Когда заходит солнце

        Старый, многажды стреляный Воробей сидел под застрехой и одним глазом, сквозь дрему, наблюдал за сородичами, копошащимися внизу, на земле. Другой глаз ничего не видел – его попросту не было. Прошлым летом Воробей отбил у кошки желторотика. В результате чужой птенец благополучно улетел, а вот свой, родной глаз, увы, остался с кошкой…
        Меж тем небольшая стайка молодых воробьёв продолжала купаться в пыли. Взъерошенная, она взбалмошно, многоголосо чирикала. «Видать, совсем вши заели», - лениво подумал Воробей и почувствовал, как его самого кто-то куснул возле реденького, видавшего многие виды хвоста. Даже не пошевелившись от такой незначительной помехи, Воробей сунул голову себе под крыло и стремительно «упорхнул» в астрал, куда последнее время всё чаще отправлялся на отдых. Благо, никаких явных опасностей рядом пока не ощущалось.

        Пробыл он там совсем немного и, вернувшись назад, в реальность (попросту – проснувшись), услышал, как молодые воробьи, покончив с личной гигиеной, суетливо снялись с места, шумной толпой умчавшись куда-то. Скорее всего, искать червяков, чтобы поесть, а затем, разбившись на пары, начать готовить гнёзда для создания семей. Да и то – весна уже во весь голос советовала заняться производством потомков. Иначе можно было опоздать с яйцами.
        (Тут следует заметить, что на самом-то деле это сам Воробей, если деликатно сказать, не слишком корректно вернулся из «полета», и сам изрядно припоздал со своими размышлениями: и весна давно прошла, и воробьи были новым, уже подросшим выводком. А на дворе уже вовсю хозяйничала то ли ране-поздняя, то ли поздне-ранняя осень…)

        В этот момент Воробей встретился взглядом с Воробьихой, на днях «въехавшей» в соседнюю дырку под крышей и также, как он, подремывавшей после обеда. Та внимательно смотрела на него.
Воробей почувствовал, как у него начинают подниматься перья. «Может, снесем яйцо?» - хотел было он игриво чирикнуть соседке, но, прислушавшись к себе, промолчал – уж очень в этот момент заломило больную ногу.
        Воробьиха, ощутив к себе определенный интерес, машинально причесалась клювом. Раскрыв рот, чтобы пококетничать с интересным мужчиной, неожиданно поперхнулась. Тут же напомнили о себе многочисленные проблемы внутри, которые она нажила после стольких лет нелегкой птичьей доли и выведя на свет Божий несколько поколений воробьят; и тоже смолчала.
        Они, теперь уже оба, ещё подремали некоторое время. Немного погодя, когда солнце почти скатилось за горизонт, не сговариваясь, вместе поклевали старое зерно, кстати припасенное на облюбованном ими чердаке кем-то до них.
 Затем, галантно подпрыгивая на одной ноге, Воробей предложил Воробьихе выпить за знакомство из лужи, что образовалась вчера после дождя прямо под их крышей.
 (Здесь вновь следует прервать непрерывность повествование и пояснить, что другую ногу, которая теперь плохо сгибалась, ему недавно повредила галка в тот момент, когда Воробей пытался стащить у неё хлебную крошку. С того момента нога стала болеть и сохнуть, из-за чего приходилось всё чаще скакать на одной, здоровой.)
Они на пару слетели вниз, по очереди напились. Пока один из них утолял жажду, другой внимательно глядел по сторонам.
        После водопоя отрываться от земли было тяжело, но надо. И они по очереди полетели по своим углам.
        Воробей, похоже, слегка охмелел от настоявшейся на листьях воды. Пожалуй, только этим и можно объяснить тот факт, что в полёте он сильно промахнулся и попал не в свою дырку под закрылиной, а в ту, где поселилась соседка. При этом довольно ощутимо ударился больной ногой о краешек «двери». Воробьиха же, остро глянув на гостя, молча подвинулась. Вскоре они грели друг друга, устроившись рядом.

        Солнце к тому моменту уже совсем зашло, оставив после себя тревожный багрянец. Возможно, к завтрашнему ветру или заморозку. Стало быстро темнеть.
День закончился.