Так лучше

Если бы Любу спросили, зачем она прилетела именно в Чикаго, ведь и в других городах Северной Америки есть на что посмотреть, она бы сразу ответила: а потому, что у меня тут родственники. Это очень удобно, когда они есть. И встретят, и приютят, и все самое интересное покажут.

Со старшей сестрой Люба успевала наговориться обо всем на свете по вечерам. А утром та убегала на работу, оставляя своих мальчишек в ее распоряжение.
– Набережную у озера уже всю исходили, – сказала Люба племянникам. – А река у вас есть?
– Конечно. Разве ты не видела, когда мы даунтаун проезжали?
Они гуляли по набережной реки с оригинальным именем Чикаго. Люба с восхищением глядела вокруг и объясняла племянникам, как им повезло жить в таком сказочно красивом месте. Тут она увидела группу людей с этюдниками, они стояли внизу, у самой воды, и сосредоточенно рисовали. Художники!
– Я вас догоню, – сказала она ребятам.
У нее аж пальцы зачесались, так захотелось порисовать. Живописцы выбрали отличное место: отсюда открывались действительно великолепные речные пейзажи. Достав из сумки блокнот и гелевую ручку, Люба тоже принялась делать наброски.
Местные художники вначале не обращали на нее внимания. А может, и обращали, но не показывали виду: здесь вообще не принято без особого приглашения вторгаться в приватное пространство человека. Однако через час несколько человек все же подошли и посмотрели на Любины контурные рисунки. Девушка в зеленом шарфе и такой же шапочке одобрительно кивнула, улыбаясь. Другая девушка показала большой палец. Еще бы! Откуда им знать, что Люба закончила художественный институт и теперь преподает живопись в техникуме.
Люба обошла остальных художников, разглядывая их работы. Техники они использовали самые разные: пастель, акварель, акриловые краски. Значит, любители.
Один парень выделялся среди них недовольным выражением лица. Наверное, у него что-то не получается, подумала Люба и подошла посмотреть.
– Ну и чего бы я стоял, глазел, – сердито буркнул парень.
«Соотечественник!» – обрадовалась Люба.
– Извините, – сказала она ему. – Мне просто интересно.
Он с любопытством посмотрел на нее. Глаза у парня карие, большие, как у теленка.
– Вы из России? Туристка?
– Нет, к родичам приехала. Люба. Я художник.
– А я Алексей. Художник? Тогда ладно, смотри. – Он сразу обратился на «ты», преодолевая условности.
Потом рассказал, что вообще-то он программист, только сейчас без работы. А рисование для него хобби, психотерапия.

На следующий день Люба специально приехала сюда, чтобы порисовать со всеми. Алексей сам предложил ей картон и кисти, а взамен попросил помочь ему советами. Глядя на его работы, она долго не решалась сказать, потом все-таки решилась:
– У тебя линии нет.
Можно ли человеку сказать, что у него нет линии? Звучит как приговор. Надо сгладить впечатление похвалой.
– Зато у тебя есть цвет. Попробуй писать вообще без рисунка.
– Как это?
Похоже, он не обиделся. Значит, не такой уж впечатлительный.
– А вот так.
Она выдавила прямо на холст краску из нескольких тюбиков, взяла кисть. Сделала несколько дирижерских движений.
– Не понимаю, – сказал он.
– А ты прищурь глаза, или отойди на пару шагов.
Он послушался. Сразу признал в ней учителя, значит. Послушный ученик.
– Слушай, вот здорово! – восхитился он. – Мощно получается. Я и не знал, что так можно. Краски экономил.
Через полчаса она снова подошла к нему и поразилась, как быстро он усвоил ее урок. Он написал уходящую вдаль реку с мостами-улицами, вырастающими вдали небоскребами. Вода была густой, темной, по ней сновали катера. По мостам шли люди. Изображенные грубыми мазками, они тем не менее были живыми. В начинающем вечереть небе зажигались первые огни... Картинка здорово передавала влажность воздуха.
– Ты точно программист, а не художник?
– Что, получилось? – недоверчиво спросил он.
– Великолепно. Я бы такую у себя дома повесила, на память о Чикаго.
– Бери!
Она отнекивалась, он совал ей картон. Люба рассмеялась: «Краски же еще сырые, пусть высохнут!» Помогла ему упаковать картину между специальными рамками, так, чтобы не размазать. Они пошли по набережной, поднимаясь по ступенькам наверх, на ведущую вдоль реки улицу, и спускаясь вновь к воде.
У нее завибрировал телефон.
– Любашка, ты где?
Она оглянулась.
– Недалеко от Мичиган авеню, два моста вдоль реки.
– Мы сейчас подъедем!
Они с Алексеем обменялись номерами телефонов, и Люба продолжила свои прогулки по Чикаго вместе с племянниками.

Она и не думала, что парень позвонит, чтобы продолжить случайное, ни к чему не обязывающее знакомство. Но он позвонил. Люба долго не могла понять, чего он хочет, потом догадалась: еще порисовать.
Она встретились на набережной. Но оказалось, что Алексей не взял этюдник.
– Куда пойдем?
– Я покажу тебе Шагала. Хочешь?
– Шагала? – удивилась Люба. – Здесь?
Но это был действительно он. Прямоугольник стены был покрыт мозаикой, выполненной великим художником. Как странно увидеть такую красоту на перекрестке, посреди суеты городского центра! Странно и одновременно естественно...
Шли дни, они встретились еще несколько раз, гуляли. Люба уже скучала по его звонкам. Он звонил и молчал в трубку, но с ним и молчать было хорошо, хоть по телефону, хоть так. Они шли по Стэйт авеню, держась за руки, и гадали, куда она их приведет.
– Леша, ты ведь местный, должен знать!
– А вот не знаю, – улыбался он. – Город слишком большой, нельзя все знать.
То и дело они сворачивали в боковые улицы, потом снова возвращались на главную линию прогулки. Когда проходили под наземной линией метро, Любе позвонила сестра и пригласила на обзорную площадку самого высокого в Чикаго здания – фотографировать уникальные виды.
– Не могу! – кричала в трубку Люба сквозь грохот поезда и радовалась, что не слышит изумления в голосе сестры. – Я занята! Перезвони позже!
Вечером та спросила с укоризной:
– Чем это ты была так занята?
Пришлось рассказать.
– Легкомысленная ты, Любка, – вздохнула сестра. – И всегда такой была. Ну какое у вас будущее, ты подумала?
Люба не думала. Ей просто было с Алексеем хорошо. Неужели этого мало? Оказывается, мало. Влюбляясь, оказывается, необходимо думать: чем это закончится. Ну то есть или свадьбой, или...
Несколько дней они с Алексеем не виделись. Люба скрупулезно исполняла родственные обязанности – ходила с сестрой на званые обеды к дальней и совсем отдаленной родне, сидела за густо накрытыми столами, листала альбомы с фотографиями. Но однажды утром, рано проснувшись, она написала сестре записку и уехала в центр.
Шел мелкий, но упрямый дождь. На набережной, конечно, не было никаких художников. Люба стояла под каплями, сама не зная, зачем сюда пришла.
И вдруг Алексей подошел к ней.
– Я чувствовал, что ты тут, – сказал он. – Поэтому и пришел.
– И я знала, что ты придешь.
Они взялись за руки и пошли куда-то, не обращая внимания на струи дождя.

Как ни растягивай хорошее, а оно все равно закончится. Любе надо было съездить в пригород, к родне – попрощаться: через несколько дней ей улетать домой. Алексею давно пора было вновь начать поиски работы, звонить по объявлениям о вакансиях программиста, встречаться с работодателями. Они оба не обсуждали тему «Что дальше». А действительно, что? Ну хорошо, они любят друг друга. Но она не останется, у нее своя жизнь. Он тоже не помчится вслед за ней. Как же быть? Есть вопросы, у которых нет ответов.
Люба и Алексей при встречах больше молчали. Зачем вспугивать словами такое молчание, когда тебе хорошо рядом с человеком, просто хорошо, спокойно, тепло – и все. И не надо гадать о будущем.
Утром того дня, когда уже надо было собираться в аэропорт, Люба не выдержала.
– Я только на набережную, и быстро назад, – сказала она сестре, набрасывая куртку.
– Сумасшедшая! Опоздаем ведь.
– Ничего, вы меня мигом домчите. Я через час вернусь! – крикнула она уже из коридора.
Остановила такси, назвала адрес. По пути в нетерпении кусала губы. Хоть на минутку, но они должны увидеться напоследок! Вот и набережная. А вот и группа художников. Как удачно! Леша должен быть там, с ними. Люба помчалась к ним что было сил. И вдруг резко остановилась.
Алексей действительно был. Только он не рисовал, а обнимал девушку-художницу. И целовал ее.
Люба зажмурилась, как от резкой боли. Потом отвернулась, открыла глаза и побежала в другую сторону.
«Все правильно, – подумала она уже в такси, когда боль отпустила. – Так даже лучше. Пусть он будет счастлив».
Алексей оглянулся, увидел спину убегавшей женщины наверху, на набережной. Несколько секунд постоял, глядя ей вслед.
– Хватит, – сказал он девушке. – Спасибо, что ты мне подыграла. Так ей будет лучше.