Лавр

Впервые натолкнулась на упоминание Водолазкина в каком-то фыркающем комментарии: «Какой бред, трудно читать, смешение стилей, никакой он не лучший писатель». Как же хорошо, что я тогда не кинулась искать его книги, как хорошо, что именно сейчас состоялось наше знакомство. Потому что именно сейчас мне хватает опыта и знаний считать все коды, оценить все приемы, рассмотреть все аллюзии. Возможно, «Лавр» и тогда произвел бы на меня впечатление, но я бы не смогла объяснить почему, не смогла бы ответить на критику и критически оценить хвалебные отзывы.

Роман «Лавр» - изумительное творение. Не хочется много говорить о сюжете, тем более что одно упоминание о «житие праведника» может отпугнуть добрую половину читателей. Кто-то даже решил, что это одна из лучших книг о Боге. Нет. Эта книга о человеке и о любви. Если вы читали «Любовь во время чумы» Маркеса, то сможете провести удивительную параллель между Арсением и Флорентино Ариса. Созвучие имен героев абсолютно неслучайно, как неслучайно все в этом удивительном произведении. Причем связи могли рождаться вне воли автора, не по его умыслу, а по законам того мира, куда он открыл дверь.

А мир этот манкий, средневековый. Мир с моровыми деревнями, монастырями, разбойниками, блаженными. Многим читателям не понравились подробные описания этого мира, его быта, уклада, правил. Не каждому дано услышать запах трав, которые собирали Арсений и Христофор. Не каждый может понять зачем ему знать, что сердце совы, положенное на подушку, заставит жену рассказать свои секреты. Не каждый уловит тончайшую иронию, мягкую улыбку автора. Но еще больше тех, кто ужаснулся описаниям родов, коровьих лепешек, смерти. Наверное, эти люди представляют себе средневековье, как костюмированный бал или сказочное Тридевятое царство.

Язык, смешение старорусского и современного, привел в восторг критиков и одновременно дал повод, чтобы некоторые читатели поучили ученого, филолога, как правильно писать книги. И дело даже не в том, что без старорусского картина была бы неполная, а без современного никто бы ничего не понял, а в том, сколько в этих переходах ненатужности, легкости, мастерства. И восклицательных знаков нет, и запятых некоторых, и кавычек! Представляете, сколько оскобленных? А вот читали бы Сашу Соколова и меньше бы воображали о себе. Водолазкин, кстати, считает его одним из выдающихся прозаиков, что, безусловно, находит реализацию на страницах романа и в сердцах поклонников Соколова. Но это не подражание, не вычурный прием, это особое плетение ткани повествования. Это отсутствие узелков, правильные приглушенные краски, монотонность, которая сродни заговору или молитве. Да, некоторым избранным позволено не просто излагать, а иллюстрировать сказанное самим текстом.

А чтобы окончательно вывести из себя ревнивых знатоков истории, русского языка и праздношатающихся, в средневековье будет валяться пластиковая бутылка, на месте кладбища окажется Комсомольская площадь. Но покажутся они лишь на секунду и тут же исчезнут, как мираж, как немые свидетели того, что времени нет.

Не скрою, я очень боялась и ждала финала. В чем-то он предсказуем, но ничуть не разочаровывает. Водолазкин вообще не стремился к какой-то уникальности сюжета, специфичности, не боялся сравнений своего романа с «Отцом Сергием» Толстого. Похоже, он воплотил мечту любого пишущего человека: стать мастером и делать свое дело без оглядки.
14.04.2020