Наоборот

    По причине нескончаемой череды дождей, луна слегка заржавела, раскисла в сером, застиранном и ветхом от того тумане облаков, и рыже-коричневое гало, что растекалось подле неё, придавало небу немного неряшливый вид. Впрочем, всё, чему место было оказаться внизу, на земле, тоже не отличалось благообразием.
Новый ковёр, сплетённый ветром из нарезанной им самим листвы, как-то слишком быстро пришёл в негодность. Едва ли не в одночасье он потерял свою форму, а что до привлекательности, её, как казалось, не было и в помине. Расползаясь по швам от одного только взгляда, он топорщился черенками листьев, будто суровыми нитками, и только тем и был хорош, что лес не взывал ни к кому, дабы заштопать, но лишь покорно взирал себе под ноги.

   Только маты из отслуживших своё сосновых игл не утеряли стойкости, и, показывая характер, по-прежнему отражали любую поступь, - будь то торопливый бег косули, либо мерный, тяжёлый шаг лося, а под него, чему ни попадись, о том можно и позабыть.

   Покуда дождь устанавливал в лесу свои порядки, из неглубоких морщин коры вымыло оранжевых божьих коровок. Беззащитные, недвижимые, лежали они горстями на холодной земле, ожидая безучастно, пока нетканый плат снега укроет их, упрятав подальше от птичьих глаз, чья прожорливость тягалась силами с непогодой: чем больше лютовала она, тем менее разборчивыми делались пернатые. И, - трудно обвинять их в том...

   Долго было б можно стенать о нелюбви к ненастью и слякоти, - немилое, сколь мимолётно ни оно, ставит на сердце своё тавро едва ли не навечно, - если бы не вмешалась луна. Избавившись, наконец, от того, что мешало ей блистать, отсыпала она на землю немного от своей белизны. Так что теперь... Дюже сияет снег дюжинами дюжин кошачьих глаз!  И не видать под ним ни киселя листвы, ни недосушенных кофейных зёрен божьих коровок. Чисто. Пусто. Светло. И непонятно теперь, - хорошо это или наоборот. А, может, раньше-то получше оно было? Так оставить или вернуть?!  Да не вернёшь уж ничего. Ни теперь, ни потом.