стараясь перебрать пальцами повыше, все настойчивей влезал ей под лямки, проходящие между ног и, уже ничуть не скрываясь, подводил ее к стартовой оградке под ягодицы, которые плотно лежали в его широких ладонях…Легкий толчок и он, как бы, с сожалением выпустил их из своих рук…

Я, переполненный детским негодованием, перебирал в уме возможности столкнуть и его вслед за ней. Или просто набить ему морду здесь, но…опасно, можно свалиться вдвоем…
Пока я упивался предвкушением мести, она вспорхнула на стартовую площадку снова, возбужденная и прыжком, и подъемом на нешуточную высоту. И опять покорно отдалась в его руки, под его наглые, бесстыжие сексуальные манипуляции…

Она спрыгнула еще несколько раз, каждый раз доставляя мне и радость от видения, и одновременно муку от лицезрения беззастенчивого обшаривания моей (да! уже!) любимой

Я попал, как бы, в ступор, переполненный эмоциями и не знающий, как вести себя в этой дурацкой (для меня), но для нее (я видел) ничего не значащей, даже незамеченной ею ситуации. И лишь когда они всей веселой группой ушли, я спохватился, что не узнал ни ее имени, ни того, где ее искать…

Я в то время заканчивал школу, предстояли выпускные экзамены, потом я еще съездил в столицу на соревнования, потом уехал в Минск поступать в институт…Она не то, чтобы забылась, но как-то легче я стал воспринимать ощущение потери…А она, действительно, осталась самым прекрасным воспоминанием о городе, где проходили мои детство, отрочество и юность. Такого сочетания всех прелестей в одной девушке, такого образца женской красоты, такого желания, которое она вызывала, я, прожив в этом городе 6 лет, ни в ком не встречал…

Должен с некоторым стыдом сознаться, что она осталась и в моих ощущениях, как объективная реальность, существующая в моем сознании…Я пару раз (последних!) сам ее снаряжал для прыжка и чувствовал ее умопомрачительные прелести под своими руками…