Пламя. Повесть-размышление. Глава 49

                ТОРГОВАЯ ЭКСПЕРТИЗА


Теперь резво взялись за производительность сельскохозяйственных угодий. Урожай с неучтённых площадей приписывали к собранному с учтённых. Урожайность становилась выше процентов на двадцать.
По мясу тоже делали ход конём. Заключали контракты, обязывающие сельское население сдавать выращенную на подворьях живность, а полученное молоко сдавать в счёт колхозных поставок государству. «Рывок» по выпуску сливочного масла тоже организовали ловким приёмом. Из колхозов посылали в магазины доверенных лиц скупать масло, лепили «голушки», сдавали на маслозавод для переработки в счёт сданного молока. Так получился «рост» производство масла.
И вот в район поступила сверху установка поставить масло на экспорт, в ГДР. На маслосырбазу приехал эксперт – господин Рихард Шульц. Он две недели с немецкой тщательностью делал отборку масла для своей страны. Работал он так: пронумеровал каждый ящик, в котором находился монолитный кусок весом в 25 килограммов. Лаборантка вскрывала коробку согласно нумерации и предъявляла эксперту порцию масла, взятого на пробу. Он пробовал его на вкус, делал пометку в ведомости, сбрасывал исследуемую порцию в стоящую рядом коробку и сплёвывал туда побывавшую во рту пробу.
Работал Шульц не спеша, время от времени ополаскивал рот коньяком, но его не глотал. Периодически заходил директор базы Дубина Владимир Платонович. Посмотрит на слабо расходуемый коньяк, на эксперта, не выражающего своих эмоций, и исчезнет. Он думал, что будет как у нас принято: выпьют коньяк, поговорят на интересные темы, не относящиеся к делу, подпишут бумаги и разойдутся с дружеским рукопожатием. И вот наступил долгожданный момент: Рихард Шульц, проверив шесть тысяч ящиков с маслом, отобрал пригодных всего лишь двадцать восемь!
Директор уставился коньячными глазами на Рихарда и заговорил на самодельном немецком языке:
– Ты что, охренел, хер Шульц? Забирай всё масло, все сто пятьдесят тонн!
– Найн, найн! Так нет, не будет. Немецкий люди такой не кушать! Только на кулинарии и – аллес! – сказал, замахав руками, Шульц.
Но директор не отступал:
– Меня из партии выгонят! А тебе хоть бы хрен!
– Вас ист дас «партии» и «хрен»?
– Как тебе, болвану, объяснить? Марксизм-ленинизм знаешь?
– Я, я… Знаешь! Такой у нас ест, партайгеноссе ест. Всё ест! Масло не нужен! Нет, дойче стандарт!
– Да меня с работы выгонят! – решил разжалобить немца директор.
– Это не дело ГДР, твой работа нам не нужен. Я – домой, нах хаузе, Бялин!
– Падла ты, хер Шульц. Нагадил мне в шапку, а сам нах Берлин! – бегло «по-немецки» прокомментировал Дубина текущие события. – Мало вас, гадов, били, мало.
Хоть и раздосадован был директор, но, следуя обычаям белорусского гостеприимства, примиренчески предложил, расставляя стаканы:
– Давай на посошок выпьем, немчура ты нерусская.
– Найн, найн! – запротестовала «немчура». – На работа – нет!
– Да-а-а-а, с вами марксизм-ленинизм до ума не доведёшь. Простых истин не понимаешь. На работе пить – то, что надо мужику. За день вычхается, и домой приходишь трезвый! Или ваши жёнки не пилят вас дома за пьяные морды?
Шульц непонимающе посмотрел на директора и промолчал.
Активное гостеприимство ускорило отъезд эксперта. Господин Шульц, взяв свой портфель, хотел выйти к ожидавшей его «Волге».
– Куда ты, чучело, торопишься? Сам не хочешь выпить, так не сбивай аппетит мне, – опрокидывая в себя стакан, сказал директор и взял кусок сыра для закуски.
Зашла лаборантка.
– Можно мне при постороннем говорить, Владимир Платонович?
– Что ты хотела? Говори! Он – как пень, по-нашему не понимает!
– Куда пробы девать? Немец напортил столько масла. Наплевал пять ящиков.
– На пере топку его! Сделаем топлёное – и в торговлю!
Немец посмотрел на директора и неожиданно сказал на чистом русском языке:
– Русскую речь со всеми оттенками понимаю не хуже вас.
– Так чего же ты, басурман, притворялся?
– Не хотел тратить время на бесплодные разговоры. Кто молчит, тот больше слышит! – сказал Шульц и пошёл к автомобилю.
Контракт на поставку масла в ГДР был сорван. По правде сказать, никто об этом и не вспомнил. А заплёванное масло перетопили, в продукт высшего сорта.