Россия 18 века. Рыцарь 18-го века

Как отмечали современники, с юности Павел увлекался идеями рыцарства. После того, как летом 1798 года Мальта без боя сдалась французам, Мальтийский орден остался без великого магистра и без места. Идея рыцарского и христианского братства, лежащая в основе этого древнейшего Ордена, была близка и понятна Павлу Петровичу. Хотя Орден считался католическим, но во второй половине XVIII века находился вне юрисдикции пап.

Триединое же предназначение членов братства: духовное окормление, помощь больным и нуждающимся (дела страннолюбия и милосердия) и защита Христианского мира от нападения со стороны врагов — не могли не вызвать отклика в рыцарской душе Императора Павла. Оставшись без великого магистра, за помощью рыцари ордена обратились к российскому императору Павлу I, который, разделяя рыцарские идеалы чести и славы, годом ранее объявил себя защитником древнейшего духовного ордена.

Павел I был избран великим магистром Мальтийского ордена 16 (27) декабря 1798 года, в связи с чем к его императорскому титулу были добавлены слова «… и Великий магистр ордена св. Иоанна Иерусалимского». Российский орден Святого Иоанна Иерусалимского и Мальтийский орден были частично интегрированы. На российском гербе появилось изображение Мальтийского креста.

Три древние реликвии госпитальеров — частица древа Креста Господня, Филермская икона Божией Матери и десница святого Иоанна Крестителя — были доставлены в Гатчину и 12 (23) октября 1799 года торжественно внесены в церковь Гатчинского дворца. 9 декабря того же года святыни перевезли из Гатчины в Петербург, где их поместили в придворной Большой церкви Зимнего дворца. В память об этом событии Священный Синод установил 12 (24) октября 1800 ежегодное празднование в этот день «перенесения из Мальты в Гатчину части древа Животворящего Креста Господня, Филермской иконы Божией Матери и десной руки святого Иоанна Крестителя».

Для рыцарей в Гатчине был построен Приоратский дворец, кроме того, в их распоряжение был передан Воронцовский дворец, при котором была устроена Мальтийская капелла. Император издал указ о принятии острова Мальта под защиту России. В календаре Академии наук, по указанию императора, остров Мальта должен был быть обозначен «Губернией Российской империи». Павел I хотел сделать звание великого магистра наследственным, а Мальту присоединить к России. На острове император планировал создать военно-морскую базу для обеспечения интересов Российской империи в Средиземном море и на юге Европы.

Сохранилась депеша, присланная в Петербург из Рима от русского посланника Лизакевича от 24 января 1801 года. Он сообщал, что только недавно избранный папа Пий VII пригласил его на аудиенцию, чтобы специально выразить «чувства признательности Государю Императору Павлу I» и «полную готовность служить ему всеми силами». Папа добавил, что ему «весьма приятно видеть Императора Великим Магистром Мальтийского Ордена», что он «готов, в случае гонений со стороны французов», поселиться на Мальте, когда остров будет возвращен Ордену. Там он намерен «жить спокойно под защитой Великого Магистра — Русского Императора». Папа далее присовокупил, что он мечтает о воссоединении церквей и ради обсуждения столь важного предмета готов «приехать в Петербург и изустно трактовать с Государем, коего характер основан на истине, правосудии и верности». В беседе с посланником Пий VII называл Императора Павла I «другом человечества и бескорыстным защитником и покровителем гонимых и угнетённых». Никогда, ни до, ни после, правители России не удостаивались подобных восторженных похвал со стороны главы Римско-Католической Церкви…

Когда французы вторглись в пределы Священной Империи, сея кругом безбожие, то Павел I не мог остаться равнодушным наблюдателем. Он отправил армию воевать совсем не «за Мальту», как иногда безосновательно утверждается. Мальта вообще не фигурировала в планах военных кампаний. Он боролся за принцип христианского мироустроения, нарушенный и разрушенный французской революцией, потому семнадцатитысячный русский контингент оказался в Голландии, а несколько десятков тысяч русских воинов оказались в Италии, где и сокрушили власть «антихристову». Для России это была религиозная война, война с Антихристом и именно так её воспринимал император Павел I. Потому Россия и не искала никаких выгод, и со стороны некоторым казалось, что это — только «авантюра».

В 1799 году Россия вступила в борьбу с французской экспансией на территории Италии и в районе Средиземного моря. Блестящие победы русских над французами в Северной Италии и замечательная экспедиция адмирала Ф. Ф. Ушакова — высадка в июне в Неаполе и освобождение 16 сентября 1799 года Рима — знаменовали крах французского господства в Италии. Папа Пий VI прислал Императору Павлу в связи с этим восторженное благодарственное послание.

***
Современные историки, на основании сохранившихся документов отмечают  рыцарственность и обострённое чувство справедливости  присущее Павлу 1 («романтик на троне», «Русский Гамлет»). Оно выражалось в равном неприятии как придворного лицемерия и дворянского беспредела екатерининской эпохи, так и кровожадного якобинства. Есть сведения, что накануне Февральской революции православная церковь готовила материалы для канонизации Павла 1. Призывы к канонизации Павла раздавались и в начале XXI века.

Яркий эпизод описан историком А. Бохановым: "В ноябре 1781 года «австрийский Император (1765–1790) Иосиф II устроил пышную встречу (Павлу 1, П.Р.), а в череде торжественных мероприятий был намечен при дворе спектакль «Гамлет». Далее произошло следующее: ведущий актер Брокман отказался исполнять главную роль, так как, по его словам, «в зале окажется два Гамлета». Император был благодарен актеру за мудрое предостережение и наградил его 50 дукатами. «Гамлета» Павел не увидел; так и осталось неясным, знал ли он эту трагедию Шекспира, внешняя фабула которой чрезвычайно напоминала его собственную судьбу».

А дипломат и историк С.С. Татищев говорил знаменитому русскому издателю и журналисту А.С. Суворину: «Павел был Гамлет отчасти, по крайней мере, положение его было гамлетовское, «Гамлет» был запрещен при Екатерине II», после чего Суворин заключил: «В самом деле, очень похоже. Разница только в том, что у Екатерины вместо Клавдия был Орлов и другие…». Действительно, если считать молодого Павла Гамлетом, а Алексея Орлова, убившего отца Павла Петра III, Клавдием, то несчастный Петр окажется в роли отца Гамлета, а сама Екатерина – в роли матери Гамлета Гертруды, вышедшей замуж за убийцу первого мужа.

В книге Андрея Россомахина и Дениса Хрусталева «Вызов императора Павла, или Первый миф XIX столетия» впервые детально рассматривается другой «гамлетовский» поступок Павла I: вызов на поединок, который русский император послал всем монархам Европы как альтернативу войнам, в которых гибнут десятки и сотни тысяч людей. Это, кстати, именно то, что риторически предлагал в «Войне и мире» Л. Толстой, сам не жаловавший Павла Первого: дескать, пусть воюют лично императоры и короли вместо того, чтобы губить в войнах своих подданных. Но этот благородный рыцарский поступок Павла 1 воспринимался его современниками и потомками как признак «сумасшествия»!

Все указы или законы Павла Первого отличались разумностью и ясностью. В 45-томном «Полном своде законов Российской Империи», изданном в 1830 году, помещено 2248 документов Павловского периода (два с половиной тома), и это притом, что Павел царствовал всего 1582 дня! Стало быть, он выпускал по 1–2 закона каждый день, и то были не гротескные реляции о «подпоручике Киже», а серьезные акты, вошедшие впоследствии в «Полный свод законов»!

Павел Петрович действительно ощущал себя «отцом всего народа русского» и стремился заботиться о благоустроении всех, а отнюдь не только о благоденствии дворянского сословия, о нуждах которого так горячо пеклась до него Екатерина II, а после — Александр I. Как выразился писатель А. Коцебу (1761–1819), написавший очерк об убийстве Павла Петровича, «из 36 миллионов (населения России) по крайней мере 33 миллиона имели повод благословлять Императора». Думается, что показатель «недовольных» у Коцебу явно завышен.

***
Выше упоминалось, что авторы биографических сочинений об Императоре Павле Петровиче нередко выступают в роли «психиатров», навешивая ему разные ярлыки. Настораживает то, что оба императора в окружении Екатерины 11 получили такого рода диагнозы - Петр 111 с ее легкой руки стал считаться слабоумным, а Павел 1 - сумасшедшим. Очевидно, это были слухи, распространяемые  специально хитроумной императрицей, чтобы не допускать законных императоров к власти.

И.М. Муравьев-Апостол не раз говорил своим детям, будущим декабристам, «о громадности переворота, совершившегося со вступлением Павла Первого на престол, – переворота столь резкого, что его не поймут потомки», а генерал Ермолов утверждал, что у «покойного императора были великие черты, исторический его характер еще не определен у нас».

Впервые со времен Елизаветы Петровны присягу новому царю принимают и крепостные. А значит, что Павел 1 считал их подданными, а не рабами, как его мать, "просвещенная правительница" Екатерина Великая. Как и во времена Иоанна Грозного, в одном из окон Зимнего дворца устанавливается желтый ящик, куда каждый может бросить письмо или прошение на имя государя. Ключ от комнаты с ящиком находился у самого Павла, который каждое утро сам читал просьбы подданных и ответы печатал в газетах.

Удивительный это был человек. Удивительный и необыкновенный. Недаром его звали «русским Гамлетом» и «русским Дон-Кихотом»… Он впервые в Европе ввёл награждение нижних чинов знаками отличия орденов "Святой Анны” и "донатом ордена Святого Иоанна Иерусалимского”. Надо отметить, что до этого, каких-то орденов или наград для солдат попросту не существовало и не только в России, но и в Европе. Вторым после Павла I в истории Европы наградные знаки для солдат ввёл во Франции Наполеон.

«Император Павел имел искреннее и твердое желание делать добро, – писал А. Коцебу. – Перед ним, как перед добрейшим государем, бедняк и богач, вельможа и крестьянин, все были равны. Горе сильному, который с высокомерием притеснял убогого. Дорога к императору была открыта для каждого; звание его любимца никого перед ним не защищало…»  Конечно, привыкшим к безнаказанности и жизни на дармовщинку вельможам и богачам это не нравилось. «Императора любят только низшие классы городского населения и крестьяне», – свидетельствовал прусский посланник в Петербурге граф Брюль.

Согласно отзывам современников, Павел мог быть раздражителен и требовал безусловного повиновения: малейшая задержка в исполнении его приказаний, малейшая неисправность по службе влекли немедленный выговор и даже наказание без различия лиц. В дореволюционной, а потом и советской историографии искусственно выпячивались эти стороны правления Павла, как мелочная регламентация быта подданных и репрессии против дворян за самые мелкие оплошности. Но он же был справедлив, добр, великодушен, всегда доброжелателен, склонен прощать обиды и готов каяться в своих ошибках. Павел Петрович являлся импульсивной натурой, в его действиях наблюдалось немало эмоционального, непродуманного, скороспелого. Помыслы же его всегда были чисты и возвышенны; он всегда оставался благородным рыцарем и был способен на великодушие, которое присуще далеко не всем, кого величают «великими». Способен был прощать других и не стеснялся просить прощения у людей, им обиженных ненароком. Он умел признавать собственные ошибки, и, исходя из этого, пересматривать скреплённые монаршей подписью решения, что характерно только для по-настоящему крупных государственных личностей.

Характерный в этом смысле случай приведён в воспоминаниях генерала H.A. Саблукова (1776–1848). Его отец, A.A. Саблуков, занимал пост вице-президента Мануфактур-коллегии, ведавшей делами текстильной промышленности. Павел Петрович ввел в армии мундиры синего цвета, но, заметив разные оттенки в расцветке мундиров, тут же повелел Мануфактур-коллегии: изготовлять фабрикам сукно строго единого окраса. Саблуков составил отчёт, из которого следовало, что быстро добиться единого цветного оттенка невозможно в силу технологических особенностей: при окрашивании в качестве ингредиента использовался котловой осадок, а потому было трудно сразу получить большое количество сукна единого окраса.

Государь этого отчёта не получил, а генерал-лейтенант И. В. Ламб лишь уведомил его, что, по мнению Саблукова, распоряжение императора «выполнить невозможно». Кара последовала незамедлительно: уволить строптивого чиновника со службы и выслать из Петербурга. Воля императора была исполнена. Когда же Павлу стали известны подробности всего этого дела, то он немедленно послал к Саблукову генерал-прокурора со своими извинениями, а затем ласково принял «ссыльного» в Гатчине и, как написал его сын, «моему отцу, разумеется, была возращена его прежняя должность».

Замечательно точно о личности Павла Петровича высказалась в своих «Записках» княгиня Д. Х. Ливен, урождённая Бенкендорф: «В основе его характера лежало величие и благородство — великодушный враг, чудный друг, он умел прощать с величием, а свою вину или несправедливость исправлял с большою искренностью».

Однако лучшие и благие начинания царя разбивались о каменную стену равнодушия и даже явного недоброжелательства его ближайших подданных, наружно преданных и раболепных. Историки Геннадий Оболенский в книге «Император Павел I» и Александр Боханов в книге «Павел Первый» убедительно доказывают, что многие его распоряжения перетолковывались совершенно невозможным и предательским образом, вызывая рост скрытого недовольства царем. «Вы знаете, какое у меня сердце, но не знаете, что это за люди», – с горечью писал Павел Петрович в одном из писем по поводу своего окружения.

И эти люди подло убили его, за 117 лет до убийства последнего русского государя – Николая Второго. Эти события, безусловно, связаны, ужасное преступление 1801 г. предопределило судьбу династии Романовых.

Декабрист А.В. Поджио писал: «… пьяная, буйная толпа заговорщиков врывается к нему и отвратительно, без малейшей гражданской цели, его таскает, душит, бьет… и убивает! Совершив одно преступление, они довершили его другим, еще ужаснейшим. Они застращали, увлекли самого сына, и этот несчастный, купив такою кровью венец, во всё время своего царствования будет им томиться, гнушаться и невольно подготовлять исход, несчастный для себя, для нас, для Николая».

***
Если говорить ясно и определенно, то не подлежит сомнению одно: убийство Павла Петровича стало делом дворянской корпорации, отождествлявшей свои узкие сословные интересы с интересами всей России. Достаточно привести только список непосредственных участников Цареубийства, чтобы понять, что в преступном акте задействованы были представители многих «славнейших родов России». Среди них значились имена: князей Белосельских, князей Волконских, князей Голицыных, князей Вяземских, князей Долгоруковых, князей Яшвиль; графов: Зубовых, Толстых, Орловых, Паниных, Паленов, баронов Розен. Это только титулованные, а без родовых титулов количество замаранных навеки дворянских фамилий в несколько раз превышало вышеуказанное число.

Существовала и ещё одна, уже не внутренняя, а внешняя, сила, деятельно работавшая над низвержением русского царя. Имя её — Англия. Правящие круги могучей английской империи с тревогой и большим опасением взирали на развитие дружественных отношений между Россией и Францией, что могло привести к потере Англией её мирового господства. Английский посол в Петербурге в 1788–1800 годах сэр Чарльз Уитворт являлся деятельным инспиратором заговора. Его интриги и общая антирусская позиция Британии в конце концов вынудили Павла Петровича в мае 1800 года изгнать «полномочного министра» его величества короля Георга III из России.

Однако в Петербурге остались агенты «сэра Чарльза», которым переправлялись деньги; в литературе существует даже упоминание о баснословной сумме в два миллиона. Так это или нет, до конца не ясно, но в любом случае заинтересованность Англии в деле свержения Императора России не подлежит сомнению. О скрытой закулисной стороне убийства Императора высказался уже тогда первый консул Франции генерал Бонапарт, который с грустью узнал о злодеянии в Петербурге; к этому времени между Россией и Францией сложились союзнические отношения. Он прямо увидел в этом коварную руку Британии. «Англичане, — заявил Наполеон, — промахнулись по мне в Париже (имелся в виду взрыв «адской машины в Париже 24 декабря 1800 года), но не промахнулись по мне в Петербурге». Это еще одно подтверждение того, что англичанка немало нагадила в истории России.

Заговор высокопоставленных сановников окончательно сложился в 1800 году.
Несмотря на полное восстановление своего положения, последний фаворит Екатерины 11 Платон Зубов ненавидел ее сына Павла и вместе с братом Николаем, сестрой Ольгой и некоторыми другими сановниками, участвовал в подготовке и осуществлении убийства императора. В роковую ночь заговорщики поднялись по маленькой лестнице у Рождественских ворот Михайловского замка. В последний момент Зубов струсил и предложил возвратиться назад, но Беннигсен остановил его, схватив за руку: «Как! вы завели нас сюда, а теперь хотите уйти?» Платон Зубов одним из первых ворвался в спальню. Павел, разбуженный шумом, успел спрятаться за экраном, стоявшим у кровати. «Мы погибли!» — вскричал Зубов, увидя пустую кровать. Но Беннигсен нашёл Павла и заявил ему: «Государь, вы арестованы».

Павел не ответил ему, но, обратившись к Зубову, сказал: «Что вы делаете, Платон Александрович?» Тогда, рассказывает Коцебу, князь Зубов выступил вперёд и, сохраняя почтительный вид, сказал: «Мы пришли от имени родины просить Ваше Величество отказаться от престола, потому что на Вас находят иногда моменты умопомрачения. Неприкосновенность Вашей личности и приличное содержание гарантируются Вашим сыном и государством». С этими словами он вынул из кармана акт отречения, предлагая его подписать, но Павел не соглашался. В происшедшей затем жестокой борьбе Зубов не принимал участия. Рассказывали, будто бы он, повернувшись спиной и барабаня по оконному стеклу, заметил только нетерпеливо: «Боже мой, как этот человек кричит! Это невыносимо!»

В реальности всё выглядело еще более грязно и мерзко. Ворвалась ночью в покои миропомазанника шайка, состоявшая из опьяневших от вина и одуревших от злобы людей, прокричала какие-то слова и совершила злодеяние. Конечно же, император был потрясен. Наверное, из его уст прозвучали и восклицания. И всё. Затем Николай Зубов, этот «тупой бык», как назвал его генерал А. Ф. Ланжерон, ударил императора в висок массивной золотой табакеркой. Громко застонав, царь падает на пол. Как дикие звери, эта шайка – Зубовы, Яшвиль, Скарятин, Татаринов – бросаются на того, кому они клялись в верности на кресте и Евангелии. Скрежеща зубами и изрыгая грубейшие ругательства, эти предатели колют царя-мученика шпагами, бьют его кулаками, топчут ногами.. и наконец Скарятин набрасывает ему на шею свой офицерский шарф, а Яшвиль затягивает этот шарф до того момента, пока они уже видят перед собой бездыханное тело..

Что происходило потом в спальне Императора, не поддаётся описанию. Это был какой-то сатанинский шабаш, в котором участвовали «освободители России от тирана», представители «лучших фамилий России», «благородные господа». Они измывались над телом Царя так, как не стал бы издеваться над телом жертвы никакой закоренелый каторжник, какой-нибудь «Ванька Крюк». Павла Петровича пинали, душили, избивали, волочили за волосы, били головой об пол. Ему сломали нос, шейные позвонки, ребра, выбили глаз…

О случившемся Зубов отправился известить великого князя Константина. В час ночи Зубов пьяный ввалился к нему в комнату и, грубо сдернув одеяло, сказал: «Ну, вставайте, идите к императору Александру; он вас ждёт». Так как великий князь не сразу понял, в чём дело, то Зубов потащил его за руку и поднял с постели, заставив одеться и следовать за собой. Когда рассвело, князь Зубов обратился к императрице с предложением, чтобы она переехала из Михайловского замка в Зимний дворец. Императрица в горести накинулась на него: «Чудовище! Варвар! Тигр! Это жажда власти довела вас до убийства вашего законного государя».

В тот же день придворные врачи написали, что император скончался от «апоплексического удара». Манифест же о воцарении Александра I, составленный загодя Д. П. Трощинским, без всяких медицинских «экспертиз», уже уверенно сообщал об «апоплексическом ударе».

Александр 1 до самой своей смерти чрезвычайно болезненно реагировал на малейшие намёки, касавшиеся гибели отца, гибели, к которой Александр «Благословенный» имел самое непосредственное отношение… Великий князь Николай Михайлович, правнук Императора Павла I, писал: «Наследник Престола (Александр 1) знал все подробности заговора, ничего не сделал, чтобы предотвратить его, а напротив того, дал своё обдуманное согласие на действия злоумышленников, как бы закрывая глаза на несомненную вероятность плачевного исхода, т. е. насильственную смерть отца».

Во время царствования Александра 1 изучение правления Павла Петровича не поощрялось. Ограничились тем, что через десять лет после его гибели, написал Н. М. Карамзин в своем историографическом трактате «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». По его словам, император обладал «жалким заблуждением ума», «начал господствовать всеобщим ужасом», «казнил без вины», «награждал без заслуг», «отвратил дворян от воинской службы», «питался желчью зла», «ежедневно вымышлял способы устрашать людей», при нем «россияне боялись даже мыслить». И это он писал об императоре Павле 1, при котором не было ни одной смертной казни!

Но все это были домыслы придворного историка Александра 1, ведь аналогичным образом Карамзин оклеветал и Ивана Грозного, приписав ему всевозможные преступления и убийство его сына Ивана. Известно, что золотая табакерка — подарок «Матушки Екатерины», которой был убит Павел 1 потом хранилась в семье Зубовых как бесценная реликвия.

Все компрометирующие заговорщиков материалы были уничтожены. «У нас нет даже краткого, фактического обозрения павловского периода русской истории: анекдот в этом случае оттеснил историю» — сокрушался историк С. В. Шумигорский. Официально было объявлено, что Павел 1 скончался от «апоплексического удара». К счастью, в последние десятилетия появились исторические монографии, посвященные Павлу 1 и воссоздающие его облик в первозданной подлинности, без всякого идеологического налета.

Офицер в правление Императора Павла, ставший при Александре I шефом тайной полиции, Я. И. де Санглен (1776–1864) в мемуарах, написанных на закате жизни, заключал: «Краткое царствование Павла Первого замечательно тем, что он сорвав маску со всего прежнего фантасмагорического мира, произвел на свет новые идеи и новые представления. С величайшими познаниями и строгою справедливостью Павел Петрович был рыцарем времён прошедших. Он научил нас и народ, что различие сословий ничтожно».

После смерти Павла I народ, действительно, не забыл своего Царя-Благодетеля: постоянно горели на его могиле свечи, лежали свежие цветы, а простой люд нес свои челобитные, прося небесного заступничества. В Михайловском замке на месте опочивальни Государя, где он принял мученическую кончину, устроена была церковь, а на самом месте убиения – святой алтарь.

Павел 1 был предложен Русской православной церковью к возведению в сан святого.
Было замечено, что молитва Павлу Петровичу о заступничестве избавляет от служебных неприятной и жизненных напастей. С конца XIX века по благословению тогдашнего настоятеля собора отца Александра (Дернова) начали собирать свидетельства небесного заступничества «Царя-Мученика», о которых поведали богомольцы у могилы Императора. Набралось множество подобных доказательств. В 1916 году была издана брошюра «Венок на гробницу Императора Павла I», в которой говорилось о многих доказательствах помощи Божией людям «в разных тяжелых жизненных обстоятельствах, — особенно в делах тяжебных и судебных, — при явно наносимых обидах со стороны сильных слабым».

Товарищ обер-прокурора Синода в 1916–1917 годах князь Н. Д. Жевахов (1876–1938) написал потом: «Отношение императора Павла I к Церкви было таково, что только революция 1917 года прервала работы по его канонизации, однако в сознании русского народа император Павел давно уже причислен к лику святых. Дивные знамения благоволения Божия к праведнику, творимые промыслом Господним у его гробницы, в последние годы перед революцией не только привлекали толпы верующих в Петропавловский собор, но и побудили причт издать целую книгу знамений и чудес Божиих, изливаемых на верующих молитвами благоверного императора Павла I».

Список литературы:
1. Боханов А. Павел Первый. М., 2010.
2. Коцебу А.Ф.Ф. фон. Записки Августа Коцебу. Неизданное сочинение Августа Коцебу об императоре Павле I. Изд. 2-е. — Спб, 1908.
3. Никольский Е. В. Сказание от жития благоверного царя-мученика Павла Первого. // Журнал «Богослов», N3 (март 2008 г.)
4.Оболенский Г. Император Павел I. М., 2001.
5. Россомахин А., Хрусталева Д. «Вызов императора Павла, или Первый миф XIX столетия». СПб, 2011.
6. Симонович-Никшич Л. К канонизации Императора Павла I
7. Форш О.Д. Михайловский замок. М., 2011. — ISBN 978-5-17-072485-7.