Донецкий кряж

Донецкий кряж

Назар Шохин

Старик до недавних пор совершенно забросил телевизор. Он удивлялся, как ему удавалось оторваться от этого чуда, – бросить курить он так и не смог, а вот разочароваться в бесчисленных зарубежных и узбекских телеканалах получилось.

Смотрела телевизор, согласно телепрограмме, в основном старуха, любившая дурацкие длиннющие сериалы, и внук, не пропускавший футбольных матчей. Хозяин же дома предпочитал новостям придомовую площадку для игры в домино, где, пусть и на суржике, можно было узнать самые тайные секреты мировой политики от самых простых людей, причем от тех, кому старик доверял больше, чем молодым журналистам.

Но вот неожиданно в Ташкент ворвалась весть о боях на Украине, и телевизор в доме заработал беспрерывно, выключаясь только на ночь. Шока от сообщений о первых боях на Донбассе у старика не было, но откровенно раздражали и даже стали надоедать постоянная паника старухи, ее причитания и задирающие вопросы внука.

Длившиеся вот уже третью неделю сражения вызвали у старика невиданные ранее чувства. Он будто вырвался из себя нынешнего в нечто совершенно новое, пришедшее со старческой мудростью еще более зрелое, и одновременно вернулся в себя молодого. Все меньше хотелось на тот свет, все больше мечталось отодвинуть «косую» подальше; в памяти явственно оживало множество крепких запахов: кофейный – пороха, едкий – лекарств, солоноватый – крови.

«Да черт разберет этих славян, – пытался понять «загадочную русскую душу» старик. – Сегодня они дерутся насмерть, а послезавтра, уже помирившись, будут пить горилку под березой и салом закусывать, распевая казачьи песни, а потом, если взбредет, то и матерное письмо турецкому султану напишут».
«А что тюркам остается-то? Ждать и терпеть, конечно, пока паны, наконец, передерутся. Верить – это вообще главная узбекская черта», – мысленно рассуждал старик. Когда-то во время службы в Грузии именно она здорово помогала ему, простому парню из кишлака. В конце концов, большую историю пусть делают большие страны, а страны поменьше заботятся о себе!

Он все больше и больше верил вещавшим с экрана людям в погонах – они, помнил старик, меньше всего умеют лгать. Кроме них, врать не умели и географические карты.

…Дед нашел в кладовке пожелтевшую от времени карту советской Украины и повесил ее на стену веранды. Терпеливо помечал он на карте красными и синими крестиками запомнившиеся города и села Донецкого кряжа. У русских «кряжем» называют и толстый короткий обрубок бревна из близкой к корню части дерева – главное средство для пиршественного костра у узбеков – почему-то вдруг вспомнилось старику.

Там же, в кладовке дома, нашлось и пожелтевшее фото армейских сослуживцев. Смешно: увольнительная… площадка где-то у православной церкви в Гори… кажется, все происходило после посещения музея Сталина… рядовые с пятиконечными звездами… друг-еврей в круглых очках, он, единственный мусульманин, и христиане. Вспомнил с улыбкой, как иудей и он, магометанин, стояли голодные, проигнорировав поданные на обед в казарменной столовой свиные харчи.

…Старик вышел на улицу. Хлестал, словно призывая отнестись ко всему спокойней, ливень. Сопровождавший его ветер наполнял атмосферу свежим, напоенным цветущим миндалем ароматом. Все происходившее в городе все больше теряло прежний смысл: простуженными казались сигналы машин, смешно и вычурно выглядела реклама бесчисленных лавочек, стыдливо ждали своего часа мусорные кучи у обочин. А вот капли дождя барабанили очень часто – так же, как четко читал военные сводки российский диктор.

А в Ташкенте в это время перешла в активное наступление весна…