Нечистая сила

Была середина лета, люди от зноя искали укромные места, а девяностолетний Прокоп сидел на лавочке возле дома в валянках и войлочном сюртуке, опасаясь коварных сквозняков, приветствовал прохожих, желая им доброго здравия. Те в свою очередь отвечали старику взаимностью. Увидев своего соседа,  дед окликнул его.
- О, Петро, посиди со мной трохи, о жизни потолкуем. Страсть как поговорить охота. А то, не дай тебе Господи, человеческий язык запамятую.
Сосед Прокопа, хотя и был мужчина молодой, всегда по-доброму и с почтением относился к старику.  Чтобы уважить его, частенько судачил с ним на околовсяческие темы.
-Что нового у тебя, Васильевич?
-А что у меня может быть нового, Петруша, поди свой век доживаю. Это у вас молодых - дело другое.
- Не прибедняйся, Васильевич, ты у нас ещё - ого-го. Фору молодым дашь.
-Нет, Петрусь, здоровье ныне не то. Уставать очень стал.
- Годков то тебе прилично, грех жаловаться.
- Да слава тебе, Господи, не жалуюсь. Это я так, по-стариковски бурчу. На фронте в одной шинельке на снегу спали – и нечего. Кров молодая - горячая  была. А сейчас в такую жарищу ноги в валянках мёрзнут. Вот оно как.
- Ты у нас геройский, Прокоп Васильевич!
- Года- годочки…- тяжко вздохнул старик. - Вчера в Веркиных хоромах – дочки моей, ремонт маленький произвёл. Ох, и умаялся. А она, Верка, у райцентр уехала, а хата покинутая стоить.
- Да какие там хоромы, Васильевич?! Комнатуха со спаленкой, да коридор.
- Это сейчас не хоромы. А в былые времена по две-три семьи в таком дому ютились. И не чего, дружно жили. Какая не есть, а все ж своя крыша над головой. Сам себе хозяин. Так нет же, их тёплый сартир в эти казармы тянет.
- Не скажи, Васильевич, а удобства есть удобства. Жить веселее. Одним словом цивилизация.
- Цихвилизация, - возмутился дед.- Слово то какое выдумали. Этих удобств и тут наштампурять можно. Цихвилизация…
- Если бы до нашего села газовую трубу дотянули, у нас тоже была бы цивилизация. Молодежь здесь бы обустраивалась, и не моталась по городам и весям. И Верка твоя не уехала бы.
- Это да.
- Слушай, дед,  тебе теперь и квартирантов можно пускать. Ремонт ты сделал…
- Та хай им грец,- сказал Прокоп и перекрестился.- Проку от них нет. Вот Верка приедет пускай и разбирается. Ты посуди, Петя, сам. Дорого с квартирантов запросить - совестно, а за дарма – пусть себе стоить пока так.
- Тебе виднее, Прокоп Васильевич. А это гости не к тебе идут,- проговорил вслух Пётр, увидев  идущих по улице мужчину с женщиной. – Смотри, к нам направляются.
- Та  кто до мене придёт. Может к тебе.
- Может и ко мне. Только я их не знаю. А может это твои квартиранты? Ты же объявление про сдачу дома давал?!
- Та когда энто было.
К Прокопу с Петром подошли незнакомцы, приветливо поздоровались  и поинтересовались, где можно найти Прокопа Васильевича Подорожникова.
- Меня Прокопом величают,- ответил дед, внимательно рассматривая подошедшую к ним парочку.
- Нам сказали, что вы жильё сдаёте.
- Теперь нет. Вот значит, как получается. Мне старику это ни к чему, а дочка приедет сама решит: сдавать аль не сдавать. Да и ремонт я там сейчас делаю. Так что, извиняйте.
- Если вы на счёт оплаты, то не беспокойтесь. В обиде не будите. Нам бы пару дней перекантоваться, пока другое жильё не подыщем.
- Да не сдаю я хату, дочку жду.
- Люди в вашей помощи нуждаются, а вы отказываете. Не по-божески это. Ведь все мы дети Господа нашего.
- А я - не поп. А Бог, он у каждого в сердце. Про хату сказал: не сдаю, и всё тут!
- Вы хорошо дедуся подумали? Зачем же людей обижать?! – раздражённо, даже зло произнёс незнакомец.
- Сказал, не могу!- возмутился напору Прокоп.- Идите себе отсель с Богом!
- Ну, хорошо. Только запомни, старик, никто в  этом доме жить не будет. Попомнишь мои слова, да поздно будет каяться.
- Сказал, не сдаю! Идите грец!
- Пойдём, - усмехнувшись, сказал незнакомец женщине.- Он сам виноват.
- Правильно, граждане,- вмешался Пётр, предчувствуя недоброе. – Он человек преклонного возраста, а старое, что малое…
- Я пока в своём уме,- ещё пуще возмутился Прокоп.
Мужчина снова злобно ухмыльнулся, что-то пробормотал себе по нос и, взяв свою спутницу под руку, повёл прочь от двора Прокопа. И пошли они довольно странно. Их передвижение напоминало стробирующее изображение на киноленте: мигающее, с размытой картинкой, какими-то скачущими рывками.
- У-у-у, нечистая сила,- произнёс старик, закрывая глаза ладонями.
Пётр обернувшись, посмотрел в сторону уходящих и ничего особенно в их поведении не заметил.
Они ещё немного поболтали, и Прокоп предложил соседу пройтись к дочкиному дому, оценить, как идёт ремонт. Пётр не мог отказать соседу и направился с ним по улице, на конце которой стояла белая мазанка.
- Гляди, Петрусь, какая краска красивая на окнах, беленькая, как снег – порадовался Прокоп, когда они с Петром вошли во двор.- А в хате какие стены красивые?! Даже с улицы видать.
Пётр улыбнулся, а старик, став на невысокий стульчик, заглянул в окно. И вдруг  с воплями: «Свят-свят-свят!», слет с табурета, словно ошпаренный.
- Спаси и сохрани меня, Господи! – лепетал Прокоп, продолжая бесконечно крестится.- Отведи нелёгкую и помилуй мя! Ты погляди в  окно.
Пётр заглянув в окно, и ужаснулся. От увиденного у него округлились глаза и, что-то нервно задергалось на голове. Полы в комнате напоминали болотную топь. Серые жабы заполонили весь дом. Его взгляд встретился со взглядом огромной, как кадушка, с большими, зелеными, напоминающие картофелины, глазищами серой жабы, которая мерзко выпускала  изо рта большущие белые пузыри.
Отпрянув от окна, Пётр недоумевая смотрел на Прокопа.
- Нечистая сила! Как ест – нечистая! – орал дед.- Петруша, давай зайдем в прихожую, да вычистим от этой хрени хату.
Отворив дверь, они застыли на месте. Перед ними была та же самая картина – на полу - полчище серых жаб.
- О, проклятущие, и тут они,- вопил Порокоп.- Тьфу! Тьфу! Нечистая сила! Давай сюда лопату, там, в сарае стоит!- Сосед подбежал к сараю, отворив дверцу, отскочил назад. - Что ты там застрял Петро?!
- И здесь  жабы.
- Это они! Это они сделали,- лепетал старик.
- Кто они?- недоумевая, спросил Пётр.
- Ну, эти, что на квартиру просились! Петя, сынок, догнать их надо. Вернуть, чтоб отделали. Извинись за меня старого дурака. Мы же… по хорошему… Ну, как же они… Гляди, вон Сидор на повозке едет, пусть подсобит.
Пегая лошадь, галопом скакала по селу. По ходу Сидор с Петром расспрашивали односельчан о мужчине с женщиной. Те указывали, в какую сторону пошли незнакомцы,  за одно, интересовались, что произошло. В ответ не услышав ничего вразумительного, направлялись к дому Прокоповой дочки.
На краю села, на мосту, они наконец-то настигли неизвестных.
- Постойте, люди добрые! За что же вы старика наказали?! Ведь не со зла он отказал вам, - взволнованно говорил Пётр. – Простите старого человека.
- А ведь я его предупреждал,- жёстко ответил незнакомец.- Ну, а наказал  его глупость и дерзость.
- Какая дерзость? Старый он: сейчас - одно, через пять минут другое. Нервничает, переживает. Дочка жить здесь не хотела, а теперь приезжает. Ей Богу, не со зла он. Поедемте с нами, поможете ему избавиться от жаб.
- Я ничего не могу сделать,- сказал незнакомец.
- Да ну как же это?! Должно же быть какое-то средство?!
-Есть,- ответил пришлый.- Он должен поцеловать большую жабу.
- Что-о-о?!- произнес ошарашенный ответом Пётр.
- Другого способа, избавиться от них, нет.
-Д-д-допустим..Только там ступить негде.
- Пусть ваш Прокоп ступает на пол ногами смело. Они расступятся, он подойдет к главной жабе, та выставит лапу, он её поцелует и, не оборачиваясь, выходит из хаты.
- И всё?
- Всего лишь. Главное, чтобы он не оборачивался назад, когда пойдёт на выход.
Только вымолвил эти слова незнакомец и внезапно исчез вместе со своей спутницей. Кони бешено заржали и встали на дыбы.
- Ту! Ту! Стоять!– сдерживая лошадей, завопил Сидор.- Нечистая! Петька, поехали!

- Ты в своём уме, эту мерзость целовать?! – возмущался Прокоп, выслушав всё, что рассказал ему Петр.
- Тот мужик так сказал. Иного выхода нет.
- Будь ты неладна, нечистая сила!
Пока Прокоп ещё  долго сидел в раздумье: целовать ему эту мерзость или нет, односельчане заглядывали в окна хаты, сарай и ужасались.
- Петя,- сказал дед,- на эту мерзость трезвыми глазами смотреть противно, а целовать как? О, Господи, за что мне наказание такое?
- Васильевич, я знаю, что надо делать. Есть идея. Я сейчас. Миша, сынок, а ну бегом в сельмаг к тётке Дарье, пусть бутылку водки даст. Скажешь, отец прислал. Всё понял? Давай!
Мишка, что есть духу помчал в магазин. Запыхавшись, вбежал в сельмаг, прямо с порога громко прокричал:
- Тётка Дарья! Тётка Дарья! У тебя водка есть! Быстро давай!
- Да чтоб тебе луснуть, скаженный ребёнок, так орать! Пожар пылает или слабоумие тебя посетило?!
- Хуже,- тараторил Мишутка.- Меня батя за водкой послал!
-Тю, ты боже?! Напугал меня. А не брешешь?
- Вот тебе истинный крест!- Мальчонка перекрестился.- У деда Прокопа в хате и в сарае полно серых жаб. Там одна здоровая такая, как кадушка, пакостная такая, ещё и шары белые надувает.
- Чур меня, чур! Прямо - нечистая сила!
- Вот и дед причитает: «Нечистая! Нечистая!» Чтоб от этой пакости избавиться, Прокоп эту здоровенную корябуху должен поцеловать.
-Да чтоб ты живой был! Разве эту сатану можно поцеловать?! Ах, ты бесёнок малолетний, надурить меня хочешь!
- Я тебе правду говорю. Не веришь, пошли со мной, сама всё увидишь.
- Не могу я магазин оставить, а то ещё и у меня здесь нечистая заведётся. Чур меня, чур!- сказала Дарья и перекрестилась.- Держи бутылку, да гляди не разбей. Это - последняя. А у Петра я сама узнаю: сбрехал ты мне или нет.

Вокруг все стояли молча, и смотрели, как дед Прокоп перекрестился и в два захода выпил горькую. Некоторое время он посидел с закрытыми глазами, а потом тихо сказал:
- Петя, веди меня до этой мерзости, а то сам не дойду.
Сосед повёл старика к двери. Тот ещё долгое время колебался, бесконечно крестясь, чувствуя, что начинает трезветь, закрыл глаза и с возгласом: «Твою мать!..», поставил ногу на шевелящуюся массу жаб. Почувствовав под ногами пол, он открыл глаза и увидел перед собой свободный проход, ведущий прямо к  толстому полену бревна, мерзко выпускающему белые, гнусные пузыри, омерзительно шевеля челюстями. Зеваки внимательно следили за происходящим. Прокоп стал на четвереньки, подполз к главной жабе, и вытаращив на неё налитые кровью глазами, рявкнул: «Чё вылупилась?!». Серая жаба резко  выставила лапу и упёрлась ею старику в лицо. Некоторых от этого моментально сдуло от окон. Прокоп абсолютно трезвый и уже мало что соображающий, поцеловал жабе лапу, и на четвереньках пополз обратно к выходу. Здоровая омерзина запрыгнула деду на спину, а серое жабье полчище последовало за ней.
Дед Подорожников вылез за плетень. Сидящая у него спине главная жаба спрыгнула в траву и исчезла. Пока Прокоп лежал в бессознательном состоянии, жабье войско постепенно растворялось в траве.
Односельчане, после произошедшего, все вместе выхаживали Прокопа Васильевича, пока он сам через неделю  не вышел на улицу. Его никто ни о чём не спрашивал, опасаясь нового недуга, и потом, они видели всё своими собственными глазами.