Мой Париж

-- Я не приглашаю тебя на свадьбу, потому что ты все равно не полетишь…
Я чуть не поперхнулась кофе.
Мы сидим в самой комфортной кухне Минска. Алина – моя подруга, идейная вдохновительница, боевой товарищ, сестра по разуму, красавица и умница. Я люблю наши встречи, булькающий звук кофеварки, неспешные движения хозяйки. Здесь пространственно-временной континуум завихряется, поэтому ощущения времени пропадает. Сколько захватывающих историй слышала эта кухня, но об этом шшш…
-- Я полечу, -- говорю я и прислушиваюсь, как звучат эти слова.
Двадцать лет назад в газете «Переходный возраст» я написала, что мечтаю слетать в Париж. А мечты для этого и существуют, чтобы сбываться. Иначе зачем мечтать?
— Вот и хорошо, -- я спрошу у сестры, возможно она разрешить тебе у нее пожить.
Я лечу в Париж!!!


Сын покупает мне билеты на самолет туда и обратно, одна подруга дает платье, другая украшения, третья красит бровки. Про чемодан надо написать отельную историю. Группа людей была задействована в поиске и доставке чемодана, соответствующего скромным размерам ручной клади.
Я двадцать лет не летала на самолетах, пользовалась исключительно крыльями или ступой (шутка)
В аэропорту толпа людей, все движутся к бегущей ленте. Люди открывают чемоданы и выкладывают какие-то вещи на черное полотно.
 Я тоже выкладываю на ленту содержимое своего чемодана и по ужасу в глазах литовца понимаю, что что-то идет не так. Увидев мое нижнее белье, работник лишился дара речи. Оказывается, что выкладывать надо не все, а только телефоны, фотоаппараты и прочую аппаратуру.
Я лечу. Сказать по-правде, летать стало не так интересно. Куда подевались воздушные ямы? Самолет плавно отрывается от земли, не дернется, не качнется. Любителям экстрима тут делать нечего.
Но любители экстрима не отчаиваются и находят острые ощущения в другом месте.
Аэропорт Копенгагена. Я рада, что лечу транзитом через Данию. Теперь я с гордостью могу сказать: «Дания? Ах да, бывала». Пассажиры спокойно выходят из самолета и направляются по лестнице к стеклянной двери.
 На летном поле самолетики. Они такие разные, каких авиакомпаний тут нет! Семь часов утра. Солнце вот-вот покажется из-за горизонта. Этот момент просто необходимо запечатлеть


 Я делаю несколько снимков, пишу смс, что уже пролетела полпути и пытаюсь войти в стеклянную дверь, через которую направились мои «соседи» по самолету.
Но дверь закрыта. Я хорошенько ее дергаю – ничего. За стеклянными стенами прогуливаются люди. Я кричу и машу руками. Никто меня не видит и не слышит.
И тут я представила, как самолет в Париж полетит без меня. А я буду бегать по летному полю, пока не привлеку внимание охраны.
Пока у меня перед глазами мелькали картинки одна страшней другой, к самолету, на котором я сюда прилетела, подъехала легковая машина. Летчики и стюардессы стали в нее садиться.


Я поняла, что это мой шанс. 25 лет я учила английский язык именно для такого случая. С криками «Хелп ми» (помогите мне) я кинулась к машине. Возможно, моя грамматика хромала, но все поняли язык жестов. Девушка пошла со мной и открыла злосчастную дверь магнитной карточкой. О, спасибо.
За полтора часа в аэропорту Копенгагена со мной ничего не произошло. Редко, но такое тоже бывает. Я немного погуляла и полетела дальше. Следующим радостным событием было то, что Алина вместе с будущим мужем Марком встретили меня в аэропорту Де Голь.  Молодожены любого возраста сразу видны: у них через край бьет энергия, задор и что-то еще, может быть, предвкушение счастья.
 До пандемии все встречи и прощанья сопровождались поцелуями. Причем, если на Руси принято трехкратное целование, то во Франции целуются, начиная от четырех раз и с первого знакомства.

Здесь же в аэропорту мы встретили сестру невесты Людмилу. 
Я знаю эту потрясающую женщину по рассказам Алины. Это настоящая леди, она знает, чего хочет и знает, как это получить. Причем, всегда получает. Мое восхищение.
Самым ярким впечатлением этого дня для меня все-же стал десерт, который приготовил Марк-- шарики дыни, политые сиропом. И это в конце ноября!
А вот самым забавным оказались прыжки через забор. Небольшой двор Людмилиного дома был огорожен забором. На калитке кодовый замок. После ужина Алина привела меня на ночлег, вот только она не знает кода, а Людин телефон не отвечает.
--А давай я перелезу через забор и открою калитку?
После всех потрясений сегодняшнего дня меня трудно остановить.
Мы так и делаем. Звоним в домофон. Ура.


Людмила поселила меня в прекрасную комнату на втором этаже. Напротив, ванная и туалет. Рядом еще несколько комнат.
Утром я проснулась от голосов. Людмила беседует с мужем. Тихое семейное утро. Из слов (а говорят они по-французски) я понимаю только дорогая, моя любовь, целую…Для нашей культуры такие слова несколько непривычны, особенно когда медовый месяц прошел двадцать лет назад.
Как сказала моя подруга Лариса, для французов говорить комплименты все равно, что дышать. Твой начальник может сказать: дорогая, хорошо выглядишь и это будет просто правилом хорошего тона, а не сексуальным домогательством.
Муж Людмилы Антуан – загадочный мужчина. Я не припомню, в чем он ходил дома, но даже эти неброские вещи придавали ему шарм. Про одежду французов тоже можно долго писать. Одним шарфом они могут вскружить женщине голову. И дело не в шарфе, а в том, как он завязан, как удивительно подходит под цвет глаз и тон рубашки, как пахнет и…    Не знаю, можно ли этому научиться, скорей всего, секрет передается на генном уровне.

Я спускаюсь вниз. Кругом орхидеи. Хозяйка дома их коллекционирует. На стенах картины, очень уютно, красиво, просторно.
Йогурт и кофе.
К столу спускается Артур – сын Людмилы. Копна кучерявых, темных волос. Доброе открытое лицо. Романтик и идеалист.
После росписи в мэрии все придут сюда на шампанское. Людмила специально к такому случаю привезла чудо дагестанской кухни – пироги. Мы их нарезаем и выкладываем на тарелки. Важно знать меру. Если еды будет слишком много, гости подумают, что хозяева хотят похвастаться изобилием, а если мало, что они жмоты.
Антуан опять меня удивляет. Он начистил морковку, порезал каждый корнеплод на шесть частей и брусочки поставил в стаканы. Оказалось, что такой вид закуски – традиционный. Забегая вперед, скажу, что морковка сочетается с шампанским ничуть не хуже, чем бутерброды с икрой. Дешево и сердито.
Мы одеваемся. Матушка Вера одолжила мне для такого случая шикарное (не люблю это слово, но оно сюда очень подходит) зеленое платье в пол:
-- В этом платье наши многодетные (очень многодетные) мамы получают государственную награду – орден матери. Оно всем идет.
Мне тоже идет, хотя у меня только трое детей, а не положенные пять. Людмила делает мне макияж.
У меня сложные отношения с косметикой. Или лучше сказать, что отношения вообще не сложились. Она мне мешает. Губная помада сначала липнет, потом скатывается на губах, потом местами съедается. Тушь норовит попасть в глаза или осыпаться, а плакать с ней вообще неудобно. Тональный крем закупоривает поры, а им так хочется дышать. Короче, я пользуюсь только карандашом и духами. Зато до тридцати лет по мне не продавали в магазинах спиртное, а после я и сама перестала его покупать.
Но иногда, по большим праздникам, в руках мастера мое лицо становиться ого-го. И сегодня такой день.
Время поджимает. Мы спускаемся на парковку и тут выясняется, что аккумулятор машины разрядился. Ах, ничего страшного, это просто закон подлости. Людмила даже не пытается убить мужа. Хорошо, что у нее есть старший сын с машиной.
Уже в дороге мы вспоминаем про цветы. Да, ложка хороша к обеду, а цветы к бракосочетанию. Хорошо, что тотальная потеря памяти не коснулась всех приглашенных. Около мэрии с огромным букетом прогуливается Лариса с сыном Игорем. Цветы принесли родственники со стороны жениха. И сам жених, конечно, тоже.
Церемония бракосочетания длится довольно долго.
-- Все оттого, что брачующимся зачитывают их обязанность по отношению к детям. Здесь это серьезно, -- рассказывает Лариса.
Невеста – просто прелесть. Все фотографируются вместе, потом малыми группами, потом парами, ну вы знаете.

Дальше по плану фотосессия в парке Монсо. Алина пригласила девушку фотографа.
Парк старинный. Высокие деревья, много листьев, кустов, травы: красное, желтое, зеленое, оранжевое. Синоптики, обещавшие дождь, как всегда, ошиблись. Временами на небе выглядывает солнце, тепла оно не дает, но все равно с ним веселей. Алина снимает шубку. В легком платье, мягко говоря, прохладно, но мы то помним, что красота требует жертв. Желтое платье невесты гармонирует с осенним пейзажем. Только дайте этим фотографам власть. Их хлебом не корми, дай поснимать.
-- Идите туда, смотрите сюда, обнимитесь, улыбнитесь. А теперь все вместе, а сейчас все по одному.

Я тоже снимаю пальто. Не часто белорусское платье выгуливают в центре Парижа.
Я рада, что обула сапоги. Когда перед поездкой мы с Алиной обсуждали мой гардероб, она сказала, что будет тепло, но голос разума посоветовал мне захватить с собой теплую обувь, ссылаясь на народную мудрость, которая гласит «Пар костей не ломит» и «…держи ноги в тепле». Я редко слушаю голос разума, но на сей раз была ему благодарна.
Наконец решив, что голубой цвет кожи как-то портит общее впечатление, фотограф нас отпустила.
Хорошо нагулянный аппетит придает отменный вкус всем блюдам. Но пироги от шеф-повара из Дагестана – просто сказка. 
Поздравления, тосты. У меня тоже был подарок – скромный, но со смыслом. Марк – католик по крещению и атеист по убеждениям. Был только один способ разместить в его квартире икону – подарить ее на свадьбу. Так я и сделала. Маленький аккуратный складень – Спаситель и Богородица и поздравительная песнь «Многая лета».

Девочки переодеваются. У Людмилы два огромных шкафа одежды. Француженки спокойно относятся к моде. Натуральные ткани, мех и брильянты ценились всегда. Колготы французская женщина оденет только в мороз, а шапку никогда. Людмила одолжила мне маленькое (не по размеру, а по длине) черное платье. Алина одела светлый брючный костюм, и, главное, мы все захватили хорошее настроение.
Ресторан
Для французов еда – это мистерия. Здесь важен не результат, а процесс. Сочетание вкусов, запахи и нюансы. Между подачей блюд большие перерывы, чтобы люди неспеша пообщались, посмаковали вкус вина, расслабились, получили удовольствие. Над столом обогреватель. Нас ведут в отдельную комнату, сообщающуюся с остальным помещением ресторана. За столом 11 человек, двое из них -- дети. Все оплачено заранее. Если кто-то не пришел, вам не завернут с собой оплаченные блюда и денег не вернут. Не принято. Первым номером программы подают устрицы. Наталья, невестка Людмилы, проводит инструктаж: «Берешь устрицу, поливаешь лимонным соком, глотаешь шампанское и быстро высасываешь содержимое раковины».

 Я следую инструкции. Глотаю что-то скользкое и кислое. Мысленно ставлю себе крестик: устрицы пробовала. За спиной периодически проходит официант. Каждый раз он поправляет бокалы около моей тарелки. Когда он отходит, я возвращаю все на позицию как мне удобно. Намеков он не понимает, и опять лезет со своим этикетом. Вероятно, это входит в его профессиональные обязанности. Потом подают самый деликатесный деликатес – гусиную печень и какую-то редкую рыбу, на десерт на выбор наполеон или горячий шоколад.
У нас за столом собралось 4 настоящих француза, шесть человек, понимающих еще и русский язык и я (русский со словарем). В перерывах между подачей блюд во мне включалась ведущая вечеров. Ну сидят люди, общаются, смеются даже. Так вот нет.
-- А давайте поиграем, -- Остапа несло, - Половина участников поет: бум -шкряб- шкряб, а другая половина поет: тум-бочка, а я -- соло. Три-четыре.
Мои слова были такие: «Пой ласточка, пой, мир дышит весной».
Я обычно воздерживаюсь от алкоголя, вы уже поняли, почему.
Хорошие новости в том, что французы не понимали слов и поэтому принимали все с детской наивностью.

Когда мы запели, официанты сразу прикрыли дверь, ведущую в общий ресторан. Да, русские гулянья не для слабонервных.
И вот в таком можно сказать лирическом настроении мы отправились на ночную дискотеку. Без детей и родственников со стороны жениха. Что сказать про современную молодежную дискотеку. Громко, эффектно, многолюдно. А вся музыка ложиться в простой рисунок: бам, бам, бам. Но в конце такого дня можно танцевать и под бубен. Шампанское с фейерверком в ведре со льдом. Бам, бам, бам. Ритм захватывает. Нас не догонишь.
3 часа ночи. Мы выходим на улицу после танцев. Нас восемь человек и в наличие одна машина. Когда Людмила сообщила, что мы все вместе поедем на одной машине, Марк решил, что она шутит. Но мы-таки сели все в одну машину. Какое же застолье без песен? И мы запели. За сорок минут вспомнили основной репертуар и перешли на украинские народные песни. Мне искренне было жаль жениха – водителя. Во-первых, он единственный среди нас был трезвым. Во-вторых, это в его машину набилась группа людей в изменённом состоянии сознания. От помешательства, к которому по моему мнению он был близок, его спасло чудо. Тетя Марка в детстве пела племяннику песню «Подмосковные вечера». Видимо эти воспоминания поддерживали его во время всего пути.

Я проснулась ночью от какого-то странное звука. Всем ясно, что, проснувшись, девочки всех возрастов идут в туалет. А мне идти совсем близко. Я иду наощупь, и сама себе думаю: «Ах, Романенкова, какая же ты молодец. Крадешься тихонько, свет экономишь, никого не буди шь» На обратном пути я шла правой стороной, ведь у нас в стране правостороннее движение и тут повстречалась с раковиной. Тишину ночи прорезал грохот, потом звон. Включаю свет. На полу разбитый флакон французских духов. А ведь так хорошо все начиналось…Редко кому доводилось мыть полы французскими духами. Слабое утешение, но все же. Я собираю осколки, запоминаю название парфюмерии, туалетной бумагой промокаю остатки духов. Я твердо решаю. Пункт первый: я балда. Пункт второй: завтра надо купить такую же баночку.
Мы все знаем, что французские духи – это лучшие духи. Прикидывая, впишусь ли я в 100 евро, я заснула тревожным сном.
Утром мои ночные страхи рассеялись. Крысы, которые разбудили меня в ночи, оказались системой отопления, а духи принадлежали Артуру.
-- Ничего страшного, у него еще есть несколько флаконов, -- успокоила меня Людмила, когда я, заикаясь рассказала о своих похождениях.

Лариса

Это было утро 1 декабря, воскресенье. Чтобы делали вы, если бы вернулись домой глубокой ночью, час плакали, вспоминая радости семейной жизни, а потом устроили разгром в ванной хороших людей? Конечно, вы бы спали целый день. И я бы спала. В поездке в Париж для меня был важен факт, что мечты сбываются. Когда в ресторане Наталья – фотограф звезд модельного бизнеса говорила, что проведет меня в места, куда вообще мало, кто может проникнуть, я криво улыбалась и не озвучивала свой вопрос «А зачем?»
И я бы ничего не написала про этот день в Париже, но у меня есть подруга Лариса. Чувство долга у нее на первом месте.
-- Ты что, прилетела в Париж, чтобы спать? Так ведь сегодня воскресенье – в церкви Литургия, и это не просто воскресенье, а первое воскресенье месяца. Сегодня часть музеев пускает посетителей бесплатно.
Лариса – врач, не только по образованию, спасать, лечить и помогать – ее миссия на земле.
Я знаю, почему всех творческих людей привлекает Париж. Творчество – это полет, всплеск, взрыв. Оно не может быть в линеечку или клеточку. Улицы Парижа тоже против линейности. Они расходятся лучами, местные архитекторы не зациклены на прямоугольниках. Каждый из них как бы говорит: «А такое вы видели?». Я даже не пытаюсь запомнить дорогу. На первых этажах домов магазинчики, кафешки, булочные. Мы доходим до метро.
Городские линии и пригородные в одной подземке. Это удобно. У входа в метро никого нет. Войти можно и бесплатно. А вот удастся ли бесплатно выйти, это вопрос. Несколько раз в месяц у выходов поджидают специально обученные люди. Если у вас есть билет, хорошо, -- проходите, если нет – пожалуйста, заплатите 100 евро.

Мы едем в храм Александра Невского на улице Дарю. По-французски это звучит забавно церковь на «рю Дарю». Здание величественное и торжественное. Храм как-бы спрятан в глубине. Заводишь за угол и… Не могу описать. Восторг. Жаргонное «вау!» не подходит к ситуации, но передает спектр чувств. Здесь все дышит стариной. Мы поднимаемся по высоким ступеням и заходим внутрь. Служба уже закончилась. Людей нет, но есть ощущение наполненности, или лучше сказать, полноты. Храм прекрасный. «А иконы-то из России», -- шепчет внутренний голос. А другой голос парирует: «А что, было бы лучше если бы их в революцию сожгли?»

 Я прикладываюсь к иконе Богородицы» и понимаю, что готова быть здесь, рядом с этим образом остаток дней. Здесь есть тишина, не как отсутствие звуков, а тишина, как состояние покоя, вечности.
Мне очень нравится тут. Мы ставим свечи, молимся и выходим на улицу.
Рядом с храмом приходской дом. Из окна слышны звуки фортепиано. После службы здесь проходят чаепития. В просторной комнате столы, кто-то пьет чай с выпечкой, кто-то уже уходит. Здесь легко почувствовать себя своей. Мы встречаем подругу Ларисы, тоже Ларису. Каждый человек – это судьба, сплетение замысловатых жизненных обстоятельств. Вот одинокая женщина, мечтающая воспитывать ребенка. А я знаю другую женщину, у которой от количества детей «крыша» все время норовит съехать. Я рассказываю о той маме, а лицо Ларисы светлеет. «Вот я как чувствовала. Сегодня взяла 50 евро, чтобы пожертвовать хорошему человеку. Передайте той многодетной матери, пусть обо мне помолиться». Нам всем становиться так легко и радостно. Внизу у выхода, прямо на полу лежат книги.
-- Можешь выбрать себе книгу. Здесь можно оставить книгу, а можно взять
Мне такой подход нравится. Бывает, что и издание хорошее, и места нет чтобы хранить. Я не могу выбросить книгу, которая еще может служить. Я выбираю себе одну книжку на память, и мы выходим на улицу.
 Холодно. Ветер пронизывает насквозь, но нам тепло и весело.
-- Айда на Триумфальную арку.
В центре площади монументальное здание. Рядом со входом небольшой хвост очереди. В холоде тоже есть свои плюсы. Мы прогуливаемся под аркой и читаем надписи. И тут Лариса, как закричит:
--Да тут же написан Полоцк и Могилев, честно слово. Я столько раз здесь была и не видела.
Родина, ты всегда со мной. Мы больше не замечаем ветер, холод и удивленные взгляды окружающих. По крутым ступеням забираемся наверх и поем какую-то развеселую песнь.
И тут оказывается, что Елисейские поля – это вообще не поля, а название улицы. Здесь сверху Париж, как на ладони. Лариса проводит экскурсию. Я, конечно, ничего не запоминаю. Ах, хорошо то как! Мы в центре, а улицы разбегаются в разные стороны. Мы делаем памятные фото. Благодаря Ларисе у меня набралась большая коллекция моих снимков, очень хороших снимков.
-- Так, замри. Стой, снимаю. Улыбочку.
Сопротивление бесполезно.
-- А еще сегодня можно попасть в музей Средневековья.
Мы попадаем. Музей небольшой, но очень милый. На стенах старинные гобелены, под стеклом пожелтевшие книги, картины, статуэтки. Нет времени погрузиться глубоко, мы пробегаем и снова оказываемся на улице. Уже темнеет. Мы идем к какому-то памятному месту, и я замечаю, до чего же разные кафе. Объединяет их только тепло. Да, представьте себе на столах на улице обогреватели. Где-то огонь за стеклом в больших или маленьких колбах, где-то тепло идет сверху от специальных устройств. Это очень заманчиво сидеть около пляшущего огня, пить кофе и впитывать атмосферу праздника.
Мы опять в метро. Есть еще одно замечательное место, где должен побывать каждый уважающий себя турист. И тут я вспоминаю:
-- Слушай, Лариса, я знаю, что мощи святой равноапостольной царица Елены находятся в Париже. Я бы хотела к ним сходить.
-- Так, посмотрим. Ой, тут недалеко, побежали.
Мы стоим у массивных дверей. Храм уже закрыт, но сердцем я чувствую, что святая рада. А как же я рада.

Наркотик

Об этом мало кому известно, но во Франции в свободной продаже наркотики. Скажите еще, что сыр с плесенью – не наркотик. Имея двух подружек, которые периодически прилетали из Парижа, я познакомилась с этим продуктом уже давно. Сначала ты пробуешь и ничего. Сыр попадает в категорию «условно съедобно», если его есть в темноте и не думать о значении слова плесень. Спустя какое-то время ты смотришь на сыр с приятным удивлением и вот наконец наступает тот день, когда ты понимаешь, что жизнь без голубой, зеленой и белой плесени невозможна. Французы едят сыр маленькими кусочками вместе с багетам. В это время лучше не заниматься подсчетом калорий – только испортишь аппетит.
Мы с Ларисой окончательно замерзли. Перед поездкой, уже стоя в коридоре с чемоданом, я встретилась с дилеммой. У меня было теплое синее пальто а-ля «есть женщины в русских селеньях» и холодное, но красивое. Сначала я одела теплое. Посмотрела на себя в зеркало: «Не, в Париж так не летают». И я облачилась в шерстяное пальто фирмы «Элема».
Белое пальто с капюшоном, белая шапочка… Прохожие оглядывались, но теплей от этого не становилось. Где ты, мой синий болоньевый друг?
Чудесные уличные кафе хороши всем, кроме цен: крошечная чашечка кофе обойдется от 5 евро…Мы, скромные белорусские женщины, с младых ногтей привыкли к экономии. За такие деньги можно устроить настоящий пир
В магазине Лариса покупает огромный кусок сыра бри с белой плесенью, в «Макдональдсе мы берем две чашки чая за 2 евро и… Ну чего еще желать? Быть счастливым так просто. Кстати, сыр в Париже стоит в два раза дешевле, чем в Беларуси. И сортов 200, а каких-то 7-10. Но не будем о грустном.

Марк
Представляя себе квартиру одинокого мужчины нашей широты, воображение рисует беспредел носков и разгул грязной посуды. Но не спешите угадывать, как выглядит жилье француза. Мы заходим. Такое ощущение, что каждая вещь говорит: “Я на своем месте». Все продумано до мелочей. Я насчитала 15 посадочных мест и вспомнила, что, когда к нам приходят гости, только 6 человек могу по-человечески сесть. Комната разделена на зоны. Если плясать от печки, то есть плиты, то вот кухня, вот столовая – массивный стол с удобными стульями, тут диван, рабочая зона, кресло (о нем позже), телевизор, взвод котов, привезенных из разных мест. (Марк много путешествовал). На стене черно-белое фото дедушки. Французы трепетно относятся к своей истории, с любовью хранят отблески ушедших лет, гордятся своими предками. Это тоже в крови. Что меня удивляет, так это то, что все детали продуманы до мелочей. Квартира небольшая, но тут так уютно, красиво, умно устроено.
Меня, как гостью, сажают в то кресло. Механизм гудит, ноги поднимаются. Очень хорошо. Марк говорит волшебную фразу:
-- Вы пока отдохните, а я приготовлю ужин.
Скажите честно, как часто вы слышите такие заявления от мужчин?
Марк включает музыку и идет колдовать.
Это не сон, так тоже бывает.
Суп-пюре, яблоки с ромом и что-то еще.
Все вкусно. Вино и сыр обязательно.
На этом месте можно было бы расслабиться, но… Марк пытается со мной говорить по-английски.
В школе у меня был испанский язык. Испанцы – веселые, жизнерадостные люди. Наверное, отпечаток темперамента как-то откладывается и на языке. Мои учителя испанского были полны позитива, я даже в университете не научилась толком читать, зато узнала кучу интересных историй об острове свободы Кубе, где жила моя преподаватель. В 23 года мне в руки попался самоучитель по английскому языку. Я была в декретном отпуске, в той его половине, когда младенец надежно упакован и не мешает своей маме заниматься саморазвитием. Кроме всего прочего у меня был муж – военный, который относился к моим странностям весьма снисходительно. Поэтому я писала слова красной гуашью на белых кухонных шкафах. Я завела тетрадь и прекрасным каллиграфическим почерком вписывала туда домашние задания. Сказать, что я была счастлива – это не сказать ничего. Я и не думала, что учить язык – так приятно…
Потом мой первый сын родился, потом все завертелось и понеслось.
Спустя пять лет, моя мама как-то сказала:
-- Хватит заниматься самодеятельностью. Я записала тебя на курсы английского языка в Дом офицеров к очень хорошему преподавателю.
Наша преподаватель Марина Федоровна одним взглядом могла определить, кто из 30-ти человек не выучил урок:
--Вы не знаете? Очень хорошо.
Учителя-англичане тоже имеют схожие черты. По их мнению, в мире нет ничего более важного, чем изучение английского языка. Вы можете не есть, не спать и не работать, но ДОЛЖНЫ все выучить
Тогда я узнала, что знания даются потом и кровью. При воспоминаниях о тех временах, мой пульс учащается и внутри что-то начинает сжиматься.
Но Марк не в курсе. По правилам этикета, он пытается развлечь меня застольной беседой
Из глубин моего сознания всплывают обрывки фраз, размораживается словарный запас. Я пытаюсь отвечать. Марк хвалит мои успехи. И даже говорит, что у меня способность к языкам. Приятно.

2 декабря
Сегодня мой гид – Алина. Улочки, магазинчики, метро. Мы выходим где-то в центре. На вершине холма костел. Он называется «Сокровенное сердце». Как сказал один мой н друг из Египта, увидев фото этого строения: «Замечательная дизайнерская церковь»
Я с ним согласна. Думаю, что созданию этого памятника архитектуры приложили руку лучшие мастера. Ступени расположены ярусами. Здесь много туристов, много торгующих.
У продавцов наметан глаз. С нами начинают говорить по-русски.
Помню прекрасный анекдот: «Штирлиц шёл по городу и не мог понять, что его выдает: или очень голубые глаза, или слишком чистое произношение, или тащившийся следом парашют»
Что меня выдает? Очень белое пальто. Зимой в белом?! Ссутуленная спина? Тревога в глазах?
По каким-то приметам нашего человека там видно. Наш человек не может расслабиться. Не может быть в «здесь и сейчас». Его тревожит тяжелое прошлое и еще более тяжелое будущее.
Постепенно ярус за ярусом мы поднимемся на самый верх. Красиво. Слов нет. Вот он Париж. Берите, черпайте, вдыхайте.
Мы заходим в костёл. Он просто огромный. Ты чувствуешь себя пылинкой на ладони мироздания. Витражи, иконы, скульптуры. Мы сидим и впитываем благостность. Есть тот мир за дверями и есть этот… и тишина.
Вы замечали, что в храм человек заходит одним, а из храма выходит другим. Меняются настройки, восприятие, самочувствие. Мы проходим мимо мостика, на его перилах решетки, сплошь увешанные замками. Мы спускаемся с небес.
-- А Ваша подруга говорит по-французски? -- спрашивает у Алины какой-то мужчина
-- Нет
--Очень жаль.
Ну вот, меня заметили. К слову сказать, больше моя скромная персона не удостоилась знаков внимания мужской части Парижа, хотя муж мой подруги Татьяны сделал смелое заявление, что в Париж я лечу к любовнику.
Вы слышали про Монмартр? Мы как раз туда и направляемся. Здесь территория художников. Тут рисуют, продают картины, общаются на высокие темы, или просто любуются, как мы с Алиной.
У меня возникло подозрение что продавцов где-то штампуют, а потом импортируют по всему миру.
-- Девушки, посмотрите. Добрый день. Что вам нужно, красавицы? За руки не хватают, но от такого внимания почему-то всегда хочется скрыться. Из приятных воспоминаний: просто умилил негр в шапке-ушанке. Он же эти головные уборы и продавал.
Когда я вернулась, многие спрашивали:
-- Ну что много там чернокожих?
Я не встретила много, возможно, погодные условия не располагали к массовой миграции темнокожих.
Зато мы повстречали одного золотого дядю. Стоит скульптура, стоит, а потом начинает двигаться, даже подмигивает и машет ручкой. Ой, я лучше пойду.
И наконец мы заходим в магазинчик. И я открою страшную тайну. Нас всех так умиляют скидки 25 процентов в больших универмагах. В Париже тоже есть скидки. Вот платье стоило 200 евро, но в сезон его не купили. Теперь платье стоит 20 евро.
Наши там не побегут покупать за 200, а дождутся распродажи. И я еще ничего не рассказала про уличные базары, где все за копейки. Просто не хочу вас расстраивать.

На улице зажигается иллюминация. Витрины подмигивают, скоро новый год. Хочется подарков и обещания вечного счастья, а еще хочется купить настоящие французские духи. Алина считает, что приличные духи прилично стоят. А вот Лариса видела очень симпатичные образцы и совсем недорого. Мы заходим в маленький магазинчик. После третьих духов все ароматы смешиваются. Баночка с кофейными зернами восстанавливает баланс. Я выбираю духи с приятным запахом за 15 евро. Алина пожимает плечами. Может ли за такую цену быть что-то хорошее?
Так вот, может! Марк вступился за мои духи. Он сказал, что знает такую марку, а еще, что в Париже никто не рискнет продавать подделку, чтобы не лишиться лицензии.

А еще Марк купил билеты на теплоходную экскурсию по Сене. Мы разместились на верхней палубе, чтобы увидеть все. Вот Лувр. А вот Нотр-Дам де Пари, здесь Академия наук, а там Эйфелева башня. Все здания с подсветкой. Я без конца фотографирую и сказать честно, просматривая эти снимки, совершенно не помню, что есть что. Сверху Эйфелевой башни, которая переливается разными цветами, бьет яркий луч света. Он разрезает темноту ночи и вносит какую-то торжественность. По погоде одет только Марк. У него шапка-ушанка. Если бы Марк молчал, то вполне сошел бы за русского. Но он не молчит, а наоборот пытается рассказать о достопримечательностях. Конечно, ведь все французы – патриоты и не пытаются это скрыть. Да, все очень празднично и красиво. Лариса делает свой двухсотый снимок вашей скромной слуги, и я советую ей пойти поучиться на фотографа – любую страсть лучше направлять в мирное русло. Вот, например у меня графомания, но я не терроризирую разные ведомства, не пишу замечания в книгу жалоб, не расписываю стенки подъездов и лифты, а сочиняю (так и хочется добавить всякий бред), но кому-то это нравиться, поэтому назовем забавные истории. Это как-то успокаивает и укладывает рой воспоминаний по полочкам, то есть страницам.
Дальше был прекрасный ужин. Отличный сон и вот он – мой последний день в столице Франции.
Перед поездкой мой старший сын, который покупал мне билеты, спросил, какой багаж у меня будет с собой. И я сказала, что полечу налегке с одной ручной кладью. А вот как улететь налегке? Я ставлю на весы чемодан и табло показывает три лишних килограмма. «Диван, чемодан, саквояж», -- нервно вспоминаю я детский стишок. А купила я всего-ничего – сладости, духи, мужу кошелек, себе шарфик, книжечка на память. Делать нечего. Вынимаю свои наряды. Сначала одеваю брюки с кофтой, сверху длинное зеленое платье, наверх шерстяное платье до колена. Сами мы не местные. И что вы думаете, так я и полетела обратно. Алина с Марком довезли меня до аэропорта Шарль де Голь. Мы поцеловались, и я пошла. Ни один мускул не дрогнул на лице таможенников, когда я проплыла мимо во всех своих одеждах. Скорее всего они подумали, что там, в диких странах, откуда я прилетела, все так ходят, а на улицах еще и медведи встречаются.

Подведем итоги. Так что же мне запомнилось больше всего? Что поразило до глубины души? Что изменило или перезагрузило мое сознание? И я вам отвечу, что любовь. Эта необычайная атмосфера любви, принятия, заботы, трепетного внимания просто обволакивала меня, я чувствовала ее кожей, или сердцем, или душой. Не знаю. Я вернулась другой. Мои друзья это подтвердят. Я улетела 3 декабря, а уже 4 началась забастовка транспортников, которая продлилась до пандемии и карантина. Всем запретили обниматься и целоваться, сидеть в маленьких кафешках и ходить по магазинам. Но в моей памяти Париж все тот же – загадочный, полный сюрпризов, непостижимо заманчивый и влекущий к себе.

Моя кума часто говорит, что все хорошее быстро кончается, я думаю, что все плохое, может быть не так быстро, но тоже кончается. А я благодарна всем участникам этой истории и надеюсь когда-то еще раз оказаться в этом городе-мечте.