День восьмой. Вскрытие карт

Вскрытие карт (англ. Show Down)
или раскрытие карт — финальный этап
игры в покер



– Куда мы идем? В бар? Там всех подождем? -  Лиза шла, не разжимая, сцепленных в танго рук. Я не ответил, молча отведя её к гардеробной и протянул номерок служащей.

– Будьте добры.

– Мой номерок у Андрея. Я…

– Ты наденешь моё пальто и не замерзнешь. Дойдем до Московского и возьмем такси.

– А дальше? Что дальше?

– Не спрашивай. Ты. Я. Твои дети. Мы. Не знаю. Решим, что дальше.

– Хорошо. Попробуем решить. –  Лиза перегнулась через барьер гардеробной и позвала только, что севшую на стульчик женщину. –  Извините, пожалуйста, мой номерок в кармане брюк мужа, а нам нужно срочно уехать. Не хотим мешать концерту.  Вон то черное пальто моё. В правом кармане ключи. На связке два ключа и брелок – бронзовая кошка. И еще… нижняя пуговица вот-вот оторвётся.

Женщина посмотрела на Лизу странным, тягучим взглядом и видимо разглядев в ней что-то очень важное для себя и приняв решение, медленно поднялась и сняла в вешалки пальто, подошла к стойке и положила его на стойку.

– Постарайся быть счастливой, детка!

– Спасибо. Я постараюсь.

Я подал пальто Лизе, и она не спеша застегнула пуговицы, глядя на себя в зеркало. На последней остановилась и оторвала пуговицу окончательно.

– Может потеряться. Идём? – она обернулась ко мне, хотя в этом не было нужды – мы и так смотрели в глаза друг друга, отраженные в зеркале. Я кивнул. А она запустила руки в волосы, отпуская их на свободу, на миг снова посмотрев в зеркало, словно советуясь со своим отражением. А потом протянула свою руку мне. И меня отпустило. Я больше не думал. Вперед. Вот она. Рядом. Её рука в моей. И я засмеялся.

– Я сделаю её счастливой, - я поклонился женщине в гардеробной и потянул Лизу на выход. Мы уже почти дошли до двери, когда женщина вздохнула:

– Если бы счастье зависело от людей, от их желаний, присутствия или отсутствия… ты или счастлив, или нет.

Мы вышли на Невский, и я повернул в сторону перехода к вокзалу. К мигающим призывно такси. Но Лизина ладонь выскользнула из моей руки, и она остановилась.

– Нет. Мы спешим.

– Мы опоздали уже, Лиза. Нам давно это нужно было это сделать.

– Ты не понимаешь, Глеб, мне это трудно объяснить. Но если я сделаю хоть один шаг в «не туда», то моя жизнь закончится. Но сейчас, - она положила руки мне на плечи и поднялась на носки, - может весь мир подождёт? Пойдём? Просто пойдём по Невскому, словно мы имеем право просто гулять. Просто быть рядом. Мы. Сейчас есть мы. Те, кто имеет право приехать на Невский вечером просто для того, чтобы прогуляться. Посидеть на скамейке в Катькином саду, попить чаю в кофейне у Абрикосова, постоять на Аничковом и покурить… не вздрагивая, не оглядываясь, не ища глазами в толпе знакомые лица. Я знаю, что ты сейчас хочешь…

Она поцеловала меня в подбородок и отступила на шаг.

– Я тоже этого хочу. Но не сейчас. Нам не нужны банальные поебушки в подворотнях. Не нужен торопливый секс на чужих простынях. Даже если я сойду с ума от желания, я не позволю нам…

Я вдруг понял, если позволю ей договорить, наш придуманный в мечтах мир рассыплется на мелкие осколки, которые уже не склеить обратно и кивнул, взял её за руку и потянул вперед, в сторону цветочного.

– Стой. Вот здесь, чтобы я тебя видел сквозь витрину. Я быстро – и зашел в магазин. Быстро вынул по одной розе из каждого вазона, смешивая все оттенки в безумный букет счастья, потому что «мы», «нам» сказанные, повторенные звучали разными оттенками надежды и счастья. Я вышел из магазина, неся ей разноцветную охапку.  И Лиз, моя Лиз, рассмеялась, принимая букет, прижимая его левой рукой к груди, а правую положила на мой локоть. И мы пошли медленно и степенно, словно совершаем обычный вечерний променад перед сном. Никуда не торопясь. Просто наслаждаясь близостью и возможностью этой близости. Не спеша. В этом была какая-то невозможная прелесть просто гулять с любимой женщиной. Просто разговаривать. Мы дошли до Фонтанки и повернули налево и не заметили, как вышли на Московский, снова свернули, продолжая беседовать. Меня беспокоило только одно – её ледяная ладошка, лежащая у меня на локте. Мою девочку пора было отогревать, и пора было выбрать местечко, работающее в этот час. Я рискнул и повел её туда, где мы посидели с Петровичем. А вдруг? Окна светились. И колокольчик так же радостно оповестил о нашем появлении, как и в прошлый мой приход сюда.

Я почему-то подвел Лизу к столику, за которым сидел прошлый раз и забрал у нее букет, помог раздеться и усадил, а сам пошел к барной стойке. Кухня уже не работала, но я уговорил бородатого мужика за стойкой сделать хотя бы яичницу. Он долго сопротивлялся, а потом все- таки посмотрел в её сторону. Почему-то нахмурился и кивнул.

– Иди. Сделаю, принесу.

И ушел внутрь.  И вот моя Лиза ест удивительное нечто, имеющее отношение к яичнице только наличием в блюде яйца. Ей явно нравилось. Мы перешли к кофе. Бармен принес нам пепельницу. И я решился задать вопрос, который не давал покоя мне уже несколько лет.

– Лиз, скажи мне честно, что не так. Я не могу понять. Что у вас за странные отношения с Андреем? Что за бред со «свободными отношениями на стороне»? Почему тебе можно завести любовника, но нельзя его любить. Прости, но это все звучит дико и странно… по меньшей мере.

Лиза вынула и пачки сигарету и размяла её пальцами. Выпрямила и без этого прямую спину и закрыла на несколько секунд глаза. Вдохнула. Прикурила.

– Хорошо. Я скажу. Один раз. И мы не будем это обсуждать и вздыхать обо мне. – Она затянулась, а потом положила руки на столешницу. – Андрей имеет не совсем традиционную ориентацию в сексуальном плане. Он может быть и с женщиной, но не любит такое соитие. Ему нужен был сын – продолжатель рода. О чем он мне в пьяном радостном угаре и сообщил в день моей выписки из больницы. Потом пожалел – я запомнила его слова. Мне можно всё. И ожидалось, что я воспользуюсь этим правом. Но… есть маленькое «но». Я не должна любить своего любовника.

– Почему?

– Любящая женщина начинает делать глупости и спонтанные шаги. А это никому не нужно. Нужно – счастливое детство для его детей. – И она засмеялась. – У нас с ним, правда, разное понимание счастья и для детей в том числе, поэтому…

– Поэтому мы допьем кофе и поедем забирать детей.

– А он докажет в суде, что я ему изменила и лишит меня родительских прав. Именно это мне и обещано. Или разлучил детей, разделив их между нами.

– Девушка, вам шоколад от заведения. Мы вас не торопим, но… собираемся закрываться.

Мы оба повернулись на голос. Бармен держал поднос с большой чашкой горячего шоколада, в которой плавали маленькие зефиринки.

– Да, да, конечно. Спасибо.

Бармен отошел, и Лиза совершенно спокойно продолжила говорить:

– Поэтому ты понимаешь, что я сегодня сделала? И какие последствия меня ждут? Да?
 – Она снова закурила, совершенно не торопясь. Это вызвало какое-то глухое раздражение, ведь нас мягко, но попросили на выход. И Лиз тут же уловила эту смену настроения.

– Не волнуйся, Глеб, никто не предполагал, что я буду заглатывать кипяток на ходу. Принеся такой горячий напиток, бармен допускал возможность того, что я буду курить пока он остывает.

Я просто явственно услышал, как звякнул железный засов, на который Лиза закрылась от всего мира и даже пожалел Андрея. Он это видит постоянно. И кажется не только я услышал этот лязг – глухой смешок донесся из-за бархатной портьеры, отгораживающей зал от кухни.

– Но мы всё же попробуем, Глеб, сделать как хочешь ты. Прямо сейчас. Я допью какао, и мы поедем. Не спеша. Не нужно пугать детей спешкой и ранней побудкой.

Мы стояли под дверью квартиры, в которой Лиза жила с мужем. Она по привычке, поднимаясь на пятый этаж, сунула руку в карман и достала ключи, но я сжал её и покачал головой:

– Ты не возвращаешься домой. Мы приехали за детьми. Зайдем. Ты их соберёшь, и мы уедем. И эти ключи нам никогда не понадобятся.

– Да. Мы так и сделаем. Сейчас.

Я нажал на кнопку звонка и практически сразу загремели открываемые замки. Дверь распахнулась и мелкие бросились Лизе на шею.

–  Ма, мы соскучились! Пойдем!

– Наталья, Олег, помогите маме раздеться. Она так устала. Как вы думаете, просто всю ночь ухаживать за больным Тимкой?

– Мам, идём! Идём!

Лиза растерянно оглянулась на мужа:

– Андрей…

– Иди, дорогая, они нереально по тебе соскучились, а мы с Глебом покурим… на лестнице.

– Но…

– Без «но» Елизавета Петровна. Все «но» мы сейчас обсудим с нашим другом. Хочешь присоединиться? Присоединяйся.

Я стоял столбом, понимая, что происходит и готовясь к войне за Лиз. Она посмотрела мне в лицо и стала расстёгивать пуговицы на пальто.

– Таша, возьми, пожалуйста, мы сейчас с папой вернемся.

– Петрова проводите?

– Да. Попрощаемся и я приду.

Дверь закрылась. Андрей прижал Лиз к своему боку и поцеловал в макушку.

– Умница. Всё поняла. Знаешь почему я выбрал тебя? Ты - понятливая. А вот ты, Глеб, нет. Она уйдет от меня только в одном случае, если у неё будет на руках будет убойный козырь. Только так. А вчера? Прости, друг, вчера было длительное воздержание с семяизвержением в мозг. Ты уж очень расстарался. Роза в рукаве… Белая… ¬– он хмыкнул и прикурил сигарету, – это было сильно. Даже меня проняло.

– Но ты же… - Лиза повернулась к мужу.

– Я же смотрел на сцену? Да, нет, дорогая, ты была так трогательна в своих слезах. Я просто чуть наклонился вперед, загораживая тебя от Ивановых, и даже уже подумывал дать тебе носовой платок. – и он снова прижал её к себе и похлопал по плечу.  -  Иди не мерзни. Дети соскучились. До свидания, Глеб, спасибо, что проводил. Хотя? Иначе бы это было не по-джентельменски? Другой бы просто такси вызвал…