Блондинка застряла в брюнете. Палата Лордов урегул

Снова затмение: это как наступить в глубокую лужу, задумавшись о своем, и брызги, обдавшие темный от влаги асфальт, предстают шумным праздником в миниатюре. Карманное посвящение в тайны нового дня, после которого, вдев нить сознания в тонкое ушко, идешь себе дальше мимо полых каменных глыб, возведенных руками сновидца. Серебристые веки его, серебристые веки - в голове смутно звучат отголоски каких-то мелодий, и уже деловито расставляют шатры нарядные гости, явившиеся из-за холма. С горечью балаганщик окинет взглядом окрестности: эти места изъедены изнутри, а реки накрыты ядовитым туманом, выпущенным из расписанных странным узором рукавов, - но все еще теплится память о весне. Вот и он, серый уставший вечер: поднимается на порог, протягивая шкатулку с торчащим из нее ключом; осунувшееся лицо, на истоптанных сапогах светится пыль далеких земель - стоит ему притопнуть ногами, как она резко поднимется к потолку, окутав весь дом дурманящим облаком. В шкатулке же скрыта ночь, и рука хозяина дома сильно дрожит, когда он берется за ключ - слепому напору замок не поддастся, тогда как осторожность нащупает в темноте даже то, чего там нет. В итоге, выпущенный на свет черный ворон заслоняет солнце крылом, и его перья осыпают крыши.
Я же теперь собираю кости и с аккуратностью, достойной лучшего применения, складываю их на поднос - все мы в зеленой комнате, где нет окон, но стены впускают в себя и через них можно выйти, если стукнуть по ним золотым молоточком. Когда голос хозяина крадется по трубам, мы должны идти вниз: там давно сидит жнец, чьи руки красиво испачканы пеплом. Умывшись в оловянном тазу, он раздает имена нашим чадам; конечно, взамен вынимая их языки. Прожевывав их как следует, приоткрывает клыкастую пасть, и те летят прочь - внутри винных бочек и завернутые в черные сказки.