Люди - лебеди

Люди - лебеди
«В моих открытых дверцах всё время свищут ветры, а дом как лабиринт, каждый раз меняет своё расположение комнат и коридоров, и я вечно что-то ищу, теряю, неожиданно нахожу, или прощаю себе свои потери, ибо в таком доме уследить за всем невозможно…»

Ах! Как приятно просыпаться в мурчащем царстве кошек! Они в голове, с бочков и парочка расположилась прямо на спине, приятной тяжестью обволакивая теплом и уютом. Наверняка, в ногах тоже кто-то устроился пушистым одеялком. И всё это мурчит и успокаивает. Так порой дождь, барабанящий в стекло дарит ощущение защищённости и тихого счастья. Так неожиданно уловленный аромат чего-то вкусно – пряного достигает носа и напоминает о радостях жизни для вкусовых рецепторов языка, или волнует ностальгическое настроение по когда-то поймавшем нас приятном моменте жизни, будь то купание в реке, корзина грибов и бидон лесных ягод, коровье парное молоки, пчелиный мёд, сочащийся из восковых сот, цветочные букеты, или что-то другое, ассоциирующееся со счастьем, отдохновением, гармонией души с миром. Так звучащая из автомобиля приятная для слуха музыка берёт в полон на минуту и уносит от суетливых движений в мир мелодий вдохновения и творчества, когда перед мысленным взором встаёт всё то, что так мило сердцу – морской прибой, ласкающий щиколотки ног, тёплый вечер у камина за чашкой чая с лимоном, когда кутаешься в плед не потому, что холодно, а потому, как раз, что уютно, тепло и завораживает пламя, рисуя фантастические образы язычками и всполохами.  Не хочется просыпаться! Не хочется просыпа… не хо… - «Мя-яя-ууу!» - высокой нотой на пределе возможностей терпимости для твоих ушных перепонок, только что наслаждавшихся музыкой души, раздаётся где-то совсем близко, и ты вскакиваешь, как ошпаренный! Не иначе тигр ворвался в дом и собрался съесть твоих любимых кошек и тебя самого в придачу! Одна, похоже, сейчас будет съедена и зовёт тебя на помощь! Может, её ещё можно спасти? Тигра в ближайшем окружении не видно, зато эта одна, из твоих ласковых питомцев, голося дурным голосом, возмущённая донельзя, спасаясь от хитрого Тиграна, слишком охочего до чужих прелестей, - всё-таки это кот, а не тигр, - прыгает в панике на книжную полку, потом перебирается на другую. Видимо, не надо его было так называть! С полок падают книги! Ведь он в любовном томлении, рвётся к моей пушистой девочке, прыгает следом за ней, как в костёр - страсти кошачьей. Минут пятнадцать теперь ты потратишь, чтобы запихать их обратно на полки, попутно просматривая обложки, пытаясь уловить интуитивным чутьём, что за сюрпризы жизни приготовил на этот раз тебе твой психоделический дом, в котором сошлись не только все стороны света, но похоже вся изнанка мира, вывернулась лентой Мёбиуса, чтобы тебе не скучалось, и не было одиноко шагать из угла в угол, которых здесь гораздо больше, чем четыре на каждую комнату. Ночью, пока ты делаешь вид, что пытаешься заснуть, и когда-нибудь на самом деле, засыпаешь, дом меняет расположение комнат и коридоров, и ты, как заблудившийся котёнок, тычешься с утра опять и снова, удостоверяясь, что ты ещё живой, и здесь тоже можно жить! В конце концов это не тир, где по тебе стреляют, как по мишени. Не помню где, но я читал, то ли в Америке, то ли в Европе, человек жил именно так. Заваривал чай, читал газету, выпивал по утрам кофе, закусывая бутербродом. Хотя, может быть, я и позабыл детали, и это был какой-нибудь гамбургер или чизбургер. Правда, иногда, закрывшись на ночь в самой безопасной устойчивой к перемещениям комнате, я слышу за дверями шум, который трудно списать на моих кошек. Сам я по натуре незлобивый, и семья у меня тоже добрейшая. Правда, дед, самый старший из нас, любит больше кроликов, на Рождество, мы едим их вместо индейки, которую едят, собственно, опять же, к слову сказать, в Европах и Штатах, и то не все. Но они-то уверены, что раз они едят, так, непременно, весь мир должен поступать также, как они. Им в ум не взять, что они вообще у нас по звукописи ассоциируются с задницей в штанах, да они её к тому же транслируют постоянно в своих ругательных выражениях через фильмы, либо скажут «береги задницу», либо «не потеряй яйца».  Можно подумать, что они яйцекладущие как утконосы и ехидны в Австралии.  Кстати по ехидству и желанию сунуть нос в чужие дырки они не то, что не уступают, а перегнали и тех, и других. Они, к примеру, считают, что русский Дед Мороз – это пародия на их Санта Клауса, хотя для нас всё обстоит в точности наоборот. А в католической версии подарки по чулкам и носкам прячет Святой Николай Угодник, что лишь бородой того деда и напоминает; странный, в нашем понятии, у них Святой-то, просто извращенец какой-то, конфеты в вонючие носки да стоптанные башмаки пихать! Кто их потом есть-то будет? Так что носки и чулки, башмаки да сапоги там заранее покупают и развешивают (расставляют) на видных местах. Авось в чистые пихнуть догадается. Но проверяют все, даже чужие, в которых гости пришли. А вдруг! Ох, не будем чужие нравы и обычаи трогать. Своих хватает! У нас через трубу Святые не лазают по чужим домам. Поди, представить, как всё на самом деле было, посовестились, вот красиво и насочиняли, как смогли. Не эстетично всё равно получилось. В здравом уме на трезвую голову такого и не вычудишь. Можно ведь и догадаться, как на самом деле было, - залез разбойник, чтобы поживиться, да оплошность случилась, своё потерял. Видели с мешком, чьё барахло стащил не ведали, а присочинили, что свои подарки раздавал! Ну, вернёмся к нашим баранам! То де индейкам, а точнее кроликам! Дед их по-своему любил, мы по-свойски пользовали. Бабушка когда-то кур держала. Но тоже с гастрономическими целями. Потому кошки и ей были ближе, они вовсе без целей приживались. Маман только кошек терпеть не могла. Она цветы разводила. Норовила ими все подоконники заставить. А кошки, видать, чувствовали, нелюбовь и тем же отвечали, потому на цветах отыгрывались, то листья сжуют, то горшок опрокинут, всегда землю рассыпать норовят, или сходить в него, и увял цветик – семицветик в итоге.  Папа любил всё и всех: кроликов, индеек даже, и идей много у него было по добыванию тех и других к столу, хотя по пригласительным не приглашали, но бывало могли себя и Европой почувствовать, и свои маленькие Америки постоянно открывали; любил папа и цветы, и кошек, маму и деда с бабушкой, которые ему приходились папой и мамой, и меня особенно, потому и заставлял математику учить и физику, пока маленьким был. А как я вырос, папа всё пытался мне теорию относительности Эйнштейна поведать. Надеялся, что я сумею предсказать, таким образом, будущие домашние перевёртыши. Например, окно в Европу регулярно находить научусь! А чего его в нашем-то доме искать, когда Пётр его ещё для всех когда прорубил, когда ещё бороды боярам стричь и брить повелел и Новый год зимами отсчитывать, (пережить сумел морозы- значит год как балл - зачёт, уровень пройден) – бояре тогда все, как деды Морозы, бородами бодались да мерились, - теперь другим меряются, - а простой люд, все как один, на Святого Николая обличьем походили, только что по крышам не лазили в дома чужие. Не нужно мне окно в Европу! Индеек я их что ли не видел, да меня индейцы бы больше заинтересовали! Минималисты! Шалаш сварганили, костёр разожгли, трубку мира выкурили, под бубен попрыгали, буйвола завалили, сожрали! Никаких тебе ипотек, кредитов, долгов, заморочек с паспортами, визами, отчётами, планами и анализами.  Заболел – знахарка пошептала над тобой, дымом обкурила, травки выпить дала. Из теории относительности я понял только, что всё относительно, так если мне что-нибудь нравилось в жизни, старался поближе к себе отнести. Иногда получалось, иногда нет. Надолго вещь не задерживалась, через некоторое время, видно, кому-то была более нужна, чем мне, и относительно меня она исчезала, относительно кого-то появлялась в другом месте! Наверное, проявлялась где-нибудь ещё. Однажды услышал, как за дверью кто-то скребётся, решил, кошка просится поближе к включённому обогревателю. Дело было ночью. Встал, аккуратно дверь приоткрываю, чтобы значит, одна вошла, а не всё стадо, как кони, ко мне ломанулось, и смотрю соответственно вниз, чтоб закрыть дверь вовремя и не прищемить хвост бедолаге, по теплу соскучившейся. Вдруг дверь с силой, как распахнётся, и на меня, ещё не проснувшегося, как следует, очумелого от неожиданности, трое захватчиков с закрытыми масками лицами в костюмах черепашек нинзя, с зачахлёнными в ножнах мечами за спиной, напали, руки скрутили, захват шеи локтём провели приёмчиком, спеленали голыми, что называется, руками, стою едва дышу: «Прощай, жизнь молодая! Сколько всего хотел ещё сделать! Посмотреть! Прочитать! Заглянуть в разные уголки своего жилища, которые для меня во все стороны света открываются, нашей и других параллельных вселенных». И вот словно приёмное устройство в голове включается, и не сказать, что я всё понимаю, что они друг другу транслируют, но словно на зуб, запломбированный недавно, передача идёт: «Ты чего шумел? Сказано тихо! Чего теперь с ним делать?» - «Укол забвения. Чего ещё? Будто он вспомнит, что с ним ночью было!» - «А как вспомнит?» - «Не вспомнит, или будет думать, что приснилось!» - «Давай! И шуми тише, а то, как слон в посудной лавке!» До сих пор не знаю, что это было, то ли впрямь захват меня, тело –то всё, где скрутили, болело! Толи жуть такая поснилась, что не сразу забудется! Кошки тоже всё вокруг меня бегали, в глаза заглядывали, словно рассказать, что хотели! Ну, ладно, сегодня день новый – живём с белого листа! А то так и крыша поехать может, если обо всём много думать, что с домом происходит! Другого дома ни у меня, ни у моих домочадцев нет и не намечается. Поэтому работаем с тем, что имеем!  Книжки собрал! По полкам распихал! Странные названия у обложек! Ясно, я таких не покупал никогда! «Дуба дам», «Дубильные вещества», «Дуб от всех болезней», «В дупле дуба», «Всё о дубе», «Любовь под дубом», «Женюсь на дубовой доске», «Вокруг дуба», «У Лукоморья дуб зелёный»! Последнее помню – это о золоте! У нас все молодые дубы с золотыми цепями по последней моде! Пушкин и здесь успел – законодатель моды с дуба. Под дубом он и свои сказки, видно, писал, за котом Баюном, учёным, записывал, не иначе! Плагиат, между прочим. Сам признался ведь: «Под дубом был и кот учёный. Свои мне сказки говорил…» Ещё неизвестно под каким дубом был этот кот! И не только, прежде-то, конечно, и Пушкин с няней по кружке пропустил, горлышко промыв, чтобы пелось сладкозвучным соловушкой, - сам признался: «…выпьем, няня! Где же кружка? Сердцу станет веселей!» - поди, и кружкой одной не обошлось! Вам выражение «заливался соловьём» о чём-нибудь говорит? Может, он до меня в этом доме жил! Может, я его родственник! Конечно, не зря же у него «белка песенки поёт, и орешки всё грызёт, где орешки не простые, в них скорлупки золотые, ядра чистый изумруд, стражи белку стерегут…»  - Помните, где эта белочка наркоманская сидела? Под дубом! А это Вам как вообще, чтобы орехи на дубе росли? Не говоря уже об изумрудах в золотой скорлупе? Это одной кружки маловато будет, так чтобы белочки запрыгали с золотыми орехами, это надо хорошо наподдать! Вот не поленился, заглянул в Пушкина, в книжку его о дубе том! Оказывается, белочка эта всё же под елью сидела, потом уже для неё хрустальный дом отстроил князь Гвидон! Но дело это мало меняет! Всё равно орехи на ели не растут! На елях, пардон, шишки, в которых семечки. А не орехи. И семечки махонькие. Сколько с них миллиграмм золотого песка намыть можно, это примерно тоже самое, что блоху подковывать! Чувствуется, что Левша и здесь отметился, видно, что Лесков третьим был; или сам Александр Сергеевич с котом, который под дубом был - том, одной левой записывал! Дуб дерево сакральное! Его изучать надо! Всё неспроста! Меч - кладенец где сокрыли, что головы направо – налево рубил всем подряд: и чужим, и своим, чтоб чужие боялись!? Правильно мыслим, под дубом! Смерть Кощеева где спрятана? В яйце у иглы на конце, яйцо - в утке, думай! Авось дойдёт на вторые сутки! Утка в зайце, заяц в ларце, оп-це-це! Ларец – на дубе том! Даже я кое-что о дубе мыслю правильно, хоть и не заяц, - кора у него полезная, заваривать и пить – дёсна укрепить, зубки сохранить! Вкусненько есть – пить! Ладно почитаем на досуге, которого и не предвидится! Сунул за пазуху одну подобранную книжонку «Всё о дубе». Ну, положим всё, в такую не запихаешь, я уже без книжонки вон сколько о дубе нарыл, что свинья желудей накопал под дубом этим. Заглянуть в расписание – точно, выходной у меня сегодня, но особо не расслабиться, вот уже слышу у окна кухонного что-то происходит. Окно это до сих пор надёжным было – всегда мне мой двор демонстрировало! Двор, правда, менялся, и не то, что по сезонам, или по времени суток! А прямо реально до неузнаваемости. Так что скорее всего, и оно не надёжно! То там газовое оборудование стояло с ограждением и цепями, как полагается, и на нём дети как на турнике подтягивались и кульбиты делали! (Им никто не говорил, что газ - это опасно. Правильно! Зачем пугать! Этого, поди, и взрослые не знали! Никто им замечания не делал! Да и сейчас не знают. Другое окно со второй кухни тоже во двор выходит, и там на трубопроводе как раз детскую площадку установили с горками, каруселью и качелями. Вот и с первого окна во дворе детки, поди, думали, что это для них так площадку детскую оборудовали!) Потом с этого окна когда-то ёлку городскую отсматривали, как иные телепередачи, всей семьёй и салюту, в честь праздничных деньков, радовались. Потом там станцию телефонную строить принялись. Потом бетонная коробка долго стояла, там чернокнижники сходки свои устраивать начали, придурки разные клейные составы из пакетов нюхали, и балдели. Наконец магазин открыли. Правда название раз пять поменялось к этому времени, то «Колос», то «Соки. Воды», то «Апельсин», одно вовсе не запомнил. Сами продавцы не каждый раз выговорить могли. То «Купец». Наконец «Пятёрочка» победила конкурентов. И сейчас светится круглый год неоновым светом, не дающим по ночам спать. Выглянул в это злосчастное окно узнать отчего шум – гам и обалдел! Во-первых, торг вовсю идёт! С козырька от служебного входа, с заднего крыльца, магазина, который сейчас пустой, - крысы барствуют, - вещает старикан, небылицы, де служил он и на флоте, и состоял в адъютант – лейтенантах при князе Брюзгалове, брал Казань, и Крым от турков защищал! «Как так говорю! Что же ты тут, как барон Мюнхаузен, заливаешь! Или как капитан Врунгель!» - «Э-э! – говорит, не важно, под мои небылицы видишь, как бойко продажа идёт!» - И в самом деле разложены всюду ящики с капустой, морковью, брюквой, картохой, и всё это бойко торгуется и продаётся за дёшево, почти задаром! «Эй! Товарищ – господин! Вы вообще-то в курсе, что нарушаете покой добропорядочных граждан, стоите прямо у моего окна, на козырьке от входа в бывший магазин, ныне пустующий!» - «Да, ну! – говорит, - за эту добрую информацию, я тебе, друг, килограмм картошки и к ней десяток морковок за недорого уступлю! Мне, - говорит, - эта информация может быть полезна весьма!»  - «То есть как же так, информация полезна, а мне никакой пользы ни с того, что я её выдал, ни с того, что ты, почтенный купец, на карнизе моего окна почти танцуешь и поёшь, соловьём заливаешься, как не было, так и нет! Ты мне должен, во – первых, бесплатно, картошку с морквой уступить, а во-вторых – не килограмм и десяток, а побольше, хотя бы пару – другую ящиков или мешков. Видишь, какую ты выгоду от моего окна поимел!» - А он: «Ох! Торговал я бывало и у окна, и под окном, и из окна, если хочешь знать, могу устроить продажу; но понимаешь, что же таким корыстным себя показываешь, каких людей я добрых встречал. Хоть «гусь свинье не товарищ», но «сокол соколу глаз не выклюет»! То ж не люди, а лебеди! Какие люди – лебеди есть! По-дружески, тебе говорю! Смотри, как бойко торговля идёт! Давай по-дружески, по-хорошему договоримся! Я могу сделать так, что твой пустой магазин заработает, моим товаром наполнится! Зачем тебе тогда со мной ссориться? Ты же антенны на крышу мою поставить не сможешь. А не то что тарелку кабельного телевидения установить!» - Ну, я понял, что чувачок из прошлого к нам пробрался, или окно моё в прошлое выдвинулось, что объяснять ему в каком я веке живу, и что у нас цифровое телевидение бесполезно и преждевременно. Сам потом разберётся, коли закрепиться ему удастся. Хотя начал было и прикидывать, какую пользу я с этого окна получить могу. Говорю ему: «Лучше бы тебе было со мной тоже по-хорошему договориться, от пару мешков, пропавших, с картошкой ты не обеднеешь, а если я своих родственников позову, тебе с ними со всеми договариваться придётся!» - «И много у тебя родственников?» - «А то! Жена. Сноха со свекровью. А тут ты со своей морковью! Тесть да зять! Могу и полицию позвать! А ещё деточки – изумрудные в золоте орешки с дубовой да еловой веточки! Заливайся, хочешь, в другом месте соловьём! А мы и без тебя не плохо живём! Ну! Как? Люди мы или не люди? Договариваться-то будем?» - «Ах, каких людей встречал! Не люди! Лебеди!»  - «Ты, мне-то, хоть сказки про гусей – лебедей не рассказывай! У меня кошки! Их кормить надо! Им гусей – лебедей хоть в сыром, хоть в жареном, варёном да пареном виде, а подай, и каждый день, чтобы меню и разблюдовка! Им не объяснить, что такое голодовка! Он смотри, снова котеек подкинули! Это надо так жалостливо пищать! Возьмёшь, если и не хотел взять!» В самом деле три маленьких котёнка в ящике были закинуты на карниз, таким без кошки не выжить. «Ладно, будем договариваться! Ах, каких людей встречал! Людей - лебедей!» Говорить – говорил, а отдавать не торопился. Вместо картошки теперь на окошке стоял ящик с тремя маленькими котятками. И я потащил их к своим кошкам, чтобы пристроить малюток. Ох, как бы не поменялся лабиринт дома! Тут хоть какая-то перспектива проклюнулась, но до заката ещё далеко! Дело нужно решить к ночи! Хоть мешок картошки с парой килограммов морковок выторговать за место под моим окном!..


Рецензии