Три истории Глеба Штольца

Памяти Аникеевой Фаи.

История первая. Кабинки

Я познакомился с Машей, когда мне было семнадцать. Учились в параллельных группах областного колледжа, ещё до возвышения моей знаменитой матери. Отношений до этого у меня не было, поэтому я очень сильно боялся, боялся быть отвергнутым и не нужным. Думаю, этого боятся все и в любом возрасте! Общих друзей у нас не было, некому было познакомить нас, так что рассчитывать можно было только на себя. Я постоянно переносил тот день, когда должен был подойти к ней: то она была с подругами (неудобно), то в день, когда я окончательно собрался с духом подойти, она не пришла на занятия. Я проклинал себя последней матерщиной, клеймил, какое я ничтожество и трус. Будь что будет! Посмотрев расписание её группы, я сидел на первом этаже и долго ждал, когда она выйдет, чтобы подойти и, наконец, познакомиться. Как обычно, она была не одна, я долго жантильничал (ломался), но в последней момент выбежал за ней. Извинившись перед её подругами, я попросил о свидании, дальше ничего не помню...
Прошло три года, сегодня мы вышли прогуляться с Машей на природу, она была в хорошем настроении: то деланно обидится, то потешно ударит своей сумкой, она была счастлива, потому что мы были вместе, одни и на природе. Подойдя к каменистому берегу карьера, я увидел заваленные, лежащие на боку разноцветные металлические кабинки для переодевания.
Когда нам было лет двенадцать, или, может, тринадцать, летом мы ходили на карьер, вовсе не для купания! По большому секрету друзья рассказали, что в одной из смежных кабинок есть небольшое сквозное отверстие, всего миллиметра три (скорее всего, брак конструкции), и можно подглядывать за девушками, когда они переодеваются! Хлеще этого восторга, азарта и волнения я больше не испытывал никогда. Мы раскладывали полотенца рядом с кабинками и как стервятники ждали, когда в нужную войдёт красивая девушка, а дальше по очереди и справедливости шли в соседнюю, дескать, тоже переодеваться... Я очень надеюсь, что девушки, которых мы видели, никогда не прочитают эту историю, а если прочитают, то не обидятся, а если обидятся, то не сильно - мы были детьми, не обижайтесь!
Один раз, то ли слишком хорошенькая девушка вошла в переодевалку, то ли сбился порядок взаимозачётных уступок, но Игорь и Вова, не поделив очередь, и не пуская друг друга в кабинку, начали потасовку, которая переросла в настоящую драку за место. Со стороны это должно было казаться очень странным: три свободных помещения – переодевайся, где хочешь, но мальчики дерутся, чтобы попасть именно в эту, одну-единственную!
Ребят разняли, никто не пострадал. Девушка переоделась и ушла, «не доставшись никому».
А теперь эта замечательная разноцветная кабинка лежит на боку и ржавеет, только я и ещё несколько ребят знают её секрет. Мне стало немного грустно, я посмотрел на Машу и спросил: «Ты выйдешь за меня?»

История вторая. Танечка

Машу и Танечку – нашу любимую дочку – я отправил на юг, жить несколько месяцев у моря. У Танечки начались внезапные лёгочные хрипы, и врачи посоветовали терапию и морской воздух, лечение было необходимо. Как же я скучаю по ним... В одиноко-вынужденной жизни плюсов мало, я остался сам по себе, стирка и глажка, мытьё посуды за собой занимают очень много времени и откровенно раздражают. Стало понятно, почему Маша собачилась на меня без всякого повода - она просто уставала, она не просила меня помогать, но ей нужна была помощь, которой от меня в домашних делах не дождёшься!
Получив образование не за рубежом, как хотела мать, а закончив один из самых престижных университетов страны, я всё время тратил на работу, откровенно спекулировал тем, как ударно тружусь и много зарабатываю. Я сделал культом своё карьерное поприще, часто «утирал нос» Маше, напоминая, на каком положении она живёт. Как же глупо, мне нужно с ней поговорить, извиниться и сказать, как сильно я её... Дальше не ваше дело.
…Сегодня День рождения нашего руководителя - заместителя председателя правления банка «Ударник», Эльзы Варламовны. Всё руководство приглашено на торжественное мероприятие. Тогда моя машина была в ремонте, так что я мог хорошо выпить и посидеть. Буду честен, я не изменял жене, пусть порой я бывал с ней груб и высокомерен, но измен не было! Я по-прежнему любил её, а иногда и боялся...
Вечер был весёлым, с танцами и разными конкурсами, которые я все пропустил в курилке, намеренно не участвуя в них... Эльза Варламовна присоединилась к компании курильщиков (хотя никогда не курила), села рядом, говорила о самых интимных скандалах компании. В этот момент она казалась жалкой, неуверенной, стеснительной девочкой, которой некому помочь даже отнести подарки до такси, все лживые, все продажные, кроме меня!
Доехав до дома начальника с семью пакетами подарков и цветами, я обнаружил, что Эльза Варламовна не спешила меня прогонять. Только я избавился от груза, как Эльза прилепилась к моим губам своими, и не мог я оторваться от них, попуская разврат, ибо не мои губы скользили по губам Эльзы, губами Сатаны имел прикосновения... Вызывающе грубо, и так, как не имеет право поступать женщина с мужчиной, она отбросила меня на кожаный диван, словно подаренную мягкую игрушку, снимая с себя нижнее бельё...
Не буду говорить, что было дальше, но я отказался от связи с ней, ибо она замужем и я женат. Да, я плохой муж и мерзавец, но не подлец! А Вы бы отказались?..
…На следующий день я узнаю, что уволен (формально, за невыполнение плановых показателей). Удивительно! Некоторые люди, надев очки, считают это признаком ума и начитанности, другие красят голову в блонд и намекают тебе об арийских корнях, ставя в глаза линзы, дающие голубой цвет. Наверное, не все умеют проигрывать или играть вничью, от злости, вместо того, чтобы забрать мяч и уйти, им нужно обоссать всё поле... Это смехотворно и мелко! Получив огромные выплаты, я поехал к Маше и Танечке, чтобы быть с ними рядом!

История третья. На полдороги в никуда

Глеб умирал, но болезнь не тронула его хваткого и цепкого рассудка, он всё видел и хорошо понимал, ни на кого не злился, он просто хотел жить дальше, как хотят все, как хотим мы с вами...
Маша оставалась с ним, но ей часто кто-то звонил, а потом она уходила на всю ночь, заставляя Танечку сидеть с отцом. Девушка не знала, куда мать уходит, но догадывалась, зачем: у неё кто-то появился... Дочь не могла предать мать, ведь когда-то она сама прикрывала девочку от строгих правил отца.
«Я глажу его голову, но не люблю его, не знаю, почему, он много сделал для меня, но я не люблю его!», - думала Танечка. – «Я люблю Гену, он офицер, капитан, верный, строгий, у него упрямые черты скул, тонкие сжатые губы, я люблю Гену! У нас свадьба восьмого числа, столько денег потратили, приезжают родственники с регионов. Это будет лучшим днём моей жизни - я выхожу замуж! Что значит сидеть с отцом? И что будет значить его смерть? Моя жизнь продолжается, и брак - это форма новой жизни!»
Случалось, Танечка втайне гневалась на мать: «Ты, я смотрю, ни в чём себе не отказываешь, дражайшая маман, при живом-то муже!!! Мой отец - это всего лишь контуры меня, но не я! Он был груб, строг, дерзок, всё, что я делаю, я делаю из жалости! Я готова сидеть с ним, успокаивая его! И ты сиди, мамаша, ах, тебе некогда сегодня? Он тяжёлый, его нужно в больницу отдавать, только там ему будет лучше? Так давай отдадим его, а там посмотрим?»
И Глеба положили в больницу. Маша танцевала и куражилась на празднике дочери, жизнь была ещё не потеряна, в каком-то смысле она только начиналась. Предполагался визит со всей братией к Глебу, было всё устроено и обговорено с администрацией больницы. Глеб надел свой лучший костюм, белую рубашку и галстук, весь день провёл в этом виде на посмешище многоопытной в этих делах публики и санитарок. Никто не пришёл, звонков тоже не было.
Больней, чем этот удар, Глебу ещё не наносили. Он осознал, что остался никому не нужен, брошен умирать в больнице, ибо подло царапался за жизнь, ценности в которой никто не видел.
Взяв бутылку виски, которую прятал, чтобы встретить гостей, в том же костюме, он незаметно вышел на улицу, как предчувствующий кончину пёс, который убегает из дома на пыльную пустошь степей, чтобы упасть рядом с лужей, вдалеке от дома, так далеко, чтобы никто не нашёл, не жалел и не плакал. Он пошёл к Танечке, доченьке-ласточке, зная, что не дойдёт до неё по тем дорогам, которых не знал, теми тропами, которыми вёл его ветер, чтобы сбиться, запутаться и заплакать в немощи пьяного бреда, когда глаза залиты огнём капилляров, когда выворачивает грудь, когда падаешь и встаёшь, когда идёшь, не зная, куда, когда лезешь в драку с незнакомцем, когда даёшь ему прикурить и снова дерёшься, когда добегаешь до пустоши, где пыльные степи уже ждали тебя, они приготовили тебе особое место, тебе нужно только лечь и закрыть глаза, о чём-то мечтая...