мозаика воспоминаний Аскольд Владимирович Богданов

 
БОГДАНОВ Аскольд Владимирович


МОЗАИКА ВОСПОМИНАНИЙ

Вначале вместо НИИ Физических проблем было «Предприятие п/я хххх», и работало в нём десятка полтора человек, включая его руководителя в ранге главного инженера — Юдицкого Давлета Исламовича. Его пригласил на работу руководитель Научного Центра, осуществлявшего общее научное и организационное руководство всеми предприятиями Зеленограда, — Лукин Фёдор Викторович. Давлет Исламович был очень ярким человеком, интеллигентным и умным. По специальности это был разработчик электронных вычислительных машин (ЭВМ), что в те времена было самым передовым краем техники, поскольку до появления первой большой серии отечественных ЭВМ (копий американских IBM) оставалось ещё несколько лет, а персональные компьютеры (опять же импортные) появились лет через двадцать. В то время многие организации пытались сказать новое слово в этой области, промышленность изготовляла штучные экземпляры различных ЭВМ, наиболее известной из которых была БЭСМ-4. Естественно, в штате предприятия первыми появились специалисты этого же профиля, и все текущие вопросы решались коллегиально. Решили заняться разработкой ЭВМ с учётом специфики и возможностей Зеленограда. Давлет Исламович предложил проектировать миниатюрную ЭВМ, приведя очевидные аргументы. Ведущие инженеры принялись обдумывать её архитектуру, а через два дня на очередном совещании он же доказал, что проектировать надо большую ЭВМ, а на недоумённые вопросы предложил опровергнуть его доводы. Никто не смог этого сделать.
Пока в штате предприятия было мало сотрудников, приём на работу новых специалистов происходил после коллективного заслушивания его рассказа о своих достоинствах. Однажды появился молодой (около 29 лет), уверенный в себе человек, который отрекомендовался как доктор технических наук, специалист в области вычислительной техники. Он продемонстрировал какой-то маленький кубик и объявил, что ему удалось создать устройство оперативной памяти очень большой ёмкости. В то время память величиной чуть более 120 тысяч двоичных единиц занимала объем около 30 кубических дециметров, а тут речь шла плотности в сотни раз большей. У компьютерщиков загорелись глаза, посыпались вопросы о деталях, на которые они получили довольно невнятные, но устроившие их ответы. А единственный физик тем временем расспросил о потребляемой энергии, объёме памяти, времени записи и считывания информации, затем произвёл подсчёты и заявил, что при таких параметрах «кубик» непременно взорвётся от выделяемой внутри энергии. После ухода соискателя разгорелся жаркий спор. Одни утверждали, что это авантюрист, другие упрекали их в зависти к человеку, ставшему доктором наук в таком молодом возрасте. Кончилось это всё после того, как на другой день в одной центральной газете появился фельетон о жулике, который, выдавая себя за учёного и демонстрируя «кубик», сумел обмануть несколько предприятий, получая некоторое время хорошие деньги, а затем увольняясь и переходя на другое предприятие.
Однажды на «смотрины» пришёл один кандидат технических наук, знакомый кого-то из руководства. Послушав его рассказ и ответы на вопросы, многие пришли к выводу о его невысоких умственных способностях. «Зачем нам дурак? Он же может подвести». Ответ был в стиле: «Да, дурак, но это наш дурак. Зная его способности, мы не поручим ему работу, с которой он не справится».
Страну ограждал «железный занавес». Заграничный паспорт был только служебным, т. е. оформлялся предприятием только при отправке сотрудника в служебную командировку. Поэтому никто из простых людей о загранице и не мечтал. И вдруг Министерство электронной промышленности предложило новому предприятию пару служебных командировок. Меня вызвал Давлет Исламович и предложил поехать первым, чтобы познать алгоритм прохождения всех инстанций, после чего он собирался отправиться сам. Началось с заполнения огромной анкеты, похожей на ту, которую заполняют для допуска к секретным документам. Эта анкета больше месяца проверялась в КГБ, и после положительного решения выдали загранпаспорт. Командировали в Англию, по приглашению фирмы Ферранти. Первый этап — проверка в отделе внешних сношений Министерства. Логика проверки вполне бы здравая: если не знаешь языка и не можешь общаться, ехать незачем. Английский язык я изучал в школе, сносно знал грамматику и какой-то набор слов. Но нас не учили говорить по-английски и понимать говорящего. К тому же в МГУ мне сменили изучаемый язык на французский, и хотя он мне нравился гораздо больше английского, единственное, что я мог, это читать и переводить технический и отчасти художественный текст. Желая освежить (а точнее, восстановить) свои знания английского, я взял один из самоучителей и, штудируя его на ходу, отправился в назначенный день в Министерство, прекрасно понимая, что ничего сказать по-английски не смогу.
В уютной комнате с четырьмя-пятью столами находился единственный человек, который спросил, знаю ли я английский, на что я честно ответил, что уже прочитал треть учебника, но в МГУ учил французский. «Жаль, сейчас нет сотрудника, знающего французский». «Ну, французский-то я знаю» — ответил я, уловив, что проверить это им сейчас трудно. Он дал мне листок на французском языке с приглашением на какую-то конференцию, а сам взял идентичный на английском и велел читать. Главное — продемонстрировать беглое чтение. Не особо заботясь о правильности произношения, я быстро прочёл его с подобающим прононсом, а затем перевёл (текст был примитивный). Это вызвало восторг, проверяющий посулил занести меня в министерскую картотеку знатоков французского и подписал заветную бумагу.
Следующим этапом оказался ЦК КПСС. Строгий человек, сверля глазами двоих присутствующих (меня и завотделом какого-то московского НИИ), спросил: «Как у вас с разговорным языком?». Увидев замешательство на моем лице («Соврать или сказать правду?»), он неожиданно произнёс: «И очень хорошо! Нечего с ними, буржуями проклятыми, разговаривать!». Так я понял, что имеется двойной фильтр с взаимно исключающими характеристиками.
Далее открылась «зелёная улица», и всех, кто в ближайшее время едет в Англию, собрали в МИДе для консультации, и какой-то лощёный гражданин учил нас, как себя вести за кордоном. Суть сводилась к тому, что надо пользоваться платком, а не..., надевать пиджак (но не чёрный: это форма прислуги) и галстук, не брать с собой консервов (а то потом говорят, что русские экономят командировочную валюту и питаются в номере), не упиваться алкоголем, в общем — демонстрировать светлый образ советского человека. А главное, запомните твёрдо, НИКАКИХ контактов помимо запланированных, особенно с русскими эмигрантами: все они шпионы.
В Шереметьево нас оказалось не трое, а пятеро. Добавился переводчик, который нам практически ничего не переводил, зато охотно и очень много болтал с англичанами. А ещё скромный инженер Электролампового завода, который на самом деле был сотрудником КГБ и должен был потом написать на каждого характеристики, способные в случае каких-либо замечаний навсегда закрыть для нас границу СССР.
И вот мы в Англии, в отеле. «Инженер»: «Ну, выкладывайте, кто что привёз из питания». Мы: запретили же брать! Только вот представительские водка да икра. «Вы что, этого дурака послушали, олухи? Ладно, придётся мне вас кормить». И открывает чемодан, доверху набитый консервами.
Получив разрешение из Москвы, летим из Эдинбурга в Лондон на самолёте (в командировке была предусмотрена поездка на поезде). «Инженер» удаляется ненадолго и, возвратившись, произносит: «Я обоссал эту Англию».
Посещаем рынок в Истэнде, очень колоритный, совсем не похожий на наши базары. На ходу произношу что-то по-русски. Некто сразу реагирует и бросается ко мне: «Вы русский?! Я так давно не слышал русской речи!.. Куда же вы?!» Но я позорно убегаю, помня о страшной расплате, если кто-либо из наших заметит этот «контакт».
...Следом за мной едет Давлет Исламович. В Норвегию. В вышедшей в тот день газете помещена фотография советской делегации с описанием профессии и должности каждого участника. Про одного из них написано; «Это агент КГБ, который должен следить за остальными». Д. И. заходит в магазин готового платья и видит прекрасный и притом дешёвый деловой костюм. Конечно, покупает его. В следующем магазине висит тот же самый костюм, но вдвое дешевле. В СССР цены на один и тот же товар были одинаковы во всей стране. «Как же так? Я в соседнем магазине купил вдвое дороже». «О, это очень престижный магазин. Теперь по этикетке все будут видеть, что вы — солидный человек».

В штате предприятия появился доктор наук, специалист по «системам в остаточных классах» Акушский Израиль Яковлевич. Это был известный человек. Английский научный журнал попросил у него разрешение напечатать одну из статей. Спустя время его вызвали в Комитет по науке и технике. Оказалось, прислали гонорар, что-то около 25 фунтов. В Комитете его ловко перевели в рубли по внутреннему несуразному курсу (наличная валюта в те времена была категорически запрещена в стране), вычли налоги, и получилось один рубль двадцать копеек, распишитесь. Конечно, этих денег было слишком мало, чтобы заводить специальный сертификат для магазина «Берёзка», хотя на них он смог бы купить там литровую бутылку великолепной экспортной «Московской водки» и коробку конфет.

Решено было проектировать ЭВМ, работающую в остаточных классах. Суть в том, что любое целое число можно представить в виде совокупности остатков от деления на несколько взаимно простых чисел. И если результат арифметической операции не превосходит произведения этих простых чисел (называемых основанием системы), можно действие над числами заменить действиями над этими остатками. В результате значительно возрастает быстродействие ЭВМ.
Наш десятитомный конкурсный проект ЭВМ для системы ПВО победил в борьбе с очень влиятельными организациями оборонного комплекса. Его написала группа грамотных инженеров из пяти человек, основу которой составляли Радунский Виктор Михайлович и Рыков Леонид Михайлович плюс два доктора наук Амербаев и Большаков. Разумеется, основными генераторами идей были Акушский И. Я. и Юдицкий Д. И.
На основе этих новых идей в вычислительной технике Давлет Исламович Юдицкий защитил докторскую диссертацию. Предприятию постановлением Военно-промышленной комиссии при ЦК КПСС было поручена разработка макета ЭВМ нового типа.

И вот предприятия появился директор — доктор физ.-мат. наук Стафеев Виталий Иванович. Мягкий интеллигентный человек, он довольно быстро начал становиться крепким хозяином предприятия, не лишённым личных амбиций, что быстро доказал, дав предприятию название «НИИ физических проблем», которое почти дословно совпадало с названием знаменитого института Академии наук. У нас стали создаваться исследовательские отделы различных физических профилей, связанных с микроэлектроникой.
В это время правительство выделило солидную сумму на оснащение Центра микроэлектроники, и в НИИ Зеленограда поступила директива дать заявки на закупку нового импортного оборудования. Как это обычно делается, команда спускалась всё ниже и ниже, пока не достигла крайнего — одного из инженеров-физиков, который составил список, куда включил даже электронный микроскоп японского производства. Точно такой же микроскоп заказала ещё одна организация Зеленограда. Через некоторое время пришла команда направить представителя в японскую фирму для уточнения деталей, и так уж вышло, что туда отправили нашего инженера. По возвращении с его лица долго не сходило выражение изумления: приняли как премьер-министра (поклоны, кофе, чай, сладости...) Оказалось, эта фирма продавала в год не более одного экземпляра микроскопа ввиду его крайней дороговизны. А тут «господин Икс» заказал сразу два!

Тем временем, поскольку вычислительная тематика явно не вписывалась в интересы нового директора, возникла необходимость поиска альтернативных путей. Юдицкий Д. И. решил предложить для начала идею создания в Зеленограде объединённого вычислительного центра и нашёл поддержку у директора Научного Центра, который, собственно, и пригласил его когда-то на работу. Появился чей-то хороший знакомый, азербайджанец Алескеров Саид Амир Аслан оглы, тоже доктор физ.-мат. наук (в пику Стафееву). Выяснилось, что в Азербайджане его брат занимает высокий пост в национальной Академии наук, а сам он владеет искусством кавказского гостеприимства (по отношению к полезным людям), много говорит о своих связях в научных и академических кругах, но вести с ним научные беседы было, мягко говоря, неинтересно.
И вот вышло долгожданное постановление Правительства о создании в Зеленограде Вычислительного центра. Однако, к тому времени «лояльный и управляемый, по гроб благодарный тем, кто вытащили его из провинции в Москву», Алескеров почувствовал себя самостоятельным и, по-восточному забыв о благодарности, пошёл на конфронтацию со своими благодетелями. В частности, пытался затормозить получение Юдицким степени доктора технических наук.
Вместо решения проблем возникла проблема дополнительная. Уволить Алескерова нет поводов, а реально создавать общий для Зеленограда Вычислительный центр — нет смысла, т. к. на каждом предприятии есть свои ВЦ, да и не для того он планировался. В итоге Алескерову поручили готовить документы для Госплана, обосновывающие строительство многоэтажного здания под это предприятие. Он, таким образом, оставался в уверенности, что всех победил и рано или поздно станет директором ВЦ.
А для Юдицкого распоряжением начальника Научного Центра был создан Научно-технический комплекс системотехники (НТКС), где начались работы по созданию макета ЭВМ высокого быстродействия для ПВО.

Время шло, задание на строительство ВЦ было согласовано с Госпланом, а Алескеров по-прежнему оставался в ранге завотделом в штате НИИФП. Тут неожиданно у него появилась «рука» в ЦК КПСС. Эта история связана с НИИ точной механики. Вначале НИИТМ руководил кандидат наук Букреев. Поскольку этому институту придавалось особое значение (выполнение важных оборонных заказов), в нём был создан единственный в Зеленограде Учёный совет, который возглавлял, естественно, Букреев. Туда приходили на заседания и Стафеев, и Алескеров. При этом последний по-восточному любезничал с главой, а Стафеев ворчал, что доктора наук должны работать под руководством кандидата, и в конце концов перестал ходить на Совет. Пошли слухи, что министерство подыскало подходящую замену, и Букреев будет уволен. Почти все зеленоградские коллеги потеряли к нему интерес, но не Алескеров. Вскоре Букреев был действительно уволен, но, ко всеобщему изумлению, вынырнул в оборонном отделе ЦК КПСС и стал курировать весь Зеленоград! Надо сказать, что в те времена нельзя было, как сейчас, бесцеремонно осуществлять свои интересы и, в частности, откровенно мстить недругам. Чиновник аппарата ЦК мог только отстаивать государственные интересы, следить за законностью и способствовать улучшению обстановки. Поэтому месть Стафееву и Лукину откладывалась до первой возможности, а вот помочь Алескерову можно было уже сейчас. В Зеленоград приехала комиссия и установила, во-первых, что не выполнено постановление о создании Специализированного вычислительного центра (СВЦ), а во-вторых, возникло незаконное предприятие — НТКС. Решение – немедленно устранить нарушения государственной дисциплины.
Федор Викторович Лукин был не только опытным специалистом, но и умудрённым чиновником. Решение комиссии было выполнено буквально. НТКС был упразднён, а его начальник — Юдицкий Д. И. — назначен начальником СВЦ. Вычислительный отдел Алескерова (который уже спал и видел себя директором СВЦ) остался в штате НИИФП, притом, что совсем уж анекдотично, совершенно без вычислительной техники. Хорошо хоть, уже где-то в грузовом поезде медленно ехала в Зеленоград новая ЭВМ БЭСМ-4. А как делили специалистов прежнего алескеровского отдела! — вплоть до угроз, что не перешедшие из НИИФП в СВЦ тут же будут уволены, и это звучало убедительно, поскольку работать-то не на чем. Не уволили, конечно, однако «стойкими патриотами» оказалась только четверть сотрудников. Вскоре вконец расстроенный Алескеров сам уволился.
А о судьбе СВЦ и разработке ЭВМ нового типа более подробно могут рассказать сотрудники этого учреждения.
Между тем Букрееву впоследствии всё же удалось, прежде чем его убрали из оборонного отдела, добиться увольнения сначала Стафеева, а затем и Лукина.

В НИИФП в лаборатории программирования в 1968 году появился очень своеобразный и талантливый человек — Игорь Андреевич Голубев. Как-то накануне 8 марта во время обсуждения способов поздравить наших женщин я рассказал ему о программе, которую разработал мой сын, и которая «сочиняла» стихи, выбирая случайным образом рифмованные строки из заранее заготовленных массивов. Он взялся сделать нечто подобное и, к моему удивлению, через пять дней продемонстрировал уже готовую программу с богатым сервисом. Восьмого марта каждая женщина лаборатории подходила к пульту управления, нажимала на любые кнопки (чтобы самой воздействовать на формирование текста) и после исполненного ЭВМ БЭСМ-4 музыкального вступления получала распечатку в красивой виньетке именного поздравления с неповторимым восьмистишием. Почему-то стихи всегда оказывались подходящими, замужним женщинам выходили строчки типа «...вам забыть домашний быт...», незамужним — о предстоящем счастливом знакомстве, легкомысленным — мягкие предостерегающие намёки (и потом Голубев был зажат в тёмном углу: «Откуда ты про меня такое знаешь?!»). Весь институт ходил к нам с просьбой распечатать такое же для домочадцев. Один Фома неверующий заявил, что это подлог, что в программу попросту вставлены два-три десятка откуда-то взятых готовых стихотворений. Голубев обиделся, тут же при нём зациклил программу и раскатал (персонально для его женщины) поэму на несколько десятков страниц. Знай наших! Мы научили ЭВМ хорошо сочинять стихи! Между прочим, его программа была написана «в кодах», только старые мастера помнят этот каторжный труд. У американцев в то время существовала норма — семь строк отлаженной программы в день. За эти пять дней американский программист только первую страницу программы успел бы отладить, да и то если б сообразил, как такую задачу решать. На следующий год (повторяться неприлично, но и не пропадать же добру) Голубев отдал свою программу в НИИТТ — по дружбе, и на Северную зону — за ведро спирта.
Несколько раньше Алескеров решил, что будущему Вычислительному центру понадобится большой штат операторов ЭВМ и программистов, и были организованы годичные курсы — для примерно 25 недавних школьников из числа тех, кто провалили вступительные экзамены в МИЭТ. Мы даже платили им стипендию. Вызвался преподавать и Голубев: он брался ни много ни мало обучить этих недотёп искусству алгоритмизации. Между тем те же американцы установили, что это дело безнадёжное, научить никого нельзя, имеется только специфический врождённый дар у 7% из числа всех смертных. Потому и учебников соответствующих нет. Но у нас нашлось 140 учебных часов, пусть попробует. Итог? — научил. Из досидевших до конца курсов все до единого получили от него дар алгоритмизации и через годы благодарили: «Это мне жизнь определило».

Слегка вернусь по времени назад. В Зеленограде создали МИЭТ. Предстояло принимать вступительные экзамены, а штаты института были, мягко говоря, не укомплектованы. Обратились в НИИФП выделить несколько человек, имеющих математическое образование и кандидатскую степень. Во время письменного экзамена преподаватели бросились решать предложенные задачи. В каждом одна-две никак не давались. Спустя пару часов в зал влетел Ю. В. Золотарёв с тихим криком: «Решил!» Все экзаменаторы собрались вокруг... Абитуриентам мы не завидовали.

И. А. Голубев сделал в МГУ на семинаре В. В. Налимова доклад о новых таблицах планирования двухуровневого многофакторного эксперимента. Речь о следующем. Результаты технологического или физического процесса зависят от множества различных факторов. Надо найти и отбросить те из них, которые влияют мало. Самый надёжный из научно разработанных методов — «полный факторный эксперимент», когда во всех сочетаниях каждый фактор опробуется на двух различных уровнях. Здесь количество экспериментов равно квадратной степени от количества факторов. Это очень много, поэтому слишком долго и дорого. Однако теоретически можно составить намного более короткий перечень экспериментов, в каждом из которых изменяются одновременно несколько факторов, и всё же на основании результатов можно судить о влиянии каждого из рассматриваемых факторов. Голубев превратил теорию в реальность и получил на ЭВМ эти максимально экономные таблицы — для любого количества факторов.
В НИИФП на экспериментальной установке отрабатывалась технология получения S-диодов, и я предложил Голубеву сделать доклад на Научно-техническом совете (НТС). Результат получился ошеломляющим. Молча прослушав сообщение, задали всего один вопрос: «А если я не знаю о каком-то факторе, который влияет на процесс, ваша методика может его определить?» Ответ: «Эта методика предназначена не для гадания, а для выявления наиболее значимых из перечисленных вами факторов». Решение: «Нечего заниматься всякими теориями, надо успеть выполнить программу запланированных экспериментов». Несколько позже Голубев разработал уникальный метод оптимизации любых технологических процессов, который на практике был использован в НИИФП, к сожалению, только дважды, зато каждый раз — с итогом невероятным, намного лучше того, что представлялось в самых радужных мечтах. Благодаря этому оба заказчика с блеском защитили свои диссертации.
Стартовый разговор со вторым из них был прелюбопытным. Идея: отчистить подложки из искусственного граната от магнитных помех. Метод продуман, но не отлажен.
— Сейчас я расскажу вам физику процесса...
— Не надо. В этом вы специалист, я вам доверяю, а за пять минут ничего не освою. Я специалист в другом, отсюда и будем танцевать. Перечислите входные параметры: как вы управляете этим процессом? Разумные границы варьирования этих параметров?.. Что можно считать выходным параметром?
На стол вываливается пачка фотографий. Оказывается, магнитные помехи засвечивают себя на фотоплёнке. На одних — жуткие густые россыпи чёрных точек, на других — ещё более жуткие «плавающие материки».
— Ну, и что вам надо? Уменьшить их количество? Допустим, подсчитывать...
— По фотографии?! Но я же глаза сломаю!
— Ладно. Можно по-другому. Вот эти снимки вы можете разложить на две стопки: лучше и хуже?
— Конечно!
— Договорились. Так и будем действовать.
Уже после трёх серий опытов результат превзошёл желаемое. Но заказчик «завёлся»: ему захотелось полностью избавиться от этих чёрных точек! Однако и четвёртая, и пятая, и шестая серии не помогли — по 4-5 точек на снимке неизбежно есть. Для технологии это невероятно хороший показатель, однако — в чём же дело?.. И тогда заказчика осенило. Он взял одну из очищенных подложек и поехал в Москву, в институт с самым мощным на то время сканирующим микроскопом. Вернулся с квадратными глазами и показывает снимок. Там нечто вроде аэродромного поля, сложенного из шестиугольных плит (кристаллическая решётка отполированного кристалла граната). И на этом поле, свернувшись клубком, возлегает чёрная лохматая псина, так что не разобрать, где голова, где хвост. Что это? — фильтрующийся микроб! Тварь настолько мелкая, что даже сквозь самые надёжные водяные фильтры просачивается. И проявляется на фотоплёнке точно такой же чёрной точкой. А от магнитных помех давно уже и следа не осталось.
В те годы по Зеленограду Голубев стал легендарным программистом. К сожалению, я ушёл из НИИФП, так что о дальнейшем мог только слышать. Например. Японский многопроцессорный «Крей» стал обсчитывать трёхмерную (!) задачу — о том, какие безобразия творит наклонённый пучок быстрых электронов внутри подложки из кремния. Одному из наших учёных захотелось того же. Умножьте количество процессоров «Крея» на то, во сколько раз они быстрее стоявшей у нас машины, и получите отставание в сотни раз, так что на трёхмерную задачу замахиваться никак нельзя. Но Голубев — сделал. Если бы японцы использовали именно его алгоритм, их «Крей» решал бы эту задачу в 280 раз быстрее.
У него хватало энергии поработать и на друзей из соседних предприятий. Так, для одного из них он реализовал (на БЭСМ-4, представьте себе) формулу Мэзона, которую даже американцы считали не более чем игрой ума, не реализуемой в принципе. Его программа составляла огромную алгебраическую (!) формулу задуманной электрической схемы, потом раскрывала скобки и по всем каноническим правилам упрощала её, потом транслировала её в итоговую линейную программу. Разработчику теперь оставалось только подставлять на входе параметры ёмкостей и сопротивлений — и мгновенно получать результат. Для другого — разработал алгоритм разводки многослойных печатных плат заметно эффективнее того, чего достиг специально занимавшийся этим коллектив в НИИМП.

В НИИФП работал талантливый человек, кандидат технических наук В. М. Луцкий. Он много сделал для повышения надёжности микросхем. Однажды ему предложили поехать в служебную командировку в Польшу. На этот раз, помимо министерского, появился фильтр в виде Зеленоградского райкома КПСС (раньше его не было). В назначенный день командированные (от разных предприятий и по разным темам) были в райкоме. Входили по одному и выходили, вытирая пот. Дошла очередь и до Луцкого. В Польше незадолго до этого появился профсоюз под руководством Леха Валенсы, и в Гданьске произошли волнения. «Как вы думаете, каковы причины этих событий?» — спросили его. Он ответил, что, видимо, местная власть оказалась несостоятельной, упустив какие-то важные моменты. «Нет, — сказали ему. — Причина в том, эти области раньше принадлежали Германии, и в них остался ещё вражеский дух. А вот вы собираетесь ехать в Польшу, но политически недостаточно подкованы». Здесь он понял, почему все выходящие вытирали пот. Задача райкома была унизить человека, а затем «смилостивиться» и вызвать у него чувство благодарности за возможность выехать за кордон. Тут, к их великому изумлению, Луцкий заявил: «Да я, собственно, и не хотел ехать, это начальство послало», — и направился к выходу. Кто-то пробормотал: «Вы куда?», — но он уже вышел из зала заседаний.